Анекдот ходячий. Вернуться в Талиг.

Талиг. Хексберг, ночь с 4-го на 5-е ЗМ, 395 К.С. Интерлюдия. -Альмирантэ, здесь аккуратней, яма! -Напомни, Хулио, каких тварей ты фонарь мне взять не дал? -Все правильно он сделал, Рамэ. Видим мы — видят и нас… -Хоть бы и видели, главное, чтобы не слышали. -Видеть тоже не стоит. Мало ли, по губам прочтут. -Ночью? Здесь?! Росио, да ты законченный параноик… -Рамэ, если на обратном пути ты сочтешь нужным повторить свои слова, я извинюсь. -Мы на месте. -Рамэ, пусти меня. -Не пущу, и не проси. -Я приказываю! -Цыц, здесь пока что я командир! -Я твой соберано! -И ты у меня в гостях! -Не у тебя, а у Ротгера! -А Ротгер в подчинении у меня! -Соберано, если вы передумали рассказывать, то так и скажите. Альмирантэ, вы, конечно, и мой командир тоже, но ни вы, ни я сейчас не при исполнении, и ничто не мешает мне сказать, что вы оба ведёте себя как дети малые. -Хм. -М-да. Хулио, подстели одеяло, я сяду. Росио, не вертись… Ну, готовы? -О плате знаете? -Если что, всем каюк. -Всем кровным родичам и Марикьяре, знаю, не тяни, холодно. -Тогда повторяйте за мной: я, тот, кто я есть, здесь и сейчас кровью клянусь хранить в тайне все, что скажет Рокэ Алва в следующие полчаса. -Наверное, ты имел в виду «Рокэ Алва и Рамон Альмейда, в следующие полчаса»… -Тогда уж Рокэ Алва, Рамон Альмейда или Хулио Салина, и я сам… И не в следующие полчаса, а… Ах ты, Тварь Закатная! Рамон, да он проверку нам устроить решил! -Я уже не уверен, что хочу узнать эту тайну. -Знаешь, я тоже. Четверо тебе судьи, Росио, я же жилы из тебя тянуть не собираюсь. -Сядь, Хулио. Я не мог поступить иначе. Сядь, я сказал! -А не пошли бы вы, соберано, бабочек ловить, когда ходить сможете. -Не забывайся, Хулио! -А то что? В круг меня позовёшь? Я бы и сам за такое станцевать тебя позвал, да стыда потом не оберёшься, немочи бледной ребра пересчитывать! -Я ведь не всегда немочью буду, рэй Салина! Неделю, слышишь? Дай мне неделю, и я тебя одной левой сделаю! Слово сказано. -Услышано, Рамон — свидетель. Рамон.? -Лэйе Астрапэ, какая красота! Буйные кудри по пояс, глаза большие звёздами сияют, личико нежное такое… Сама роста небольшого, но фигура — вы мне не поверите… И грудь, и талия… А бёдра! -Рамон, скажи «свидетельствую»! -Я, кажется, влюбился… Жемчуг ей завтра принесу, прямо с утра, как лавки откроются… -Рамэ, очнись! -Альмирантэ! -…домой только надо будет заглянуть, денег взять. Как вы думаете, она мне покажется опять? Хотя знаете, даже если и не покажется, я унесу с собою в Закат память о ее прекрасном лике… -О, Предки! Как бы он прямо здесь в пляс не пустился… Ко мне на ручки пойдёшь? -Да иди ты на х… УУИО!! -За языком следи! Кивни, если понял, о чем я. -…или, все же, личина? Ротгэ говорил, у них крылья, а у моей — нет. Если личина, то я её найду! Как вернётся, я его помочь попрошу… -Это ты виноват. -Нет, ты. -Если бы не ты со своими дурацкими проверками, мы бы уже сидели в тёплой карете и… -Если бы ты не изображал тут из себя оскорбленную эрэа, то… РАМОН!! -Альмирантэ, больно!! -Вам сколько лет, обалдуи великовозрастные? -А тебе? Что за детские игры? Кэцхен он увидел, понимаешь… -Альмирантэ, мы уже хорошие, пусти! -Точно хорошие? -Точно, точно. Пусти уже! -Росио? -Нам поцеловаться, чтоб ты поверил? -Ладно, верю. Решай уже, да или нет? -Ухо отпусти! -Я ещё не услышал твоего положительного ответа. -РАМЭ!!! -Хулио, придержи-ка его, я половчей возьмусь… -Альмирантэ, а может, ну его? -Ну что ты… Любимого родича, и «ну»? Ему же только этого и надо, да, Росио? Сейчас мы с тобой обидимся, видеть его больше не захотим, к себе звать перестанем, и проклятье его до нас не дотянется, и тайнами делиться не придётся… -Соберано, ты воин Кэналлоа, или кто?! Сказал «а», говори и «бэ»! -Вдвоём на одного, ызарги!.. -Погоди, платок возьму, слезы раскаяния утирать буду… Говори, давай! -Ладно… Перед прошлым Зимним Изломом я