Трудно быть Фукутайчо.

- Дело? - опешив, вытаращился Шухей на арранкара, что появился на поле их схватки с Тоусеном будто из ниоткуда. Да причём не просто появился, а ещё и явно его защищал, атаковав Канаме и утащив его из самого эпицентра побоища, что завязалось между ними двоими! Вот только, спрашивается, зачем тому, кто всегда стоял по другую сторону от синигами, прикрывать и защищать того, кто всегда был врагом тебе по определению? И что за дело к синигами может быть у Пустого?.. Всё эти мысли стремительным вихрем пронеслись в голове израненного Шухея меньше, чем за минуту, а молодой арранкар, встряхнув его ещё раз за перебитые плечи, быстро затараторил: - В общем, считай, что я предлагаю тебе сделку. Я дам тебе силу, с которой ты и Тоусена одолеешь, и с Айзеном наверняка расправишься... А ты поможешь Баррагану Луизенбарну, это ныне второй номер в Эспаде, вернуть его трон владыки Уэко Мундо! - Владыке? Трон? Второй номер в Эспаде? - словно умственно отсталый, Хисаги скрипуче выдыхал лишь те обрывки слов и фраз, которые хоть немного отпечатались в его измотанном пытками, ранами и боями сознании. "Сила, с которой можно завалить Тоусена и Айзена?" - а вот Казешини откликнулся на то, что заинтересовало именно его. А что, буквально минуту назад он молил небеса о ниспослании какого угодно источника энергии, которая сможет зарядить его балбеса на настоящий банкай... И нате, вот вам чудо, как заказывали, да ещё и с доставкой прямиком в Уэко Мундо!.. Откуда этот арранкар здесь взялся - отбился ли от своих, осознанно ли решил скрыться с поля битвы, когда Шухей, Ренджи и Бьякуя пришли брать штурмом цитадель Айзена, замок Лас Ночес, или же вообще его сюда черт пойми откуда перебросило - Казешини сейчас это все мало интересовало. Гораздо важнее было то, что, кажется, решение, казалось бы, нерешаемой проблемы пришло сюда само... Осталось лишь выяснить, кому и как надо возвращать трон владыки Уэко Мундо, быстро прикинул дзанпакто Шухея. Мало ли, какие последствия это все повлечёт... Да и не в этом даже дело. Ясно же, что просто так раздаривать им с балбесом ураганную (ну а какой еще может быть сила, с которой можно даже таких, как Айзен и Тоусен, уделать?..) силищу никто не будет. Стало быть, надо сразу прояснить, что требуется с них по условиям этой странной сделки, прищурился Казешини, попутно оглядываясь, чтобы сразу заметить, если тяжело парящий над пустыней Тоусен снова решит атаковать. Да и вообще, вдруг с долей некоторого подозрения глянул Ветер Смерти из внутреннего мира своего измученного воина на стоявшего перед ними юнца, что каждый раз содрогался, когда подбитый его серо Тоусен угрожающе завывал, пытаясь взлететь и срываясь вниз на самом начале очередного взлёта на опаленных крыльях... Да, перед ними один из бойцов Эспады, да, он явно не из слабеньких совсем, да, это не те монстры, которых Айзен выпускал на защиту своего замка, туповатые, с однотипными прямыми атаками, да, у этого пацана и сила, и душа, и собственный разум налицо... Но откуда у этого сопляка, который по уровню реацу где-то рядом со среднестатистическим третьим офицером (ну ладно-ладно, снисходительно кивнул Ветер Смерти сам себе в своих мыслях, на лейтенанта он вытянет, зря уж он принижает силу этого парнишки) Готея стабильно осел, сила, способная Айзена и Тоусена сломать?.. Кажется, эмоции кровожадного меча не смогли быть подавлены силой его еле живого хозяина. Потому что, пока Казешини внутри своего бойца напряжённо размышлял, откуда же у воина Эспады далеко не первого порядка смогла взяться столь сокрушительная сила, глаза оторопело вытаращившегося на Вегу Шухея внезапно полыхнули холодной и яркой бирюзой. Отшатнувшись, вздрогнув