Трудно быть Фукутайчо.

Плача в голос, Рукия уже битый час бродила по территории своего отряда. Дела обстояли хуже некуда - её брат пропал в обители Пустых вместе с Шухеем, который столь многому её обучил во времена её студенчества, Ренджи ушёл в Уэко Мундо, даже не попрощавшись, после того, как приволок на себе раненую Рангику и мёртвого капитана Ичимару, а, не успели последнюю поминальную стопку за упокой бывшего капитана третьего отряда опрокинуть, в зал явились Унохана с Момо, обе с какими-то такими тошнотворными улыбками, которые так принято называть преисполненными "светлой грусти"... дальше Хиннамори под руку вывела уже нутром чувствующую, что хороших новостей ждать не стоит, подругу к полигонам седьмого отряда (они просто ближе всех к месту поминок располагались, и народу здесь сейчас не было, в общем, место очень хорошо подходило для разговора, содержание которого для чужих ушей не было предназначено) и там поведала Рукии такие вести, от которых младшую Кучики точно стукнул бы инфаркт, не будь она синигами, которым сердечные приступы вообще не особо свойственны, если только отравлением ядом Пустых или магией какой не вызваны, конечно. Мало того, что её брат так и сгинул в Уэко Мундо, с ужасом осела Рукия прямо на притоптанную землю тренировочной площадки, переваривая то, что ей Момо рассказала... мало того, что Рангику принесли из этих чёртовых земель израненной и еле живой, и ещё неизвестно, что с её подругой дальше будет, даже Унохана пока не торопилась с однозначно позитивными прогнозами и не говорила, что Рангику поправится быстро, и никаких последствий после пережитого не будет... мало того, что Шухея, который для неё не просто другом был, а наставником, старшим братом, человеком, который никогда не осудит, даже в самую трудную минуту и в самой некрасивой ситуации поможет и поддержит, который ради защиты дорогих ему людей готов был и головы собственной без раздумий лишиться, похоже, ждала судьба её брата, и его возвращения из обители Пустых ждать уже не стоит... мало того, что Ренджи, единожды вернувшись с этой чёртовой пустыни с покойником и раненой на руках, умчался обратно в эту кровавую кашеварню, и наверняка теперь её безрассудно смелого и горячо любимого обалдуя Ренджи тоже ждала верная смерть... так теперь ещё и Кира, скромный, интеллигентный, добрый, сочувствующий Кира ринулся в эту мясорубку, движимый этими своими идеалами, чувством стыда перед друзьями, поиском правды о своём капитане... да бес его там разбери чем движимый, он всё равно по глупости сам себе смертный приговор подписал, бросил отряд, Момошу свою бросил, да и их с Рангику, оставшихся без поддержки в таком, как оказалось, чужом Готее, и отправился купать свой меч в крови врагов да сам искать, где бы голову сложить в лихом жестоком бою! Откровенно говоря, возвышенно-печальной философии Хиннамори, весь смысл которой сводился к тому, что воину надо дать уйти на битву, переступив через себя, свою любовь и то, что он так нужен был в том месте, которое покинул, Рукия не разделяла. Да, их даже в Академии синигами учили вроде как, что благо общее должно быть превыше блага личного, что ради великого необходимо жертвовать малым... а вот как быть, если это самое малое практически смыслом твоей жизни становилось - об этом в Академии говорить было не принято. Да и в Готее о таких вещах, что называется, молчали в тряпочку. Принято было упиваться до состояния овоща в столь редкие на службе выходные, рыдать ночами, затыкая себе рот своей же собственной подушкой и давясь перьями из плотной набивки... принято было молчать о том, что где-то там внутри тебя разливается по жилам, отравляя каждый твой вдох ядом мертвенной тоски твоя собственная душевная боль. Вот велели тебе радоваться тому, что Общество Душ спасено, что всё идёт по правилам, что спокойствие и баланс во всех мирах поддержаны на должном уровне - вот будь добр, радуйся. Радуйся