Skinny bitch

      Юра ненавидит дни рождения. Ещё, казалось бы, с самых малых лет. Праздник у детей, а бухают взрослые. Юра терпеть не может, когда его больно тягают за щёки и сюсюкают «ой, а кто это у нас такой хаофенький?» Деда хоть таким не занимается и отваживает нетрезвых дальнеродственных тётушек, которые до сих пор дарят Юрочке плюшевых зайцев и заколки хэллоу китти. Деда же дарит всегда подарки серьёзные, с тех пор как заканчивается его детство. Коньки, из которых он быстро вырастает, защиту, термоперчатки, лучшего тренера, поездки в лагерь, всё, что нужно, чтобы вперёд, за медалями. На прошлый год вот заказал внуку дорогущие эксклюзивные коньки, с лезвиями из чёрной стали. Юра чуть не рехнулся тогда от радости. Таких ни у кого нет. Это вам не Никифоров с его золотыми. Чёрный — это стильно.       Но Юра по-прежнему ненавидит свои дни рождения. С годами ничего не изменилось. Это ж ни посидеть нормально, ни выпить по-взрослому, только дразнятся. Дали бы уже напиться и проблеваться, как все нормальные подростки, в открытую, а не втайне от всех. И ни торта тебе со свечкой. Потому что нельзя, это ж калории, а тебе ещё прыгать, Юрочка, поэтому вот тебе мармеладка, пососи и выплюнь. Лилия такая Лилия. И Юрочка сосёт. У Отабека. Правда, не выплёвывает, как мармеладку, а глотает, и ему нравится. Оно же некалорийно, а наоборот, белок, полезно. Хотя Отабек потом смущается и долго вылизывает его рот, словно хочет соскрести себя с его языка. Глупый, Юре по кайфу. Потому что его Отабек вкусный.       Но этот день рождения определённо будет самым крутым. Приедет Отабек и будет весь его на несколько дней. И ночей. Может, даже номер в отеле снимут и полапают друг друга за все места. Без оглядки на то, что запалят. Без спешки. Это, конечно, заводит, когда думаешь, что надо торопиться, и торопишься. Но иногда хочется обстоятельно так пощупать, погладить, рассмотреть, найти все чувствительные точки и узнать реакцию на них. А может, Отабек даже его это самое… А то зря что ли Юра готовится? Изучает все эти сайты-форумы. Он знает теперь, что можно растянуть себя не перед самым «действом», а заранее. Даже думать об этом так сладко и стыдно, что Юру мгновенно окатывает жаром от макушки и ухает в низ живота. Подрочить что ли дома? Пирсинг вроде зажил, наверное, уже можно. Но решает потерпеть до приезда Отабека. Он ёрзает на заднем сидении такси. Скорей бы уже завтра.       Юру, конечно, уже поздравили официально на пресс-конференции, всё, как у взрослых. Он и речь толкает на камеры и даже ни разу не запинается, принимая поздравления, рассказывая о своих достижениях и будущих планах. Хотя мадам Барановская ему потом шепчет на ухо, что займётся с ним сценической речью. Да чё ему, монологи Шекспира на кастингах читать что ли? Сам разберётся. Хотя понимает, что несколько раз действительно чуть не сматернулся, да и слова-паразиты убрать надо. И над выражением лица поработать, чтобы не зубоскалить и не убивать взглядом журналистов с глупыми вопросами про личную жизнь.       А сейчас Юра возвращается с катка, где его поздравляли уже в узком кругу. Прямо во время тренировки. Выключили весь свет, Юрка чуть не навернулся во время прыжка, так орал потом. Но когда под деньрожденную песню и светящиеся экраны телефонов Милка с Гошей выволокли на лёд огромный торт, Юра заткнулся и так и остался сидеть жопой на катке с открытым ртом. Всей толпой подъехали к нему с этим тортом. Творожный, ноль процентов жирности, уверяла Мила чуть не хлопнувшейся при виде этого в обморок Лилии. Но Юра уже и так был морально готов к пососи-и-выплюнь мармеладкам, а свечи задул, когда шок прошёл. Все шестнадцать за раз. И дул потом сок, пока все надувались шампанским. Весело, ага.       Мила потом намылилась куда-то, ничего не объяснив и на ходу надевая огромные каблуки. Юра даже представить не может, как девчонки на таких ходят да ещё и бегают. Яков ворчал, что если она переломает себе все ноги, он откажется от неё. В ответ Милка расцеловала раскрасневшегося от выпитого тренера в обе щеки, а потом засосала Юру — натурально, прямо в губы, он даже шарахнуться не успел и мычал только. Спасибо, хоть без языка. И уцокала на своих пятнадцатисантиметровых. Юра вытер губы от влажного блеска и облизнулся, фу, наелся. И остаток сорванной тренировки наблюдал, как пьяный Яков пытается выпереть Лилию на лёд прямо на её каблуках. Юра смеялся над выдержкой бывшей примы, а потом сам помогал общими усилиями вытолкать их обоих в центр. Потом в раздевалке позвонил деду по скайпу. У того приболели ноги, и он не смог приехать. Очень расстраивался из-за этого, но Юра обещал приехать сам через пару дней.       Поотвечав в директе на сообщения с поздравлениями и оставив всех продолжать пьянствовать и отмечать его дэ рэ на льду, Юра забирает подарки, едва уместившиеся в руках, и теперь едет домой. В такси он вытаскивает телефон и набирает: меня мила поцеловала       Стирает, натыкивает другое, сам не зная зачем: я с милой целовался       Палец зависает в воздухе над сенсорной кнопкой «Отправить». Юра покусывает задумчиво губу, думает ещё секунд десять и нажимает. Охреневает от себя. Выдыхает. Сегодня ему можно всё.       