Skinny bitch

      Отабек любит их совместные тренировки, хотя они и не способствуют хорошей концентрации. Но иногда можно и отвлечься. Они — олимпийские призёры, сейчас межсезонье, и оба могут позволить себе расслабиться, сорваться друг к другу в гости и потренироваться на одном катке под общее недовольство их тренеров. Отабеку очень нравится смотреть на Юру без всей этой мишуры, делающей из него нечто прекрасно внеземное, андрогинное — без блестящих костюмов, намертво залаченных волос. И без воинственного выражения на лице. Обычный молодой парень, спокойный и расслабленный, когда уходит в свои мысли и думает не о том, как нагнуть всех, а о чём-то своём, тихом. Но всё же такой красивый, смотреть невозможно.       Раннее утро, все рассредоточены по льду, ни у кого не закрывается рот от зевоты, но Якова Семёновича с Даиром Сагитовичем пока нет, и народ занимается кто чем. Стайка юниоров хихикает на трибунах. Гоша с Милой придуряют, пытаясь в парное катание, и девичий визг периодически оглушает, когда она оказывается в поддержке. Размявшись, Отабек встаёт у бортика, вынимая бутылку с водой и ищет взглядом стройную фигуру в чёрном тренировочном костюме, на скорости рассекающую по льду. Юра нарезает круги по периметру, он задумчивый и сонный, и какой-то особенно невесомый в этой форме. Чёрный цвет только подчёркивает бледность кожи на оголённых руках и контрастирует с волосами. Они очень сильно отросли и доходят почти до лопаток. Юра постоянно ругается на них, затягивая в тугой хвост, а потом одним движением срывает резинку, безжалостно выдирая волосы, и клянётся обстричься. Но Отабек знает, что он не сделает этого. Он и сам без ума от его волос.       Он наблюдает за тем, как Юра выруливает к центру, скользит на одном коньке, уперев руки в бока, и катится по инерции, невидяще глядя перед собой. Словно выходит программу катать перед зрителями. О чём он там сейчас думает? Но столкнувшись взглядом с Отабеком, Юрино лицо мгновенно преображается. Широкая яркая улыбка растягивает губы, глаза светятся ведьминским огнём, и Юра направляется к нему, поддёргивая на ходу короткие термоперчатки и оттягивая ворот водолазки. Только Отабек знает, что высокий ворот скрывает свежий засос на шее, который не успел ещё даже почернеть. Юра не обращает внимание на то, как его подрезает Попович, и даже не шлёт ему вслед гневные маты, и кулак не складывается в красноречивый фак. Гоша чуть не наворачивается от таких чудес и косится на Отабека. Тот салютует ему.       Юра тормозит рядом с ним, повиснув на бортике лицом к катку.       — Филонишь?       — Любуюсь.       Юра ухмыляется и откидывает чёлку назад скорее нервным жестом, потому что волосы тут же спадают обратно, закрывая пол-лица. Он поправляет стянувшую волосы резинку, тянется за бутылкой в руке Отабека и прилипает к ней. Отабек хочет отвести взгляд, но не получается, и он смотрит, как блестящие губы жадно обхватывают горлышко, как дёргается кадык. По закону жанра не хватает стекающей за ворот струйки воды, но Юра пьёт аккуратно. Отабек отворачивается, глядя на трибуны.       — Ты такой тихий сегодня. О чём думал там, на льду?       — Да так, — напившись, уклончиво отвечает тот, пожав плечом и быстро окинув Отабека взглядом с ног до головы, возвращается к питью. Того моментально опаляет жаром. Чёрт, не здесь же. — Ты потом к себе?       — Да, — кивает Отабек, — приходи вечером, посмотрим что-нибудь.       