тому, чему радоваться разрешено. А о том, что ценой какой-то победы стала жизнь человека, без которого тебе и существовать-то больше не хочется, помалкивай, будь уж так любезен, дорогой товарищ синигами. Примерно так всё это работало. Только вот Рукия плевать на всё это хотела. Уже мысленно попрощавшись со всеми, кто был дорог её и без того не единожды битому судьбою сердечку, она смотрела на Хиннамори, как на ненормальную. Последний, кто был с ними, их покинул... и с учётом того, что сейчас творится в Уэко, наверняка уже и Киру, и Шухея, и Бьякую, и Ренджи можно уже будет ждать такими же, каким Ичимару принесли - искалеченными, израненными, измученными... мёртвыми. Разве что Дзараки один и выживет, размышляла поражавшаяся этой светлой правильности помыслов своей подруги Рукия - этому дьяволу всё нипочём, он, даже если в ад попадёт, разворотит там всё до самого основания и вернётся в Сообщество Душ, как ни в чём не бывало, царапая свой покрытый надломами и кривыми зазубринами меч о запылённую дорогу под своими ногами, что не один окровавленный труп врага растоптали в жестоких боях... А Момоша стоит и вещает ей тут про то, как, мол, хорошо, что парни отправились искать свою истину в бою, глазки такие добрые-добрые, слез, конечно, полные, но весь облик её какой-то вот настолько просветлённый, что Рукии аж тошно стало. Ей стыдно было за свои чувства, но взбешена хрупкая лейтенант тринадцатого отряда была настолько, что поняла - ещё пара минут нахождения с Момо рядом, и она точно раскроет Соде но Шираюки, заморозит свою разговорившуюся не на шутку подругу, чтобы та замолчала уже и перестала ей своими разговорами душу в клочья рвать. - Ты только представь, - Хиннамори заправила каштановую прядь, выбившуюся из невыносимо аккуратного пучка, и быстрым движением руки смахнула набежавшую слезу, - да, возможно, наши ребята живыми из этой битвы в Уэко уже не вернутся... но они остановят зло, пусть даже ценой своих жизней! Благодаря своему поступку они станут героями, легендами... а легенды, сама знаешь, не умирают... - Да ты совсем чокнулась! - взвилась Кучики, распалившись настолько, что даже хватанула подругу за рукав её форменной одежды, скомкав в кулаке чёрную ткань и сжав её с такой силой, что опешившая Момо аж плечом дёрнула от того, что стало больно. А Рукия закричала, понимая, что уже не в силах с собою совладать: - Дура ты наивная, мне вот плевать на все эти возвышенные речи и прочее такое дерьмо! Не знаю, как тебя, а меня больше волнует то, что я больше не увижу брата, двух своих друзей, и человека, которого я люблю! И поверь мне, плевать мне сто раз будет, какие и кто о них там легенды слагать будет, если единственным местом, где я смогу их увидеть, станет кладбище при Готее! И то, даже не их самих увидеть, а просто на могилках их постоять... С шумом выдохнув, Рукия умолкла на миг, и потом добавила, но уже куда тише: - Мне нафиг не надо, чтобы Бьякуя, Идзуру, Шухей и Ренджи какими-то там легендами становились. Пусть лучше вернутся живыми и невредимыми. А ты, Момош, дура, и говорить с тобой не о чем. Рывком отпустив рукав формы подруги, Рукия бросилась прочь, чувствуя, что сил поддерживать этот смиренно-возвышенный настрой у неё больше не осталось. Рыдания, некрасивые, перетекающие в истерические крики, от которых голос срывается до булькающего хрипа, овладели ей, её даже на бегу колотило до такой степени, что начало непроизвольно на поворотах заносить... но Кучики бежала и бежала прочь, подальше от Момоши, чтобы та не нагнала её и своими попытками утешить душу ей не травила. И лишь устало сползая по стене домика своего капитана, Джоуширо Укетаке, она поняла, что же различало её с Хиннамори... и так роднило её с Бьякуей, хотя по крови они с капитаном Кучики никем друг другу не доводились, он просто забрал её в клан в память о своей покойной жене Хисане, которая на самом-то деле и была кровной сестрой