Отабек не отвечает долго. У него уже там глубокая ночь, но они перед сном всегда разговаривают. Юра успевает доехать до дома, принять душ и переодеться в домашнее, поставить чайник. Топчется у окна, глядя вниз на тёмный двор, заставленный машинами, думает, куда бы поставил свою, и в мыслях успевает поругаться с соседом, чьё место займёт. Потом вытаскивает из нижнего ящика ту бутылку с вином, которую привёз в прошлый раз Отабек. У него таких уже несколько скопилось, скоро мини-бар наберётся. Оглядев бутылку со всех сторон, суёт в рюкзак. Думает ещё немного, вытаскивает, оборачивает парой полотенец и туда же пихает штопор. Вот теперь готов. А на самом дне рюкзака прячутся презервативы и смазка, вместе с перчатками, подаренными Отабеком. Всё последовательно — сначала вино, потом кино. Если до этого дойдёт, конечно. Юра верит, что дойдёт. Дойдут.       И только потом он идёт в коридор, где в куртке оставил телефон. Ответа до сих пор нет. Юра хмурится, заходит в интернет и проверяет все соцсети. Отабек не заходил никуда с утра, и в скайпе нет. Звонить не будет, и так уже накосячил. Но тревога червяком заползает внутрь и начинает грызть. Чтобы не думать ерунды, Юра решает оставить телефон и выйти прогуляться перед сном, хотя спать не хочется, да и не особо он устал, почти не тренировался сегодня. Заодно купит колы, так вдруг захотелось. Сегодня можно.       Идти приходится далеко, в ближайшем супер-маркете только кока-кола, а Юра любит пепси, и он под страхом смерти не смог бы объяснить, почему. Просто нравится больше. Он идёт по улице, держа полуторалитровую бутыль за крышку. Пальцам неудобно, ещё и от холода немеют. Юра не берёт пакет не потому что зажал, а потому что постеснялся попросить его после того, как расплатился, а кассир уже пропикивала товары следующего в очереди.       — Эй мальчик-красавчик, а мы с тобой идеально подходим друг другу!       Юра недовольно косится из капюшона на компанию из нескольких развесёлых девчонок, выходящих из магазина, мимо которого он проходит. Он не останавливается, но успевает увидеть, как они вытаскивают из фирменного пакета бутылку джим бима и показывают ему.       Идите нахуй, думает он, ещё я свою колу на ваш вискарь тратить буду, проходим мимо. Юра ускоряет шаг и ретируется по стеночке.       — Вот пидор! — слышит недовольное за спиной.       — Вот именно, — хмыкает Юра под нос.       Он шагает до дома по освещённым главным улицам, дыша вечерним воздухом, ещё не совсем по-календарному весенним. Зима в этом году охуела — не успевают дорожные службы расчистить снег, как он наваливает по новой. У Юры быстро отмерзает нос и пальцы. И он сворачивает во двор, чтобы срезать путь до дома. Там телефон. И Отабек, наверняка, уже появился и закидал его сообщениями. Нельзя так поступать — писать, что целовался с кем-то, а потом исчезать. Сам-то бы он как на такое от Отабека отреагировал? Юра решает, что Отабек бы так и не поступил с ним. Настроение портится ещё сильнее.       Не раздеваясь, стоит в коридоре и негнущимися от холода пальцами снимает блок. Несколько сообщений. Леруа что-то пафосное настрочил, Юре лень переводить. Гоша отметил его на фотке с катка с кривыми какими-то хэштегами. Накидались они там все что ли без него? А от Отабека ничего, и Юрино сообщение не прочитано. Да блядь! Колы уже не хочется, ничего не хочется. Спит он что ли уже? Правильно, пускай выспится. Эти дни они не будут тратить на такую фигню как сон. Юра размечтался, как наставит ему засосов, Отабека от этого так кроет, он такой беззащитно трогательный в такие моменты, и очень красивый, какой-то особой, звериной красотой. Юра засматривается каждый раз. Но то, что он не позвонил и не написал Юре вечером, за это он не даст ему кончить. И без засосов тоже обойдётся.       Бек, пожалуйста, я больше ни на одну девчонку не посмотрю, думает он, да я и так не смотрю на них, и целовать себя никому не дам, даже в щёку, кусаться и пинаться буду, но не дамся, даже на награждениях, только, пожалуйста, пусть с тобой всё хорошо…       Телефон издаёт сигнал и едва не выпадает из Юриных отогревшихся пальцев. и как, понравилось?       Что понравилось, первая мысль Юры. А, ну да, он же по легенде с Милой… Вот уебан. Юра улыбается от облегчения. Хотя колет тревогой, типа что я натворил? Отабек из тех людей, что рубит с плеча, он давно показал своё отношение к Юре, и Юра знает, что если нет, то нет. Но и он со своей стороны тоже доказал ему, что не признаёт полумер, а это игры у него такие. Отабек не дурак.       Пальцы дрожат, и слова приходится перепечатывать по несколько раз. Где же ты был, дурак, я чуть не ёбнулся тут. липко и как будто дыни гнилой нажрался а ей? не знаю, она сразу убежала так тебе и надо будешь знать       Юра фыркает, представив, как Отабек там сидит и тоже ржёт с него. Ну или не ржёт, но улыбочка на лице, наверняка, опасная. лучше бы это был ты скорее бы ты приехал, а где ты был почему долго не отвечал? я не целуюсь с изменниками прости, маме помогал, а телефон оставил в куртке       Щёки уже болят от улыбки, которая готова выйти за пределы его лица. В куртке он телефон оставил, ага. Юра его уже почти похоронил. А если бы Юра так поступил? От радости облегчённо смеётся в голос. Он приваливается спиной к стене, наступает на пятки носками, стаскивая кеды, одновременно набирая: а если изменник компенсирует? смотря как ему это дорого обойдётся приеду и выебу так что ходить не сможешь       Юра довольно хмыкает под нос, стягивая с плеч куртку. Вот так, подсечка — и ты на крючке. Юра снова фыркает странной ассоциации и отвечает: я уже готов, жду       Юра готов уже хоть сейчас и ждёт его приезда