от того, что вместе с этой странной вспышкой в глазах синигами, который сейчас фактически умирал перед ним, он словно дыхание самой смерти ощутил, но все-таки сумев с горем пополам взять себя в руки, Джио продолжил: - В общем, Тоусен сейчас бьётся не только на своей силе синигами... Внутри него Пустой, которого он поглотил. "Да ладно, а мы такие тупые, что во время боя этого не поняли", - закатил глаза Казешини, снова окинув осторожным взглядом залитую кровью пустыню, на случай, если понадобится отложить любые разговоры и продолжить драться. - Ну? - только и смог выдавить из себя едва сумевший усесться на побагровевшем от его крови песке Шухей. - Одолеть того, кто сочетает в себе силу синигами и Пустого, может только тот, кто сам таков же, - золотые глаза Джио лихорадочно сверкнули, как полыхают искрой отчаянной готовности человека, который уже все для себя решил. - Ты - синигами, я - Пустой. Поглотишь меня, и вместе мы станем такими же, как Тоусен сейчас. Не пугайся, твоя сущность сильнее моей, даже сейчас, пусть ты и изранен в решето... Ты останешься собой, ну разве что с Пустым внутри. - А... Ты? - проскрежетал Шухей, помолчав с минуту и переварив все то, что молодой Эспада вывалил сейчас на его отбитую в многочисленных боях голову. Ясно же, как белый день - если этот арранкар говорит, что, поглотив его, Хисаги останется собой, то, значит, от него самого, как от живого существа, лишь обломки костяной маски, да окровавленная одежда останутся. А жертвовать кем - то, пусть даже ради победы, Шухей категорически не хотел. Джио, услышав вопрос про себя, лишь отмахнулся в ответ, быстро отводя в сторону взгляд. Нет, нет, только не выдавать сейчас того, что ему сразу же подумалось о том, как расстроится его старик, когда узнает, что он мёртв... Подозрительно часто заморгав, парень отрывисто произнёс в ответ: - Я тебя об одном попрошу... Если старик... ну, Барраган, в смысле, будет про меня спрашивать, скажи, что ты ничего не знаешь, такого не видел... Ну или видел мой труп, обглоданный гиллианами, где-нибудь в песках Уэко... не знаю, придумаешь что-нибудь. - Никаких поглощений, - прохрипел Хисаги, сплёвывая кровь, утирая рот и медленно начав подниматься. - Лучше уходи отсюда, ищи своего старика, и убирайтесь как можно дальше отсюда... здесь война, сам же видишь. - Здесь война... А я, по-твоему, не воин? - вскинулся Джио, глянув исподлобья на вцепившегося в рукоять острой камы Шухея. - Если что, я из личной гвардии владыки Уэко Мундо, и самый что ни на есть Эспада! - Спору нет, ты воин... но я не собираюсь ради того, чтобы побеждать одних, уничтожать других, - спиной почувствовав то, как реацу Тоусена внезапно собралась в нечто тёмное и тяжёлое, будто бы превратившийся в монстра синигами приготовился нанести удар исподтишка, пока они с ворвавшимся в их схватку арранкаром непонятно что выясняют между собой, Хисаги замер и подобрался каждым своим нервом. Где-то там внутри него Казешини явно собрался с ним заспорить и донести ему, что поглотить этого сумасшедшего, но явно готового на всё ради устранения захватчиков Эспаду - не такая уж и плохая идея... но, вместе с балбесом почуяв, что слепошарый (теперь, правда, ни фига не слепошарый, а обзавёдшийся огромными мушиными глазищами) капитан, кажется, готов снова на них накинуться, решил, что уговаривать своего упёртого синигами на поглощение Пустого ему придётся потом. - Да ты не сладишь с ним! - а вот арранкар, казалось, неожиданное усиление со стороны кружащего над песками Уэко Тоусена, то ли не почувствовал вовсе, то ли проигнорировать решил. - Ты думаешь, я не вижу, что пара атак - и тебе конец?! Со мной вместе ты сможешь разделаться с ним, и