получил письмо от отца. Нет, я ещё в своём уме. Он написал его тринадцать лет назад и оставил поверенному указания при неких определенных условиях передать мне. Не спрашивайте, что за условия, их поверенный сообщать отказался, лишь дал понять, что они выполнены. В письме он удостоил меня скупой отцовской похвалы и изволил сообщить, что четырнадцать лет назад у меня родился брат, оставленный им на воспитание своему побратиму, Франсиско Куньо, рэю Кальявэра. -Я же вас и Ротгера оттуда в позапрошлом году забирал… -Да, но тогда я ещё не знал, что у меня там и собственный интерес имеется. Так вот, после Изломных празднеств я включил Кальявэру в ежегодный маршрут объезда владений, вроде как случайно, хотел на брата посмотреть повнимательнее, пообщаться, а то в прошлый раз я с ним и не говорил толком. Он мелкий совсем тогда был, а я, вроде как инкогнито, взрослые знают, а детишкам не говорили. До Кальявэры я добрался лишь в середине Зимних Ветров… Вот что мне стоило начать с неё, а? До сих пор иногда задаю себе этот вопрос и не нахожу внятного ответа… -Что там случилось, Росио? -Подданные наших запроливных родичей там случились. Встретили их честь по чести, все традиции соблюли, мудаки гостеприимные… -Ты имеешь ввиду… -Только не говори мне, что они выбрали Ротгерову девчонку! -Уже в который раз, говоря о дорите Васкес, вы используете словосочетание «Ротгерова девчонка». -Ну, Рамон! Если ты не знаешь, тогда считай, что никто ничего не говорил. -Он её не признал, что ли? -Он ничего не говорил, а нам с Хулио это было не настолько необходимо знать, чтобы нарываться с Ротгером на круг, задавая ему подобные вопросы. -Хорошо. Считайте, я избирательно оглох. Так что страшного-то? Ты так переживаешь, словно речь идёт не о кэналлийской дорите, а о принцессе крови, для которой девственность в брачную ночь обязательна! Не изуродовали же они её? Или..? -Альмирантэ, погоди. Росио, скажи мне только одну вещь: гости её не принуждали? Потому что если они её принудили, то я наплюю и на то, что Ротгер её не признал и на добрососедские отношения! И ни ты, ни Диего не посмеете мне отказать! -Дело в том, что ни тебе, Рамэ, ни тебе, Хулио, я ответить на этот вопрос не могу. До сих пор, как вспомню, глотки рвать хочется. -А кому именно? Ты давай, поделись, я помогу. -В том-то и проблема, что некому… Формально все правы, но результат налицо… -А что тебе сама дорита-то сказала? -Ничего. С того дня ни её, ни Паоло никто не видел. -Паоло..? -Брат. -Имя не то фельпское, не то урготское… Кто его мать? -Отец не написал, да и какая разница? В свете происшедшего этот вопрос волнует меня меньше всего. -Так что произошло-то? -Да то же, что и всегда. Дорогим гостям стол накрыли, музыка-песни-танцы, незамужние вино разливают и весело улыбаются, дым стоит коромыслом. Дело к вечеру, гости себе ночную компанию присматривают. Вот и присмотрели её. Спрашивают, как положено, а разрешит ли уважаемый отец дориты показать ей корабль? Тут бы кому-то из мужчин рот открыть, да сказать, как водится, просватана, мол. Гости возражать не стали бы, благо, желающих хватает всегда. Однако, все доблестные рэи и достойные доры дружно решили, что сироте нужно хорошее приданое, и такой путь его обретения ничем не хуже любого другого и промолчали. Лишь управляющий её отцом прикинулся и высказался, что лично он не возражает, буде есть на то желание дориты. И все бы ничего, дорита же всегда сама отказаться может, да вот оказалась там одна… мамаша, у чьей дочки назавтра свадьба назначена была, там история вообще, мерзкая… Так та возьми, руками всплесни, да как воскликни радостно: «Ох, Лэйе Анэмэ, удача-то какая сиротинушке нашей привалила!» -А сама мамаша туда как попала? У нас на Марикьяре всегда, как они в порт заходят, двойной пушечный залп дают, ну, приветственный, вроде как, только стреляют не одновременно, как для наших, а с интервалом в четыре