У Юры гостит дедушка, приехавший из Петербурга, и Отабеку неудобно стеснять их в и без него тесной съёмной однушке. Поэтому вместе с тренером они снимают номер в гостинице, недалеко от Спортивного клуба чемпионов. Впрочем, Даира Сагитовича быстро затягивает культурной жизнью северной столицы, и номер всегда в распоряжении Отабека. Чем они с Юрой и пользуются. Не каждую ночь, конечно, деда же всё-таки в гостях. Но вот уже вторую неделю Юра ходит, сладко затраханный и довольный. Все это замечают и подкалывают, что Юра расцвёл прямо на глазах.       — Приду, — Юра улыбается так смущённо, прячась снова за бутылку с водой. И Отабек улыбается в ответ, вспоминая, как всего лишь несколько часов назад парень откровенно стонал в голос и подставлял задницу под его член, немыслимо выгибаясь.       Внезапно он хмурится, вспоминая кое о чём:       — Только мне надо будет отъехать ненадолго.       — Куда это?       Юра мгновенно считывает его лицо, копируя хмурые брови, и насупливается. Ревнивый ребёнок.       — Даир Сагитович просил сходить с ним выбрать ему костюм для завтрашней конвенции. Я хотел предложить ему взять Якова Семёновича, но они же напьются по итогу, и мне же потом придётся ехать его забирать.       — А, ну так я могу потом прийти, как закончите, — но голос у Юры неуверенный, и взгляд из-под светлой чёлки такой осторожный, словно прощупывает Отабека.       — Да мы недолго, правда, — Отабек смотрит, как Юра мнёт пластиковые бока бутылки, и думает, с чего бы он так нервничает. — Он не ходок по магазинам, а я уже знаю одно место, ему хватит одного моего «да, Вам так идёт», и он купится. Но если ты один не хочешь сидеть и ждать…       — Мне всё равно, приду, когда скажешь, — Юра пожимает плечами и отводит глаза, засмотревшись на юниоров, высыпавших на другой конец катка. Как будто, и правда, всё равно. А сам так и кричит всей напряжённой позой нет, не отговаривай меня, позволь прийти и подождать тебя!       Отабек прячет улыбку.       — Тогда приходи в шесть, закажем еды, и пока я езжу, её привезут как раз, если ты точно не против один побыть.       — Неа, не против, — Юра равнодушно пожимает плечом, но Отабек видит, как дёргаются уголки его губ. Маленький притворщик. — Но если ты задержишься, учти, я всё сожру в одно лицо и мне не будет стыдно.       — Окей, я запомню и постараюсь не задерживаться, — смеётся Отабек и привлекает его к себе, обняв за плечо.       Всего секунда на то, чтобы прижаться тёплым боком и твёрдым плечом, а потом Юра выворачивается из-под руки в то мгновение, когда над ареной раздаётся громогласный крик:       — Ну и чего вы там застряли?! Почему не катаем?       — Бля, разбегаемся.       Юра почти кидает несчастную измятую бутылку за бортик и отталкивается в одну сторону, а Отабек — в другую, спасаясь от гнева Якова Семёновича. Они с Даиром Сагитовичем хорошо спелись, вон каждый вечер в загуле. А потом Отабек жалуется Юре, что тренер на него теперь так же прикрикивает иногда. На это Юра усмехается и говорит, указывая на себя, мол, вот, полюбуйся, что у Якова выросло в результате такого воспитания.       В общей раздевалке шумно. Все галдят, стучат дверцами шкафов, что-то роняют. Юра снова привычно переругивается с Гошей. Мила, которую уже никто не стесняется, а та тем более, невозмутимо разговаривает с кем-то из юниоров, глядя свысока. В какой-то момент Отабек, натянув джинсы и свитер, поворачивается убрать пропахшую потом одежду в сумку — и замирает. На соседней скамейке, спиной к нему, сидит Юра и натягивает свои высокие мартенсы, отвешивая едкие комментарии Поповичу, который материт свой незакрывающийся шкафчик, из которого постоянно что-то выпадает. Плевать на Георгия, взгляд Отабека прикован к пояснице Юры. Тот сидит, низко склонившись к полу, и из-за кромки его джинсов, обтянувших его ляжки как вторая кожа, выглядывает полоска чего-то тонкого и прозрачного, похожего на сетку или кружево. Отабек промаргивается. Видение не исчезает. А Юра наклоняется ещё ниже, джинсы стягиваются сильнее, оголяя низ спины и соблазнительные ямочки, а ещё дальше дерзко выглядывает уютная ложбинка между ягодицами. Отабек быстро оглядывает помещение и отворачивается, забирает из шкафа куртку и чересчур громко захлопывает дверцу. А потом хватает сумку, на ходу запихивая в неё ком одежды, и слишком быстро покидает раздевалку, успев только махнуть рукой не глядя всем на прощание.       