на Айзена уж точно силушки хватит... К тому же, - покосившись на давно уже почерневшую от гнили рану на шее Хисаги, Джио сузил золотистые глаза и повёл ноздрями так, словно учуял, насколько неприятно от этой раны пахло, - если ты меня поглотишь, я с укусом мертвеца на раз-два разделаюсь, и ничего тебе угрожать уже не будет... мы ж, Пустые, сами давно мертвы, и такая отрава нам уже не страшна. Хотел было Шухей выпалить, что ни выживать, ни побеждать ценой чужой жизни он не собирается... да только плевок серо из пасти взвывшего от боли, но всё-таки сумевшего встать на крыло Тоусена в их сторону как-то быстро заставил его на потом все разговоры отложить. Каким чудом он успел одновременно отшвырнуть матюкнувшегося от неожиданности Джио себе за спину, да ещё и блок кидо изрезанной вдоль и поперёк рукой перед собой выставить - он сам не понял. Разумеется, так как изранен Хисаги был уже слишком сильно, стена кидо получилась очень так себе, и под напором ударов Тоусена она рухнула... но, пока, кружась в воздухе и колотясь окровавленным в месте надлома маски лбом о стену из иссякающей духовной энергии Шухея, капитан-Пустой пытался пробить преграду, выставленную перед ним его упрямым и самоотверженным лейтенантом, Хисаги уже успел взяться за клинок. "Погнали, Казешини", - скомандовал Шухей своему клинку, вдруг содрогнувшемуся от понимания, что это их последний бой. Если, конечно, балбес всё-таки не надумает пустить Пустого в себя... "Я же сказал - я не буду ни побеждать, ни выживать на чужой крови!" - рявкнул Шухей, выпрямляясь. Чёрт, а этот юнец, что сейчас прыгал где-то за его спиной, и в чьих повадках явно было что-то тигриное, был прав - силы в нём осталось ровно на три удара. Если за эти удара он не отрубит Тоусену башку - всё, даже Казешини ему уже не поможет. Раз... Десять серпов начинают свой безумный танец, огонь поднимается вокруг него сплошной стеной, становится горячо, безумно, нечем и незачем дышать. "Эй, дурень, может, всё-таки послушаем этого тигрёнка, да сожрём его?" - опасливо окликнул его Казешини. - "Мы ж умрём здесь, понимаешь ведь?" Шухей понимал... и единственное, за что ему было стыдно - что, если умрёт он, Казешини тоже не станет. Дзанпакто ведь не может продолжать жить без своего хозяина... Кажется, Тоусена зацепило. Не то угодил в ловушку из цепей, располосовавших ставший невыносимо горячим и утонувший в бушующем пламени воздух, не то острый серп всё-таки лишил его ещё одной лапы... задыхаясь и чувствуя, что одна лишь эта первая его атака отобрала у него слишком много сил, Шухей оступился, рухнул на одно колено и вцепился в рукоять обагрённой кровью камы, тяжело дыша. Два... не медля и решив не оттягивать то, что приближалось неумолимо и было уже неизбежно по сути своей, Хисаги снова сделал два решительных рывка руками, раскручивая раскалённые цепи, отправляя обжигающие руки перегретыми рукоятями серпы в свой предпоследний полет, и выбрасывая то немногое из своей реацу, что ещё теплилось в нем, подняв ещё шквал затанцевавшего на ветру пламени. Главное, сейчас, перед тем, как остался в запасе всего лишь один удар, которому уже суждено стать последним, не думать ни о чем. Не рвать себе душу мыслями о том, что Рангику ему больше не видать, не касаться её, не чувствовать её рядом, не слышать её смеха, не фырчать ночами от того, что её роскошные рыжие локоны опять лезут вьющимися концами ему в нос, пока она заснула у него на груди, не утирать ей слезы в те редкие минуты, когда наедине с ним она позволяла себе выплакаться... Нет, не сметь даже думать об этом, стиснул зубы Шухей, закрывая глаза, словно от этого образ смотрящей на него с невыносимой болью во взоре Мацумото тут же растворился