секунды. Все слышат и действуют соответственно: кто одеваться и к ратуше, а замужние и нежелающие — по домам до следующего утра… -Хм. Умно… -А почему «сиротинушке»? -Ее официальный отец, Ротгеров тезка и его старый боцман Рохелио Васкес, умер. Так вот, мамаша эта дочку свою замуж отдавала в счёт долга, заимодавцу. Дочка упиралась, плакала, но в итоге согласилась. И вот, завтра у неё нежеланная свадьба, а сегодня тут такие гости. Дочка загорелась идеей: она устроит морискам великолепную ночь, получит подарки, покроет родительский долг и будет свободна, как ветер. Мамашу этот вариант не устроил, а ну, как полученных за подарки денег не хватит? Дочка все равно отправилась гостям прислуживать, а мамаша за ней, потихоньку. Когда же гости выбрали… -Лусию. Я вспомнил, ее Лусией звать. -Точно… Когда же гости выбрали Лусию, эта д... дора обрадовалась настолько, что решила отрезать той последнюю возможность для отступления, невзначай упомянув, что та сирота. Тут бы мужу её за волосья схватить, под зад пнуть, да наорать погромче, мол, глупая баба, чего с неё взять, язык как помело, ну, как мориски обычно… Но мы ж все, как один, доблестные рэи! Поступить подобным образом никак, блядь, не можно! И вот, картина маслом: управляющий, получается, наглый лжец, а все остальные мужчины за столом — рохли и размазни, не вызывающие в собственных женщинах даже малой толики уважения, необходимой для того, чтобы не опозорить их перед гостями, а следовательно, ничтожества, с которыми гостям и трапезу-то разделить зазорно. -Все зло от женщин… -И с ними никак, и без них никуда… -Это же не все, Росио? -Не всё. Так и сидели бы наши достойные доры с доблестными рэями, обтекая, но кэналлийско-багряноземельские дипломатические отношения ринулись спасать Лусия с моим братцем. Лусия руками всплеснула, и давай причитать, мол, да как же вы тут одна, дора Аньха, неужто бросили вас? Ай, плохие доры, такую красавицу одну скучать оставить, да и кошки бы с ними, лучше поглядите, что у меня есть… и отцовский боцманский свисток на цепочке с шеи снимает и ей перед носом как маятник одной рукой раскачивает, а другой ее под ручку цап, и к двери потащила. Та, слава Ушедшим, растерялась и дала себя увести. Только за ними дверь закрылась, как братец… артист недоделанный… салфеточку на тарелочку брось, кулаком по столу хрясь, и давай на своих орать: «Хорхе, чья очередь была за скорбной умом смотреть сегодня? Плетей давно не пробовали? Лжецами нас перед гостями выставить решили?» И лицо у него при этом, по рассказам очевидцев, было такое, что гости поверили сразу. Тут у мужа этой… доры мозги проклюнулись, он на колени перед Паоло рухнул, и тоже затянул, с чувством… дошло, видать, до урода, чем дело обернуться может: «Не велите казнить, господин, недосмотрел, каюсь… » Паоло ему: «Уйди с глаз, не оскорбляй гостей зрелищем своего скудоумия…», а сам гостям кланяться и морискиллой в уши петь. Инцидент сгладили, Лусия с ними пошла, Паоло же заявил, что отправляется с нею гостей и дальше развлекать, вину заглаживать. Гитару прихватил, и вперёд… Под утро же буря разразилась, а когда развиднелось, то корабля гостей в бухте не оказалось. С тех пор ни его, ни девчонку никто не видел. Вот такая история… -Мда. Глупость и подлость… Пожалуй, я могу понять, почему из тебя это клещами тянуть пришлось. Я там не был, но щеки у меня уже горят. И да, насчёт глоток, ты, если соберёшься… -Рамон, погоди. Росио, так может, он ещё жив? Смотри, ты видел Лусию, да ещё и подросшую, значит, шторм она пережила, а если они были вместе, то… -Хулио, «пережила она» не значит, что пережил и он. Я… Я тоже сначала надеялся, а потом подумал о проклятье, и… -Ты Тэргеллаху запрос направил? -Направил, но не запрос. Для запроса не хватает данных. Эти… пародии на рэев Кэналлоа…названия корабля прочитать не сумели, по-морисски там никто не понимает. А когда их про второй флаг