Skinny bitch

      — Юра, ты здесь? Тебя все ждут, твой выход скоро.       Отабек осторожно стучит в дверь гримёрки, которую Юра запрашивает у оргов. Отдельную, с замком изнутри, и срать, что это нарушает пожарную безопасность. Юра так хочет, и можно хотя бы один раз выполнить его просьбу? Как будто он много и часто просит. Это только от него все всегда чего-то хотят и ждут. Отабек его вполне понимает, в конце концов, он же не просит семь карликов на «ягуаре» сопровождать его до катка, как Игги Поп учудил недавно, или килограмм драже M&M's любого цвета, кроме коричневого. Вот кто-то заморочился сортировать. Хотя с Юры станется, он бы и не такое придумал, не для себя, а лишь бы позлить всех.       Внезапно дверь распахивается вовнутрь, и Отабек чуть не ныряет туда носом.       — Ты один?       Юрина голова на секунду высовывается наружу, быстро оглядывается вправо-влево — Отабек успевает только увидеть взметнувшиеся длинные пряди, а лица не видать. И затем его резко хватают за куртку и втаскивают в гримёрку. Р-раз! — и дверь захлопывается с щелчком. Всё, Отабек, ты в ловушке, подними лапки кверху и сдайся.       Он провожает взглядом Юрину спину в накинутой олимпийке, которая едва прикрывает — о мой блядский бог! — туго обтянутые чёрной кожей или латексом ладные круглые ягодицы. Отабек сглатывает и собирается провести остаток дней, подпирая эту дверь. Никого не впуская и не выпуская. От длинных ног Юры невозможно отвести взгляд, и он прикипает глазами к покачивающимся узким бёдрам, переходящим в стройные икры. Бля-адь! Отабек быстро поправляет впившийся в шов ширинки напрягшийся член и отводит глаза. В попытке отвлечься разглядывает обстановку. Хорошая такая гримёрка, просторная, без окон, правда, зато своя. Столы слева завалены цветами и мягкими игрушками, на полу — сумка с вывороченным наружу ворохом запасной одежды, чемодан оставил в гостинице. На диване справа — ноутбук, на экране на паузе стоит видео, где размалёванная под енота девица держит у глаза то ли фломастер, то ли кисть какую-то. Рот при этом нелепо распахнут. И судя по черноте, щедро размазанной вокруг глаз, рисует она красками. Зачем так много? Глаз совсем не видно. Розовый пиджак с расшитым стразами синим воротником небрежно валяется на спинке дивана. Ого, а говорил, что у него показательное в стиле глэм-рок. Хотя эти его штаны вполне на стиле. Непривычно видеть Юру в таком образе, отличном от образа прима-балерины, навязанного Лилией Барановской, но выглядит он очень волнующе. По-другому.       Юра тем временем останавливается у большого зеркала напротив входа. Оно обтыкано по периметру лампочками, и это единственный источник света в помещении. Отабек пытается разглядеть Юрино лицо в отражении. Тот поднимает руки, при этом олимпийка задирается чуть выше. Запускает пальцы в волосы и, прочесав их, закрепляет часть на макушке резинкой. Но оставшаяся часть волос продолжает падать на лицо, Юра чертыхается.       — Бек, хорошо, что ты здесь. Мне понадобится твоя помощь.       Отабек отталкивается от двери и делает несмелый шаг вперёд, пока Юра, стоя к нему спиной, ковыряется в чём-то на столике, Отабеку не видно ещё. Но любопытство распирает. Он встаёт сбоку, подпирая плечом стену, и видит, что Юра роется в большой блестящей косметичке, доверху наполненной чем-то незнакомым. Явно не Юриным. Карандаши, тюбики какие-то, баночки, коробочки. Тоже рисовать собирается? Он поднимает глаза на Юру. Из-под чёлки торчит только вздёрнутый нос парня. И ещё губы что-то тихо бормочут, пока тонкие пальцы нервно перебирают содержимое косметички.       Отабек протягивает руку, чтобы убрать завесившие лицо волосы, но Юра ловко уворачивается. Шёлком проходится по руке, сквозь пальцы проскальзывают такие мягкие волосы. Отабеку хочется погладить его по голове. Интересно, можно? Огрызнётся и укусит в ответ или заурчит и потянется за лаской? Какой Юра кот сегодня?       — Погоди, сча…       С рычанием (всё-таки даже не кот, а тигр) Юра переворачивает косметичку вверх дном, и вся эта хрень высыпается градом на поверхность лакированного столика. Отабек инстинктивно подхватывает пару покатившихся карандашей, а Юра бедром попридерживает запрыгавший тюбик.       — О, вот ты где, скотина. Спрятаться удумал от меня?       Юра выдёргивает из пальцев Отабека карандаш, по виду не отличающийся от сотен других, здесь на столе рассыпанных. И тут же впихивает его обратно, другой стороной и открыв колпачок.       — Во, теперь можно. Поможешь мне?       Отабек беспомощно смотрит то на адский инструмент в своих руках, то на один глаз Юры, показавшийся из-за копны волос и смотрящий с такой надеждой.       — А что делать-то надо, я не понял?       Юра выдыхает и опускает взгляд, внезапно залившись алым по самые ключицы. Отабек любуется, как жар уходит под его застёгнутую олимпийку. А потом внимание отвлекает на себя то, как Юра, решительно сжав губы, откидывает чёлку назад движением головы и прихватывает ладонями непослушные волосы, забирая их все на затылке. Взору Отабека предстаёт бледное смущённое лицо с искусанными губами. А потом он забывает на секунду, как дышать, когда видит Юрины глаза. Оба. Правый он уже видел, а вот левый… Отабек видит только ярко-зелёную радужку, почти полностью утонувшую в чёрном. Его слишком много, этого чёрного. Широким мазком проведено по нижнему веку, линия неровная, словно её нанесли пальцем. Далее линия заходит за внешний угол глаза и переходит на всё верхнее веко, где неаккуратно намазано почти под бровь. Не похоже на то, что там рисовала девушка на видео. Больше похоже, будто глаз сначала старательно накрасили, а потом забывшись растёрли. Но смотрится эффектно, это сочетание глубокого чёрного с зелёным.       — Я хотел Гошу попросить, но он бы оборжал меня и настучал Якову. А я и так проебался уже.       