Рукии. Момоша на самом деле была очень хорошей и правильной. Добрая сердцем, кроткая нравом, ответственная, исполнительная, Хиннамори не только делала, но и думала правильно. Момо была такой... а Рукия лишь пыталась. Попав в клан Кучики, она ещё до того, как Бьякуя начал пытаться донести ей светлые истины о том, что общественное важнее личного, и надо в первую очередь оправдывать ожидания общества и клана, а лишь потом о своём задумываться, сама всё поняла... и просто надела маску. Маску ту, которую от неё ждали, которую хотели видеть. Но время от времени мятежная душа и природное упрямство брали верх над аристократической и служебной муштрой, и юная Кучики шла против начальства ради своих близких, бунтовала, поднимала переполох и вносила сумятицу в привычный уклад жизни и аристократического клана, и Готей-13, и вообще всех вокруг неё... но своего зато добивалась, те, кто были дороги ей, были в порядке. А большего ей и не нужно было. И разве ж брат её чем отличался в этом плане? Заставил весь свой клан замолчать ради того, чтобы Хисана была с ним... и причём не просто заставил замолчать и не выражать своё мнение о его браке с руконгайкой, а ещё и вынудил их всех принять её, как леди Кучики. Да и Рукия благодаря влиянию Бьякуи в его доме была принята так, словно аристократкой она была с рождения, а не попала в поместье Кучики лишь благодаря воле главы этого клана. Сколько Ренджи порой всякого творил, в силу своей несдержанности и эмоциональности умудряясь половину Сообщества Душ на уши поставить... а Бьякуя всякий раз затыкал чиновникам из Совета 46 рты, чтоб те на Ренджи даже слова против говорить не смели! А уж когда до Рукии дошли слухи, что молодой Кучики творил по молодости, отстаивая права и интересы тех, кого судьба знатностью рода обделила... тут-то девушка окончательно и поняла: брат её тоже носит маску "ледяного" капитана, но при этом просто не может оставаться в стороне, когда страдают те, кто близок ему по крови, по духу, или просто не может дать достойного отпора своим обидчикам. И до сих пор никак не выходили из головы у Рукии слова её брата, брошенные им во время их совместного чаепития в поместье незадолго до его ухода в Уэко Мундо: - Знаешь, мне до сих пор очень стыдно за то, что я не вмешался, когда Хисаги на площади секли за то, что он Мадараме избил. Надо будет как-нибудь за это перед ним извиниться... Кучики-младшая вздрогнула. Ей страшно было даже вспоминать тот день, когда под плетью палача Шухея просто в кусок окровавленного мяса превратили... и при этом она ужасалась, глядя на невозмутимость и хладнокровие своего брата. Казалось бы, его никоим образом не трогает то, как издеваются над лейтенантом, который столько для Готея сделал... но нет, Рукия быстро поняла, когда увидела, как Бьякуя схватил за плечо уже готового взобраться на эшафот с разборками Ренджи, что тому далеко не всё равно, просто он понимает, чем обернётся его вмешательство. К тому же, как бы Бьякуя этого ни скрывал, ему было стыдно за то, что он Шухею не помог. Момоша же была правильна до мозга костей... правильна, хороша, и так невыносима сейчас. И потому юная Кучики после долгого бесцельного блуждания по территории тринадцатого отряда предпочла сесть прямо на землю, подпирая собственной спиной стену домика своего капитана, и разрыдаться в одиночестве. Всё лучше было, чем приторно-жертвенные увещевания Момоши выслушивать. Да, может, сейчас она вела себя, как капризная эгоистичная истеричка... но ей так наплевать было на это самое общее благо, истину в бою и прочую хрень. Она хотела лишь одного - чтобы Бьякуя, Ренджи, Шухей и Идзуру вернулись домой, и поскорее. А ведь с самого начала, идя в Академию синигами, она готовила себя к тому, что однажды Ренджи у неё не будет. Она ведь видела - её друг силён, смел, а ещё обладает бесценно-ужасающей привычкой кидаться в бой, прикрывая своих, и при этом даже не прикидывая, каковы