Отабек уже не первый раз такое замечает, но раньше не обращал внимания, или думал, что ему показалось. В раздевалках не принято пялиться, все переодеваются, уткнувшись носами каждый в свой шкаф. Но почему-то именно Отабек всегда с завидным постоянством (по крайней мере, он рассчитывает, что эта демонстрация рассчитана только для него) успевает словить ту секунду, после того как закончив переодеваться, оборачивается, и взгляд падает на Юру, поддёргивающего штаны, за поясом которых мелькает какая-то яркая полоска. Не придаёт значения. До тех пор пока ему не ткнули этим чуть не под нос. У его Юры неисчерпаемая фантазия, но эту сторону Юры Отабек ещё не знает. Однако он бы соврал, если бы сказал, что не представляет Юру в чём-то подобном. Невесомых кружевах, гладком шёлке на его теле, подчёркивающем хрупкость и алебастр кожи, но не превращая его в девушку, а наоборот, выделяя его маскулинность. Плоскую грудь, слегка обозначенные мышцы на плечах и прессе, совсем не по-девичьи узкие бёдра, с растительностью между ног, изящно уходящую вглубь поджарых маленьких ягодиц. Нет, даже накрасившись, Юра не походит на девушку.       Отабек совсем теряется в своих мыслях по дороге до гостиницы и не замечает, что уже почти вечер. Юра стучит в дверь его номера около шести, когда Отабек разговаривает по телефону с тренером. Пропускает парня, мимоходом отмечая его покрасневший нос и слишком лёгкую одежду, в которой тот приходит. Юра стучит зубами и шмыгает оттаявшим в теплоте носом, стаскивает незашнурованные мартенсы. Не отрываясь от телефона, Отабек кидает Юре свою чёрную толстовку и строго смотрит на него. Тот глядит в ответ виновато и кутается в неё, сразу накидывая капюшон и дёргая за завязки, оставляя на воле только нос и выпавшие наружу пряди волос. Юра проходит в комнату, явно чувствуя себя, как дома, и привычно занимает угол на диване, поджав ноги. Отабек неодобрительно качает головой, вполуха слушая тренера на той линии, и крутит ручку регулятора сплит-системы на стене у двери.       — Ты почему так легко одет? — строго спрашивает он, закончив разговор и убирая телефон в карман куртки.       — Да я думал, не замёрзну, пока добегу, тут недалеко, — неразборчиво из-за жвачки во рту бубнит тот в капюшон, глядя прямым взглядом светлых глаз. — А тебе, я смотрю, тоже нежарко. Чё ты в куртке шаришься?       — Слушай, Даир Сагитович без меня уже пошёл за костюмом и в панике оттуда звонил, пойду его спасать. Обещаю, я недолго. Ты закажешь еды? На свой вкус, мне всё равно, я что угодно съем, так и не поел нормально после тренировки.       — Без бэ.       Юра развязно жуёт жвачку, надувая и лопая розовый пузырь. По-детски улыбается и слизывает липкую плёночку с губ. Отабек представляет, как сладко сейчас на них и как бы целовал сейчас, но знает, что не сможет остановиться и в итоге не пойдёт никуда.       — Окна не открывай, не хватало, чтобы ты заболел. Ноут в сумке на столе, поищи, что будем смотреть. Ты не будешь скучать?       — Неа, не буду, — как-то слишком загадочно тянет Юра, наматывая жвачку на палец и глядя слишком уж соблазнительно. — Давай вали уже, я справлюсь, не маленький.       