сильнее, чем когда-либо. Отабек, наверняка, возьмёт в прокат байк, как делает это всегда, когда приезжает. Может, даже даст Юре покататься, он давно хочет научиться. А может, они в клуб сходят. Юра до сих пор припоминает Отабеку, как в том году перед показательными тот не взял его с собой. Юра тогда сначала обиделся, а потом всё равно выследил его, сбежав из отеля. Накидался в клубе с одного спизженного у кого-то коктейля и приставал к Отабеку. До сих пор стыдно. Но Юрин член дёргается каждый раз, стоит ему вспомнить его за пультом диджея, такого сосредоточенного, двигавшегося под свою музыку так ритмично и плавно, как хищник. А уж сколько раз дрочил на этот образ. Он кожей тем вечером чувствовал всю ту власть, которую Отабек имел над танцполом, держа всех своей музыкой, заставляя двигаться в том ритме, который создавал сам. Юра тогда стоял у стенки и охуевал, влюблялся всё глубже, пьянел всё сильнее, а потом злился, видя, как почти все девушки в клубе пытаются добиться его внимания. Вот именно, что пытаются, довольно хмыкал он. Юра не отказался бы снова почувствовать этот тугой бит, словно пущенный по вене. Подвигаться под его музыку. Или станцевать с ним самим. Юре же можно уже по клубам.       Телефон снова пиликает. тогда выходи       Потупив секунд пять, Юра подрывается с низкого старта из коридора на кухню к окну. А потом, ещё быстрее, обратно, успев прихватить рюкзак и шлем. Торопливо вдевает руки в куртку, капюшон толстовки мешается, но похуй, по дороге вытащит. Путается в кедах, перетягивает волосы резинкой, глядя в зеркало, потом снимает её и суёт в карман. Пальцы мелко подрагивают, и от предвкушения сладко тянет в животе. В висках стучит «он уже здесь, он приехал, специально ко мне, охуеть, как, когда?» За спиной словно крылья вырастают, несущие его вниз по лестнице, но по лопаткам бьёт только рюкзак. Юра перепрыгивает через ступеньки, в квартирах у всех, наверное, стены трясутся от его топота.       Отабек стоит напротив подъезда в лучших традициях Голливуда. Оперевшись на поставленный на подставку чёрный нео-чоппер, скрестив ноги и упираясь руками в сиденье позади себя. Такой красивый, что глазам больно.       Юра осматривается по сторонам и словно бы не спешит подойти, любуется издалека. Хотя самого уже толкает неведомой силой вперёд, к нему, так хочется подбежать, ткнуться холодным носом в шею под шарфом, понюхать, потрогать вот это всё, что его. Соскучился пиздец как. Скользит взглядом по туго обтянутым джинсой стройным бёдрам Отабека, по дыркам на коленях, по животу под светло-серой футболкой с каким-то принтом, которая торчит из-под джемпера и куртки. Кончиками пальцев он уже фантомно чувствует твёрдый пресс и дорожку жёстких волос от пупка и туда, вниз, под резинку. Не может отвести глаз и, кажется, не дышит. Отабек внимательно смотрит в ответ раскосыми тёмными глазами, в которых всё. Такой серьёзный. Юре даже страшно становится.       — Ты едешь или нет?       И у самого уголки губ подрагивают. Каждый раз, как в первый. Юра усмехается, опустив голову и проводя языком по пересохшим губам.       — Что, снова поиграем в героя Казахстана, укравшего русскую фею? — произносит он со смешком, подходя ближе.       — За тобой вроде ангелы Юрио не следят, спасать не от кого, — ему в тон отвечает тот.       — Ну, — пожимает Юра плечом, глядя в сторону, но косясь на Отабека и его реакцию, — я тут в магазин выходил, и ко мне девчонки приставали, звали на вискарь с колой.       — Симпатичные?       — Ну ничё такие.       — А ты что?       Лицо Отабека только на первый взгляд кажется непроницаемым, а глаза-то блестят. Юру начинает мелко потряхивать.       — А я здесь сейчас стою, — тихо отвечает он, — с тобой.       — М, а Мила тоже тебя звала?       Юра морщит нос и чешет живот, прижав шлем к боку и провокационно приподняв футболку. Видит, как глаза Отабека следят за его движениями. Он физически ощущает, как тот гладит его кожу взглядом. И футболку узнаёт — она всё та же, с надписью skinny bitch. Сегодня только что-то он пересучил. Ну ничего, сегодня можно.       Отабек кивает на Юрин шлем.       — Садись, прокатимся. Ты не устал?       — Неа, тренировка сегодня была сорвана, поздравляли меня, — Юра подходит вплотную. — А ты, конспиратор, блин, давно планировал приехать именно сегодня?       — Сюрприз же, — дёргает тот плечом. — Хотел лично поздравить. С днём рождения, Юра.       Юра поправляет на плече рюкзак, нервно сжимая в другой руке шлем. Отабек окидывает его жадным взглядом, притягивает к себе, взявшись кончиками пальцев за бёдра. Стоит так близко, и как же от него жарит! Хорошее кино, наверное, сейчас наблюдается из окон дома. Шлем упирается в живот Отабека. Взгляд — в небрежный узел шарфа на горле и боится подняться выше, где лёгкая небритость, тонкие красивые губы и глаза такие тёмные. Порочные. Юре хочется думать, что у него такие же.       — И что, даже дашь прокатиться?       — Дам, — улыбается тот краешком губ.       — И на байке? — провокационно хмыкает Юра.       — И на байке дам.       Юра хихикает, несильно толкнув его шлемом в живот. А потом порывисто обнимает за шею, чуть не снеся Отабеку голову этим же шлемом. Шепчет спасибо, кажется, раз двадцать, пока тот со смехом не отрывает Юру от себя. Вытаскивает из-под его куртки капюшон толстовки. Коротко целует в губы, проведя по ним тёплым языком. Юра тает и хнычет, что хочет ещё.       — А что, тебе Милы мало было?       Юра цокает и пихает его кулаком в плечо. Злопамятный какой. Отабек коротко усмехается и выпрямляется, и Юре приходится сделать полшага назад. Смотрит, как он застёгивает куртку под самый подбородок, разворачивается к нему спиной, одним резким движением сбивает подставку, держа мотоцикл за руль, и ловко перекидывает ногу через сиденье. И сидит так уверенно, будто родился в нём. Юра каждый раз кончает от того, как он при этом смотрится. Отабек упирается одной ногой в каких-то классных байкерских сапогах в асфальт и смотрит на него, ждёт. Юра застывает, точно кролик перед удавом, с открытым ртом. Собственный шлем скользит во вспотевших пальцах. Перчатки где-то на дне рюкзака, вот придурок, и шарф не взял.       Отабек молча кивает назад, приглашая садиться. Юра сглатывает. Как будто, правда, первый раз. Быстро напяливает шлем, убирая под него волосы и жалея, что не завязал всё-таки их резинкой. Отабек надевает свой, тоже чёрный, ловящий блики от уличных фонарей. Поворачивает ключ и красивым отточенным движением энергично бьёт по рычагу под правой ногой. Чоппер вздрагивает и низко урчит. Отабек поворачивает к нему голову. Юре кажется, что сквозь непроницаемый пластик он видит его улыбку. Улыбается в ответ.       Держась за плечи Отабека, он садится позади него и крепко обхватывает за пояс, сжимает его бёдра своими коленями, чувствуя под вибрирующей задницей всю мощь двигателя. И внезапно его рывком едва не сносит назад, когда Отабек срывается с места, набирая скорость. Пока разрешённую, в пределах двора, откуда они выезжают. А после разгоняется до предельной, за минуту положив стрелку спидометра, на который Юре даже страшно смотреть. Всегда страшно. Но он цепляется за Отабека, доверяя ему свою жизнь, и орёт в голос, оглушая самого себя. Первые разы он всегда орал от ужаса, а потом привык и даже смотрел по сторонам, когда картинка переставала сливаться в один яркий поток, как на фото с длинной выдержкой.       Они выезжают за пределы города и долго едут вдоль почти пустой ночной трассы, пока Отабек не сворачивает на просёлочную дорогу. Останавливается у водоёма с небольшим песчаным пляжем. До рассвета ещё далеко, но тонкая полоска на горизонте уже окрашивается в розово-фиолетовый. Скоро белые ночи. Воздух такой чистый, Юра глубоко вдыхает его, сняв шлем и неловко сползая с байка. Бёдра сводит от напряжения, пока сжимал ими Отабека. Он отдаёт ему свой шлем, и тот бережно крепит вместе со своим куда-то за сиденье. Юра снимает с плеч рюкзак и кидает его на песок. Его пошатывает на негнущихся коленях.       — Что там? — ведёт бровью в сторону брошенного рюкзака Отабек. Он слезает с мотоцикла и садится на сидение боком, внимательно глядя на Юру. Тоже нервничает?       Юра неопределённо пожимает плечом.       — Так, кое-что.       Подходит вплотную, протиснувшись между расставленных ног Отабека, берётся за концы его шарфа. Не торопится, словно у них всё время вселенной в распоряжении. Притягивает за шарф к себе, Отабек поддаётся, и они сталкиваются холодными губами. Отогревая друг друга. Отабек сразу забирает в свои объятия, и они целуются долго, так сладко, пробуя на вкус друг друга, смакуя. Язык Юры забирается дальше вглубь рта Отабека, по ребристому нёбу, и тот улыбается в поцелуй, почувствовав уже знакомые ощущения от пирсинга. Перехватывает язык и нежно прикусывает, оглаживая своим. Юра стонет и прижимается ближе, привставая на цыпочки и чуть не залезая на него. Отабек пошатывается и смеётся, выпуская его язык.       — Осторожнее, Юр, упадём.       Юра обводит байк потемневшими глазами, оценивает, прикусив губу и думая стыдные мысли. На этом пляже никого, и всё ещё слишком темно. А если закатить мотоцикл под мост…       — Юра? Ты где?       — М-м? Пойдём сядем.       Он берёт Отабека за руку, переплетая пальцы, и ведёт под деревянный настил. Рюкзак подхватывает на ходу за лямку, и он волочится следом по земле. Ладонь влажная, его мысли очень грязные, и Отабек его, согласный на всё, ведь у Юры день рождения. Хитро улыбаясь, он внезапно делает подсечку, и Отабек валится на песок, утаскивая Юру за собой.       — Попался!       Юра оказывается сверху, они смеются, борятся, поднимая тучи песка, снова целуются. И этот песок уже везде. Юра не сдаёт позиций и садится на его бёдра, Отабек сгибает колени и упирается сзади себя локтями. Не отрывает восхищённого взгляда от Юры, который пальцем ведёт под его шарфом и намечает места, где обязательно наставит засосов. А потом они пьют вино из горла, и изо ртов друг друга, неаккуратно проливая всё на себя и собирая красные капли и потёки по подбородку и шее. И целуются, целуются до опухших губ и онемевших языков. У обоих стоит давно и крепко, в штанах неудобно, но они словно оттягивают этот момент, специально изводя друг друга.       — Ты как?       — Самый охуенный день рождения, — бормочет Юра в поцелуй.       — Я рад.       — Спасибо, что приехал. И именно сегодня.       — Не за что, Юр.       Юра сгребает Отабека за куртку и тянет на себя, выдыхает в лицо, целует и лижет всюду, куда попадает, кусает.       — Ты больно кусаешься, — жалуется Отабек, впрочем, не то чтобы всерьёз, трогая языком укушенную губу. — Повырываю тебе клыки твои.       Юра отстраняется и широко открывает рот, проводит языком по верхним зубам, тычется кончиком в клыки.       — Виктор говорит, мне надо к ортодонту, чтобы исправили прикус и убрали эти клыки, а мне нравится, я похож на вампира. Похож ведь?       