Анекдот ходячий. Вернуться в Талиг.

Рамон Альмейда. -Витторио, присмотри, — небрежно киваю на дверь старому псу, сосредоточенно водя пальцем по столешнице, придавая уже начавшей подсыхать капле вина форму Астраповых райос. Витторио поймёт, а береженого — Ушедшие берегут. Воронёнок же пусть и дальше считает, что занудный и правильный старший брат беспокоится о добродетели юной девушки. -Слушаюсь, дор Рамон. Не волнуйтесь, вернё… кхм!.. простите. Вернётся, хотел сказать, юная дорита, в целости и сохранности. Разрешите исполнять? — не отвратил владыка Молний взора, кое на кого я ещё могу рассчитывать. -Разрешаю.       Не знаю, что делать. В груди сосущая пустота потери, голова чуть кружится от усталости, пальцы же просто зудят от желания ощутить в руках привычную тяжесть фамильного кинжала. Однако, до кинжала я дотрагиваться не рискну, пока Росио не уснёт. Это только доблестные офицеры флота Талига, увидев меня с танцующим промеж пальцев клинком в руке, умилятся свирепости и злобности своего альмирантэ и шепнут помощникам переложить поближе райос, а Воронёнок — тот насторожится сразу. Так что, придётся работать как есть, без вспомогательных динамических медитаций… -Эньо! Чистого постельного белья сюда, и организуй мне помыться-побриться-переодеться, одна нога здесь, другая — там! — снова кóлет малыша забытый в неположенном месте сапожный инструмент, сам же Росио с энтузиазмом лезет под матрац и тянет за первую из удерживающих простыню завязок.       Волшебное создание — Воронёнок. Неделю проваляться без сознания, открыть глаза, хрипло рассмеяться нам с Хулио в обеспокоенные лица, рассказать страшную сказку, по-быстрому полюбиться, восстанавливая душевное равновесие, высосать пару бутылок вина, поделиться секретом, загадать загадку, получить ее себе в пределы досягаемости и тут же взяться самому ее отгадывать. Одно слово, Алва… Погодите, ЧТО он сказал? -«Постельного белья», Росио?! -За кого ты меня принимаешь, Рамэ? И ты, и Хулио, и Эрисия сегодня спите со мной, это не обсуждается! А то больно уж упорхнуть она торопится, птичка моя… — поясняет он, и, посчитав вопрос закрытым, возвращается к прерванному занятию. -Дору Марину не забудь позвать, ты девчонке дуэнью обещал, — обламываю его я. -Обойдётся, — пыхтит Росио уже из другого угла кровати; похоже, вторая завязка затянута на совесть. — Наш разговор не для лишних ушей, да и не нужна ей пока никакая дуэнья. Нянька, разве что… Кстати, о няньках! Ладно — я, но, Рамэ, ты-то с чего взял, что она за меня замуж явилась выходить? Спору нет, панталоны у неё — что надо, но обычно от панталон до брачного браслета, как отсюда до Олларии. Пешком!       Эх, спроси, малыш, чего полегче, а ещё лучше отстань — и без тебя тошно. -Кэцхен. Подозреваю, что даже Ротгер не знает всего, на что способны его «девочки».       Ехидное его «в таком случае, я — нар-шад» мне слышится, как будто наяву. -В любом случае, другого объяснения у меня нет, — развожу руками я.       Закончивший с простыней Воронёнок берётся за чехол перины и заинтересованно косит на меня глазом: -Стесняюсь спросить, кого они показали вместо Эрисии тебе.       А вот носом лишний раз в ошибки тыкать меня не надо, я ведь тоже чего-нибудь этакого спросить могу! Например, что за суженую-ряженую ты углядел себе в Ротгеровой посудине, до того пригожую, что вместо обещанного рассказа, не иначе, как застеснявшись, сразу на хозяина с кулаками полез? Да, могу! Но не спрошу, потому что, в отличие от тебя, помню, что такт — это не только музыкальный термин!.. Короче, продолжай стесняться, Росио. Дело оно хорошее, очень тебе нужное… -Ну, должен же я был попытаться, — жмёт плечами он, по пояс скрываясь в чехле перины; никак, дора Марина внутри тоже пришила завязки.       Пользуясь временным затишьем, бесцельно перебираю стопку бумаг на столе. На третий раз картина собирается совсем туго — похоже, весь мой навык ситуационного анализа канул в Закат вместе с гордостью воина. И так кручу, и сяк, но ответа на вопрос, кому из заклятых друзей мы обязаны сегодняшним знакомством, не нахожу.       Дерьмо, какое же дерьмо… «Профессионально выполненный подвод, Монито, доказать практически невозможно. Дело не в том, что нам не хватает улик или умения вести допросы, а в том, что в большинстве случаев прямая связь между субъектом подвода и его организаторами отсутствует, ну, а то, что в наших глазах является уликами, в глазах объекта подвода выглядит обычными совпадениями. Поэтому, сын, запомни крепко: одно попадание в яблочко — это случайность, два — совпадение, а три — уже система.»       Подвод я обнаружил, молодец, а дальше что? В обычных обстоятельствах достаточно было бы громко напомнить Хильермо о том, что политические шуры-муры — не наша забота, вручить ему отловленную добычу со всеми собранными уликами и забыть, как страшный сон. Я же ему ни того, ни другого дать не могу — у соберано перед добычей долг жизни, у меня связывающий руки приказ соберано, а улик вообще нет. Неофициально к нему обратиться тоже не могу — пока Росио не признает долг, или пока Тварь не сподобится озвучить своё настоящее требование сама, понять, кому оно принесёт наибольшую выгоду сможет разве что провидец. Хильермо же нужно хотя бы примерно представлять, в чью сторону копать…       Кто же, Твари их полюби, так нам удружил?!.. Манрики проклятые- и те, в расклад не вписываются! Схема подвода настолько далека от их обычного modus operandi, что не маячь рядом с субъектом фламинго, о них я вообще подумал бы о последних. Как бы не пришлось принимать в качестве основной версию моей безвременно почившей половинки: никакого заговора нет, а кто-то из наших, решив сыграть в «жени соберано», подошёл к вопросу всерьёз, задействовав весь невостребованный арсенал профессиональных навыков.       Впрочем, одно другому не мешает: гипотетический игрун в поисках подходящего типажа мог нарваться на и без него готовых сделать свой ход заговорщиков. Могу представить, как те обрадовались, когда поняли, кто и на что их пытается подписать… Или уже сделавших свой ход заговорщиков?! Возможно, мои изначальные умозаключения, сделанные тогда, когда я ещё считал Тварь хашшиной, не полностью ошибочны. Да, Росио уверяет, что перебрал сакотты сам, но вытаскивала его из горних далей уже она. Ну, а зная о связанных с долгами эориев мистических заморочках то, что я знаю сейчас… Может ли быть, что стоящие за ней воспользовались случаем повязать Росио долгом жизни сознательно? Да ещё как!       