Точно, не маленький. Юра нахально ухмыляется под недоумённым взглядом Отабека, который пытается всеми силами выкинуть картинку в раздевалке из головы. И не представлять, что то, что он там увидел, сейчас на Юре под джинсами. С трудом оставляет его одного и направляется в торговый центр, надеясь, что справится быстро.       Спустя час Отабек убеждается, что его тренер та ещё капризуля. Он терпеливо ждёт у примерочной, держа в руках очередной, неизвестно какой по счёту костюм и выслушивая жалобы за шторкой, что этот цвет его полнит, а тут длина не та, и вообще всё не то. Отабек поглядывает на часы и отвечает на сообщение от Юры «ну ты где там», что надеется, что скоро. Юра в ответ присылает свою недовольную моську. Всё ещё в его толстовке, отмечает Отабек, но хоть капюшон снят. Согрелся, значит. Он улыбается и незаметно щёлкает грустное сэлфи на фоне сваленных в кучу на стойке костюмов. Отправляет вместе с сообщением, что предлагал прийти позже, Юра сам не захотел. Тот отвечает, что ему не скучно, просто Юра переживает, что Отабек голодный. Ещё какой голодный, усмехается Отабек про себя. Из-за шторки раздаётся мученический вздох. Отабек безропотно просовывает туда вешалку с новым костюмом, забрав не подошедший, и отдаёт его девушке-продавщице, смотрящей на него с выражением крайнего сочувствия.       Раздаётся сигнал нового смс, и Отабек смотрит на фото уже радостного Юры, улыбающегося во весь рот, что глазам больно, и показывающего большой палец на фоне кучи коробочек китайской еды на столе. только что принесли и если не поторопишься это всё будет съедено       Издевается, вздыхает Отабек. И шлёт россыпь злых смайлов, мол, только притронься к еде без меня. Угрозы на Юру не действуют, он присылает в ответ ржущие и высовывающие язык гепатитно-жёлтые рожи и вдогонку — своё фото с палочками во рту. Отабек качает головой. Вот он кого-то отшлёпает этими палочками. Юра имей совесть       В ответ тот кидает ему древний мем с упоротым чёрным мальчиком «какой такой совесть», Отабек мысленно обещает его придушить и снова смотрит на часы. Тренер уже на грани истерики и, кажется, бьётся о стенки кабинки головой. ты там тоже что ли костюмы примеряешь? тебе кстати они идут ты такой горячий в них тот с узким черным галстуком очень секси хотя и без них тоже ниче так ;DD я бы тебе дал       Отабек чуть не роняет смартфон из руки. Девушка-консультант подходит к нему с новым костюмом, он с опаской прячет телефон в карман. Кажется, такой они уже мерили, и с размером девушка явно ошибается. Они все устали.       — Знаете, если бы Вы тоже примерили что-нибудь, это бы поспособствовало скорейшему принятию решения, — тихо советует девушка и суёт в руки костюм. Лично для Отабека. Классический чёрный, с белой рубашкой, и даже галстук подобран. Узкий и чёрный. И с размером не ошиблась. Вот это профессионализм! Отабек искренне благодарит и скрывается за шторкой соседней примерочной.       Он смотрит в зеркало и ищет в себе то самое «секси», про которое говорит Юра. Пиджак сидит как влитой, подчёркивая узкую талию и широкие плечи, брюки узкие, но комфортные. И классно смотрятся с его грубыми ботинками, к которым привык Отабек. Он закатывает рукава до локтей, но тут же раздёргивает их обратно. Ткань дорогая и очень приятная на ощупь. Он фотает себя с максимально пафосным лицом, поддёрнув левый рукав, чтобы оголить часы, когда ему приходит новое смс. Отабек сперва решает, что это прикол такой или Юра по ошибке прислал ему рандомную картинку чьих-то обнажённых коленок. Нет, не совсем обнажённых, как оказывается после пристального всматривания в фото. Худые колени стянуты тонкой сеткой, а чуть выше них на середину бёдер натянута толстовка. Чёрная. С минималистическим рисунком в виде белой прямоугольной рамки.       