бы и ушёл в никуда. Да простит его Рангику, но из всех данных ей обещаний, которые он старательно держал, одного исполнить он не смог... И уже не сможет. - Ты только возвращайся живым, обещай мне, - перед каждым его уходом на миссию или мероприятие сомнительного свойства в стиле спасения Мугурумы Кенсея от казни просила Рангику, с наигранной беззаботностью глядя на своего молчаливого возлюбленного. И Шухей покорно обещал. И, кстати, возвращался. Израненным, искалеченным, истекающим кровью - но живым же... Так что вполне можно было считать, что обещание свое влюблённый в Рангику до безумия Хисаги всегда исправно выполнял. Вот только сегодня уже точно не получится, сдавленно застонав сквозь стиснутые на уровне рефлекса зубы, рухнул Шухей на одно колено. Стальные рукояти раскаленных от пламени докрасна и обагренных кровью Тоусена серпов выпали из рук Хисаги на песок, и, затравленно озираясь и чувствуя, как кровавая пелена начинает застилать ему глаза, Шухей ещё не успел понять, что гадина Канаме умудрился его ранить, метко плюнув серо прямо ему в голову... Зато осознать то, что на третий удар его уже не хватит, лейтенант девятого отряда успел, причём весьма чётко. Да простит его Ренджи, да простит его Идзуру, да простят его капитан Кенсей, Момо и Рукия с Бьякуей... Да простит его Казешини, его гордый, славный, сильный Ветер Смерти... Но, кажется, говоря о том, что его синигами - слабак, Казешини был прав. Он не смог вывезти даже того боя, который предшествовал главной битве, битве с Айзеном, битве, в которой на него все рассчитывали, что уж там о решающей схватке говорить... Да простят его все, но ему конец. Падая разбитым лицом в залитый его же кровью песок, Хисаги отключился ещё до того, как Джио его подхватил и скоренько уволок в сторону, прячась за ещё целыми грудами камней в расчёте уберечь умирающего Шухея от ударов раненого и взбешенного донельзя Тоусена. Содрогаясь от накала давления реацу превратившегося в монстра Канаме, Вега торопливо потряс Хисаги, похлестал его по разбитым в кровь щекам, даже искусственное дыхание попытался сделать - в общем, предпринял весь минимум медицинских мер, способных привести потерявшего сознание в себя. Лекарств в поле этой заварухи не завалялось, магией исцеления молодой фрасьон Баррагана не владел от слова совсем, поэтому, попытавшись сделать все, на что хватило его и без того достаточно скудных умений, он уложил израненного синигами на окровавленный песок и вдруг всерьёз задумался кое о чем. А что, если попытаться пробраться в самое его нутро, пока он в отключке? Оглядывая слабеющего на глазах лейтенанта синигами, Джио начал приходить к выводу, что его идея не так уж и плоха сама по себе. Пока Шухей в отрубе, он заберётся в него, даст ему силы встать на ноги, и очнётся Хисаги уже с чудовищем внутри... но зато полным сил и готовым валить всех подряд и головы с плеч противникам лихо сносить. Остался вот только один момент, вдруг встрепенулся Вега. Он же не знает, как надо забираться в тело другого существа, будь то человек, синигами, или даже, допустим, другой Пустой... В эту же самую минуту за его спиной раздался взрыв преобразованного в столп бушующего пламени потока серо из пасти Тоусена, уже чующего, что с его бывшим лейтенантом всё весьма худо, и потому надо сейчас приложить все усилия, чтобы скорее его добить. Вздрогнув и выставляя щит из своего серо, чтобы прикрыть себя и раненого синигами хоть на какое-то время, Джио напряжённо задумался. У него осталось два варианта. Или самому обнажить меч, принять бой... и погибнуть от руки Тоусена вместе с этим мрачным синигами с татуированным лицом в шрамах, или же всё-таки понять, вспомнить, придумать, как