Выбрав из стопки бумаг одну из исписанных рукой Эньо, переворачиваю ее обратной стороной и хватаю перо — какое-никакое подспорье в планировании… Так, курьеров в Олларию и в Алвасете — пусть выясняют, насколько широко известна информация о налагаемых на эориев обязательствах узким кругам интересующихся вопросом… Игруна найти и подробно допросить — будет обидно, если окажется, что человек просто исполнил до конца свой долг, заставив мистически одарённую падчерицу помочь принципалу прийти в себя, саму игру затеял уже после того, как Росио оказался вне опасности, а все остальное — чистой воды самодеятельность девчонки… Тряхнуть все остальное его семейство — тайный там брак, или простое сожительство, но без проверки подноготной его женщины не обойтись…       И смех, и грех — обратись игрун этот сразу ко мне, я бы не только его поддержал, но и сам принял бы посильное участие в забаве. Даже сейчас бы не отказался, если бы не личные качества его то ли падчерицы, то ли сообщницы.       Крисия, она же Эрисия… Красивые светлые глаза, удивительно живое лицо и покоряющая сердца искренняя улыбка. Манеры не то знатной эрэа, не то бывалого служаки не слишком высокого чина. И недевичья уверенность в себе, исток которой стал ясен, стоило лишь встретить внимательный взгляд напротив и услышать себя, отвечающего на абсолютно не касающийся ее вопрос. Хулио с его куртуазным «дорита Эрисия» пусть сам идёт своих бабочек ловить, я невольно оказался прав: Тварь — она и есть, Тварь.       До седых волос не так уж долго и осталось, но по сей день — нет-нет, да ловлю себя на том, что все ещё строю воздушные замки и чересчур хорошо думаю о людях. Вот и сегодня — до последнего тешил себя мыслью, что Эрисия, по сути, лишь глупый ребёнок, силой или угрозами втянутый во взрослые игры… Болван ты, Рамон. Не ребёнок перед тобой, а ведьма, пóходя сумевшая заставить кровных вассалов выдать ей тайну сюзерена. Если она способна на такое, то о каком принуждении может идти речь? Избитая, нуждающаяся в заступнике, девочка? Ха! Спорить готов, ее фингал — плод ее собственных усилий. Тварь. Не Изначальная, не Закатная, но вполне себе с большой буквы. А у моего бедного Воронёнка снова горят глаза…       Бойтесь своих желаний — после Эмильенны молился, чтобы снова увидеть хотя бы искорку сегодняшнего блеска в глазах у Воронёнка — и вот оно, свершилось…       Прóклятый. Хулио не верит — в нем со всей силой боевой ярости пылает заражающее собою всех причастных к тайне отрицание проблемы. Ротгер призывает жить одним мигом, излучает оптимизм и устраивает розыгрыши, один безумнее другого. Я же просто стараюсь быть рядом. Мотаюсь между Хексберг, Алвасете и Олларией настолько часто, насколько позволяет обстановка на море и на границе, пишу письма и получаю ответы.       Закатные твари, ну почему именно она?! Едва вступившая в брачный возраст авантюристка, наглая дрянь, нацелившаяся идти в игре до конца, расчетливо попытавшаяся вбить клин промеж братьев, как только решила, что Росио на неё не клюнул. Надежду внушает лишь то, что при всей своей звериной хитрости, она дура, погнавшаяся за двумя зайцами одновременно, использовавшая единственную уловку из арсенала хищниц, не могущую сработать именно в случае моих кузенов. Слава Абвениям, в них это вбито кровью, давно и накрепко, как пресловутые шестнадцать тысяч… но напомнить все равно не помешает: -Зачем ты Хулио отослал? -Ты что, не видел, как она на нем висла, да ещё и от меня защищать взялась? -…или не вбито. -Видел, — киваю, — а ещё я вижу, как ты пёрышки чистить собрался. А ну, признавайся, — рычу в голос, — отбить у кузена девчонку решил? -Рамон, не сходи с ума! Наоборот, я предоставил Хулио возможность совершить практически идеальный боевой заход, дальше все будет зависеть от него. — все-таки не влюблён, слава всему сущему! — Эрисию же я крепко обидел, и ей остыть надо. -А пёрышки, зачем? — выяснять, так до конца — ведь глаза-то у крокодила все равно почему-то горят! -Рамэ, вот поставь себя на моё место и подумай, как бы ты себя чувствовал, валяясь в одном исподнем перед малознакомой, но очень симпатичной тебе дамой мало того, что с набитой мордой и слабый, как новорожденный котёнок, но ещё и неделю немытый? А дама так поближе подойти и норовит!.. И трогать тоже не стесняется… — от души вмазав по подушке, тихо добавляет он. -Мы с Хулио тебя влажной тряпкой каждый день протирали! — к кошкам этакую соберану, в конце концов, раз она не хашшина, то заслать куадр псов для ненавязчивого присмотра за нею на Марикьяру будет неизмеримо легче, чем провернуть то же самое под носом у Росио. -Спасибо, конечно, но собственные подмышки я все равно чую, так что чистке пёрышек — быть! Да и впечатление о себе загладить не помешает, на будущее.       Зубана мне в корму — Рокэ Алва, с чищенными перышками, целенаправленно старающийся загладить создавшееся о себе неприятное впечатление у дамы… С сомнением гляжу на малыша: тряс я его сегодня много, но ведь не настолько же сильно, чтобы вытрясти все мозги? -А как это воспримет Хулио, ты подумал? -Подумал. Он мне потом ещё «спасибо» скажет!       В круг наш благородный альтруист давно не выходил — соскучился, видать. Ничего, такими темпами до своего отъезда он точно туда успеет. А разнимать их опять мне! -Ты бы на его месте сказал? — взываю к остаткам его разума я.       Бросив взгляд на настенные часы, Воронёнок хмурится: -Сказал бы. Может, и не сразу, но точно бы сказал. Ладно, не сказал бы, — заметив мою скептически поднятую бровь, признает он, — но громко бы это подумал и выразил благодарность материально!       Пренебрежительно фыркнуть я успеваю, но смехом уже давлюсь под пригвоздившим меня к стулу тяжёлым взглядом Росио: -Что бы Хулио себе на мой счёт не воображал, но семью свою я… ценю… именно в том виде, в каком она есть. К твоему сведению: единственное моё требование к тем, кто в будущем соберётся стать ее частью — полное и безоговорочное принятие всех её членов, — греет мне измученное сердце он, чтобы в очередной раз его разбить: -К Эрисии оно не относится. Она уже практически часть семьи, нравится вам это, или нет, — неумолимо продолжает Росио. — Разговор с ней по возвращении будет в первую очередь призван помочь всем нам понять, что она из себя представляет. Я, к примеру, желаю знать в качестве кого она пожелает к нам присоединится, как видит свою будущую роль, и, главное, чем она готова пожертвовать и через что переступить по дороге к цели. — отлично, малыш, не забудь в процессе эту самую цель выяснить!       