Он скалится и притворяется, что хочет укусить. Клацает зубами, скорее как волчонок, а не как вампир.       — Похож-похож, — по-доброму усмехается Отабек.       Держа за голову обеими руками, притягивает к себе, снова приникает к его рту, повторяя движения языком по зубам. Натыкается на острые края, облизывает каждый, забираясь под губу на дёсны. Прихватывает губы, втягивает в себя, ловит каждый стон. Одну руку заводит Юре за спину и проводит вдоль позвоночника. Натыкается на ремень и запускает пальцы дальше. Юра дёргается. Нет, ещё рано. И не здесь.       — Научишь меня водить байк? — внезапно спрашивает он, пытаясь вывернуться из рук.       — Прямо сейчас? — по лицу Отабека видно, что ему совсем не до мастер-класса. И Юру не пускает.       — Ну да, а когда?       — Я байк на все дни арендовал, успеем, — он тянет Юру на себя, забирая себе губы.       — Нет, не успеем, — но Юра уже встаёт и тянет Отабека за собой. — Мы все дни трахаться будем, и я потом просто не смогу катать. Давай сейчас, пока у меня ещё жопа не болит.       Отабек смеётся, ему нечего возразить, и тащится за Юрой к чопперу. Тот прячет улыбку, незаметно прихватив рюкзак и кинув его рядом с передним колесом. Отабек ничего не говорит на это.       — Так, ладно, — прокашливается и, совсем беспалевно поправив вставший член под ширинкой, начинает Отабек. — Обычно обучение начинают с того, что дают привыкнуть к байку, учат его возить. Не водить, а именно возить. Встань с этой стороны, здесь подставка, ты её сейчас должен сбить ногой и, Юр, погоди, не так быстро!       Он успевает оттащить от мотоцикла Юру, уже бодро замахнувшегося на него ногой.       — Байк при этом надо держать за руль, иначе завалится, — терпеливо продолжает он. — Если на тебя начнёт падать, то ты ещё сможешь удержать своим весом. Но если в ту сторону, то даже я не смогу его поймать. Сбиваешь подставку — и попробуй покатать его.       Со второго раза сумев убрать ногой подставку, Юра катит байк под мост. Ну как катит. Сначала буксует кедами по песку, шипит на Отабека, что не надо ему помогать, и сам толкает тяжеленный мотоцикл. Отабек только контролирует. Пока довозит под настил, семь потов сходит. Но Отабек хвалит его, учит, как правильно садиться. Тот пытается перекинуть ногу через сиденье, как это делает Отабек. Юра много раз видел. Но самому выполнить это простое на первый взгляд задание удаётся с трудом, он сначала цепляется кедом за шлемы. Отабек снимает их, чтобы не мешали, и аккуратно ставит на песок.       — Давай ещё раз. Только надо быстро, чтобы равновесие не потерять.       — Бля, сложно, — пыхтит тот.       — Роста не хватает, надо чтобы стопы полностью доставали до земли.       Усевшись кое-как, Юра скептично смотрит вниз на свои кеды, которые едва касаются песка леопардовыми носами. Он не падает только потому, что Отабек придерживает байк. Сильный дохера.       — Я ебал, — выдыхает он. — На велике куда проще.       — Естественно, он же легче. Но принцип тот же: чем быстрее едешь, тем легче удержать баланс. Ты должен постоянно контролировать своё тело, байк слушается любого движения. Смотри.       Отабек садится сзади Юры, плотно прижавшись грудью к его спине, пахом — к заднице, подбородок кладёт на плечо. Как так и надо. Располагает свои руки в крагах поверх ладоней Юры, сжимающих руль. У того моментально отъезжает голова. Он старается дышать ровно и не трястись.       — Кик-стартёр находится под правой ногой, его нужно резко выжать ударом ноги, чтобы завести двигатель, а потом нажать вот этот рычаг переключения передач, — мягко говорит Отабек в ухо ничего не соображающего и поплывшего Юры.       Чтобы завести Юру Плисецкого, нажмите вот тут, а потом погладьте здесь.       — Дальше сцепление и газ, — Отабек сжимает поочерёдно левую и правую ладони сильнее, — на себя, но слегка. Это рычаг переднего тормоза, а задний — под правой стопой.       Сам ты тормоз, думает Юра и сглатывает, чувствуя подкатившее волнение. Он не понимает ни слова, видит только сильные умелые пальцы Отабека в перчатках на своих, бледных. Чувствует жаркое дыхание в висок, и всего его за своей спиной. Юра прикрывает глаза. Всё, хватит, он уже научился.       — Ты, правда, думаешь, что так научишь меня, когда твой стояк упирается мне в спину?       — Ты же сам захотел, — волнующим шёпотом в пылающее ухо продолжает тот его мучить. — Ты хоть что-то запомнил?       Губы Отабека прижимаются к его шее справа, там где туго бьёт пульс, пальцы сильнее стискивают Юрины, и его самого всего колотит так, что байк ходуном ходит.       — Да, — выстанывает Юра. — Нет. Бек, я хочу… так… здесь.       — На байке? — выдыхает Отабек ему в ухо. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя на байке?       То, что Отабек сам говорит это, озвучивает его просьбу, его желания, выбивает крышу окончательно. Юра плывёт от окутавшего его со всех сторон жара. Он нетерпеливо трётся задницей, поворачивает голову и ловит такой же поехавший взгляд Отабека. Одна его рука соскальзывает Юре на поясницу и сминает куртку, заползает под неё, тянется к животу, жаждая прикоснуться к горячей голой коже. Юра пыхтит и ёрзает, ища удобное положение. Убеждается, что обе ноги Отабека устойчиво стоят на земле. А сам упирается в подножки и, найдя точку опоры, с ещё большей силой потирается о его вздыбившийся пах. Отабек накрывает его ширинку широкой ладонью и сжимает до звёзд в глазах. Юра скулит и натурально сходит с ума, теряясь в ощущениях. Цепляется за руль байка как за единственное, что способно пока удержать его от сумасшествия.       