попасть внутрь него. Как же там Улькиорра делал, начал лихорадочно вспоминать Джио фирменную фишку Шиффера, некогда подсмотренную им во время их совместного похода с Гриммджоу, Нелл и четвёртым Эспадой на колонию адьюкасов, которые уже начали доставлять немало беспокойства даже обитателям Лас Ночес своими регулярными нападениями и постоянными попытками разрушить выстроенный ещё самим Барраганом и его приближёнными замок. Давно это было... но Джио до сих пор помнил тот восторженный трепет, который обуял его, когда те, кем он всегда так восхищался, согласились взять его в этот поход с собой. В бою Вега не отлынивал - даже не раскрывая своего меча, бился с полчищами прущих и прущих адьюкасов, только успевал размахивать всё сильнее и сильнее обагряющимся кровью клинком, мечась и танцуя, словно стремительная тень... он выкладывался на полную, ему хотелось произвести впечатление на тех, кто, Джио в этом признался бы без всякого стыда, были его кумирами, теми, кому хотелось подражать, и за кем хотелось стремиться. Да и подраться хотелось вволю, чего уж тут греха таить. А с раскрытым рессурексионом приходилось выкладываться меньше в физическом плане, тут уже больше магия своё брала... и в этом уже не было того очарования измотанности в битве, не было того неподражаемого чувства, когда пот от метаний в бою заливает глаза, струясь чуть ли не до самого подбородка, когда собственные раны и вид крови противника не сбивают с ног, а, наоборот, заводят и раззадоривают только ещё больше. Это же всё в драке ценил и Гриммджоу, который в тот день с таким азартом Джио поддерживал, с задором выкрикивая: - Давай, мелкий, вали их, у тебя, смотрю, охренеть как круто получается!.. Разойдясь на радостях от того, что его так поддерживает тот, на кого он всегда мечтал равняться, Джио перестал следить за тем, что озверевшие чудовища рангом ниже их по разуму начали сужать вокруг него кольцо, желая не дать ему выбраться и разорвать его в клочья. Когда молодой фрасьон Сегунды Эспады уже это осознал, выбираться было явно поздновато... там, наверное, даже обличье тигра в раскрытом рессурексионе вряд ли бы чем уже помогло, внутренне сжался парень, отчаянно отплёвываясь серо от наступавших на него Пустых и всё-таки думая раскрыть свой меч. Но внезапно слух Джио резанул шорох расправленных и подрагивавших на ветру в стремительном полёте крыльев, золотым глазам его стало больно аж до слёз от того, что вся местность вокруг внезапно озарилась резким сиянием изумрудного цвета, пространство возле него задрожало и зарябило от давления неимоверно тяжёлой реацу, которая ныне выходила на волю, ранее тщательно подавляемая её обладателем... и, стоило приёмному сыну неистового Барра утереть заслезившиеся глаза и попытаться осмотреться, его тут же жестоко зашатало, и он рухнул на колени, чувствуя, как взметнулись вечно холодные пески безжзненного Уэко, как вокруг него багровыми брызгами начала разлетаться во все стороны вражеская кровь, а земля начала буквально из-под ног уходить, разрываясь в чудовищно глубоком и длинном разломе. Джио готов был поклясться, что даже теперь, готовясь умереть ради победы над Тоусеном, даже умирая, даже рассыпаясь в прах всею душой в последние мгновения своего существования... даже сейчас он до сих пор всё это помнил. Помнил то, как, вставая с колен, фыркая и отплёвываясь от забившего нос и рот песка и утирая забрызгавшую всё лицо чужую кровь, он увидел перед собой то, что навсегда запало ему в душу, завораживая своей мертвенностью, подавляя своей буквально неограниченной силой и притягивая какой-то своеобразной красотой с налётом жути. Закрывая его собой и расправив свои не единожды рваные в жестоких битвах