Воронёнок кривит губы в циничной усмешке, но медленно разгорающийся вокруг него ореол мешает мне должным образом впечатлиться глубиной его стратегии — накатившая на малыша грусть-печаль с являемым им миру лицом не сочетается совершенно. Полыхнув мне на прощанье досадой, ореол света сворачивается, словно тоже почуяв в хозяине фальшь. Ссутулив плечи, Росио тяжело опирается на колени и одаривает меня мрачным взглядом: -При всей моей любви к театру, семейные драмы — это не моё, Рамэ. Если сейчас у Эрисии с Хулио что-то сложится, я за них только порадуюсь, честно. Но прежде, чем мы все дружно проорём им «vivan los novios»(1), я хочу расположить её к себе именно как к простому воину Кэналлоа, Рубену Аррохадо.       Ну-ну, надеюсь, хищница не прыгнет из окошка тебе на голову, малыш. -Поэтому форсировать своё опознание я больше не буду. Узнает она меня сама — хорошо, не узнает — ещё лучше. Серьёзно, Рамэ, не вздумай звать… Карьярра! — вовремя спохватывается он. — Не вздумай упоминать при ней мой статус! Пойми, на тот момент, когда Эрисия соизволит наконец разглядеть во мне Рокэ Алву, необходимо, чтобы у нас с ней были уже сложившиеся отношения, изменить которые под влиянием открывшейся информации ей будет как минимум сложно, в идеале же — невозможно. И отношения эти должны быть доверительно-дружескими… потому что мне очень нужны ее добровольное содействие и знания о проклятьях, — окончательно слезает со своего высокого скакуна малыш, и на этот раз я ему верю.       К сожалению… к его сожалению!.. в этих водах я уже неоднократно плавал, и на его уговоры принять личное участие в обаянии и последующей интеграции пришлой Твари не поддамся. -А у меня, как тебе известно, с доверительно-дружескими отношениями проблемы большие и давние… — ну вот, первый камень пошёл.       От души потянувшись, закидываю руки за голову и опускаю веки — это должно мне помочь ещё какое-то время не видеть его поникшей… точно знаю, поникшей!.. фигуры и не дрогнуть от грустного смирения с моим отказом в усталых синих глазах малыша. Хватает и внаглую скребущей сердце неведомой надежды непонятно на что, борющейся с такого же неясного происхождения тягучей безнадёгой, активно пытающихся меня убедить, что решивший не полагаться сугубо на световые эффекты Росио пытается поделиться своими переживаниями напрямую. Нет, Воронёнок, прости, не в этот раз. Не ради вынудившей меня убить в себе все самое лучшее Твари. Раз уж она настолько вам нужна, то братец-Рамэ, так уж и быть, станет держаться от неё в стороне, но о большем — и не мечтай.       Будто испугавшись последней мысли, тягучая безнадёга отступает, но порадоваться этому я не успеваю — вместо неё на меня вдруг вдвоём наваливаются жгучее любопытство с очень тихим и развесёлым ужасом. Да ладно!.. Не может же такого быть, чтобы я, подобно Хулио, тоже вдруг стал чувствовать Росио? Не выдержав неопределённости, открываю глаза.       Закончивший складывать постельное белье Воронёнок удовлетворенно озирает получившуюся на стуле идеальную стопку. Ищу у него на лице следы переживаний — не нахожу. Мало того, крокодил начинает высвистывать себе под нос найереллу. -По большому счёту мне без разницы, кто именно привлечёт Эрисию в романтическом плане, — наконец изрекает он и внимательно смотрит на меня. Внимательно смотрю в ответ — какой реакции он от меня ждёт? -Но и тогда, с моей стороны расклад остаётся прежним, — после паузы продолжает Росио. — На всякий случай, повторюсь: лично мне нужно ее хорошее отношение, не осложнённое любовным интересом. Также, я по-прежнему считаю, что чем раньше девочка начнёт ко мне привыкать, тем лучше. Клятвенно заверяю, что ничего лишнего себе не позволю, — твёрдо обещает он, словно вообразив меня отцом своей Твари, и опять внимательно меня разгладывает.       Да понимаю я все, малыш, понимаю. Не переживай, будь она хоть порождением Чужого — за надежду избавить тебя от проклятья я никому ни на миг не дам заподозрить своего истинного к ней отношения, а за ниточку к Лусии Васкес даже откажусь от роли плохого парня в будущих беседах с ней. Но и твои розовые очки я тоже при случае разобью без колебаний! -Я тебе ещё сейчас кое-что пообещаю, — весело и зло скалится Росио. — В круг того, кто ее обидит, я звать не стану. Ей-ей, даже морду ему бить не пойду! Я, Рамэ, придумаю ему что-нибудь похуже, — убивает едва шевельнувшуюся во мне надежду он. — То же самое можешь передать и Хулио.       Ызарг смеет считать, что зная, что на карту поставлено его благополучие, я ринусь сводить счёты с их хищницей?! -Витторио же сказал, присмотрит! — повышаю голос, давя обиду. — Довольно об этом, я тебя прекрасно понял. Начищай свои пёрышки, сколько влезет, но без твоих вонючих морисских масел, будь добр, — согласно сводкам прошлых лет, почти треть переспавших с ним хищниц потом трындели товаркам, закатывая глаза: «Ах, как он приятно пахнет, я опять его хочу!» — А то мало ли, вдруг у неё непереносимость?       Воронёнок глотает готовый отказ: -Думаешь? -Лучше перебдить, чем недобдить. Непереносимости — они ведь и смертельными могут оказаться, — контрольный удар! -Твоя правда, — Росио растягивается на голом матраце и недовольно глядит на часы: -Никак, в Кэналлоа за чистыми шмотками посылать пришлось! — бурчит он.       Улучив момент, пристраиваю ноги на соседний стул и успокаиваю дыхание. «Очень мне симпатичная дама». В устах страшащегося любых привязанностей Воронёнка это почти признание. «Цыц, немочь бледная, не позорь семью!» Это ж как она должна была понравиться Хулио, чтобы нести такое при посторонних? Посторонних… Вне зависимости от того, чем вызвана симпатия кузенов — ведьминскими ли чарами, зельями ли — им она больше не посторонняя. «Не делай с ней ничего что не сможешь потом исправить». Интересно, а если ведьме голову оторвать, то новая у неё вырастет? Хорошо б, если да…       Ого! Кто мне тут про новорождённых котят сейчас заливал? Змеёй на пол — откуда только силы взялись? И что неугомонный наш забыл под кроватью?.. Мда, вот там мы его шпагу поискать не догадались. И переодеться ему теперь точно надо… Так, с бельём он уже разобрался, на брюхе поползал — может, ведро ему со шваброй подогнать? Раз уж у него все равно свербит, так пусть хоть полы подраит — и сам при деле, и меньше времени останется на придумывание способа впрячь меня в тесное общение с Тварью…       Итак, Тварь… Что нам о ней известно? Трюки сознания, но про рабский закуп до недавнего времени не знала. Имеет брата и отчима — кэналлийцев, но при этом не побоялась явиться к нам с фингалом под глазом, спровоцировав во взрослых воинах однозначные подозрения на их счёт. В лицо обзывает нас «кэналлийскими варварами», но языком нашим, тем не менее, не гнушается и носит нашу одежду. Противоречие на противоречии.       