спросили, они спросили в ответ: «какой ещё второй флаг?» Спасибо, паренёк один нашёлся, сын соседей Лусии, тот внимание обратил, но ничего разобрать не смог, кроме его цветов. А сине-зелено-золотых у Тэргеллаха — как блох на собаке. Так что я от себя письмо написал, попросил посодействовать по-родственному. -А мне ты почему сразу не сообщил? По горячим-то следам? -Кстати, да, Росио. Если не Рамону, то мне бы гонца послал. Рассветное побережье Кэналлоа, Мальдита и Марикьяра в мирное время — моя непосредственная зона ответственности! -Не стал рисковать ещё и вашими жизнями. Зимние Ветра, Сезон Штормов, полтора месяца прошло. Положить цвет флота Талига ради пары детишек? Пусть даже один из них мой брат? -Ротгер бы… -Именно поэтому его я тоже оставил в неведении. Еще не хватало Хексбергской эскадре без командующего остаться. -У меня от твоих рассуждений мороз по коже, Росио. И логично все, и стратегически правильно, но до чего ж погано получается. Им же четырнадцать лет всего, а мы, взрослые воины, на жопах сидим и подсчитываем целесообразность выделения военных сил для поисков пропавших детей. Детей, por el amor de mierda! -Не трави душу, Хулио. Думаешь, ему такое решение легко далось? Если тебе будет легче, то я, как Первый Адмирал Талига, заявляю: по данному вопросу я полностью на стороне Первого Маршала, и дойди дело до поисковых партий, я бы своей властью запретил это. -Может, еще сами вернутся? -Год с лишним, Хулио. Год с лишним… И проклятье. -Здесь твоему проклятью тебя не достать. -Я — Первый Маршал и соберано, и не могу позволить себе всю жизнь на Хексбергской горе просидеть. -Ротгеру кто скажет? -Никто. Вы обещали. -Мы не клялись! -Почему вы вообще решили, что он не знает? Последний раз он был в Кальявэре три года назад, вместе со мной и с Хулио, и с тех пор там его ни слуху, ни духу. -Позволь встречный вопрос: почему ты не желаешь ему рассказывать? -Потому что в этой ситуации я просто не знаю, чего от него ждать. Из-за брата, которого я вообще видел два или три раза и которого я не знаю совсем, я готов глотки рвать. Но если за себя я поручиться могу, то за Ротгэ… Что он сделает из-за девчонки, пусть и не признанной, но которую он ещё вот такусенькой помнит? -Не знаю. -Я тоже. -В таком случае, я оставляю этот вопрос на твоё усмотрение, Рамон. Талиг. Оллария. 5-е ЗМ, 395 К.С. Интерлюдия -Дон.       Низко поклонился, выпрямился, смотрит открыто. -Добро пожаловать, родной. Присядь, налей себе «Слезы».       Хорош. Возможно, даже, лучший из четверых. Налил, уселся спокойно. Не ерзает, глаз не прячет, молчит, оправдываться не пытается. То ли совесть и вправду чиста, то ли считает, что терять ему нечего.       Стареешь ты, Леопольд, сам в себе сомневаться начинаешь. Последние месяцы бесконечного кошмара наяву взяли свое со всех посвящённых, и ты — не исключение. Решай уже, старый лис, рискнёшь ли? Доверишь ли ты ему секрет Семьи? -Еще пара месяцев, и весна вступит в свои права. Должен признать, для моих старых костей это станет праздником.       Триста пятьдесят лет не ступала в Надор нога урожденного Манрика, но традиция в семье жива до сих пор: не знаешь, как начать разговор — начинай с погоды… -Да чтоб моим костям как ваши быть, когда состарюсь! — отсалютовал бокалом и шумно отхлебнул.       Молод он еще, моложе Арни. А ты, Леопольд, не при дворе и «Слезы» хлебаешь не с членом Большого Совета, а с позавчерашним висельником. Отъевшимся, окрепшим, поднахватавшимся кое-каких манер, отлично себя показавшим, но черного кобеля не отмоешь добела, тебе ли не знать. -Спасибо, родной. Я принимаю твой комплимент в том же духе, в каком ты его сделал. -А?       Создатель милосердный, и это недалекое нечто еще на Иоланту облизывается? -А! Я не хотел сказать, что вы — старый, Дон. Я имел в виду, что вы вполне себе… -Оставь, Ингмар. Я не почтенная эрэа, а ты — не придворный острослов.       