Отабек выдыхает, понимая, что не дышал всё это время.       — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — тихо спрашивает он.       — Помоги второй глаз накрасить, а? Почему-то не получается. Этот накрасил без проблем, а левый неудобно. Эта чувиха в туториале нихуя не понятно объясняет.       Туториал — это, по всей видимости, то видео с девушкой-енотом. Но еноты — милые существа, а девушка в обучающем видео — не очень. Юра шелестит на столике и выуживает из-под завала телефон. Проводит пальцем мудрёную загогулину для разблокировки и суёт Отабеку под нос. Сфокусировав взгляд, тот видит фотографию ещё одного енота. Или панды. Отабек не разбирается в шоу-бизнесе и моде.       — Это Тэйлор Момсен, она классная, и мне надо глаза, как у неё.       — У тебя глаза не хуже, даже красивее, — выпаливает Отабек, прежде чем понимает, что натворил. Карандаш сейчас выскользнет из вспотевших пальцев.       Юра смотрит так, словно Отабек — его личное божество. И тоже едва ли дышит, хлопая ресницами. Отабек прекрасно помнит тот вечер в парке, когда предложил дружбу и сказал про его «глаза воина». Вот и сейчас, Юра так же замирает. То ли не верит, то ли боится поверить. А Отабек боится спугнуть. Юра предлагает накрасить его, и кто он такой, чтобы отказаться?       — Спасибо, — сипит Юра, прокашливается и повторяет уже увереннее, но заливаясь краской сильнее. — Мне, правда, надо сделать это, для выступления. Я только тебе могу доверить. Ты ведь поможешь?       — Я не умею, Юр. А если испорчу?       — Да тут особо и не надо уметь, — пожимает тот плечом и продолжает, уже уверенный в том, что Отабек согласен. — Смотри. Сейчас рисуешь под глазом, только быстро, я не смогу долго не жмуриться. Я пока себе рисовал, чуть глаз не проткнул этим блядским карандашом. А потом берёшь кисточкой вот отсюда, — Юра тычет пальцем в круглую баночку с чем-то опять чёрным, похожим на гуашь, — и ебашишь мне на веко, погуще. И не бойся, я потом размажу, как надо.       — А губы тоже будешь чёрным?       — Что?! — Юра вскидывает глаза, глядя на Отабека, как на идиота. — А, нет, я ж не долбоёб, как Гоша, бля, напугал. Не, губы не буду. Только глаза. Ну, давай уже, времени мало.       Юра держит волосы на затылке и приподнимает лицо. У Отабека трясутся пальцы, он сильнее сжимает карандаш. Кладёт другую руку на шею Юры и большим пальцем поднимает подбородок ещё выше. Под пальцами частит чужой пульс. Отабек поворачивает Юрино лицо к свету. Тот послушно замирает, облизнув губы. Сначала смотрит в сторону, избегая взгляда. Отабек изучает его, впервые так близко, что видно каждую пору. У Юры хорошая кожа для его возраста, только пара мелких прыщиков на лбу, совсем незаметных, и крошечный шрамик от ветрянки почти на границе с волосами. Совершенно не портит его. Но Юра так не уверен и вечно завешивается чёлкой по самый нос. Отабек машинально проводит пальцем по линии подбородка. Юра резко переводит на него глаза с расширившимися зрачками, сталкивается с его взглядом. И уже не может оторваться, не знает, где остановить его. Он опускает ресницы, чтобы через мгновение распахнуть их широко-широко, шепчет: давай. Словно не глаза просит себе накрасить, а… Отабек шумно выдыхает и подносит карандаш близко к лицу. А если Юра дёрнется, и он проткнёт всё-таки?       — Не бойся, — словно читает его мысли Юра и смотрит вверх, ресницы дрожат, глаза слезятся. — Давай, говорю же, долго не смогу.       Отабек мужественно выдыхает, сжимает челюсть и касается грифелем нижнего века. Ему кажется, что придётся нажимать с усилием, чтобы нарисовать линию, и тогда точно проткнёт кожу. Но карандаш идёт мягко, оставляя за собой жирную толстую полосу. Доведя её до внешнего края, Отабек убирает руку, оглядывая результат. Юра смотрит на себя в зеркало и удовлетворённо хмыкает.       — Оу, неплохо пока!       Проводит пальцем по нарисованному и растирает так, чтобы убрать чёткие карандашные края и довести черноту до самой слизистой нижнего века. Так взгляд будет глубже, объясняет он и кивает головой в сторону ноута. Чувиха эта так сказала. И Отабек не может с ней не согласиться. Глаза Юры теперь как бездонные колодцы, на дне которых плещется что-то дикое, поднимающееся на поверхность, будто лава. Но ещё надо нанести на верхнее веко. И Юра торжественно вручает Отабеку баночку «гуаши» и кисть. Отабек тычет в баночку пальцем и обнаруживает там не краску, а твёрдую массу. Из чего только делают эту хрень? Юра цокает и показывает, как надо, а затем закрывает глаза, доверчиво подставляя лицо. Отабек аккуратно касается кистью, чтобы не причинить боль, там, где под тонкой кожей двигается глазное яблоко. Масса глянцево ложится на кожу, переливается на свету, и Отабек любуется, чувствуя себя художником. А Юра — его полотно, на котором можно нарисовать что угодно.       Когда он заканчивает и отступает на полшага, Юра несмело открывает один глаз, словно проверяя, можно ли, и не получит ли кисточкой в глаз. Смотрится в зеркало и поражённо выдыхает. Не узнаёт там себя.       — Вау, круто! Это я?       Отабек не может насмотреться на то, как Юра припадает к зеркалу, пялится на своё отражение, словно впервые видит. Заметно, как он взволнован. Опускает руки, державшие волосы, и они рассыпаются по плечам, кроме тех, что затянуты на макушке. У Отабека откуда-то появляется дикое желание потянуть за них. Чтобы Юра запрокинул голову назад, оголяя шею и кадык. При этом у него распахнулись бы губы, а тяжёлые накрашенные веки, наоборот, сомкнулись.       — Эй, Бек, тебе нравится?       Отабек приходит в себя, когда слышит своё имя. Смаргивает видение. Юра всё ещё восхищённо рассматривает своё лицо со всех сторон, подойдя к зеркалу вплотную. Рот его приоткрыт, видно кончик языка между зубов. Отабек отгоняет непрошенные мысли. Да что ж такое?       