Кого из здешних псов угораздило с ней породниться? С уверенностью я могу поручиться лишь за Эньо с Витторио: один всегда при мне, другой в прошлом году сюда подросших дочерей на охоту привёз. Лишь этим двоим я расскажу всё от и до… О, Предки!.. Снова хватаюсь за перо: бедолагу нужно найти побыстрее и выяснить, по своей ли вообще инициативе он действовал — ведь если и мамаша у Твари такая же ведьма, то шансов ни у него, ни у его сына не было изначально… Проклятье! Кругом сплошная засада: подальше её не пошлёшь, приказ свой Росио не отменял, а теперь про это и не заикнёшься. Что же делать… -Подумать только, — едва не покаркивая от удовольствия, приговаривает Воронёнок, — сама пришла, хорошая моя… Эй, Рамэ!       Повернув голову на зов, едва не матерюсь вслух — с этим за всю жизнь бороться я так и не научился. Тихо накатывает осознание, что нужды пытать Ротгера больше нет — на самом деле, значение его трёхбуквенного набора почти болезненно очевидно. Вон он, Синий Взгляд Смерти — сияет мне с пола у кровати упрямой верой в собственную правоту, абсолютным доверием и надеждой на всемогущество старшего брата. Представить не могу, как раньше не догадался. Хотя нет, могу — поначалу-то все было мирно: щенки, котята, подранные, мать их, крольчата! Это уже потом любимые кузены выросли, и понеслось…       Белка Хулио: воспалившийся палец корабельный лекарь мне оттяпал, не слушая возражений. Росиин убийца в лошадиной шкуре: два года прошло, а место, где был синяк от его зубищ, я до сих пор на бедре могу наощупь найти. Спасибо, хоть Ротгэ никого в дом не тащит, у него кэцхен есть… Знать не хочу, чем для меня эта Тварюга приблудная обернётся. А вот шадди хочу, горячего и крепкого. И чуда. Пожалуйста! -Ты заметил, что малышку били? — чуда не случается. — Давай её у нас оставим, а?       Вздыхаю тяжко — сказал бы, что только через мой труп, но не тогда, когда это вполне может оказаться правдой. Все, поехали, не сдаваться же совсем без боя: -Где будешь ее держать и кто за ней будет присматривать? -Хулио очень понравилось в Кальявэре, а у тамошних ызаргов передо мной за Паоло должок. Ызаргов запугаю, а для Хулио с Эрисией домик там прикуплю, заодно и подарок на будет свадьбу!       Научил, себе на горе. Знает, зараза, что пока не распишет продуманный во всех деталях план, то на мое участие в спасении очередного попавшегося ему угнетённого создания рассчитывать бесполезно. -Лусию — дуэньей к ней до совершеннолетия приставлю… — прихлопнув меня диким всполохом едва не сломавших мне восприятие вырвиглазных цветов, мучитель берет паузу для дальнейшего обдумывания.       Ай, спасибо, мелочь! Ай, спасибо, хорошая! Теперь бедному братцу-Рамэ тоже будет о чем подумать. А? Нет, не о твоей Твари. Нет, и не о тебе, для разнообразия. А твоё какое дело? От чего зависит сей интереснейший ментальный феномен думать буду! А вот это уже точно, не твоё дело! Да какая, к тварям, совесть? Люди никогда не были частью нашего неписаного договора, и коль уж ты так стремишься его нарушить… -Фламинго ее организую рядом тёплый вольер, а братцу ее — теньентский патент! — грубо вклинивается в мой мысленный с ним диалог Росио.       МАНРИКУ?! Вольер в КЭНАЛЛОА?! -Нет, — больше не могу молчать я. — Сама попросит — это одно дело, а предлагать ей такое даже не думай. -Вот что бы я без тебя делал, Рамэ! — с оттягом лупит меня радостным предвкушением победы Росио, и я еле давлю порыв шарахнуться прочь от летящего в мою сторону гигантского светящегося рыболовного крючка — делиться с ним тем, что теперь иногда вижу странное, я не собираюсь.       Вдох… я твёрд и незыблем. Выдох… тьфу, гады надорские, весь настрой испоганили… Непоколебим и спокоен, я имел в виду. -Я сказал, нет! — непоколебим. -Ты сам должен понимать, фламинго её по жизни наверняка Манриком кличут, — и спокоен, мать его! — Оно тебе надо? -Своя. Собственная. Ведьма. — ну, раз уж ты и сам это понял… -Которую ты даже полностью представиться заставить не смог! — уже без опаски бросаюсь в бой за светлое, без маячащей в нём Твари будущее я. — Думаешь, Хулио настолько перебрал, что не соображал, что и кому рассказывает? Что там, Хулио! Я сам ответил ей, хоть и не хотел. -Во-от! — довольно тычет в мою сторону пальцем безумный Ворон. — И кости в допросных ломать никому не надо будет! И Ызарги Чести нам выложат все, что знают! Я ее на Катарину натравлю, и узнаю, наконец, чем ее старый гусак держит. Да что там, Катарина! — упав обратно на подушки, мечтает вслух он. — С самим гусаком по душам пообщаюсь! Неужто пронесло, и даже симпатия к Твари глаза ему не застит? Удача какая, поверить не могу… -Эрисию убьют, — тоже разрешаю себе помечтать я. -Знаю, потому и на пушечный выстрел ее к ним не подпущу, — отмахивается он. — Но помечтать-то можно, а, Рамэ? — тебе, похоже, да, а мне, как всегда — шиш да маленько. — А ведь впереди ещё и Излом Круга! -Эту проблему мы будем решать, когда она встанет. -Секретное оружие, — не сдаётся он. — Бесхозное. Будет наше.       Хорошо бы, конечно. Свет на олларианской придворной камарилье клином не сошёлся, а если дело выгорит, то тайн у дриксов от нас не останется — пара кандидатов для подробного допроса у меня давно имеется. А если ещё и Ротгера за ними на охоту заслать… Вот ведь, змей-искуситель, недорубленный! -Твоё бесхозное оружие идёт в комплекте с багажом, размеры которого тебе неизвестны. Брат, фламинго, дорита Васкес, а кто ещё? Сама она, между прочим, тоже весьма мутный персонаж. Тебе известно, кто за ней стоит, а, соберано? -Явно не Ызарги Чести, не Дриксен, не Гайифа и не Орден Истины, а с остальным можно жить.       