Усмехнулся, расправил плечи и небрежно улыбнулся, словно какой-нибудь фок как-его-там… Пригубил вино, покатал на языке, прикрыл глаза — букетом наслаждается, стервец. Отставил бокал, взглянул серьезно: -Я знаю. Вы, Дон, не волнуйтесь, я за свое теперешнее место заплатил слишком дорого, чтобы легко забыть, где оно есть. Мне через неделю в Надор ехать, там дел месяца на два, потом вернусь, отчитаюсь, и, если не поможет, вы меня опять куда-нибудь отправите.       Весомый аргумент…что? Он что, хочет сказать, что это Иоланта..? На пенсию тебе, Леопольд, пора, в Придду, яблочный сидр варить… -Не бухти, родной. Пей вино, а я пока думу думать буду.       Снова пригубил, зажал в ладонях бокал, в огонь уставился. Молчит. Умный. Ты ведь все уже для себя решил, Леопольд, осталось понять, с чего начинать рассказ. Впрочем, даже этого не надо. Свежий взгляд на проблему иногда творит чудеса. Создатель, сотвори это чудо, не для меня, грешного, не заслужил, знаю. Сотвори его для малыша Констанса, для его несчастной матери и нерожденных еще брата или сестры… -Тебе предстоит расследование. С двадцать третьего на двадцать четвертое летних Молний прошлого года в трактире «Параплюи», что в Риньи, в Эр-Сабве, был похищен мой внук. -Который из..? -Константин. Самое меньшее, что я от тебя жду — это имена виновных. Не исполнителей, а тех, кто за ними стоит. -А самое большее? -Их головы. -Каковы мои полномочия? -Расследование тебе придется вести в строжайшем секрете, а потому — никаких полномочий. Только деньги. Я выдам тебе кредитное письмо на десять тысяч таллов. -Мне нужно будет допрашивать людей… -С нашей стороны я зачистил все концы. -Зачем, если не секрет? Это затруднит задачу. -Никто не должен был знать, что это похищение вообще имело место быть. -Почему? -Во-первых, похитители должны были себя так или иначе проявить, а излишняя суета вокруг могла их спугнуть. Во-вторых, враги Семьи, даже и не виновные в происшедшем, не преминули бы воспользоваться моментом. В-третьих, я поставил на тебя. -Думаете, у нас крыса? -Я не хочу думать, Ингмар. Я хочу знать. Это будет твоей второй задачей. -Дон, я сделаю, что смогу, но вы же понимаете, время упущено. Вы хоть их допросили, прежде, чем..? -Допросил. Бумаги не дам, здесь читать будешь. -Мне нужно будет поговорить хотя бы с самим господином виконтом. -Он тебе ничего не скажет. -Дон, поверьте моему опыту, даже то, о чем он умолчит, может навести на след, или дать новое направление поиска, или… -Я не об этом. Он ничего не сможет тебе сказать, он теперь немой. -С-суки… Простите, Дон. Возможно ли попросить его писать ответы на бумаге? -Нет. -Они что, и руки ему изуродовали?! -Нет. Прости, Ингмар. Это была последняя проверка, ты же понимаешь… -Боюсь вас разочаровать, Дон, но нет, я не понимаю. То есть, я понимаю, что прошел вашу проверку, но не понимаю, в чем она заключалась. -Господин виконт Манро не скажет и не напишет тебе ничего не по причине того, что он потерял эти способности из-за пыток, а потому, что его похищение увенчалось успехом. -То есть, сейчас во дворе седлают коня и собирают эскорт для прогулки… -Бастарда кого-то из моих сыновей, немого парнишки, на семь месяцев моложе Константина. Писать он не умеет. -Дон, вы меня простите… Я знаю, это не мое кошачье дело, но раз пошла такая пьянка… -Ну? -Надо бы научить его, пока не спалился. И не только этому. Эх, эрэа Иоланта-то, поди, расстроилась… -Девочки не знают. Им сказали, последствия травмы. -Остальные? -Из Семьи знаю только я, его отец и мать. Также пришлось поставить в известность герцога Колиньяра и графа Сабве. Еще юный маркиз Сабве что-то подозревает, по-моему. -Выясним. Есть что-то еще, что мне надо знать? -Это было оставлено на месте происшествия, а это — передано с посыльным спустя месяц после похищения… И, Ингмар, если получится, если предоставится хоть малейший шанс… Не приказываю, прошу. Хотя бы тело…