его шансы на победу. Он готов был за своих лечь кучкой костей с мясом и кровью - на этом всё, больше храброму Ренджи ничего не надо было. Но... если Момо нашла в себе силы проводить своего Киру со светлой грустью во взоре, то Рукии на стенку хотелось лезть, кирпичную кладку грызть и драть ногтями, уродуя собственные руки кровоточащими ранами и орать, орать до хрипоты, пока связки не разорвутся с треском, пока горлом кровь не пойдёт, пока дышать нечем станет от собственного крика, вот до чего бедной малышке Ру стало больно на сердце. Да, она готовила себя к этому всему, как могла... но так и не смогла справиться с тем, что ни брата, ни любимого, ни друзей у неё, вероятнее всего больше не будет. Чёрт, шмыгнула носом младшая из клана Кучики, совсем так не по-девичьи утирая нос рукавом собственной формы, как же жаль, что Рангику сейчас в больнице, и ранена настолько тяжело, что на разговоры у неё сейчас точно сил нет. Вот уж кто непременно её сейчас поддержал бы и не стал упрекать в махровом эгоизме, загрустила Рукия. Несмотря на кажущуюся легкомысленность (которая, к слову, тоже была неплохой такой маской для общества, которой можно было все свои сердечные раны надёжно прикрыть), Мацумото была на удивление понимающей и человечной. Точно, встрепенулась Рукия, вместо того, чтобы сидеть и размазывать тут слёзы с соплями по рукам, лицу и форме, лучше занять себя, подругу навестить... может, помочь ей чем понадобится. Руки девушки дрожали, но она нашла в себе силы утереть залившие её так похудевшее и осунувшееся за последние дни бледное личико и подняться. "Верно судишь, малышка Ру", - вдруг подмигнул ей Ренджи, улыбаясь. - "К чему слезами заливаться, тем более по мне. Сходи вон лучше к Рангику, отвлекись сама, и ей помоги, чем сможешь... и душу не трави себе, ни к чему хныкать". Вздрогнув, девушка проморгалась, прогоняя наваждение. Чёрт, если кого-то все эти явления любимых в подсознании, их голоса в голове в минуты отчаяния и прочее такое могло подбодрить, то её, признаться честно, добивало ещё больше. Но тут Рукия подумала вот о чём. Да, Рангику ранена, причём, как говорят, достаточно сильно... но это не факт, что она без сознания. А каково вот ей, лёжа в четырёх стенах больничной палаты, таращиться в потолок и осознавать, что её отправили сюда, а Шухей, вероятнее всего, в Уэко погибнет, и больше она его не увидит... Короче, пошло в одно место это самое общественное благо, хмыкнула Кучики, сжав костлявые руки в кулаки. Она лучше пойдёт и проведает последнюю из тех, кто хотя бы на её стороне. И снова Ренджи одобрительно улыбнулся, подняв вверх большой палец руки и подмигнув ей: - Так держать, малышка Ру! - Прекрати уже мне нервы поднимать, наглый Ренджи, - прикрыв глаза, усмехнулась сломленная и почти готовая признать, что она тронулась умом, молодая фукутайчо тринадцатого отряда. - Хочешь, чтоб я перестала плакать - быстро возвращайся, и брата моего с Шуу и Идзуру с собой прихвати, мы вас тут, вообще-то, живыми ждём! - А с кем это ты разговариваешь, прелестная Рукия? Когда младшая из клана Кучики услышала этот вкрадчивый голос с нотками бархата, она почувствовала, как всё внутри неё оборвалось одним махом, зависая и застывая за пару миллиметров до окончательного падения. Тело её стало словно из чистого дерева сделано, лишь левая рука нервно подрагивала, не разжимаясь из кулака, дышать стало тяжело и больно... и девушку просто заколотило от страха. Как... как, спрашивается, он здесь оказался? Как это чудовище пропустили в Готей, как он умудрился здесь оказаться, чего хотел от её капитана?.. А от неё, вот от неё сейчас что хочет эта бесчеловечная скотина? Какого чёрта на территории её отряда ошивается Айзен?! Ещё мгновение бедная Кучики искренне надеялась, что её просто мучают галлюцинации из-за нервного срыва, и никакого Айзена тут нет... но последняя надежда на мираж осыпалась в прах, стоило девушке