С Надором ты тоже сможешь жить, Воронёнок? Или с Гаунау? Впрочем, с тебя-то станется, а вот мне придётся и вправду подавать в отставку, просто потому, что нет у нас стольких людей, чтобы перекрыть все направления возможных ударов. -Росио…       Договорить не получается: Эньо вносит таз, Ротгеровы слуги быстро ставят на пол кувшины с тёплой водой, оставляют постельное белье с банными простынями и выметаются за дверь. Знаком велев Эньо проследить, чтобы уходя, они не задержались, встаю и, без особых усилий подняв Росио с пола, снова усаживаю его на кровать и начинаю раздевать — жуть какая… Мало того, что никак не уснёт, ещё и вкормить в себя ничего не даёт! Бульончик на жаровню поставить, может, запахом соблазнится?.. -Росио, пока ты не будешь знать всю ее подноготную, даже не думай сам ей что-то предлагать. Долг жизни — долгом жизни, но пока тебя не попросили его признать, не суетись, — высказываюсь я. Пусть меры против наиболее очевидной политической гадости нами приняты, пусть от немедленной свадьбы мы сможем отплеваться на основании возраста соискательницы, но мало ли, что у неё на самом деле на уме?       И да, поддержу-ка я, пожалуй, малыша в его игре в теньента Аррохадо — нельзя упускать даже малейшей шанс закрыть Росиин долг малой кровью: ведь с простого воина Кэналлоа Тварь и не подумает требовать того, что могла бы потребовать с ее соберано. А если Тварь все же знает, с кем связалась, то пусть первая заговаривает об этом — усложнить нам жизнь ещё сильнее у неё вряд ли получится. -Да, — кивает Росио и тут же вежливо интересуется: -Кстати, не подскажешь, что за цирк вы с Витторио устроили, когда Хулио с Эрисией уходили? — суть вопроса улавливаю не сразу: пауза между его «да» и «кстати» настолько мала, что я не понимаю, было ли это согласием на мое предложение с последующим вопросом, или единым вопросом.       Гр-р-р…р…редкий момент, когда его наблюдательность действительно кстати — честный ответ поможет закрыть тему одомашнивания приблудной ведьмы надолго. Тёплой воды в таз, намылить тряпку… -Встать в таз сможешь? -Смогу. Рамэ, не тяни. Недавний цирк. -А устоять в нем? -Р-Р-Рамэ!.. -Показалось мне кое-что странное, вот я и дал ему знать: «проверь». -Да она вся одна сплошная ходячая странность! Кроме того, кто мне говорил: «Когда кажется, заговоры читать надо»? -Не твой случай. -Я тоже тебе говорил и повторяю сейчас: и твой отец, и Хавьер с Хильермо — перестраховщики! — ура. — И не воображай, что я не понял, кого именно телохранит эта твоя парочка!       Ну, эномбрэдасоберано… -Росио, пока я не увижу женщину на сносях с твоим обручальным браслетом на руке, тебе придётся смириться с компанией. -В постели, может скажешь, тоже?! -В том числе, и там.       Изувеченная спина малыша каменеет под моей рукой. Раз… Два… Три… Че… -Я готов списать подобное дикое требование на то, что ты пьян и поэтому заговорился, — терпеливо предлагает мне он. -Прости, пожалуйста — я не пьян, но действительно, заговорился.       Дождавшись ухода из Росио напряжения предстоящей борьбы за независимость, заканчиваю фразу: -Не женщину с браслетом, а тебя, представляющего наследника радостной толпе в Алвасете!       …Да будет твоя дорога лёгкой и прямой, керида — не продемонстрируй ты на моем собственном примере как надежно отвлечь внимание от больного вопроса, я бы ещё долго мучался. Все — дело сделано, СВС в ближайшие пару дней мне больше не грозит, а там посмотрим…       С минуту поиграв желваками и поперебирав варианты ответов, Росио ограничивается коротким: -Нет. -Зная то, что ты сегодня узнал, ответь: ты отдаёшь себе отчёт, что будет со всеми нами, если ваша прямая линия прервётся? — продолжаю для лучшего эффекта занудствовать я. -Абвениатская ересь.       Ага, она самая, как и всегда, когда его что-то не устраивает! -А проклятье твоё, в таком случае, что? А кровные клятвы? А эта твоя новообретенная способность? Хулио, между прочим, прав: таскаться за тобой, чтоб вовремя заткнуть рот, кроме него, некому, — добавляю уже спокойно. — Я, например, ничего такого не чую. -Не напоминай, — тут же хмурится Воронёнок, — тоже, не было печали… Нет, ты заценил, какая фантазия, Рамэ? Кэцхен ей тело дала поносить! — решительно меняет тему он, и я расплываюсь в облегчённой улыбке — пронесло! -Это да. Целуется-то хоть, по-настоящему? — поддерживаю разговор я.       Росио разворачивается ко мне с такой скоростью, что едва не поскальзывается в тазу: -На горé она мне показалась старше! — в бешенстве рычит он мне в каменное… надеюсь, что каменное!.. лицо.       …Леворукий и все твари его, не получится у меня смириться, керида. Вправду, что ли, своих детей завести, как ты мне советовала? А то забыть уже успел, какие они, ызарги, чувствительные…       Эй, малыш, братец-Рамэ не со зла, просто ляпнул, не подумав. Ну же, рedacito de mi corazón(2), прости дурака, не хотел он тебя смущать…       Ободряюще хлопнув его по плечу, признаюсь и сам: -Будешь смеяться, мне тоже.       Признание помогает лишь частично — нормальный цвет лица к Росио возвращается, а настроение — нет. -Не буду я смеяться, Рамэ, — мрачно обещает он и, вздохнув, говорит: -Завтра я отпущу ее с… с кем-нибудь, домой, за вещами. Послезавтра же я захочу знать всё, что твои псы смогут накопать про ее семейство.       Я, конечно, целиком «за», но хотелось бы понять, что насторожило его настолько, что он вспомнил, что псы — это не только вечная докука, но и очень ценный источник информации. -К твоему сведению, целуется наша птичка очень-очень по-взрослому, — понизив голос, продолжает он, — и если выяснится, что в семье ее не только бьют, тогда… Тогда я вообще не знаю, что сделаю.       Зато знаю я. Карьярра, у флота Талига другой такой удобной базы нет, и вряд ли когда-нибудь будет… И весь океан этого дерьма на меня выплеснула одна единственная, талантливо прикидывающаяся ребёнком мелкая шлюшка! От злости бы не лопнуть!.. Вдох — да чтоб тебе… Выдох — моей доли нюхнуть… Вдох — от души… Выдох — Тварь ты, Закатная!..       Уф, даже странно, как сильно мне полегчало после того, как вызверился. -Жаль, древний брудершафт не сработал, — задумчиво роняет Росио.       Что?! Так это тоже была не только уловка? Ну-ка, ну-ка… -С чего ты взял, что не сработал? -Если бы все вышло, как в легендах, то она не смогла бы мне соврать, про кэцхен в том числе. -Закрой глаза.       