Отабек непроизвольно сглатывает. В момент узнаёт свою толстовку. И диван. И эти колени…       Нет, не может быть. Горячая волна сползает в штаны и тяжело растекается там.       — Мы берём, — вылетает он из кабинки и сообщает заскучавшей девушке, что пойдёт прямо так. Та оживает и идёт на кассу, стараясь не бежать.       — Я ещё не определился, Отабек! — пытается возражать тренер из примерочной, но тот уже распахивает штору и невежливо вытаскивает его наружу. Оценив, что Даиру Сагитовичу всё равно хуже не будет, убеждает его, что это лучший вариант из всех. Хотя этот костюм они мерили одним из первых.       Пока они расплачиваются, Отабек отправляет своё фото в костюме Юре. Получает в ответ несколько строчек шокированных смайлов и восклицательных знаков. Значит, не прогадал. Ухмыляется и благодарит девушку, воодушевлённо пытающуюся поймать его взгляд. Он замечает, что та кидает в пакет с покупкой карточку со своим наспех нацарапанным номером телефона, но на выходе отдаёт пакет тренеру, и они расходятся каждый по своим делам. В такси Отабек расслабляет галстук на шее и пишет Юре, что уже едет. Он не знает, зачем поддался порыву ехать в гостиницу в новом костюме. Но он чувствует и с предвкушением ждёт, что его Юра удумал этим вечером. Хочет удивить. Что ж, Отабек тоже умеет удивлять.       Он ещё с коридора, выйдя из лифта, чует пряные ароматы китайской кухни, слюна набегает на язык. Войдя в номер, он сразу натыкается взглядом на Юру, сидящего там же. Юра полулежит на диване с ноутом на коленях, оперевшись спиной на подлокотник и вытянув длиннющие ноги вдоль. Ноги, затянутые в крупную сетку. Длинными подвижными пальцами скользит по тачпаду. Взгляд задумчив и туманен, мягкая улыбка блуждает на губах. Отабек замирает, прикипая взглядом к торчащим коленям. Юра, наконец, отрывается от экрана ноута.       — Уоу, — первым нарушает тишину он и тоже зависает, скользя взглядом по фигуре Отабека.       Сам Отабек не в состоянии оторваться от этих бесконечных ног, торчащих из-под его толстовки. Юра. В его, Отабека, одежде. А под ней — нечто ещё более сексуальное.       — Значит, не показалось, — словно бы самому себе говорит Отабек, не двигаясь с места.       Юра сжимает колени и стискивает пальцами корпус лэптопа.       — Я уж думал, никогда не заметишь, — вкрадчиво произносит он. — Не знал, как ещё подступиться, без того чтобы другие не спалили.       — И давно?       — Да нет, не очень, — дёргает тот плечом, глядя в лицо.       — Покажи. — Отабек кивает на свою толстовку на нём. — Что там у тебя?       — Подойди и сам посмотри.       Отабек смотрит в эти нахальные, невозможно блядские глаза, обещающие сладость. Внутри так всё и закипает, угольный жар заполняет его, и Юра видит это, судя по его расширившимся зрачкам и предвкушающей улыбке. Он подтягивает ноги и подбирается весь, словно ждёт, что Отабек сейчас прямо от двери прыгнет на него. Но Отабек медленно подходит к дивану, встаёт рядом. Юра глядит, не двигаясь, но руки на ноуте напряжены, колени сведены, и весь он как туго закрученная пружина. Отабек наклоняется за ноутом, опускает крышку и убирает на стол, сдвинув нетронутые коробочки с едой, от которых так тепло парит едой и сытостью. Но Отабека пока волнует утоление другого голода. Особенного. Он подцепляет пальцем низ толстовки, ведя её выше, по сантиметру оголяя стройные бёдра, сжимающиеся всё теснее. Юра хватает кончик повисшего галстука и тянет Отабека на себя, заставляя