Трудно быть Фукутайчо.

Шухей даже немного удивился, увидев, что мир живых встретил его снегопадом. Вроде бы середина марта, думал он, а так не по-весеннему вовсе... Тьфу, черт, ругнулся он на себя, ему надо думать о спасении капитана, а он о капризах погоды тут размышляет, словно аристократ на лужайке!.. Еще бы сакурой цветущей любоваться пошел. ”Я бы предпочел любоваться отрезанными головами тех охранников, которых ты завалишь, пока будешь пробиваться к Кенсею”, - отозвался Казешини, улыбаясь и пребывая в приподнятом расположении духа в предвкушении неизбежной кровопролитной битвы. ”Ты в своем репертуаре”, - усмехнулся Шухей, стиснув рукоять своего клинка. Казешини себе не изменял - аж расцветал, если на горизонте появлялось дело с перспективой кого-нибудь убить или покалечить. А желательно сначала искалечить, потом, полюбовавшись тем, как противник из последних сил выдавливает из себя мольбы о пощаде, жестоко добить. Ветряной дзанпакто даже занял себя сочинением хвалебной песни в честь их с балбесом предстоящего похода, бренча на арфе, одному адьюкасу известно откуда появившейся в его внутреннем мире. Впрочем, инструмент выглядел под стать своему хозяину - струны арфы были замараны кровью, а остроконечную ее верхушку у самого основания венчала отрезанная голова. Решив позабавить себя, Казешини привязал к этой голове несколько покрывающих весь его духовный мир багровых нитей, дергая за которые, он заставлял эту самую голову раскрывать рот и хлопать глазами в такт песне, которую дзанпакто сочинял на ходу. Хисаги улыбнулся, его уже не удивляли своеобразные развлечения его клинка, синигами понимал - своенравный и кровожадный меч пытается его подбодрить в столь сложную минуту, как может. Невольно заслушавшись балладой о том, как полетят вражьи головы с плеч, в исполнении необыкновенно воодушевившегося Казешини, он и не заметил, как подобрался к дому Киске Урахары - давнего друга арестованного Кенсея, изгнанного из Готей 13 после удачно выстреливших в него интрижек Куроцучи Маюри, ныне возглавлявшего отряд исследователей, носивший номер двенадцать, который, собственно, опальный синигами ранее сам и возглавлял. В магазинчике Урахары все было, как и всегда - аромат корицы, кофе с коньяком, прокуренный зал и встретившая ввалившегося в дом исследователя Шухея Йоруичи Шихоин, загорелая златоглазая синигами с темно-фиолетовыми волосами, прославившаяся на весь Готей 13 просто космической даже для богини смерти скоростью и экстравагантными выходками. Раскрытый ноутбук на столе ученого мерцал экраном, и из колонок, подключенных к нему, играл ненавязчивый блюз, что невольно вызывало у тех, кто оказывался в доме опального синигами, чувство безмятежной расслабленности и ощущения того, что хоть где-то в этом жестоком мире есть уютное местечко, где все размеренно и неизменно. - Здравствуйте, Йоруичи... - Шухей начал было приветствовать аристократку по форме, даже по струнке выпрямившись, как солдату его выдержки полагалось, но та лишь засмеялась в ответ: - Кончай уже эти церемонии, Шухей! Реверансов от меня всё равно не дождёшься! Обняв смущённо фыркнувшего парня, она потрепала его по вечно взъерошенной жёсткой смоляной шевелюре и мурлыкнула: - Я так понимаю, ты к Киске наведаться решил? Хисаги коротко кивнул. Уже привыкшая к его неразговорчивости Йоруичи повела загорелым плечом: - Сейчас позову. Кофе с коньячком не желаешь? - Никак нет, Йоруичи-сан, - стараясь скрыть, что он заметно нервничает, и ещё больше выдав это своим чересчур уж сдержанным обращением, ответил Шухей. Шихоин тут же посерьёзнела - до неё ведь уже дошли дурные вести из Готея о том, что случилось с капитаном девятого отряда Мугурумой Кенсеем. И моментально смекнула, зачем Хисаги явился к её любимому, немного чудаковатому, но радеющему за правое дело изобретателю. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы додуматься, что решил провернуть один молчаливый, но самоотверженный до оторопи и храбрый лейтенант, подумала женщина-кошка, повернувшись напоследок и посмотрев на думавшего, что его уже никто не видит, и нервно задымившего Шухея. - Урахара, только давай без прелюдий в стиле "Ты подписываешься под изначально самоубийственное мероприятие" и вот этого всего, - отрывисто произнёс Шухей, изложив явившемуся по просьбе Йоруичи Киске причину своего неожиданного визита. Выудив из внутреннего нагрудного кармана немного потрёпанной, но так идущей ему простой чёрной кожаной куртки внушительную пачку купюр, парень бросил её на стол, отчего чашечка кофе с коньяком, стоявшая на блюдце рядом с местом, где сидел Урахара, аж подпрыгнула, жалобно звякнув: - Ближе к делу. Необходимую тебе сумму я достал, как видишь. Много взамен не прошу - всего-то та штука, которая начисто меняет фон духовной энергии, про которую ты говорил... И приманка для Пустых средненького такого пошива, таких, чтобы бойцы уровня чуть ниже среднего с ними справились. Не сразу, но чтобы и без потерь обошлось. Ну ты меня понял, я думаю. "Без потерь, без потееееерь", - раздражённо протянул Казешини. - "Опять ты за своё, зануда. Тошно с тобой". Шухей выпады своего клинка проигнорировал, в упор уставившись на мрачно притихшего Урахару. - Ты хотя бы понимаешь?.. - начал было исследователь, взирая на взъерошенного Хисаги из-под шляпы. - Да понимаю я! - если честно, Шухей уже на грани срыва был. - Слушай, просил же тебя - давай без разглагольствований! Не хочешь мне продавать то, что мне нужно - так и скажи, я и без этого справлюсь, раз на то пошло! Пойду, значит, в открытую охрану выносить! А нотации свои куда подальше себе засунь, я не в том возрасте, чтобы нравоучения выслушивать! Я сказал - я пойду выручать Кенсея-тайчо, значит, пойду, с твоей помощью или без! Нет, Хисаги был не на грани срыва. Он уже сорвался, не заметив даже того, как голос его возвысился до крика. Даже Казешини обалдел - давно такого не было, чтобы его молчаливый балбес надрывом глотки пытался что-то своему собеседнику доказать... - Вот это-то самое печальное, - покачал головой блондин, после минутного раздумья всё-таки придвинув пухлую пачку мятых купюр к себе под шумный выдох облегчения, невольно сорвавшийся с уст Хисаги. Тот аж опешил немного, припоминая, что те же самые слова в свой адрес он буквально сегодня слышал от Рукии Кучики, дежурившей у врат. Интересно, размышлял Шухей, натолкав по карманам кожаной куртки маленьких с виду, но воистину способных изменить ход дела в его пользу изобретений Урахары, выслушав по сто раз подробную инструкцию по их правильному применению и уже двинувшись обратно в Готей, рассказала ли его маленькая, но проворная подруга Рангику про то, что он задумал?.. Разумеется, про нелепую отговорку для его визита в мир живых Хисаги не забыл и за дополнительную плату выпросил у Урахары вещицы, которые могли порадовать его живо интересовавшуюся всякими новинками с Грунта возлюбленную. Уже смирившись с её тягой к выпивке, Шухей с готовностью принял из рук Киске бутылку какого-то там считавшегося особо популярным ныне на земле вина и новенький смартфон с букетом незабудок. Незабудки отчего-то своей голубизной кольнули Шухея в самое сердце напоминанием об излучающих самые разные гаммы эмоций очах Рангику, а вот остальное, если уж начистоту, показалось ему банальщиной, явно не вытягивающей на "необычный подарок". Как оказалось, Рукия всё рассказала. Ввалившись через врата и стараясь придать себе вид спокойный и невозмутимый, и без того взвинченный лейтенант аж в ступор встал, замирая на границе между порталом и площадкой тринадцатого отряда. Шухея явно ждали - одинаково скрестив руки на груди и даже прищурившись в старательно демонстрируемом подозрении, на него уставились Рукия и Рангику. Ну Кучики, закатил глаза Хисаги, ну дьяволёнок мелкий... Промолчать и не говорить ничего Рангику, разумеется, в планы наследницы Великого клана не входило. Ей-то хорошо, а вот он теперь как отдуваться будет?.. Выставив перед собой букет и подарки, как щит, который выставляет перед собой идущий в атаку воин, Шухей всё-таки понял, что торчать в проходе между мирами, как статуя во славу самого себя, неимоверно глупо, и двинулся вперёд. - Ой, спасибо, всё это мне... как же мило! Ну вот зачем ты так рисковал, а вдруг кто-нибудь из руководства заметил бы, что ты убегал со службы, - протараторила