перепончатые крылья, по всей кожистой поверхности которых ныне неровными пятнами разлетелись кровь и песок, перед ним стоял сам Куатро Эспада. Улькиорра без лишних промедлений, буквально бросаясь в самый эпицентр кольца смерти, которое образовали вокруг отчаянно дерущегося Джио готовые его разорвать адьюкасы, принял обличие, которое видеть удавалось далеко не всем... только избранным, ну или тем, кому суждено было пасть от этого этапа перевоплощения Шиффера. Вместо меча в подрагивавших и превратившихся в чёрные когтистые лапы руках Улькиорры теперь было изумрудное копьё из его же реацу, которое от одного своего конца до другого тоже было щедро замарано кровью разорванных адьюкасов, надломанная маска теперь была увенчана длинными острыми рогами, за спиной во всей своей красе раскрылись перепончатые крылья, которыми он и врагов лихо резал... и мог прикрыть друга, если это было нужно, вот как Вегу сейчас. Глядя прямо перед собой на последнего оставшегося на своих ногах пустого, Улькиорра нервно подрагивал длинным хвостом, увенчанным острой кисточкой. Смотрелся на фоне величественного облика четвёртого среди сильнейших в войске Айзена этот хвост несколько забавно... но, когда Вега присмотрелся и увидел, что и эту кисточку пропитала чужая кровь, а на самом кончике её повис маленький склизкий кусок плоти, ранее принадлежавшей кому-то из напавших на него адьюкасов, он как-то сразу даже в мыслях передумал шутки про этот хвостик отпускать. С виду безобидная штуковина - а на деле ещё одно оружие, подумалось парню, ошеломлённо осматривающему своего спасителя. Оглянувшись и поднявшись на ноги, Джио обалдел. Все, абсолютно все адьюкасы, часть из которых он порубил, выкладываясь с таким упорством, были разорваны на куски!.. А это ведь всего лишь пара ударов крыльями, мощнейший выброс реацу и несколько плевков серо на лету в сочетании с меткими ударами копьём со стороны Улькиорры, поражался он. Вот что значит Куатро Эспада, покачал Джио забрызганной кровью разорванных Пустых головой. Вроде и выглядит, как сущий дьявол, вроде и дыхание тоскливой пустоты от него ощущается сильнее, чем даже от того же сони Старка (хотя тот вроде как сильнейшим в Эспаде считался)... а при этом спасает его, будто бы в ангелы-хранители ему заделался. И да, одно от Джио всё-таки не укрылось. Держал себя Улькиорра и сейчас с таким безразличием, будто бы, в общем-то, ничего особенного не произошло... но Вега помнил то, как в тот миг, когда четвёртый в войске Айзена ворвался, закрывая собою его от адьюкасов, в самый центр смертоносного кольца из когтей, клыков и сгустков ядовитого серо, и на миг обернулся, чтобы посмотреть, смог ли он укрыть от беды воспитанника неистового Барра, вечно смотрящие на мир с одним лишь выражением безжизненности и высокомерия зелёные глаза Шиффера вдруг полыхнули искрой самого настоящего, неподдельного, заставлявшего кровь в жилах стыть страха. Страха не за себя, а за то, что он не успел, не смог вытащить его, Джио Вегу, непутёвого дурачину, ринувшегося махать мечом без оглядки ради того, чтобы его же и его друзей удивить... И страх этот окрасил глаза Шиффера из зелёного в пронзительно-жёлтый цвет, следом же обагрив зрачки до неестественно-алого цвета. А Улькиорра внезапно вернулся к своему прежнему облику, ничуть не менее замаранным в крови от этого не став, и стремглав ринулся на раскрывшего пасть и готового нанести ответный удар адьюкаса, похожего на жутковатую видом помесь стоявшего на задних лапах медведя с крылатой летучей мышью и тремя бараньими головами, блеющими и завывающими на разные голоса. К великому удивлению Джио, Шиффер не стал бить чудовище мечом, а лишь выставил вперёд окровавленную худую