склониться ниже и опереться другой рукой в подлокотник. Пока не дотягивается до его губ. Отабек чувствует на языке вкус фруктовой жвачки, и они долго целуются, перекатывая вкус вместе со слюной. Медленно смакуют друг друга, не спеша, лениво двигая языками, пока рука Отабека скользит по бедру. А потом он отрывается от этой сладости, опустив глаза и следя за движением своей руки. Заворожённо смотрит, как пальцы цепляются за шёлковые нити, образующие причудливое плетение. Не может отвести глаз. И не дышит, натолкнувшись, наконец, под мягкой толстовкой на заманчивую выпуклость под тонкой нежной тканью, нагретой теплом тела.       — Нравится?       Отабек поднимает глаза на Юру, смотрящего на него с таким страхом, словно боится, что его обзовут извращенцем и выставят в одних этих трусах за дверь. Глупый. Как будто он не видит, что делает с ним. Как будто они вместе не погрузились уже с головой в эту похоть. Вместо ответа Отабек слепо ныряет ладонью под толстовку дальше, натыкаясь на твердеющую прямо под его пальцами горячую плоть. Сжимает, ощущая выступившую на кончике влагу. И целует снова, прихватывает мягкие губы и проходится по ним языком раз за разом. Всего бы облизал. И ничто не мешает ему это сделать.       Юра торопится, жадничает, хочет всего и сразу, ёрзает попой по дивану, дёргая Отабека за галстук и несдержанно подаваясь к его ладони на трусах. Но Отабек уверенно ведёт в поцелуе, не давая Юре сорваться. Всё успеют.       Он поглаживает невыносимо горячий и отвердевший ствол Юры через шёлк, ещё скрытый от его глаз под — господи боже, до сих пор не верит! — его толстовкой, а собственный член уже давит на внутренний шов новых брюк, казавшихся ещё недавно такими удобными.       — Как ты вообще додумался? — выдыхает Отабек ему в губы, когда смог оторваться.       — Я и сам не знаю, откуда у меня всё это появляется в голове, я просто хочу делать все эти вещи с тобой.       Юра загнанно сипит, не отрывая жадных глаз от его губ, тянется всем телом и его нехуево так потряхивает. У Отабека в глазах банально темнеет, и жар полыхает уже в голове.       — Ты меня с ума сведёшь, Плисецкий.       Тот судорожно всхлипывает, вздрогнув всем телом.       — Блядь, обожаю, когда ты меня так называешь. Ты так делаешь, когда злишься на меня, становишься просто диким. Как тогда, в клубе, помнишь? Мне было пятнадцать.       — Да, и я нарушил закон, — Отабек не узнаёт свой голос.       — О, и я всё ещё могу подать на тебя, — кусает тот губы, пряча ухмылку.       — Ты меня специально хочешь разозлить?       — М-м, да, ты такой сексуальный при этом.       — Господи, какая же ты блядь, — не выдерживает Отабек и выдыхает слова ему в висок, зарываясь носом и ртом в распущенные волосы. Тот дрожит и цепляется за его плечи, кажется, намотав его галстук на кулак. Шею сдавливает.       — Блядь да, — стонет Юра, — говори ещё! Тебе же понравилось, как я отсосал тебе в том клубе в Барсе. Скажи это. Понравилось трахать в рот малолетку?       — Я часто дрочу на это. Мне стыдно потом, но я так сильно кончаю, вспоминая…       Юра поднимает его голову и восхищённо заглядывает в глаза, открыв рот, пялится, словно забыв все слова. А Отабек, не убирая руки с натянувшего тесную ткань члена Юры, упирается коленом в край дивана, оттягивает большим пальцем угол Юриного рта и целует, грязно, мокро, слюна смешивается и размазывается по подбородку. Юра уже почти лежит, голова бы запрокинулась назад, если бы Отабек не придерживал. Рукой он тянется к брюкам Отабека и с нажимом гладит по очевидному бугру под тканью, сжимая и дразня. Отабек не выдерживает, хоть сам и уговаривает себя не торопиться, и быстро расстёгивает ширинку, пропихивая Юрины пальцы в бельё. Тот обхватывает его кольцом и охотно двигает рукой, а сам выпрашивает ответных со стороны Отабека. Нет, так долго они не продержатся, и всё закончится на этом диване.       