Он отворачивается, не в силах смотреть на то, как Юра трёт глаза костяшками пальцев, неаккуратно растирая черноту.       — Я ещё хотел ресницы накрасить, но я бы тогда на транса был похож. Ну как? — Юра поворачивается к нему и театрально машет своими натуральными, чуть светлее его подводки, длинными ресницами.       — Ты очень красивый, Юр.       — Правда? — словно бы смущается тот, но видно, что доволен произведённым эффектом.       — Тебе идёт. Ты другой совсем.       — Я теперь похож на Тэйлор Момсен? — Юра подмигивает ему, оскалившись одним уголком рта.       — Нет, ты похож на Юрия Плисецкого, который сейчас выйдет и нагнёт там всех.       Отабек сам не ожидает от себя подобных слов, это явно говорит не он. Но что ещё он может сказать, когда все слова неожиданно теряются при виде этого создания, откровенно соблазняющего его взглядом невозможно блядских глаз? Ещё и в этих штанах. А Юра только по-детски расплывается в широкой улыбке, сверкая маленькими острыми клычками. Будто не осознаёт, что творит. Вот кто здесь точно поменял амплуа. Прекрасный многоликий монстр.       — Ха, это ты ещё мой костюм не видел! Вот где точно все охуеют.       Юра вжикает молнией и ведёт плечами, заставляя олимпийку упасть на пол. А под ней — погибель Отабекова.       — М? Ну как тебе? Я сам её сделал за пять минут.       Отабек сначала не понимает, о чём он. Принт в виде икса что ли сам налепил? Спереди, казалось бы, обычная майка, открывающая плечи и разлёт ключиц Юры. Его больше волнует то, как ткань майки свободно колышется при каждом движении Юры. Он вертится перед зеркалом, поворачиваясь то одним боком, то другим, поправляет волосы, стирает что-то у глаза. Вырезы подмышками такие глубокие, что при каждом повороте и подъёме рук видно соски. Это слишком много для Отабека. Но это он ещё спину не видит. Когда Юра поворачивается, чтобы дойти до дивана, Отабеку кажется, что он спит. Или сейчас умрёт. Сзади майка выглядит как борцовка, но на спине вырез, открывающий острые лопатки, а на пояснице она разрезана поперёк на полосы. И от вида такого количества голой кожи Отабека ведёт. Ему видно всё, когда Юра наклоняется к ноутбуку. Всё равно что без всего. Видно каждый проступивший позвонок, и ямочки на пояснице, виднеющиеся через прорези. А ещё — натянувшаяся на ягодицах ткань брюк, сидящих так низко и обтягивающих так туго, что Отабек даже не уверен, есть ли под ними бельё. У него моментально поднимается температура только от осознания того, что Юра мог не надеть ничего под эти штаны. А тот даже не понимает, что творит, бормоча проклятия в сторону греющегося ноута. А потом резко встаёт и разворачивается к Отабеку. Майка колышется, маленький розовый сосок на секунду показывается и тут же скрывается. Отабек глубоко дышит. Юра словно не замечает ничего.       — Это, слушай, не хватает чего-то ещё, для завершения образа.       — По-моему, всё идеально, Юр.       Отабек не знает, куда себя деть. То ли пойти подрочить, то ли зажать это существо в углу и отыметь, чтобы неповадно было так дразнить. Но у Юры уже горят глаза, и он останавливается на мешанине из всего возможного на столике. Ворошит руками, что-то падает на пол.       — Чёрт, где же они?       Отабек, не зная, что именно ищет Юра, тоже скользит глазами по столику, только бы не пялиться на его попу, которая так и просится в ладони, и в вырез майки, чтобы выцепить кусочек фарфоровой ключицы или аккуратный сосок. Его словно тянет к нему за трос, привязанный к позвоночнику. Отабек едва держится. Он скользит взглядом по ярким баночкам, флаконам, резинкам, пока внимание не привлекает золотая цепь. Подцепляет её пальцем и поднимает до уровня глаз. На толстых звеньях покачивается золотой массивный крест, но в целом это только выглядит так основательно, а на самом деле почти ничего не весит. Обычный стафф, чтобы не убило во время катания. Отабек уже хочет положить обратно, но Юра вскидывает голову как раз в этот момент и хватается за цепь руками с восхищённым выдохом.       — О-о, круть, то, что надо, застегнёшь мне? А я пока поищу, да где же вы, бляди?..       Отабек кивает и заходит за спину Юры, расцепив замочек и держа цепь перед ним. Тот склоняет голову, волосы соскальзывают с плеч, оголяя шею сзади и беззащитно выступающий позвонок. Его хочется огладить, как и небольшую родинку рядом, под волосами. Отабек справляется не сразу, замочек выскальзывает из вспотевших пальцев. Закончив, он легко проводит ладонью от затылка, от самой границы с волосами, вниз, вдоль спины вдруг странно притихшего Юры, цепляясь за ткань, между лопаток, отмечая, как стекают мурашки следом за его пальцами. Всё ниже. Юра поднимает плечи, переставая возиться на столе. Склоняется ещё ниже и опирается на обе руки. Выдыхает так длинно, словно бы с облегчением. Как будто только этого и ждал. Его пальцы судорожно цепляются за край стола. Он дышит неровно, широко раскрытым ртом, весь напряжённый. Но не сопротивляется. Отабек подходит вплотную, так близко, что дыхание шевелит Юрины волосы. Другую руку держит на голом плече. Поглаживает, пальцами попадая в ямку между ключицей и плечом. Лопатки Юры смотрят вверх, а ладонь Отабека, та что на спине, скользит ещё ниже, с нажимом, заставляя Юру неосознанно выгибаться под пальцами. Дышать чаще, поверхностнее. А тело само отзываться на ласку. Юра очень гибкий. И податливый. Только что трындел без умолку, не подозревая, какое впечатление производит на него, а теперь покорно стоит, не двигаясь. И даже не спрашивает ни о чём. И не собирается останавливать.       