руку, на лету окутавшуюся мертвенным изумрудным сиянием... И с одного удара пробил снова взвывшему Пустому грудную клетку. Джио не видел того, как там, с другой стороны, за спиной адьюкаса цепкие пальцы Улькиорры крепко сжали ещё пульсирующее сердце, в которое он и метил, атакуя. Но сам факт того, как на его глазах Куатро Эспада даже без меча такого огромного и сильного монстра уложил, привёл Вегу в состояние, близкое к благоговейному трепету. Раненая образина рухнула на колени, а Шиффер, держа ещё пульсирующее сердце в омытой кровью адьюкаса руке, развернулся к Джио и подошёл к нему с таким видом, будто собрался ему лекцию по технике безопасности прочесть. Пока бедный Вега ошарашенно таращился на Куатро Эспаду, тот с абсолютно невозмутимым видом, собственно чтением лекции по боевым навыкам и занялся: - Видишь это? Джио кивнул. - Это есть у каждого из арранкаров и Пустых, - монотонно продолжил Шиффер, держа окровавленное и ещё бьющееся сердце своего врага, которое он вырвал из его же груди с таким спокойным видом, с каким пластмассовый макет внутренних органов на уроке биологии держат, - у каждого, кроме меня. Распахнутая куртка Куатро Эспады обнажала его окровавленный торс и выпирающие рёбра... и было видно, что там, где у всех бьётся сердце, у него в груди была идеально круглая дыра. А Улькиорра продолжил обучать приёмного сына бывшего владыки Уэко тому, чем сам овладел чисто случайно, однажды в схватке с напавшим на Нелл синигами в мире живых попробовав: - Если ты это сожрёшь после того, как вырвешь из груди, то ты поглотишь душу того, кого ты убил. Но имей в виду одно, если ты окажешься слабее того, с кем ты так поступил, то его сущность возьмёт верх над твоей. Ты станешь сильнее, ты обретёшь его навыки в бою, ты выживешь... но ты будешь другим. Это он будет жить дальше, но внутри с тобой, понимаешь? Обомлевший Вега снова кивнул. - А... а ты сейчас что будешь делать? - спросил он, глядя на кровоточащее сердце адьюкаса, что ещё билось в руке Шиффера. - Поглотишь его? - Мне это не нужно, - покачал головой Улькиорра. - И тебе не дам, прости, боюсь, этот тебя сам поглотит. Подбросив сердце адьюкаса в воздухе, Шиффер снова выставил костлявую руку вперёд, через указательный палец направляя во взлетевший вверх комок плоти, жил и крови поток изумрудного серо. Адьюкас истошно взревел, завывая... и через миг осыпался в прах. А сердце разорвалось на лету, упав на песок мёртвым окровавленным куском тонкой шкурки... остальное просто разлетелось по Уэко багровыми брызгами. Джио вздрогнул - к ним с Улькиоррой со всех ног мчались Гриммджоу и Нелл, только что расправившиеся с четырьмя десятками чудовищ. - Всё в порядке, я же сказал, что справлюсь, - устало улыбнулся Шиффер. И лишь его костлявая тяжело вздымавшаяся грудь, взъерошенные волосы, пять кривых-косых глубоких ран от когтей отбивавшихся от него адьюкасов и кровь на руках, лице и теле выдали то, что этот бой ему дался не так просто, как он сейчас изо всех сил изображал, успокаивая своих друзей и того, ради кого он в эту кровавую кашеварню бросился. - А ты, - зелёные глаза вечно безразличного ко всему арранкара вдруг снова полыхнули той странной искрой, которую Джио видел в бою, - а ты больше не лезь так безоглядно куда ни попадя. Барр будет очень расстроен, если узнает, что ты вот так бездарно погиб. Вспомнив всё это, Джио загорелся одной интересной идеей. Да, пусть Шухей и сильнее его, он с самого начала это знал... он знал, что, если попытается его поглотить, в итоге сам окажется поглощённым. Но он был готов на это самоубийство ради победы над Тоусеном и Айзеном, ради того, чтобы трон Владыки Уэко Мундо вновь пришёл к рукам того, кто стал ему за