Рангику, принимая подарки, целуя зардевшегося брюнета в исполосованную шрамами щёку и внезапно воззрившись на него с такой тенью в глазах, что тот аж нервно сглотнул, понимая, что вся эта восторженность - лишь маскарад для недоверчиво и обеспокоенно поглядывавшей на него Кучики. А рыжая улыбнулась, демонстрируя парню одну из тех самых своих улыбок, от которых ему тошно становилось, потому что это была красивая, но не имеющая искренности под собою маска: - Шухейка,а пойдём-ка прогуляемся с тобою, я тебе кое-что покажу... Когда, заскочив перед этим в домик к Рангику и пристроив там неожиданные презенты от Хисаги, они ушли на границу между Сейрейтеем и Готей 13, забравшись на одну из крыш чуточку покосившихся, но брошенных своими хозяевами зданий, девушка внезапно отошла к самому краю и встала там, обхватив себя руками, от чего у Шухея аж сердце замерло. Умом он понимал - для столь сильной синигами, как Рангику, даже случайное падение с крыши здания высотой максимум пять этажей закончится разве что царапинами да парой ушибов и попорченной причёской. Но почему-то то, как она отошла от него на край этой чёртовой крыши, смотрелось так жутко, словно она броситься оттуда собиралась. - Шухей, давай хотя бы сейчас не разыгрывать друг перед другом этих дешёвых спектаклей. Я не такая дура, какой порой кажусь, и понимаю, зачем ты мотался в мир живых, и что ты задумал, - заговорила она, глядя в гомонящую и искрящуюся даль зажиточного Сейрейтея. Хисаги сделал шаг по направлению к ней, но аж вздрогнул, ощутив мощный блок духовной энергии, которым закрылась рыжая, не позволяя ему к ней подойти. Самым поганым было, что, дабы его разрушить и подойти к Мацумото да обнять её (чего сейчас, признаться честно, уже понимающему, в какое русло сейчас повернёт их разговор, парню хотелось сильнее всего на свете), нужно было её ударить своим кидо. А Шухей скорее себе бы руку отрубил, нежели позволил бы себе хоть малейший вред Рангику причинить. "Вот я всегда говорил, что ты тряпка и слюнтяй", - начал подзуживать его Казешини. - "Взял свою бабу за шкирку, тряханул как следует, за волосы хватанул, повалил да показал ей, кто в доме хозяин! А то смотри-ка, вздумала тут блоками реацу от тебя отгораживаться" "Шёл бы ты со своими советами", - рыкнул Хисаги, пообещав на изысканном матерном дать своему дзанпакто вразумляющих звездюлей, если тот не прекратит в таком тоне говорить про Рангику. "А, ну да, забыл, что ты практически молишься на свою обожаемую Мацумото", - с иронией пропел клинок, не понимая, чего его балбес церемонится с этой объективно красивой, но по его мнению, временами чересчур уж своевольной девахой. Но предпочёл замолчать пока - интересно стало, что Рангику скажет. А та оказалась на удивление мудрее, нежели ожидали от неё и Хисаги, и Казешини. Откровенно говоря, оба ожидали от девушки чего-то вроде истерики и слёзных попыток всеми методами отговорить Шухея от попыток спасти приговорённого к казни Кенсея-тайчо. Но нет - та внезапно заставила себя совладать с собой и, нервно поведя плечами, заговорила максимально ровным тоном, на какой только была способна: - Я тебя не сужу. Ты всегда таким был - готовым ради того, чтобы своих спасти, в пасть меносу залезть или ещё куда похуже, не то что в темницу при Совете. Не стану даже тебя отговаривать, я знаю ведь, что капитан Кенсей много для тебя значит как наставник... Да и человек он хороший, я признаюсь честно, на мой взгляд, он не заслужил столь сурового приговора даже без попытки дать ему реабилитироваться. Надеюсь лишь на одно - что ты хорошо всё продумал, а не просто полезешь выносить охрану с дзанпакто наперевес. - Да, Рангику, - брякнул Шухей, имея в виду, что он всё продумал, но не вдаваясь, как обычно в подробности и в глубине души понимая, что это его "да" выглядит, как минимум, по-идиотски неосмысленным. Как ни странно, Мацумото его поняла, повернулась к нему со столь будоражащим ему душу блеском задора в глазах, и сняла тот духовный блок, которым она предпочла поначалу отгородиться от любимого. Только вот, увидев её лицо сейчас, бедный лейтенант аж оторопел, растерявшись от того, как же странно и в то же