Отабек, с выпростанным из ширинки членом, отрывается от Юры и встаёт у его изголовья. Юра держит его взглядом, запрокидывая голову, потягивается всем телом, скользя ногами в чулках по обивке дивана и касаясь руками бёдер Отабека. Ждёт, даже не зная чего, но готов на что угодно, Отабек мог бы поспорить. Он склоняется над ним, целует, с упоением сосёт язык, и этот поцелуй вверх тормашками такой странный и непривычный на ощущения, но тем острее и приятнее. А потом он выпрямляется, просит Юру подняться по дивану к нему ближе, ещё чуть выше, чтобы голова свесилась с подлокотника. Волосы почти касаются кончиками пола. Кажется, до Юры доходит, что от него требуется, его глаза лихорадочно блестят, губы глянцево переливаются, будто накрашенные блеском. Взглядом Отабек просит довериться и, держа его за виски, он наклоняется ещё ниже. Налившаяся багровым тяжёлая головка проходится по щеке Юры, мазнув и испачкав тягучей смазкой. Юра дёргает головой, пытаясь поймать её ртом. И тогда Отабек берёт член за основание и направляет прямо туда, в жаркую влажность, другой рукой держа под подбородком. Сладко пососав крупную головку, то зажмуривая глаза, то распахивая ресницы, Юра держится руками за его бёдра и говорит взглядом, что готов и может принять глубже. В таком положении он идеально возьмёт до самого горла, и Отабек сдерживается, чтобы не вогнать член сразу, а медленно проталкивается между губ, склоняясь над телом Юры и уперев ладони по обе стороны от его бёдер. Толстовка длинновата Юре, несмотря на небольшую разницу в их росте, и она всё ещё скрывает то, что так хочет видеть он, но словно бережёт на десерт. Зато Юра точно ждать не хочет. Его рука ныряет под низ толстовки, пока член Отабека исчезает в его рту, и ритмично дёргает там, похныкивая и чуть не скуля. И только головка тычется в сжатое горло, Юра сглатывает, и Отабек не выдерживает невыносимо прекрасного зрелища, как член ходит между его гладких совершенных губ. И едва не падает на Юру сверху, толкаясь ещё и безудержно кончая. А следом срывается и Юра, не выпуская член изо рта и дёргая бёдрами. Толстовка испорчена, но кому сейчас есть до неё дело?       Дыхание постепенно выравнивается. Отабек утыкается лицом в Юрин живот, подрагивающий и ходящий ходуном, и слушает. В голове ни одной связной мысли, все вытекли. Он на подкашивающихся руках выпрямляется, поддевает брюки на пояс, не заморачиваясь с ширинкой. И они всё-таки снимают с Юры толстовку, растрепав длинные волосы, звякают разноцветные фенечки на его тонких запястьях. Юра смотрит виновато, извиняясь за испорченную вещь. Да он даже не подозревает, что Отабек уже настолько наглухо отбитый изврат, что даже стирать её не будет теперь! Потому что это всё уже неважно, когда Юра стоит перед ним, голый и тонкий, в чёрной сетке чулков, цепляющихся ремешками к чёрному поясу на бёдрах, а головка его члена, по-прежнему твёрдого, словно он не кончил только что, выглядывает из-под резинки прозрачных, но почему-то белых трусиков. И этот контраст жгучего чёрного и невинного белого срывает крышу окончательно. Всё, что произошло сейчас, это лишь прелюдия к далеко не быстрому перепиху.       — Ты выебешь меня? Пожалуйста, Отабек. Отымей так, чтобы я орал, чтобы рыдал от унижения, но просил ещё. Ткни лицом в подушку. И не растягивай.       