родного отца... Вот только не ожидал он того, что Шухей будет против, что этот самоотверженный болван не согласится принять его жертву ради победы. А вот сейчас, пока этот мрачный лейтенант, который почему-то напомнил Джио Улькиорру, причём чем, он пока понять особо и сам не мог - внешне эти двое совершенно были не похожи, - лежит в капитальной отключке, он же запросто может провернуть кое-что, сверкнул парень золотыми глазами, сам поражаясь отчаянности и некоторой кощунственности своей идеи. Хисаги Шухей не хочет проводить поглощение и слияние по-хорошему? Что ж, можно устроить ему это силой, сжал Джио резко затрясшуюся руку в кулак. Одной рукой приподняв израненного Хисаги и придерживая его за окровавленное плечо, Вега вспомнил, как держал руку Улькиорра перед тем, как нанести тот самый свой удар, размахнулся, как следует, сконцентрировал всю свою реацу на один точный выброс и обрадовался, увидев то, как вокруг его предплечья всё загорелось кроваво-красным, резким рывком выбросил вперёд предательски задрожавшую ладонь, уже готовясь почувствовать то, как ломается с треском грудная клетка Шухея под его рукой... В следующий же миг опешивший Джио отлетел кубарем в сторону. Кувыркнувшись по пескам через голову несколько раз, он быстро вскочил на ноги, посмотрел прямо перед собой... И увидел такое, от чего, он поклясться готов был, его маска Пустого точно сползла бы с головы, если бы так плотно не сидела изначально. Вырвавшись из клинка Хисаги, перед ним предстал длинноволосый эльф, чёрный и лицом, и телом, с презрительно сощуренными и сияющими мёртвой бирюзой раскосыми глазами и вызывающим оскалом, которому и отъявленные психопаты позавидовали бы!.. - Ты чего задумал, щенок? - зло сверкнув бирюзовыми очами, прошипел дух из меча Шухея. - Я... Я хотел совершить поглощение, пока Хисаги... Хисаги-сан без сознания, - пролепетал Джио, медленно начав пятиться назад. Где-то очень рядом грохнуло - снова плюнул серо озверевший от боли Тоусен, и Казешини, тоже это заметив, нервно нахмурился. Кажется, надо было пользоваться жертвой, которую готов был предоставить этот отчаянный пацан, понял Ветер Смерти, времени медлить не было. - Если кто и вырвет однажды сердце моему балбесу, - сквозь стиснутые зубы произнёс Казешини, глядя не то на съежившегося и взъерошенного Вегу, не то вообще в пустоту перед собой, - то это буду только я. Это мой балбес, а ты свои грабли сюда даже не суй, ясно тебе? - Ага, - сдавленно выдохнул Джио, медленно кивнув. Кажется, он уже понял, что сейчас произойдёт... А тем временем Казешини без лишних слов и столь неуместной сейчас лирики усадил возле камня раненого Шухея, окончательно потерявшего последние силы из-за того, что Ветер Смерти материализовался, покинув свой клинок. Даже не глянув толком на отключившегося хозяина, дзанпакто со скрежетом выдохнул сквозь стиснутые зубы, размахнулся предательски задрожавшей рукой, согнув её в локте и вставив вперёд длинные заостренные пальцы... Джио ничего толком не видел - Казешини загородил весь обзор своей спиной, склонившись над Шухеем. Он слышал треск ломающихся костей грудной клетки Хисаги, и этого ему уже было достаточно, чтобы начать нервно наматывать на руку собственные косы. Но, когда, так и не обернувшись к нему, Ветер Смерти выставил руку в его сторону, бедный Вега совсем обомлел, как внутри что-то будто обрывается, и с гулким ухом падает вниз. На окровавленной руке Казешини трепетало, пульсировало и ещё билось вырванное сердце Хисаги Шухея. Как билось сердце адьюкаса на руке Улькиорры когда-то, содрогнулся Джио, вспоминая... - Жри давай, - глухо выдохнул дух из клинка раненого лейтенанта синигами, так и не повернувшись к арранкару лицом.