повернуться к говорившему лицом. - Явно уж не с вами говорила... - задыхаясь, девушка начала медленно отступать назад... но к ножнам своего меча руку протянула уже чисто на рефлексе. - ... не с тобой. - Да ладно тебе, Рукия, - Айзен улыбнулся, и в карих глазах его мелькнула смешинка человека, который явно забавляется растерянностью другого, заведомо более слабого, чем он сам. - Я тебя даже не трону, зачем мне такая хрупкая девочка, как ты... меня интересуют более сильные синигами. - Как Шухей, например? - выпалила Кучики, не сводя с Айзена пристального взора и параллельно вытаскивая дзанпакто из ножен медленным и аккуратным, но уверенным движением. - Он в первую очередь, - согласно кивнул Айзен. - Этот гадёныш с татуированной мордой и эльфом-психопатом в клинке мне уже много чего перепортил... Ладно, Рукия, - усмехнулся Сосуке, видя, как напряглась в страхе уже в открытую наставившая на него меч фукутайчо тринадцатого отряда, - хорошо с тобой, конечно, но меня ещё ждут другие капитаны, есть о чём поговорить с ними. Надеюсь, что разговор с ними пройдёт куда лучше, чем с твоим капитаном, а то ему вот попытался всё объяснить, а он меня даже слушать не захотел. Не ожидал такого упорства от столь дипломатичного и воспитанного аристократа, каким был Джоуширо Укетаке... - Был?!.. - выдохнула Рукия, аж на шаг отступив от человека, который чуть не угробил её друга и строил планы на подмятие всего Сообщества Душ под свою жестокосердную персону, прикидываясь душкой-капитаном. - Что значит "был"?!.. - А ты зайди посмотри, - с неприкрытой издёвкой улыбнулся Айзен, тут же испарившись с места, на котором стоял. И тут-то Рукия поняла, что это такое - когда земля уходит из-под твоих ног не потому, что ты тяжело ранен, не спал трое суток, или в яму проваливаешься, а просто потому, что на душе тебе стало настолько больно и тяжко, что ты даже не знаешь, как жить дальше после увиденного или пережитого. Она ещё не открыла до конца двери домика своего капитана, но уже поняла - ничего хорошего она там не увидит. Порог, часть прихожей и та сторона комнаты, которая виднелась со входа, были залиты свежей кровью. - Укетаке-тайчо... - просипела убитая горем Кучики, не понимая того, как её обычно звонкий и сильный голосок стал похож на скрип несмазанной десятилетиями старой двери. Как, вот спрашивается, как Айзен умудрился сделать всё так, что она даже ничего не услышала, хотя и просидела тут явно не пять минут, захлёбываясь собственными слезами?.. Этого, кажется, Рукии уже было никогда не узнать... да и что бы это уже изменило? Капитан Укетаке всё равно уже не встанет, как раньше, не улыбнётся немного извиняющеся, словно это не кровь его по всему домику красит всё в багрянец смерти, вызывающий животный страх и лютую тоску по всему нутру. Шаг, два... перепуганная вусмерть, но ещё не желавшая верить до конца в то, что вот-вот она увидит то, как сбылся один из её самых страшных кошмаров, Рукия всё-таки вошла внутрь столь знакомого ей от и до капитанского домика. На полу возле своего стола лежал капитан тринадцатого отряда Джоуширо Укетаке лицом вниз, длинные белые волосы его, пропитавшиеся кровью, разметались по разбитому в щепки паркету, окровавленный белый хаори с цифрой тринадцать сбился набок, обнажая изувеченную спину и порванную в клочья форму синигами. Множество ран по его телу были такими глубокими, рваными и жуткими, что кровоточили даже сейчас, когда он уже умер. Вдох, ещё вдох... уже готовая закричать Рукия вдруг поняла, что надо не вопить в голос, упиваясь своим горем, а скорее бежать за подмогой и медиками в надежде, что бойцы помогут ей поймать Айзена и отрубить ему башку на месте за то, что он сотворил, а медики всё-таки сумеют вытащить капитана Укетаке с того света, куда его скотина Айзен и отправил. Не то привычка держать себя в руках даже в самых напряжённых ситуациях после пребывания в поместье Кучики уже стала чем-то