время притягательно смотрелась эта искра азарта в её очах вперемешку с не до конца вытертыми слезами. - Больше не вздумай из-за меня плакать, - глухо произнёс Шухей, моментально приблизившись к Мацумото и обняв её. - А ты не вздумай умирать и гробиться при попытке спасти Кенсея-тайчо, - уткнувшись в его испещрённую шрамами мускулистую грудь, пробубнила Рангику, проклиная себя за то, что со срывающимися негромкими всхлипами она по-прежнему совладать не в силах, хотя и велела себе не плакать. - Ладно, к чёрту сантименты, - неуклюже пошутила она, внутренне признаваясь себе в который раз, что объятия Шухейки - та самая сфера измерения, которую ей покидать не хочется ни при каких обстоятельствах. - Я так понимаю, ты сегодня планируешь на дело выдвинуться? - Угу, - поглаживая девушку по плечам и спине, протянул Шухей, и та съёжилась, зажмурившись от того, что в этот самый момент губы его оказались в столь притягательной близости от её шеи. - Так вот, - нет-нет, велела себе собраться и думать о деле млеющая в руках Хисаги Мацумото, - Для этого надо будет тебе обеспечить хорошее алиби. Да причём такое, чтобы ты засветился как можно перед большим количеством народа, и все искренне были уверены в том, что у тебя ни мозгов, ни сил не хватит пойти вызволять Мугуруму-тайчо из тюряги. "Хорошим алиби" оказалась идея заставить Хисаги прикинуться мертвецки пьяным. В качестве способа как следует засветить его перед сослуживцами Рангику выбрала достаточно интересную стратегию. Хисаги Шухей лежит в якобы пьяной отключке на этой самой крыше, на которой и уединились они ныне с Рангику. Мацумото приводит сюда верных товарищей - Киру и Абарая, вываливая им на ходу заранее заготовленную легенду о том, как она, узнав об аресте капитана Кенсея, героически отправилась разыскивать внезапно пропавшего любимого по следам его реацу и обнаружила его упитым в умат и спящим на крыше. Идзуру и Ренджи не менее героически тащат пьяного товарища до домика Мацумото, она, грамотно забалтывая их, проводит их теми дорогами Готея, на которых как можно большее количество бойцов будет иметь удовольствие лицезреть якобы перебравшего со спиртным с горя из-за ареста капитана лейтенанта девятого отряда. - Рукию я еле уговорила, пока ты в мире живых пропадал, никому не рассказывать про то, что капитан Укетаке тебя сегодня выпускал, - подвела Рангику итоги своему впечатлившему даже заинтересованно хмыкающего Казешини плану по отведению от Шухея подозрений в участии в побеге Кенсея из тюрьмы за ночь до казни. - Укетаке-тайчо, я уверена, не дурак, сам всё прекрасно понял. Ну и завершалась вся эта разработанная рыжеволосой красоткой схема невероятно просто. Под покровом ночи Шухей покидает её домик и отправляется туда, куда и намеревался. Уж улизнуть незамеченным у него, как у одного из прославленнейших контрабандистов Готей 13, сто процентов получится, Рангику знала это, как никто другой. Просить его о том, чтобы он взял её с собой, было столь же бесполезно, как мольбами пытаться уговорить многовековой айсберг взять и растаять, это Мацумото уже осознавала. - Ах, да, - спохватилась девушка, порывшись в кармашке форменных штанов, выуживая оттуда пачку жевательной резинки и протянув её Шухею. - Пока я за Ренджи и Кирой бегаю, пожуй-ка этой дряни, да желательно побольше. - Зачем? - искренне удивился Хисаги, вертя маленький серебристый свёрток в руках. - Почитай, с чем она, - хитрая улыбка непроизвольно расцвела на лице голубоглазой синигами. Вчитавшись в надписи на упаковке, Шухей невольно прыснул. Жвачка с запахом и вкусом виски!.. Чего он только не видел, но таких причуд?.. Обычно, как водится, жвачку жуют в попытках скрыть следы алкогольных возлияний, а это... - Где ты взяла эту дребедень? - рассмеялся Шухей, поражаясь изобретательности своей девушки, раскрасневшейся и хихикавшей, как задумавшая знатную шалость школьница. - И... зачем она тебе вообще была нужна? - Да ещё в своё время в Сейрейтее купила, хотела кое-кого так невзначай угостить перед собранием капитанов и посмотреть потом на то, как краснеет одна наглая морда из-за того, что Яма-джи её за пьянство на службе отчитывает, - мурлыкнула