Отабек стискивает зубы, когда ягодицы Юры неожиданно прижимаются к его бедру. Будто испугавшись чего-то, Юра дёргается. Но рука с его плеча плавно стекает ниже и прижимает к Отабеку плотнее, стискивая тренированное сильное бедро. Ощущение мягких половинок, прижимающихся к его бедру, плавит мозг и пьянит сильнее тяжёлой золотой медали на груди. Пальцем другой руки Отабек проводит по ложбинке выгнутого позвоночника и ведёт до самого низа, где обводит обе ямочки, сначала левую, затем и правую. Глазами следит за каждым своим движением, замечая капельку пота, стекающую вдоль спины и исчезнувшую в поясе штанов. Отабеку так хочется посмотреть, действительно ли на Юре нет белья. Сердце стучит под кадыком, стоит только подумать об этом.       Отабек косится на Юрино отражение в зеркале, но лица не видно из-за чёлки. Он прижимается губами к выпирающему шейному позвонку влажным поцелуем, и Юра вздрагивает.       — Юра, — шепчет Отабек, — посмотри на меня.       От горячего шёпота прямо в шею тот подбирается весь. Поднимает голову, и два поплывших огромных глаза с размазанным макияжем смотрят на Отабека через зеркало. И у того срывает все предохранители. Не разрывая зрительного контакта, он с силой вжимает желанное тело в край стола, и оба несдержанно стонут в голос, когда эрекция Отабека проезжается по сжатым ягодицам Юры, втиснутым в узкие штаны. Он перехватывает Юру поперёк живота, перенеся вес на самого парня, удерживающего их обоих на своих руках. Разомкнутым ртом Отабек прижимается к его шее, от возбуждения Юра дышит часто и загнанно. Его рука тянется вниз, и Юра сжимает себя через ткань штанов. Отабеку видно это в отражении, и он снова подаётся бёдрами вперёд. Юра расставляет ноги, закатывает глаза, мычит в закусанные губы. Они теряют зрительную связь, когда Юра роняет голову и едва не падает животом на столик, но Отабек держит. Ему так хочется смести всё с поверхности и разложить на нём Юру, вставить ему по самые яйца. Он думает об этом уже давно и никогда ещё не был настолько близко. Но ещё сильнее Отабек хочет видеть лицо Юры при этом. Смотреть в его бесстыжие глаза, когда он гладит себя. Когда Отабек делает ему хорошо. Он хватается рукой за волосы и несильно тянет назад, показывая, чего хочет. Юра стонет и подчиняется, и это заводит ещё сильнее. Он делает всё в точности, как это представляет Отабек в своих фантазиях.       Рука, что держит за живот, проникает под майку и нашаривает по груди. Кожа влажная, обжигает. Отабек хочет банально облизать его всего. Он нащупывает маленький острый сосок и зажимает его между пальцев, ласкает. Губы снова приникают к основанию шеи, и от переизбытка всего хочется впиться зубами в плоть. Отабека настолько захлёстывает диким первобытным желанием, и он не сразу понимает, что Юра зовёт его сорванным голосом.       — Блядь, Бек, нам надо… остановиться… сейчас…       Но слова идут в разброс с действиями, когда Юра, отчаянно хныча, потирается попой о его бедро и всем телом ищет больше контакта с Отабеком, не зная, прижаться ему спиной или податься грудью к руке, терзающей соски. Отабек его не понимает, жарко шепчет в шею, даже не думая прерваться:       — Да, я тоже… сейчас…       — Да нет же… скоро объявят… погоди, чёрт… Бек!       Они одновременно замирают, дыша тяжело и сбивчиво. Отабек практически лежит на Юре, обхватив его руками и прижавшись ухом к участку голой кожи в вырезе майки на спине. Слушает, как чужое сердце даже не собирается замедляться. Приподнимается, когда Юра делает вдох, и опускается на выдохе. Тому наверняка тяжело. Но Отабек не хочет расцеплять руки, потому что Юра сейчас уйдёт. Ему выступать, а после он подойдёт к Отабеку и в привычной манере скажет, что они друзья и не надо мешать дружбу с сексом. Если вообще подойдёт. А потом возьмёт золото, и Отабек больше никогда его не увидит. Не потому, что Юра не захочет. А потому, что Отабек не сможет.       Юра пыхтит и выворачивается.       — Чёрт, Бек, ты тяжёлый, слазь уже. Мне же прыгать ещё.       Вот и всё. Неохотно Отабек разъединяет намертво сцепленные на его животе руки. Выпрямляется и уже собирается развернуться, чтобы выйти. Надеется, что Юра хотя бы попрощается, а не исчезнет сразу после финала.       — Запомни, на чём остановился, и продолжишь после моего катания. Только если Яков не убьёт меня, — усмехается Юра, потирая спину.       Отабек не верит в то, что слышит. И что-то радостное поднимается со дна на поверхность, лопаясь там пузырьками шампанского. Наверное, на его лице, всегда непроницаемом, отражается то, что испытал Отабек только что, потому что Юра хмурится и собирается что-то спросить. Отабек не даёт ему это сделать.       — Откатай так, чтобы все охренели, — говорит он, глядя в глаза, — покажи им класс.       — Окей, а потом я покажу класс тебе, — Юра выделяет последнее слово, дёрнув бровью и ткнув пальцем в грудь Отабека, выбивая при этом из его головы остатки разума. Маленький развратный демон.       Отабек порывисто заключает его лицо в ладони, большими пальцами вытирает подтёки, ещё сильнее размазывая чёрное под веком, но так даже лучше. Юра теперь воплощение греха, неприкрытый призыв к сексу. Сегодня его точно выебут все глазами, но только Отабек будет знать, что он принадлежит одному ему. Он притягивает лицо Юры к себе и глубоко целует, сразу проталкивая язык между губ, раскрывая поддающийся натиску рот. Юра обмякает, кончиками пальцев держась за его бёдра и бессвязно что-то мыча в его губы. Вырывается со смехом, а глаза блестят под толстым слоем теней.       Громкий стук едва не снимает дверь с петель, и они застывают на месте. Юра делает страшные глаза и сигналит Отабеку молчать, прижимая палец к губам, а сам орёт, что уже выходит. Ох и достанется ему от Фельцмана. Никто ещё не видел, какие изменения внёс Юра в своё показательное. Но какая теперь разница? Убедившись, что Яков ушёл, Юра выталкивает Отабека за дверь, шепнув:       — Будь неподалёку от выхода, ладно? У бортика. И смотри только на меня.       — На кого же ещё мне смотреть?       Юра радостно улыбается и на секунду прижимается к Отабеку.       — Спасибо, — горячим шёпотом в ухо.       — Давай, я жду тебя. Все уже заждались.       — Ничё, подождут, оно того стоит.       Отабек стоит у самого выхода на лёд, даже не представляя, что сейчас начнётся. Он уже всё видел, но всё равно не может оторвать глаз от Юры. Ловит мимолётный взгляд в ответ. А потом тот оказывается окружён своей свитой, и Отабек всерьёз боится, что его могут не выпустить в таком виде.       Яков, кажется, за всем свои ором даже не принимает в расчёт боевую раскраску Юры. Лилия загадочно молчит, улыбаясь едва заметно краешком губ, и постукивает кончиком пальца по нижней губе, как будто догадывается о чём-то. Зато Мила ахает и хватает за плечо.       — Ну-ка ну-ка, покажись, что это у тебя — охнихренасебе!       Разворачивает Юру к себе лицом, так что тот от неожиданности неловко покачивается на коньках, ещё не расчехлённых. Уже начинает заваливаться вбок, запутавшись в длинных ногах. Но Отабек всегда оказывается рядом, чтобы поддержать. Юра благодарно улыбается.       Леруа восхищённо свистит и поднимает вверх оба больших пальца. Кривая ухмылочка явно говорит о том, что Джей-Джей одобряет. Ебал он твоё одобрение, думает Отабек про себя Юриными словами, глядя на то, как тот презрительно отворачивается и надевает очки. Входит в образ. А Отабек пытается выкинуть из головы произошедшее в гримёрке. Буквально силой заставляет себя не фантазировать о том, что там вскоре будет происходить. Сейчас нужно будет помочь, хоть пока ещё не знает чем.       Юра шагает до бортика, снимает чехлы, краем уха выслушивая напутствия. Да кому они нужны, за этот прокат не начисляют баллов. Что хочешь, то и делай, дайте ему хоть раз в год проявить себя. Яков что-то ворчит ему на ухо. Да, слышит Отабек Юрины ответы, я всё знаю, да, беру на себя ответственность, да, домашний арест, хорошо. Ему так похуй, Отабек чувствует это. Не отводи взгляд от меня, говорит ему Юра одними глазами.       Освещение под крышей арены гаснет. Трибуны, встречающие его выкриками и одобрительным свистом, постепенно замолкают. Понеслась.       Юра отталкивается и скользит к центру катка, где тут же собираются лучи прожекторов, поймав его и заключая в сияющий круг. Отабек смотрит и чувствует, что публика буквально не дышит и не сводит с него глаз. Тысячи пар глаз. За тёмными стёклами очков не видно, куда Юра смотрит. Но Отабек знает, что взгляд его направлен точно на него. Понимает это, когда читает по губам Юры «я хочу тебя». Уголки его губ опасно разъезжаются, он опускает голову, потому что не по стилю. Сосредотачивается. Ещё секунда.       С громким щелчком яркий белый свет прожекторов вспыхивает красным, и атмосфера под куполом меняется. Юра эффектно вскидывает голову под начальные отрывистые звуки интро. Ведёт головой, дерзко вскидывая подбородок, намертво приковывая к себе внимание. Юра делает разворот на месте, небрежно скидывая пиджак с одного плеча и изгибаясь. Отабек смотрит на оголившуюся кожу, мерцающую в искусственном свете, на Юру, смотрящего на него поверх очков. Русская фея? Сосите, как вам новый Юрий Плисецкий? Никифоров как-то назвал его Юрой Пиздецким. Вывел Юрочка его тогда сильно, ничего не скажешь, Отабек помнит это.       Короткое вступление песни заканчивается, и начинается мясо. Ну держитесь теперь все. Резким взмахом руки Юра возвращает пиджак на плечо, начинает разгон под визгливый голос вокалиста. Кажется, что он даже не касается лезвиями льда. Что он победил законы гравитации. Двигается с небывалой и какой-то яростной грацией, на огромной скорости, что сложно отследить невооружённым взглядом. С чудовищной силой отталкивается от поверхности, ввинчиваясь в воздух. И откуда всё берётся? Отабек не отводит глаз от обтянутых кожей ягодиц, когда тот проезжает мимо, а потом Юра вращается в либеле, запустив ладони под майку. Отабек сжимает край борта. Что он творит? А Юра уже несётся дальше, и трибуны, удивительно горячо встречающие каждое его движение, будто бы ничего не замечают. Или это Отабеку уже видится то, чего нет? Будто Юра катает только для него.       Тот практически без разгона и усилий выполняет сложный прыжок в поперечном шпагате, и кажется, будто коньки ничего не весят. Он не успевает выйти из одного элемента, как начинает следующий, и парит на арене, рискуя вылететь за бортик на очередном вираже. Дух захватывает от одного вида, и кажется, что на фотографиях будут видны пресловутые крылья за спиной.       Музыка заходит в кульминационную часть, Юра высекает лезвиями ледяную пыль и останавливается в паре метрах от него. На лице — кривая ухмылка. Пиджак за секунду скидывается и летит в одну сторону, очки — на трибуны за спину Отабека, и тот слышит восторженные визги. Но оборачиваться не собирается. Смотрит, смотрит в эти бездонные колодцы вместо глаз, направленные на него. Чувствует перетянутое на себя внимание зрителей — и ждёт. Юра скользит ближе, протягивает правую руку, будто для пожатия. И доля секунды для того, чтобы отреагировать. Отабек хватает тонкую ткань матерчатой перчатки и срывает её с ладони Юры. А тот красиво разворачивается и подносит вторую к лицу. Глаза прожигают насквозь и умоляют: давай, Бек, сделай это. Для меня. Я не могу один. Отабек дотягивается до его протянутых пальцев ртом и зубами стягивает вторую перчатку, плавясь под восхищённым взглядом. Ещё секунда — и его уже нет рядом. А Отабек чувствует, как течёт по спине под курткой. Слышит, что трибуны практически ревут. Ждут, что ещё эта прима выкинет. И он едва в состоянии сохранять лицо, после того как небрежно откидывает Юрины перчатки в сторону. Он не знает, что будет потом. И просто наслаждается пока зрелищем того, как почти эфемерная майка едва не слетает с Юры, когда разогнавшись он встаёт на одно колено, изящно подняв руки над головой, а потом ложится на второй конёк, откидываясь назад просто в нечеловеческом прогибе, плавно вытянув руки назад и касаясь льда кончиками пальцев. Скользит по инерции, а Отабек медленно стекает в трусы от вида Юриного голого живота и готовых прорвать кожу рёбер.       