на уровне подсознательного для юной Кучики, не то страх заставлял её бежать, звать, искать, драться, в общем, делать, что угодно, только бы не стоять и не задыхаться от боли и страха, видя то, что мёртв её горячо любимый капитан, которого Рукия любила как отца, как наставника, как доброго сердцем и рассудительного старшего, который никогда не обидит тебя, даже если и ошибся ты по жизни крепко... не то хрупкая Кучики уже давно перестала быть хрустально-ледяным цветочком, каким считали её в Готее, и теперь вполне доказывала своё звание лейтенанта, став настоящим бойцом, который мыслит практически даже в минуты, когда от отчаяния биться в истерике хочется. Рукия сразу поняла - её слёзы капитана не воскресят... а вот некоторые манипуляции медиков из четвёртого отряда - запросто могут. - Я... я вернусь, капитан Укетаке, - прошептала Кучики, заставляя хотя бы сейчас не думать о том, что всё это она говорит мертвецу, а слёзы всё-таки хлынули из её глаз, которые обалдуй Ренджи всё время фиалками называл за их насыщенный и яркий цвет. И вздрогнула, заслышав за своей спиной: - Нет, милая Рукия, ты не вернёшься. Да ты отсюда, в общем-то, уже не выйдешь. "Да пошёл ты!" - хотела было рявкнуть Кучики на человека, который убил её капитана. Дальше разгневанная и раненая в самое сердце фукутайчо тринадцатого хотела развернуться и что есть мочи ударить дзанпакто, вгоняя свой ледяной клинок в сердце морального урода, посмевшего покуситься на жизнь добрейшего и мудрейшего из капитанов Готей-13, и чувствуя, как под источающей лёд сталью с громким хрустом ломается грудная клетка Сосуке Айдзена... Но вместо этого бедная девушка лишь почувствовала, как сначала спину, а следом за ней сразу же и грудь прожгло приступом невыносимой боли, как дышать моментально стало совершеннейшим образом нечем, и как жалкая попытка сделать шаг в сторону кончилась тем, что она беспомощно рухнула на колени, а её дзанпакто тут же выпал у неё из руки. Ну вот и всё, внезапно осознала младшая Кучики. За помощью для капитана она уже не сходит, Шухея, Бьякую и Идзуру живыми не увидит, даже если они и вернутся из Уэко Мундо, перед Момо уже не извинится за то, что накричала, сорвавшись... и за Ренджи замуж она уже не выйдет. Она всё время боялась, что ей придётся беспомощно наблюдать за тем, как один за одним те, кто были ей дороги, будут умирать, а она и изменить этого не сможет... ан нет, если капитана Джоуширо не считать, она всех обогнала. Она ведь умирает, это точно. Ей в спину воткнули меч, остриё которого вышло через её грудь... причём не просто меч, а дзанпакто. Дзанпакто Айзена, чтоб этой твари пусто стало. Такого Рукия ещё ни разу не испытывала, поэтому она и поняла, что после этого она уже не выживет... чёрт, так много всего свалилось на её бедную голову за какие-то пару секунд... Почему-то привиделся Ренджи, который тянул к ней дрожащие руки и кричал, нет, надрывался в страхе и ярости, выкрикивая её имя. Привиделось то, как брат бежит к ней, что-то пытается сказать, но ни слова она не слышит, лишь видит, как он бежит и тоже руки тянет к ней, как Ренджи... но никто догнать её отчего-то не может, она всё дальше и дальше от них становится. И несмотря на раздирающую грудную клетку адскую боль, почему-то она чувствует, как её уносит куда-то высоко-высоко, хотя на самом деле она сползает на колени с мечом в груди и лишь к окровавленному паркету становится всё ближе. Шухея даже успела увидеть. Тот тоже рванул за ней, но в следующий же миг его образ замигал, словно картинка в сломанном телевизоре, и растворился с треском и шипением. Пока Рукия Кучики падала вниз, она ещё чувствовала, что это не она пробила грудь Айзена своим дзанпакто, как она того хотела, нет, это в её грудной клетке зашевелилась сталь чужого клинка, разбивая её кости в крошево, рвущее плоть в кровоточащие клочья изнутри... а потом стало темно, исчезла боль, исчезли звуки, исчезло всё.