не отказавшему себе в удовольствии ещё разок её обнять Шухею Мацумото на ухо, решив опустить занятные подробности про то, что подкинуть эту жвачку она хотела Сой Фон, когда узнала, что та настойчиво оказывает, вообще-то, давно уже занятому Хисаги знаки внимания. Правда, эта казавшаяся ей просто блестящей идея пришла ей в голову, когда Рангику была в изрядном подпитии и моталась с Рукией по Сейрейтею с целью развлечь себя. Отрезвев, рыжая пришла к выводу, что так поступать не очень-то красиво, да и тем более, как бы ни крутила Сой Фон перед Шухеем своей изящно очерченной пятой точкой, тот окончательно и бесповоротно принадлежит ей, Рангику Мацумото. Ей и только ей. Так что забросила Рангику эту несчастную жвачку в тумбочку да забыла про неё до сегодняшнего дня, вспомнив о ней так кстати в тот момент, когда она стала соображать, что явно маловато будет одной актёрской игры Шухея для создания впечатления, будто бы он и вправду пьян. Спаивать парня для появления стойкого духа перегара она вовсе не хотела - негоже было ему отправляться на операцию по спасению капитана Кенсея с больной после вынужденной попойки головой. Выслушав Рангику и на удивление единодушно с Казешини восторгаясь её сообразительностью, Шухей на радостях сразу все подушечки, что были в пачке, в рот затолкал, а потом, совсем отчего-то расчувствовавшись, полез к довольно ойкнувшей девушке целоваться. - Фу, ну и вонища, - рассмеялась она после долгого, вскружившего ей голову и такого нужного ей сейчас поцелуя, картинно помахав ладошкой перед лицом. - От тебя несёт, как от бездонной бочки с чистым спиртом. - Поняв, что настало время действовать, она добавила: - Как раз то, что нужно. Так что давай, гражданин алкоголик, устраивайся поудобнее, а я побежала Ренджи и Киру разыскивать. Воодушевлённый и отчего-то уже уверенный в том, что у него всё получится, Хисаги разлёгся на крыше, закинув руки за голову и уставившись в небо, безмятежно-голубое, как глаза Рангику... - О небо, как я только это всё выдержал, - хмыкнул Айзен, отвесив продолжавшему висеть на цепях Шухею профилактическую оплеуху и отмечая про себя, насколько ярким и живым было это воспоминание его пленника о разговоре с Рангику: - Твои сопли с участием Мацумото - зрелище явно не для слабонервных. Меня чуть не вывернуло, пока я вынужден был всё это смотреть. А ещё Айзен только что придумал, как побольнее ударить и без того практически испускающего дух лейтенанта. - Что ж, - взяв его за лицо, он уставился в серые глаза, смотрящие на него с ненавистью, которую немного раздражённому этим упрямством капитану никак не удавалось свести на нет, превратив её в покорную обречённость и мольбу о пощаде либо скорой смерти как избавлении от невыносимой пытки, которую он Шухею учинил. - Смотрю, твоя рыжая чертовка всё прекрасно знала о том, что ты собирался провернуть побег Мугурумы Кенсея из темницы, да ещё и приняла активное участие в создании для тебя алиби... Гляну с интересом, как ей это удалось, а потом в нужный момент сообщу об этом Ямамото-тайчо. И буду с восторгом смотреть на то, как эту рыжую стерву вздёрнут на виду у всех служащих Готей 13! Он, конечно, не против был бы ещё и по Укетаке с Кучики проехаться танком подчиняющегося его гипнозу правосудия. Но Укетаке пока что для него был птицей слишком высокого полета, да и провоцировать Бьякую Кучики причинением вреда его сестре в планы Сосуке пока что не входило. - Ты не... - у измученного Шухея даже не хватило сил сказать, что Айзен не посмеет так поступить с девушкой, ради которой он бы и жизни лишился, если бы того обстоятельства потребовали, не раздумывая. Мало того - из-за попытки заговорить каждый его нерв пронзила такая адская боль, что его стало выворачивать прямо его палачу под ноги, на что тот интеллигентно отошёл на несколько шагов, глядя на то, как разлетаются бурыми брызгами сгустки кровавой рвоты, бурлящей в истерзанном нутре его едва живого пленника. - Ещё как посмею, - снисходительно улыбнулся Айзен, не забыв будто случайно дёрнуть за цепь, проходящую через растянутые и заломанные руки Шухея, и тот аж захрипел, чуть в своей же собственной крови не захлебнувшись.