А тот уже снова на ногах, не даёт опомниться ни ему, ни взбесившимся трибунам. Выбивает искры из льда, с силой отталкиваясь, и вот уже финальные аккорды, визгливые рифы гитар и голос вокалиста на пике высоты, и Юра разгоняется быстрее. Несётся на пределе скорости прямо к нему. Или запрыгнет сейчас на Отабека, или он не знает что, но Отабек сам не понимает, что делает, когда поднимает руку и целится в Юру из пальцев. Успевает увидеть, как восторженно расширяются его глаза, а последний аккорд так удачно совпадает с «выстрелом», и Юра будто спотыкается, падая на колено и растягиваясь на льду. Убит наповал. Прямо в сердце. И контрольного не надо.       Трибуны замирают. Повисает такая тишина, что кажется, до самых дальних рядов доходит его хриплое дыхание. На секунду кажется, что они здесь вдвоём. Но затем Отабека сметает такой звуковой волной, что внутренности будто сдавливает горячей ладонью. Он, наконец, выдыхает и растягивает губы в улыбке, зная, что на них смотрит сейчас весь мир. Он тяжело дышит и чувствует, как сводит живот от переполняющих эмоций, будто это он только что откатал. Смотрит, как легко Юра поднимается на коньки и победоносно вскидывает кулак вверх под громогласные аплодисменты и крики. Как он красив сейчас!       Юра ловит взгляд Отабека, и в следующую секунду тот понимает, что не видит больше ничего вокруг. Нет переполненных трибун с безликими зрителями. И звук будто внезапно выключают. Есть только Юра, не сводящий с Отабека предельно серьёзных блестящих глаз. И он думает только о том, что занялся бы с ним сексом прямо сейчас, разнузданным и жарким, когда он такой, на адреналине. Прямо здесь, на льду.       Отабек разворачивается и уходит, бросив на Юру такой взгляд, что сексуальное напряжение, стянувшее пространство между ними, можно нарезать на ломти. Удивительно, как только этого не чувствуют остальные. Идёт туда, где всё началось. И через несколько минут слышит торопливые шаги. Отабек сам втаскивает его внутрь гримёрки, как совсем недавно тот сам затаскивал туда его. Хватает за майку, насквозь пропитавшуюся потом и липнущую к телу. Притискивает Юру к двери, не давая прийти в себя. Из головы сразу испаряются все мысли, во рту становится сухо, когда он прижимается губами к его шее в том месте, где бешено бьётся пульс. В гримёрке темно, но он прикрывает веки и слышит, как Юра задыхается, чувствует его дрожащее тело, вжимается в него сильнее, царапая оголённую кожу живота о молнию куртки. А потом целует распахнутые губы, глотает его дыхание и стоны. И сам дрожит от жадности, заполучив желаемое в свои руки, и готов просто разорвать Юру, потому что не знает, с чего начать, где потрогать так, чтобы тот простонал снова так же. От Юры исходит просто ненормальный жар. Или это от него самого так жарит? Рукой он проскальзывает под влажную Юрину майку на спину и с силой проводит до самых лопаток, заставляя выгнуться. Тот прячет лицо в шее Отабека, судорожно выдыхает.       — Ты был так хорош, Юра, — шепчет Отабек, прижимаясь горячими губами к уху. — Видел бы ты себя.       — Это всё для тебя было, — шипит тот, когда Отабек чувствительно проезжается зубами по мочке, оттягивая её. — А сам-то тоже… пиздец… В конце что это было?       — Импровизация. Тебе понравилось или нет?       — О даа, все оценят.       Юра хрипло смеётся и внезапно отталкивает Отабека от себя. Тот недоумённо смотрит и протягивает к нему руки снова, но получает по ним шлепок.       — Ты помнишь, где мы остановились?       — Юра, — низким, незнакомым голосом отвечает тот, — не дразни меня.       Отабек всем телом наваливается на игриво сопротивляющегося парня, перехватив его запястья и прижав их к стене над их головами. А потом находит губами его губы и начинает целовать жадно, настойчиво. Так, как хочется уже давно. Как он мечтал об этом.       Юра всхлипывает в его рот, повиснув на руках, выдёргивает их из хватки, упирается кулаками в грудь Отабека. Тот снова сцепляет запястья вместе, не отрываясь от сладких губ, и зажимает за его же спиной, придавив собственным весом. Юре не сдвинуться с места, только если он по-настоящему не захочет. Но он не хочет. И снова губами в губы. Юра расслабляется, принимает правила и отвечает на жаркие поцелуи. Отабек где-то на краю сознания отмечает, что он классно целуется, умело, и не хочет знать, кто его этому научил. Он посасывает его губы, лижет язык, проводит по нёбу, забирается так далеко. А Юра подставляет губы ещё и ещё, подбородок весь в их слюне. От жадности и нетерпения всего колотит. Он прижимается теснее, нагло потирается о бедро Отабека, вклинившееся между его собственных. Член стоит так, что Отабек не продержится и секунды, когда войдёт в него.       — Пусти, Бека, дай мне…       Юра изворачивается и высвобождает руки из-за спины, и их мысли совпадают, когда он сцепляет их на шее Отабека, а тот одновременно подхватывает его под задницу. Ладони тут же начинают мять кожу через тонкую ткань штанов, и Юра сладко улыбается в поцелуй, пока его несут к заваленному столику. Отабек, одной рукой держа его на весу, другой сметает всё на пол и сажает сверху. Тот широко расставляет бёдра и пятками толкает Отабека к себе ближе, ещё ближе, руками сдирая с его плеч куртку. Они сталкиваются губами, зубами, языками, смеются в поцелуй, хватаются друг за друга, не отпуская ни на секунду. Делают передышку, глотая ртом воздух и соединившись лбами, а потом по-новой ныряя друг в друга.       