Отабек зарывается носом во взмокшие волосы на затылке, целует всё, до чего дотягивается и до боли сжимает Юрины пальцы на рукоятке руля. Тот закрывает глаза и старается не представлять его лицо. Иначе кончит сразу, потому что Отабек невозможно красив со своими подрагивающими длиннющими ресницами, прячущими искры чёрного безумия, и распахнутым ртом. Он сильно выгибается, и Отабек едва удерживает его. С силой вжимает его в свой член, и оба синхронно стонут. Отпускает Юрину ладонь на руле и проводит обеими руками по его бёдрам, сжимая его своими с обеих сторон.       Одной рукой Юра дотягивается до своей ширинки и пытается справиться с молнией.       — Держи меня, блядь, Бек, ч-чёрт!       Пальцы не слушаются, язычок молнии выскальзывает, и Юра шипит, когда его сверху накрывают тёплые ладони, согретые перчатками, которые Отабек успевает скинуть. Юра всхлипывает и упирается обеими руками в сиденье перед собой, между своих широко расставленных ног. Там, где рука Отабека вынимает Юрин член из джинсов. Им неудобно, ткань туго натянута и стесняет движения. И тогда Юра приподнимается, привставая на подножках и помогая Отабеку стащить джинсы с бёдер, не до конца. Бельё можно не снимать, чтобы не сидеть голой задницей на холодной коже сиденья, впрочем, уже нагревшейся от их тел. Отабек обнимает его поперёк живота, тесно прижавшись сзади, другой рукой двигая по стволу до самой головки, где вдруг натыкается на…       — Блядь, — вырывается у него. — Юра, ты что?…       — Да, проколол, нет, недавно, — стонет тот, — давай потом это обсудим, пожалуйста-а-ах!       Слова тонут во вскрике, когда Отабек пережимает головку с проколотой уздечкой и гладит небольшую наощупь серёжку в виде кольца. Юру конкретно тащит и выворачивает наизнанку от новых впечатлений, и это совсем не то, как делает он себе сам. Его выгибает, колотит, он откидывается назад, ударяясь затылком о плечо Отабека и задевая ухом заклёпку-шип на его куртке. И просит сквозь стоны, умоляет, извивается, и Отабек, едва удерживая равновесие за них двоих, двигает рукой интенсивнее, нарочно задевая кольцо в члене и превращая Юру в некое подобие желе. И тому остаётся только сжимать бёдрами сиденье и подаваться в его кулак. Быстрее, сильнее, двигаясь рвано, потому что это не удобная кровать, а вокруг них не четыре стены и задёрнутые шторы. Юре так стыдно, так хорошо, что аж плохо, и он думает, что они сейчас свалятся в песок, и что он заляпает этот классный байк своей спермой, а ещё хочет, чтобы Отабек в него кончил. Была ещё какая-то мысль, но Юра не успевает ухватиться за неё, и она растворяется вместе со всеми остальными в его голове, когда его накрывает и сносит к херам мощнейшим оргазмом.       Невидящими глазами Юра смотрит в небо, уложив голову на плечо Отабека и физически ощущая, как остывает его тело, а мартовский ночной ветер заползает под тонкую футболку. Колени сводит дрожью. Но руки Отабека всё ещё держат его, обволакивая теплом. И пальцы Юры держатся за его предплечья. Он поворачивает голову, утыкаясь носом в его щёку, Отабек длинно выдыхает, ласково потираясь шершавой от щетины скулой. Целует в угол рта, кончик носа. Собирается натянуть на Юру джинсы, но тот перехватывает его руки и резко вдруг подбирается. Пытается ногой подтянуть к себе рюкзак, рычит, когда не получается, кое-как дотягивает джинсы и сгибается до земли.       — Юр, ты чего? — Отабек едва удерживает их обоих, помогает Юре поднять и повесить на ручку рюкзак.       — Ничего, — шипит тот сквозь зубы, вжикая на нём молнией, — хочу, чтобы ты меня трахнул. По-нормальному.       — Может, давай до дома? Нам ехать ещё.       Юра упрямо сопит и отворачивается, опуская голову. Отабек крепко стискивает его, хочет же тоже, Юра чувствует, он ведь не кончил. Выкручивается из объятий, изворачиваясь, и пересаживается лицом к лицу. Спине тут же становится холодно, оголившаяся поясница стягивается мурашками. Одной рукой он подтягивает джинсы кверху, впрочем, безуспешно. Застряли на заднице. Одёргивает вместо этого толстовку. Другая рука уже зарывается под куртку Отабека, где так уютно и тепло от свитера и тела. Отабек держит его пониже лопаток, носом касается виска и опаляет горячим дыханием. Ищет его губы, и Юра тянется навстречу им. Отабек целует нежно, мягко трогает губы, и Юра подставляет свои, закрыв глаза. Прижимается теснее. Руки с поясницы проскальзывают на живот Отабека, за ремень джинсов, а там ещё горяче́́е.       — Юра…       — У меня день рождения, ты не забыл?       Он отклоняется назад и тянется рукой, нащупывает рюкзак и извлекает из его недр маленький флакон и блестящий квадратик. Вручает это не глядя серьёзно смотрящему Отабеку и пересаживается обратно спиной к нему, приспуская снова джинсы вместе с бельём, наплевав на «негигиенично, Юр». Пригибается к рулю. Отабек нежно оглаживает его кожу, проводит ладонью между ягодиц и вдруг поражённо выдыхает. Юра опускает голову, завешиваясь волосами, щёки полыхают.       — Ты растягивал сам себя, — бормочет Отабек. — Юра, что ты творишь…       — Блядь, Бек, — глухо произносит тот, — не заставляй меня говорить всякие дебильные фразы типа «возьми меня», но если ты меня сейчас не трахнешь, я тебя сам трахну на этом же байке и даже растягивать не буду…       Тычок между лопаток, заставивший Юру пригнуться ещё ниже и почти лечь грудью на сиденье, заставляет его задрожать всем телом. От восторга. Член проезжается по холодной коже под ним, цепляя пирсинг в уздечке, и оказывается прижат к животу. Юра выставляет задницу выше, прогибаясь сильнее.       — Я не договорил, — незнакомым голосом говорит Отабек, — я хотел сказать, что ты творишь со мной, Юра.       Не отрывая ладони от его спины, он возится на сидении, и Юра зажмуривает глаза. От унижения, от восторга. Он бы предпочёл, чтобы Отабек был уже готов, и чтобы Юре не пришлось ждать с бесстыдно вздёрнутой кверху задницей, которая начинает мёрзнуть. Но от уверенной руки на спине расходятся горячие волны. И всё это, и то как обращается с ним Отабек, заставляет член дёрнуться сильнее и запачкать кожаную обивку. Тело крупно потряхивает, от ночной прохлады или волнения, он не скажет точно. Мотоцикл, поставленный снова на подставку, покачивает от движений Отабека, торопливо сдёргивающего штаны вместе с трусами до середины бёдер. Юра подглядывает через плечо. А потом ладонь со спины исчезает, и он слышит треск разрываемой фольги. Улыбается, пряча лицо в сложенные перед собой руки, и прикусывает кожу на запястье. Больно не должно быть, он же готовился.       Между ягодиц снова проходится ребро ладони, уже в смазке, Юра вздрагивает. И неожиданно сразу два пальца погружаются внутрь, преодолевая сопротивление по-прежнему тугих мышц. Юра охает, невольно дёрнувшись. Но Отабек крепко держит его за бедро, не давая отстраниться.       — Ты хм… хорошо подготовился, — то ли хвалит, то ли удивляется.       — О господи, блядь, Бек, заткнись, — смущение затапливает с головой, но вместе с тем хочется, чтобы Отабек продолжал говорить, как тогда, по вебке. Но Юру слишком подводит голос, чтобы просить.       Времени на подготовку, и правда, нет. Однако Отабек не отказывает себе в удовольствии ещё несколько раз огладить изнутри податливые стенки ануса, а потом извлекает пальцы и проходится по Юриной промежности. Подсунув под него руку, гладит мошонку и член по всей длине, задевая чувствительную от прокола уздечку. Юру от этого подбрасывает на сидении, он тихо поскуливает, подаваясь то в его кулак, то надеваясь на пальцы. Отабек проводит свободной рукой по спине, словно успокаивая, нагибается, чтобы дотянуться до уха и поцеловать, сказать, что будет больно, но он будет аккуратно.       Резко дёрнув плечом, будто отмахиваясь от его ласки, Юра поворачивает голову набок и цедит сквозь зубы:       — Не надо нежничать со мной, Бек, ты собрался трахать меня на байке, сделай это жёстко, выеби так, чтобы мне неповадно было. А ласки будут потом, в постели.       Он слышит, как дыхание Отабека срывается, а рука со спины перетекает на затылок и сжимает волосы. Да, вот так. Он шипит от внезапной вспышки боли, когда Отабек заставляет его запрокинуть голову назад, дёрнув за волосы. В глазах темнеет от испуга, он слышит, как хрустнула шея, и ему приходится сильнее изогнуться в пояснице. Пальцы Отабека, ласкающие его текущий изнывающий член, возвращаются к его раскрытой дырке. И уже сразу три оказываются в нём. Юра взвывает, Отабек отпускает на секунду волосы, и пока тот не упал обратно, пережимает ему рот. Ладонь тут же становится мокрой от слюны, а Юра толкается в неё языком. Но не сопротивляется, заткнутый со всех сторон.       Он ёрзает, не зная, куда деть ноги. Крепче сжимает бёдрами сиденье и упирается в него руками, дыша носом и пытаясь не обращать внимание на лезущие в лицо волосы. Главное то, что сзади прижимается Отабек, от которого исходит просто нечеловеческий жар, его пальцы внутри него, и он тяжело дышит ему в затылок, а его член трётся о Юрину поясницу. Вытащив пальцы, Отабек обводит членом ямочки на крестце, проводит между ягодиц. Дразнится. Юра дёргается, словно в попытке вырваться, и кусает ладонь, зажимающую ему рот. Отабек шипит и стискивает его рот сильнее, заставляя прогнуться ещё больше. Юра слепо хватается за рукояти руля для большей опоры, пальцы соскальзывают, и воздуха становится катастрофически мало. И он заканчивается весь, когда Отабек входит в него сразу на всю длину, насильно раздвигая тугие стенки, не давая привыкнуть к своему размеру. Юра болезненно мычит и шумно дышит, зажмурившись, в носу и под глазами становится мокро. Но как же это охуенно!       Войдя до упора, Отабек замирает, уткнувшись лбом меж лопаток Юры и не дыша. Он убирает руку с его лица и крепко прижимает тело парня к себе, топя его в море удовольствия. Юра содрогается, дыхание становится влажным.       — Вот ублюдок, — хрипит он, когда возвращается способность дышать.       И стонет ещё слаще и громче, когда Отабек начинает в нём двигаться. Толкнувшись на пробу, он выходит почти полностью, Юра сжимает мышцы, удерживая его в себе. Пальцы скользят на руле, и он пытается придвинуться к нему ближе. Следующий толчок делает это за него, и Юра с силой хватается, до боли в суставах. Бессильно падает лбом на руль.       — Дай свои ноги сюда, — шепчет Отабек, наклоняясь вперёд и заставляя Юру невольно пригнуться ещё ниже. Тот непонимающе смотрит через плечо, спина ноет, член так хорошо распирает внутри, а собственный так перестоял от сильнейшего возбуждения, что Юре кажется, что он больше не сможет кончить. Он стонет что-то нечленораздельное, и Отабек сам берёт его за правую лодыжку и заводит её назад, кладя себе на бедро. Юра понимает, что к чему, и вторую закидывает уже самостоятельно. Судорожно цепляется за сиденье, но знает, что Отабек держит надёжно, плавно покачивая на своих бёдрах, положив руки на поясницу.       