Плеснув Росио на голову сока лимы, провожу расчёской по его волосам. …Как же я устал, и как мне не хватает тебя, керида. Пара твоих ласковых тычков — и я бы сразу определился, хорошо это для нас, или плохо. С одной стороны, моя работа по установлению личности автора нашего сегодняшнего приключения стала бы многократно легче. С другой стороны, у Росио гораздо меньше оснований верить Твари на слово, чем я до этого полагал… Верить… Ха!       Сполоснув Росио волосы, набрасываю ему на плечи банную простыню: -То есть, ты понял, что тебе врут, и я могу не опасаться, что поделись я с тобой своими рассуждениями — и ты вернёшь на место зеркало, осчастливив нас с Хулио на остаток отпуска обществом несравненного Рокэ Алвы? — осторожно пробую почву я. -Да отстаньте вы уже от Рокэ! Сколько можно? Делает — что может, поступает — как должен…       Видимо, от усталости мое тело перешагнуло невидимую границу, после которой физическая реакция на душевные потрясения им больше не ощущается. …Вот я заворачиваю идиота в простыню для просушки, а вот уже опять трясу его, как грушу: -Ты себя сейчас слышал? — дурниной ору в испуганное лицо моего малыша. Персонализация зеркала — первый звонок. -Ты понимаешь, что это значит? — осознанное отделение его от основной личности — второй. -Росио, зеркало не предназначено для постоянного ношения! — третьего, обычно, не бывает. — Я не хочу лишиться брата!.. -Рамэ, успокойся, я просто неудачно выразился! — лупает глазами в очередной раз едва не заставивший меня поседеть ызарг. — Клянусь тебе, Излом Круга пройдёт — и я брошу. Выкладывай, давай: в чем ты подозреваешь Эрисию?       Хищницу мне во флот — этот демарш выбил малыша из колеи настолько, что он решил бросить кость моей паранойе?! Плевать, привередничать не собираюсь.       Отпустив Росио, отхожу к окну — разбить ему очки, конечно, надо, но наблюдать, как будет исчезать в его глазах долгожданный огонёк, выше моих сил. -Она — подвод, — выкладываю в первую очередь самое главное. — Слишком много попаданий в яблочко, — поясняю в ответ на его скептический хмык. -Даже если ты прав, на мой Долг Жизни это не влияет. Что ещё? -Ее брат. Кэналлиец, которому нужно — вдумайся: не с медитацией помочь, не идей для самовнушения подбросить, а помочь! починить! дверь! -Аналогично, но выясним. Ещё что-то? -Душевно тебя прошу, если и пока по возвращении Витторио не даст вот такую вот отмашку — не лезть к девчонке ни с объятиями, ни с двусмысленными шутками. Несмотря на то, что увиденное мною по приходе сюда не идёт ни в какое сравнение с тем, что я видел на горé — когда она предложила Хулио угомонить тебя на пару часов, я ей поверил. -Твоя паранойя переходит все разумные пределы! Эрисия просто меня дразнила. Очнись, Рамон, она — ребёнок! Ребёнок, которому я обязан, и которому, как я — похоже, ошибочно — думал, считаешь себя обязанным и ты!       Скорость кровотока в теле с ясностью мышления определенно связаны, ибо озарение на меня таки снисходит. Как никогда ясно понимаю, что данный мною Росио совет не суетиться с признанием долга — огромная ошибка. Bueno, mejor tarde, que nunca, verdad? (3) -Обязанным ей твоей жизнью я посчитаю себя тогда, и только тогда, когда вы с ней разберётесь с долгом и ты поклянёшься мне в возникновении между вами уз, про которые ты читал в книге Дорака. -Откровенность за откровенность, Росио: та книга, плюс то, что Эрисии считаешь себя обязанным ты — единственные причины того, почему мы с ней беседуем здесь и так, а не в адмиралтейской допросной при помощи заплечных дел мастеров! Позволь вернуть тебе твой совет: очнись, Росио! Трюки сознания, рабский закуп, неподтвержденное пока владение языком вкупе с мистической одарённостью — оглянуться не успеешь, как весь Талиг будет знать, как и чем живёт и дышит Кэналлоа! -Порядок пребывания кэналлийцев и марикьярэ на остальной территории Талига и за ее пределами тебе известен, — переведя дух и собираясь с силами для последнего довода, продолжаю я. — Истинное положение дел, конечно, отличается от писаного, да и накладки бывают, но не! в подобном! масштабе! Мой соберано, я, Рамон Альмейда, твой верный вассал, проживающий в вольном городе Хексберг…       Живот вдруг скручивает страхом — таким, что я спотыкаюсь на полуслове, но все равно пру вперёд: смысл жизни любого Альмейды — это жизнь его соберано. -…жизнью своей клянусь, что до сегодняшнего дня не встречал и не слышал о девушке, представившейся нам как Эрисия. Возможно, хер бы да и с этим, но! Эньо с Витторио, чей круг общения неизмеримо больше моего, тоже никогда не встречали и не слышали о ней, и это должно тебя, как минимум, насторожить! Мой соберано, я, один из твоих Щитов, официально и настоятельно тебе рекомендую: по их с Хулио возвращении искренне извинись перед обоими за резкость, тут же сам признай долг и не отставай от девчонки, пока в точности не узнаешь, что она желает в оплату. В остальном твой план я поддерживаю всецело.       Блядь, а сейчас-то я чего боюсь? Или же… Росио боится?! Но чего ему бояться?.. Ах, ты ж, в душу мать!!! -Со своей стороны, за себя и за тех, за кого имею право говорить, клянусь тебе, что не прибью ее по-тихому сам, никому не отдам подобного приказа и не допущу самоуправства. Чего она у тебя не попросит — с нашей стороны ее жизни угрожать ничего не будет.       Тишина, но хотя бы отпустило. -Росио, вспомни — твой приказ о приложении всех сил к обеспечению безопасности жизни ее и фламинго до сих пор в силе! — молчание. -В конце концов, чем раньше ты узнаешь, что ей надо, тем раньше сможешь расплатиться! — ответа нет.       Стиснув зубы, я оборачиваюсь дабы узреть дело рук своих, а проморгавшись — аккуратно шарю за спиной в поисках опоры. Внимательно прислушиваюсь к себе — нет, все чувства исключительно мои, родные, только голова упорно пытается думать о чем угодно, но не о том, что мне теперь делать.       Из тем будущих исследований пополам с бессвязными строчками олларианских псалмов наконец пробивается первое связное умозаключение: «даже если Росио и имеет какое-то представление о производимых им эффектах, то совершенно точно не подозревает, что их может видеть кто-то, кроме него самого». Нет, и простыня на нём, что на твоей гальтарской статуе, и дрожащий над ним, будто над горящим костром воздух, и мрачный взгляд исподлобья — всё это вписывается в образ идеально. В отличие от зависшей над малышом, подозрительно походящей на настоящую миниатюрной хрени. Мешающей мне встать в позу обиженного в лучших чувствах, но готового выполнить несправедливый приказ вояки, отвлекающей от поисков иных путей нейтрализации Твари, неторопливо рвущей мне душу на куски хрени.       