Нацеловавшись до боли в губах, Отабек рывком стаскивает Юру на пол и разворачивает к зеркалу лицом. Тот охает, едва успев подставить руки, чтобы не въехать носом в стол, но Отабек держит. Нашаривает рукой на стене выключатель, и после щелчка лампочки по периметру освещают их разгорячённые всклокоченные отражения в зеркале. Юра стыдливо опускает глаза, но Отабек смотрит на разводы туши на красных щеках. Притягивает Юру к себе за поясницу, прижимая спиной к груди, одну руку держа под подбородком, где под ладонью в волнении дёргается кадык, и заставляя смотреть прямо перед собой, на самого себя. Второй рукой заползает под мокрую майку. Кожа у Юры гладкая, прохладная от влаги, хотя от самого только что пар не идёт. Дотронься и ошпарит.       — Давай снимем это.       Майка через секунду летит на пол. Юра стоит, не смея поднять глаз, руки по швам, пока Отабек не подныривает ладонями под его локти. Прижимается губами к уху и мягко целует, ждёт, когда Юра решится. Из-за растёкшейся косметики глаз почти не видно, вместо них словно чёрные провалы. Смотрится жутко, но заводит сильнее. Будто Юра плачет от эмоций из-за того, что Отабек творит с ним, с его телом, и ему настолько хорошо, что выразить это, кроме как слезами, не получается. Юра, наконец, поднимает слипшиеся ресницы и сталкивается сначала взглядом со своим отражением, а затем переводит его на Отабека. И больше не расцепляет. Отабек проводит руками по его груди, задержавшись на сосках. Хочет вылизать каждый. Позже. Проводит пальцами по подрагивающему животу и накрывает уже полностью эрегированный член Юры, натянувший спереди его проклятые штаны. Ох уж эти штаны! Юра жмурится от ласки, по щекам текут уже настоящие слёзы, размешивая по ним краску. Вздрагивает от касания к головке через намокшую ткань. А Отабек упирается ладонью между его лопаток и легонько, но настойчиво надавливает. Юра подаётся вперёд, опирается на стол руками и смотрит, смотрит в его глаза в зеркале и ждёт, что будет дальше. Готов на всё.       — Не прикасайся к себе.       Юра мучительно выстанывает в сжатые губы и бессильно опускает голову.       — И смотри на меня.       Добившись от Юры полного зрительного контакта, Отабек присаживается позади него на колени. Руки скользят по бокам Юры, останавливаются на поясе его штанов, пальцы цепляются за край. Но он не торопится. Отабек прижимается губами к подтянутым ягодицам, сначала левой, потом правой. Ткань такая тонкая, что он ощущает на губах, как поджимаются мышцы. Юра делает вдох и перестаёт дышать. Толкается бёдрами назад, призывает к действию. Отабек в отместку кусает его через ткань. Юра дёргается и шипит, но Отабек крепко его держит. Подцепляет пальцами пояс и тянет вниз так медленно. Потому что уже знает, что увидит там. Вернее, не увидит. Белья на Юре. Его нет.       — Ты катался у всех на виду без трусов, — с трудом выговаривает очевидное Отабек, прикипая взглядом к аккуратным белым ягодицам.       — Ну да, но никто ж не знал, — так же загнанно усмехается Юра, оглянувшись через плечо.       — Я догадывался.       — Я тебя с этим поздравляю, мистер Ванга, — дерзит тот, — а теперь хватит болтать!       Он ещё раз подаётся назад, чуть не насадившись на нос Отабека. Тот придерживает его за бёдра, слегка шлёпнув и тут же зацеловав это место, когда Юра охает и шипит, что на бдсм он не подписывался. Врёт, понравилось же.       Пальцами Отабек оглаживает скульптурно вылепленные ямочки по бокам и тянет штаны ниже, до коленей. Ткань эластичная, и стягивать её не составляет труда. Отабек рад этому факту, иначе он бы уже не выдержал и разорвал ткань. Юра переступает, когда штаны оказываются на щиколотках. Отабек проводит по голым ногам Юры снизу вверх, остановившись на аппетитных половинках, целует снова каждую, не удерживается от того, чтобы не прихватить зубами. Юра стонет громче и выгибает спину, падает на локти и упирается лбом в сложенные на столе руки. К чёрту всё, хочется трахаться и кончить так, чтобы потерять сознание и слушать сорванный от криков Юрин голос. Творить постыдные грязные вещи, о которых думал по ночам под одеялом. И Отабек не думает, когда раздвигает ягодицы, натягивая кожу между ними, и проходится языком. Юра дёргается и что-то пытается сказать, но Отабек успокаивающе поглаживает и пробует ещё раз.       Тот сжимается и жалобно стонет.       — Чёрт, Бек, не надо…       Юру трясёт так, что он еле стоит на ногах. Рассерженно шипит, но Отабек не слушает. Чувствует же, как подаётся тот бёдрами ему навстречу. Нетерпеливый, охочий до удовольствия подросток. Он видит, что делает с Юрой своими действиями, и что у него уже нет сил протестовать. Широкими мазками языка он подбирается ко входу, толкаясь глубже не потому, что так надо, а потому что так хочется. И стараясь не сойти с ума от осознания того, что это его Юра вздрагивает сейчас под ласками, его Юре стыдно, но он помогает Отабеку, его Юра глухо стонет его имя, и его Юре так хорошо, что он плачет от переизбытка эмоций.       Отабек встаёт на ноги и избавляется от своей одежды под откровенными Юриными взглядами в зеркале. Проводит ладонью по спине, видя, как тот снова прогибается. Отабек вспоминает прокат, его финальную часть, и член дёргается, хотя стоит уже давно и крепко. Он представлял тогда, стоя у бортика, как медленно войдёт в него, заполнит до упора, как его член растянет анус, и он будет трахать Юру, а тот — невозможно выгибаться и выстанывать его имя. Отабек думает о том, что Юру можно загнуть как угодно, фантазировал об этом не раз, наблюдая за его тренировками, где он растягивался на пределе человеческих возможностей. Разве может обычный человек стоять в продольном шпагате и при этом спокойно набирать смс? А его Юра может.       Отабек нетерпеливо трётся членом о его голые ягодицы, и тот уже не просит — скулит и бессвязно хнычет. Он ложится сверху, кладя свои руки поверх его и переплетая пальцы.       — Юра.       Тот поднимает лицо, заплаканное и красное, перепачканное краской, и смотрит в глаза Отабеку. Доверчиво. Такой Юра волнует Отабека не меньше, чем дерзкий.       — Давай, — севшим голосом говорит он.       Отабек не отрывает глаз от лица Юры, когда медленно и туго вводит головку. Из крема для рук смазка так себе, но сойдёт, когда ничего другого нет. Юра жмурится, кусает губы, чтобы не стонать в голос, но держит голову прямо и поглядывает на Отабека из-под тяжёлых, слипшихся чёрными иголочками ресниц. Головка — самое сложное, главное, перетерпеть первую боль — и дальше пойдёт проще. Когда, наконец, головка проскальзывает, Отабек замирает и слышит полный облегчения стон. Искажённое лицо Юры прекрасно, но Отабеку достаточно одного взгляда вниз, туда, где его член преодолевает сопротивление тела и по миллиметру раздвигает тугие девственные мышцы, чтобы потерять контроль. Он проталкивается немного глубже, сходя с ума от тесноты и жара, куда его постепенно засасывает. Юра всхлипывает и поскуливает, перемежая звуки с матами и рычанием. Но держится хорошо. Отабек поглаживает поясницу, унимая неконтролируемую дрожь. До одури хочется вставить до конца и трахать трахать трахать это тело без остановки. Юра слишком горячий, чересчур красиво стонет и запредельно нереально выгибает тело.       — Я не продержусь долго, Юр.       — Подрочи мне, хочу кончить, блядь…       Отабек дотягивается рукой до его члена. Он тяжёлый, налившийся кровью, скользкий от предсемени и так хорошо ложится в ладонь. Юра сдавленно выдыхает и так сильно сжимается, что темнеет в глазах. Отабек утыкается лбом между лопаток и с силой зажмуривается. Вынимает член буквально за секунду до и утягивает слабо протестующего от такого беспредела Юру на пол. Юра бессильно падает на колени, наверняка больно стукнувшись ими. Взгляд поплывший и расфокусированный. Отабек придерживает его за поясницу, усаживая себе на бёдра, и успевает уловить, как хитро блеснули его глаза. Юра обнимает его ногами, улыбается одним уголком рта, облизывает губы, приглашающе раскрывая их. И Отабек дёргает его к себе за руку, дотягиваясь до сумасшедше порнушных, исцелованных губ, засасывая каждую себе в рот, играясь с языком.       А затем Юра отстраняется, заводит руки назад и ложится на лопатки, повторяя свой трюк на льду, укладываясь в совершенно немыслимом прогибе. Такой раскрытый, желанный, у Отабека мозг плавится от него такого. Он проводит ладонями по его телу, гладит рёбра, обласкивая соски. Нагибается и смыкает губы на левом, вылизывая, как и хотел. Чувствует, как под кожей заполошно бьётся сердце. Их члены на секунду сталкиваются, и сладкая дрожь прошивает оба их тела, выбивая из лёгких стоны. Юра выгибается, упираясь в пол затылком, и возит по полу руками, когда Отабек берёт его за бёдра, поднимает их, разводя шире, и одним движением погружается по основание. Как и хотел. До самых яиц, до того самого пресловутого шлепка тяжёлой мошонки о бёдра. И это самое забористое порно в мире — знаменитый Юрий Плисецкий в этой позе, — чем всё то, что смотрел Отабек, готовясь к этому. Потому что в действительности оно всё намного круче. И вспотевшая кожа под пальцами такая горячая, и мышцы напрягаются и расслабляются, и подрагивает живот. Кто знал, что это выступление так подействует на Отабека? Но по-другому и быть не могло.       Юру крупно трясёт, и кажется, он кончит так, даже не прикоснувшись к себе. Бледный подтянутый живот пачкается прижатым к нему членом с поджавшейся мошонкой, пока Отабек ритмично двигается, держа Юру за бёдра. Постепенно наращивая темп. Натягивая Юру на свой член, глядя, как тот откликается, зовёт его охрипшим голосом. Юра цепляется пальцами в свои разметавшиеся по полу волосы, закрыв лицо локтями, и скулит на одной ноте, когда Отабек уже с силой вгоняет член в его задницу, едва удерживая его на весу вспотевшими пальцами.       — Подрочи мне… умру… сейчас…       Отабек едва касается его, успевает только провести ладонью по скользкой головке. Пальцы больно впиваются в его бедро, Юру выгибает и трясёт с ещё большей амплитудой, и он хнычет в закусанное запястье, пока выплёскивается в руку Отабека. И всего этого хватает, чтобы в пару глубоких толчков дойти до финала самому.       Отабек замирает, прижавшись губами к животу Юры и крепко обняв его руками вокруг тела. Живот вздымается часто, и сердце слышится так близко, прямо под губами, а Юра кажется таким тоненьким и хрупким. Ни за что не скажешь, глядя, как высоко он прыгает. Юра весь состоит из противоречий, и Отабек ещё раз убеждается в этом, когда целует испачканный спермой живот.       — Ай, прекрати, ты чего? Щекотно, — Юра хихикает, пытаясь оттолкнуть голову Отабека. — Блядь! Ну Бек, отпусти!       А это Отабек чувствительно прихватывает зубами кожу рядом с пупком, намереваясь оставить засос, не обращая внимания на поколачивающие по плечам кулаки. Ему похуй, его Юра, что хочет, то и делает. Тот шипит, что у него ногу свело и ох ебать ему не встать будет. Отабек осторожно выходит, помогает ему вытянуться на полу в полный рост, но не выпускает из объятий, устроившись между ног и уложив голову обратно на живот. В довершение он мягко целует обмякший Юрин член, и тот окончательно рассыпается на кусочки, шлёт Отабека нахуй и требует свалить с него.       — Ты же всё это подстроил, беспомощный ты мой, глаз он не мог накрасить, — беззлобно смеётся Отабек, тиская своё матерящееся прекрасное чудовище, — так что терпи теперь.       — Я тебя потом в такой бараний рог скручу и так выебу, посмотрю, как выкручиваться будешь.       — Я не против, Юр.       — И скручу, даже не сомневайся, — голос Юры звучит приглушённо.       — Никогда в тебе не сомневался, Юр.       — И это правильно. — Он дёргается в попытке подняться. — Давай вставать, мне ещё пизды от Якова получать, и лучше тебе свалить, а то и тебе прилетит.       Но Отабек никуда не собирается сваливать. Он участвовал во всём этом, значит, и получать тоже будут вместе.