Он зарывает руку под Юрин живот и стискивает его член, проезжаясь по уздечке и мокрой головке. Не прекращая дрочить Юре, продолжает толкаться, и внутри у того всё горит. Юра и до этого знал, что он большой, хотя во рту казалось, что не настолько.       Он теряет связь с реальностью, сознание плывёт, и хватка на бёдрах и толчки усиливаются, выбивая из него протяжные охи, с каждым разом всё громче. Сдерживаться уже нет сил. От усердия ноги разъезжаются, и он чувствует, как их сводит судорогой. А потом он слышит:       — Юра…       Отабек сильнее сжимает кулак на его члене, и он чувствует собственную пульсацию вен под его пальцами. Его подхватывают под пляшущий от спазмов живот, вбиваясь под хнычущие стоны. И Юра находится уже на грани потери сознания. Рука Отабека на его бедре дрожит и больно сжимает кожу. Юра толкается в кулак другой руки, почти падая под весом навалившегося Отабека. И вскрикивает, когда он выходит из него, а через секунду головка его члена, уже без презерватива, прижимается к его ягодице, и Отабек дрочит им обоим, ткнувшись носом в шею. И это блядь так грязно, что Юра не выдерживает и начинает бурно и почти болезненно кончать только от осознания того, что они оба творят. Сотрясаясь в судорогах, он чувствует, как тёплое попадает на его поясницу и течёт ниже, затекая между ягодиц. И это самое неловкое, что первым ощущает Юра, когда сознание потихоньку начинает возвращаться к нему.       Они выравнивают дыхание, не отлепляясь друг от друга. Пальцы Отабека, перепачканные спермой Юры, всё ещё держат его опадающий член. А сперма Отабека медленно застывает на коже. Он представляет на секунду, как если бы Отабек кончил внутрь его и семя вытекало бы сейчас из его распухшей натруженной дырки. Он зажмуривает глаза и длинно выдыхает. Чёртов день рождения.       Юра возится, начиная замерзать и прилипать кожей к обивке. Отабек поспешно выпрямляется и протягивает ему откуда-то взятые влажные салфетки. Молча вытираются, Юра незаметно смахивает влагу с щёк и ресниц, завесившись волосами. Не принимает помощи Отабека, который уже слез с мотоцикла и протягивает ему руку, но вовремя хватается за неё, когда едва не наворачивается и не опрокидывается вместе с байком. Ноги не слушаются, колени подрагивают. Юра шмыгает носом, застёгивает джинсы непослушными окоченевшими вдруг пальцами и разминает плечи, поясница ноет, и его всего неконтролируемо колотит. Не зная, куда деть руки, засовывает глубоко в карманы и теребит забытую там резинку для волос, машинально наматывая её на пальцы. Отабек смотрит на него огромными глазами на раскрасневшемся лице, дико улыбается губами ярко-ягодного оттенка.       — Что, — бурчит Юра, глядя на него исподлобья одним глазом и завесив второй волосами.       Отабек протягивает руку и убирает чёлку. Тот вынимает руку из кармана, чтобы отмахнуться, и нервно хихикает при виде запутавшихся в резинке пальцев. Отабек распутывает их и отдаёт Юре резинку.       — Юра, ты потрясающий.       — Угу, потрясающий долбоёб, — бурчит тот от внезапно накатившего стыда. — Почему ты не отговорил меня? Блядь, как же болит всё. Ты доволен?       — Юра, перестань, ты чего? — смотрит тот непонимающе.       Юре стыдно и немного страшно. Стыдно от того, как ему хорошо было, когда член Отабека двигался внутри него. Страшно от того, что не знает теперь, что делать дальше. Юра пьян и обдолбан Отабеком, оглушён его нежностью, ошарашен жёсткостью, когда это было нужно и вовремя. Юра совершенно потерян. И он защищается известным и доступным ему способом — выпускает колючки и делает вид, что ему всё до пизды. А средство от всего этого знает только Отабек. Он не смеётся над ним, не вымаливает прощение, не жалеет его, не обвиняет в том, на что Юра сам напросился. Отабек просто подходит и гладит его по голове, бережно обнимает и накрывает своей заботой, как умеет только он. Целует его искусанные губы, прижимает к себе и не даёт вырваться. Ничего не говорит, всё витает в воздухе, как будто они уже дали друг другу обещания и признались в любви…       — Покажешь пирсинг? — просит Отабек, когда собрав вещи, они готовятся уезжать. Уже почти светает.       — Ой не, фу, — Юра прыскает и ржёт, подбирая и надевая за спину рюкзак, — счас некрасиво смотрится на вялом, надо чтобы член стоял.       — Поехали тогда скорее домой, — невозмутимо отвечает тот, — сделаем так, чтобы он стоял.       — Ого, поехали!       — Так я теперь прощён? — спрашивает Юра после, когда оба лежат в постели у него дома, после второго захода. Или третьего, если считать тот, на пляже.       — За что? Ты же сам попросил выебать тебя, чтобы неповадно было. А за то, что с Милой целовался, ты уже и так наказан. Больно было ехать два часа?       — А сам как думаешь, блин? — пихается Юра в его плечо, а потом прижимается к нему губами.       — И ещё я думаю, это скорее она тебя поцеловала, а тебе захотелось заставить меня поревновать. Да? — Отабек поднимает голову и заглядывает ему в лицо.       — Бля-ядь, откуда ты у меня такой умный? — смеётся Юра. — Ну поревновать, да, и завести немного.       — У тебя получилось, — Отабек прижимает его к себе, утягивая в поцелуй.       Юра ему верит. Оно того стоило.