Исчезни с глаз моих, феномен. Смысл жизни любого Альмейды — жизнь соберано, а не его счастье. Да, думать о том, что обожаемая тощая мелочь когда-нибудь может стать принципалом, надо было раньше. Да, сейчас трепыхаться бессмысленно — давно уже сроднился и полюбил крокодила… Да, я поступил, как был должен…       Аy, que arda toda esta mierda con la llama eterna! (4) Кто-нибудь свыше, сделайте так, чтоб никого сюда не принесло ещё минут хотя бы пять, очень прошу…       Устремившись вперёд, сгребаю Воронёнка вместе с простыней и усаживаюсь вместе с ним на кровать. Набросив на мокрую гриву сухую простыню, закрываю ему весь обзор и осторожно дотрагиваюсь до вытекающих из сердито посверкивающей над его головой грозовой тучки струй дождя… Гусиный хер мне в глотку — а вода-то, настоящая!!!       …А тучка не человек — ей рот не заткнешь… А мы — в олларианско-эсператистской Хексберг, а не в лояльно настроенной ко всяким чудесам Кэналлоа… А у Ротгера в доме его запереть до самого отъезда не получится… А если сейчас из тучки не дождиком, а молнией ему в башку ебанет?! Вдох… я — клуша-наседка. Выдох… добрая и ворчливая. -Выше нос, chiquito, — ласково ворчу малышу в ухо я, складывая ему на голове в несколько слоёв простыню: на мокром спать вредно! — Я сказал тебе то, что обязан был сказать и что сказал бы на моем месте мой отец — правду, но не истину. Истина же в том, что ее просьба может оказаться настолько невинной, что я устыжусь своих подозрений, а ты получишь новый повод для бесконечных подколок. — слава всем заинтересованным силам, капать перестало. Дотянувшись до валяющейся на полу сброшенной рубахи, создаю над головой Воронёнка ветер — может, тучку удастся вообще прогнать? -Давай так, — предлагаю я, — если ей нужна какая-то ерунда, вроде денег или личной услуги, то я для всей нашей хексбергской братии лично устрою фиесту, станцую там с каждой из дам, во всеуслышание покаюсь в собственной паранойе, а тебя — возьму с собой в первый же по окончании сезона Штормов боевой выход? — малыш обязан клюнуть, потому что больше подкупить его мне все равно нечем.       Отобрав у меня простыню, Воронёнок сначала долго и тщательно вытирает волосы, а потом, пристально рассмотрев принесённый ему набор для бритья, задумчиво трёт ладонью лицо и отставляет ящичек в сторону, закрыв крышку. Мудрое решение, на мой взгляд. Морисских паст Ротгер не держит, давно и прочно отдав предпочтение старой доброй бритве с мылом, а рисковать получить в дополнение к подживающим синякам свежие порезы на лице смысла нет. Да и не настолько сильно он оброс, если честно… Стоп, какого рожна я об этом думаю сейчас? О, карьярра!       Что, «что»? Да ничего! Ты, Росио, и твои эффектные паузы! Вот скажи мне теперь, будь добр, кто из нас двоих сейчас разогнал тучку? Не знаешь? Вот и я не знаю, и не узнаю никогда, потому что из-за тебя я этот момент упустил! А может, ты знаешь, куда и как именно она пропала? В прямом, гóре мое! Рассеялась она, или потухла? В башку твою умную обратно втянулась, или кэцхен прилетела, в подол ее завернула и улетела с ней? Короче, Рось, наживку я тебе дал, хочешь — клюй, не хочешь — не клюй. И вообще, съебись из моей головы, артист недоделанный. Можешь считать, что пробу на роль внутреннего голоса Рамона Альмейды ты с треском провалил…       …Видишь, до чего я без тебя дошёл, mi cielo? Прости меня, при жизни я слишком поздно оценил тебя по достоинству — что имеем, не храним, а потерявши плачем. Одно могу сказать: другой такой, как ты, у меня не будет… -Иногда мне кажется, что мы сами — наши собственные проклятья. — голос Росио едва узнаваем, а взгляд — нечитаем. — Ты — из-за стремления испоганить своей паранойей любой мало-мальски светлый момент в моей жизни, а я — из-за того, что прислушиваюсь к тебе.       Его пальцы сжимают мое плечо: -Ничего не обещаю, буду смотреть по обстоятельствам.       Я испытываю огромное желание прочистить уши и попросить его повторить. На всякий случай смотрю на часы — в семейной хронике дата с точным временем будет смотреться более достоверно. -Что-то ещё, на что я должен обратить внимание? — кротко интересуется Росио. -Постарайся выяснить, насколько она в действительности представляет себе то, в чем просит помощи. -Хочешь, чтобы я с ней, как с мастером трюков говорил? -Именно. Пара-тройка вопросов, как бы между делом, но в понятной лишь полностью находящимся в теме людям форме. Ещё, хорошо было бы узнать откуда и когда ей стало известно о рабском закупе. Если у тебя получится заставить её сказать что-то на кэналли будет совсем отлично. Ее фамилия — на данный момент вообще предел мечтаний. -Ага, понял… Слушай, Рамэ, а может, гитару?..       Мать его, мою тётю — я ему о серьёзных вещах, а он, кроме как о своём светлом образе, ни о чем не способен думать! -А удержишь? -День, когда я не смогу удержать в руках гита…       Надо же, успел, хотя, у Хулио, конечно, получается быстрее… -ЦЫЦ!!! Хулио нет, а я не хочу слышать твоих долбаных пророчеств! Быстро, подышал на счёт и дал знать!       Малыш послушно прикрывает глаза, через несколько секунд кивает мне, и я убираю руку. -Между прочим, носи я сейчас зеркало, эта проблема просто бы не возникла, — предусмотрительно перекатившись вне пределов моей досягаемости, замечает Росио. -Вернее, осталась бы необнаруженной и проявилась в наиболее неподходящий момент, — поправляю его я. — Забудь. Никаких зеркал, до конца твоего пребывания здесь. И прежде, чем повесишь его обратно, пройдёшь полное освидетельствование у Эньо.       Молча усевшись ко мне спиной, Росио принимается вытираться, даже не устроив ожидаемого мною скандала. Мельком прислушавшись к чувствам — нет, все мое, родное — я иду смотреть, во что ему принесли одеться. -Надоело, наконец, со мной возиться? — раздаётся мне вслед, и я давлю тяжелый вздох. Не ест, не спит, ещё эти его перепады настроения — чисто, как в песне: «tengo la camisa negra y una pena que me duele»! (5) Неужто и вправду безымянное за дверь сунул? Тогда это надолго…       Разбирая оставленную на стуле одежду, удивленно хмыкаю — песня попадает воистину в тему. Чёрная шелковая ночная рубашка Ротгера — шуточный подарок с Марикьяры, ни разу моим морозоустойчивым другом не ношеная. Необъятные морисские шелковые пижамные штаны, судя по длине его собственные — никогда не видел на нём раньше. Его любимый пояс, уже начинающий выцветать спереди… От внезапно дошедшей до меня глубины коварства подношения перехватывает дыхание — старое и новое, синее и взятое взаймы! Нет, мне высот Эньо ещё долго не достичь — ненавязчиво благословить принципала на брак, деликатно помочь Твари с ее панталонами не чувствовать себя совсем уж одинокой, создать атмосферу для душевного разговора — и всё в один заход! А что-то менять уже поздно…       Помянув незлым тихим словом ызарга-наставника, возвращаюсь с одеждой к кровати — отче Астрапэ, за что? El Cuervo Solitario está de vuelta! (6) -Встань, пожалуйста.       Закончив помогать Росио с облачением, обнимаю за плечи своё гóре, притягивая к себе: -Глупый ты, мой Воронёнок. Ты мне никогда не надоешь. Эньо будет заниматься тобой именно потому, что я — пристрастен, малыш. -Кошки с вами, — едва разбираю глухое ворчание у себя из-под мышки, — под кровную, о неразглашении…       …Вернись ко мне из Заката, mi vida, я без тебя как без рук — опять не знаю, что и думать. Записать бы где, на каменной скрижали, золотом: «Сего пятого дня Зимних Молний, 395 года Круга Скал, без двадцати три утра, впервые со времён Великого Переселения соберано добровольно допустил к телу одного из своих Щитов». Только ведь и обидно, тоже! Доподлинно знаю, что сразу по становлении Росио властителем Кэналлоа мой отец, традиционно обратившись к новому соберано с прошением о допуске к августейшему телу, проинформировал его о том, что все Альмейды — и урожденные, и принятые — приносят лично ему, Луису, маркизу Альмейде, его верному вассалу, кровную клятву защищать жизнь соберано. Даже это не помогло: соберано Рокэ все равно пошел путём предков, а мы пошли своей дорогой, в очередной раз оставшись без официального статуса. Требовать объяснений с Воронёнка тогда я не рискнул — не хотел обнаруживать свою истинную роль в семейном деле… -Принято, — отбросив все сомнения на потом, быстро соглашаюсь я. С Эньо не убудет лишний раз повторить то, в чем он уже давно поклялся, а у Росио, может, после этого отпадут наконец возражения против нашего официального присутствия в его жизни. -Не обижайся, Рамэ. В своё время твой отец отказал мне в кровной клятве выполнять мои приказы, а позволить себе иметь рядом тех, кто в любой момент может их или проигнорировать, или поступить по-своему, оправдывая своеволие моим благом, и кого я лишь словом соберано смогу заставить сделать то, что мне надо, я не могу, — читает меня, словно открытую книгу, Росио. — Видят Ушедшие, не будь проклятия, давно бы женился и настрогал целый выводок спиногрызов, лишь бы у дяди Лу появились в достаточном количестве объекты для охраны и он отстал, наконец, от меня. -Понимаю.       И вправду, понимаю: не видать нам статуса, как своих ушей. «Все мы, как один, доблестные рэи — поступить таким образом никак, блядь, не можно!» Все правильно: пока из детей у нас прежде всего воспитывают воинов, никто из них, повзрослев, не согласится принять нашу защиту. Порочный круг в действии: соберанос никогда не смогут принять нашу службу, а мы никогда не сможем перестать им ее предлагать. Долг, кровь и земля!.. Сам я до внуков вряд ли доживу, но вот обещанному погибшей подруге будущему сыну надо будет оставить наказ постараться опять породниться с Алвами, для улучшения отношений. Все, потом посокрушаюсь о незавидной доле клана Альмейда, а пока… -Ты и без гитары нравился Эрисии, пока не ударил на упреждение, оттолкнув ее от себя. — как ни неприятно мне это признавать! — Возьмёшься за гитару — похеришь всю свою работу. -Нравился, прошедшее время. А теперь мне надо ей понравиться опять!       Объяснять впавшему в детство Воронёнку прописную истину, что для обаяния любой особи женского пола ему достаточно просто находиться в одном с ней помещении, у меня моральных сил нет: -Не надо было с ней в королевских дознавателей играть — глядишь, и обошлось бы. — не упускаю случая в отместку ткнуть его носом в ошибку я, и мстительно ворчу: -Она, между прочим, правильно сказала: «не умеешь — не берись». А от себя позволь напомнить, что на мёд мух ловится больше. -Невозможная девочка, — фыркает Росио. -Под вино с орешками смотрелось забавно. -Рамэ, а у меня лицо и вправду?..       Дайте мне как-нибудь знать, Абвении, что нет, сейчас у меня на глазах не сбывается общенациональная голубая мечта и нет, в ближайшем будущем меня не ожидает великая честь принять бокал вина из нежных ручек будущей, спаси Астрапэ, собераны!!! -Вправду. -Предупредить не могли, ызарги? -Ты сам себе злобный лекарь, я говорил: не надо свечей! -Я подумал, ты за неё заступаешься! -Баиньки тебе надо, Росио. Поспишь — и сразу хрень всякая думаться перестанет! Говориться, кстати, тоже. Какого хера ты тогда на горé про сиськи её ляпнул? — догрызаю малыша я. -А какого хера ты про неё начал спрашивать!       А вот не надо свою правдивость до абсурда доводить! -Не начал, а продолжил, это раз! Два: тебе трудно было перевести разговор на другую женщину? Тем более, ты говоришь, знал!       Тьфу, довёл-таки он меня! Но да, увлёкся, признаю. Как-то помягче надо было с ним… -Не то, что знал, — оправдывается Воронёнок. — Почувствовал, что вот сейчас что-то будет, и что не надо бы про неё. Сам себе не поверил, ну и… -Плюнь и разотри, — по-доброму утешаю его я. — Ну, сам подумай: во-первых, она призналась, что подслушивала. Во-вторых, ты перед ней уже извинился, а голова у Эрисии работает хоть и странно, но сообразить, что тебе банально неоткуда знать, что у неё там за сиськи, она в состоянии.       Воронёнок встаёт, трёт виски. Встряхнувшись, берёт свежее постельное белье и молча принимается перестилать постель… Чересчур сосредоточенно перестилать постель. Да ладно, не хочет же он сказать, что… -РОСИО!!!? -Что, «Росио»? — не отрываясь от своего занятия, защищается крокодил. — Она сама меня себе за пазуху сунула, да так быстро, что я и «а» сказать не успел. А глаза ты бы и сам на моем месте закрывать не стал! Впрочем, как и друзьям потом об этом рассказывать! С простыней иди мне лучше помоги… — зябко передернув плечами, словно спиной ощутив на себе мой плотоядный взгляд, пытается замять тему он.       Ну, что ты так волнуешься, Росио? Знаешь ведь, на братца-Рамэ ты всегда можешь положиться — никому он об этом не скажет и на съедение пришлой тебя не отдаст. Он просто… сейчас… САМ ТЕБЯ, ЫЗАРГА ДУРНОГО, С КОСТЬМИ СОЖРЕТ!!!