Эта хнычущая сучка доводит Отабека до края, он хочет присвоить его всего себе, такого прекрасного в своём грехопадении, обещающего изысканные удовольствия, беззастенчивого, начисто лишённого стыда.       Он подхватывает уже практически отключающегося от реального мира Юру под считай что голые ягодицы, вынуждая оседлать себя, и несёт свою ношу на кровать. Ссаживает на застеленное покрывало, тот устраивается на коленях, сев на пятки и следя мутными глазами за тем, как Отабек путается пальцами в маленьких пуговицах на рубашке, сдёргивает брюки, любуясь им. Не возражает, когда его толкают в плечо, и Юра пружинит на матрац, сразу раскидывая колени и выгибаясь, когда к его выглядывающей из-под кромки трусиков головке присасываются губы. Отабек сосёт Юре прямо через бельё, вылизывая и без того мокрую ткань, желая досуха выжать его. А потом приспускает прозрачное бельё и опускается ртом на придерживаемый рукой вновь полностью окрепший ствол. Юра давится, шарит руками по покрывалу, на секунду путается во взмокших прядях на голове Отабека, а потом руки вновь взмывают вверх, к лицу, в собственные волосы, скользят по груди, лаская себя по соскам. Окончательно утрачивает контроль над своим телом. Отабек следит за каждым его движением, беря в рот до поджавшихся аккуратных яиц. Ладонями он проводит по затянутым в сетку ляжкам, царапая в желании наоставлять дырок на чулках. И как только Отабек чувствует, как первые судороги прошивают тело Юры, он отстраняется и хватает галстук, который он специально не стал далеко откидывать. Юра поднимает голову, глядя самым возмущённым своим взглядом, пытается пяткой боднуть в грудь. Но Отабек перехватывает тонкую лодыжку и в секунду переворачивает его на живот, тут же дёргая на себя за бёдра таким образом, чтобы тот встал на колени.       — О гспд, — невнятно бормочет тот, не удержавшись и уткнувшись поначалу носом в кровать.       А Отабек заводит руку под его живот и повязывает узкую полоску ткани галстука на основании его набухшего и готового в любой момент излиться члена. Юра охает, пытается дотянуться и стащить, но руки перехватываются за спиной, и его тянут вверх, вынуждая встать на колени.       — Не трогай себя, — шепчет Отабек абсолютно поехавшему Юре и мягко толкает его обратно. Юра прогибает спину и послушно не касается руками члена, зато проезжается бёдрами по покрывалу. За что получает звонкий шлепок по правой ягодице, и на белой коже расцветает малиновая пятерня Отабека. Он тут же приглаживает её, не давая Юре опомниться.       — Сиди смирно.       Но Юра весь извивается, готовый скрутиться в жгут от выворачивающего удовольствия, дразнит Отабека, покачивает попой, вертит бёдрами. Член, перехваченный галстуком, покачивается, и галстук тоже уже безнадёжно испорчен. Отабек натурально с ума сходит, глядя на мечущегося Юру, на его разметавшиеся по кровати длинные пряди, и как притягательно тонкая полоска белой прозрачной ткани прикрывает темнеющий Юрин вход. Он трогает его между ягодиц, не снимая трусов, а наоборот, надавливая на отверстие через тонкую ткань. Словно хочет пропихнуть её внутрь, и мозг разрывает на куски от этих желаний.       — Раскрой себя сам, покажи мне свою дырку.       Юра рвано дышит и, секунду стыдливо помявшись, подчиняется. Заводит обе руки назад, изогнувшись в явно неудобной позе, упираясь в матрац лбом и плечами. Но дотягивается и разводит половинки в стороны, являя взору Отабека ещё со вчера хорошо растраханный анус. Подготовка, и правда, не потребуется. Он не удерживается и наклоняется, чтобы пройтись языком по припухшим краям. Мышцы сокращаются, Отабек мягко целует в каждую ягодицу, в каждый палец, напряжённо держащий их максимально разведёнными, а потом приникает ртом, целуя и засасывая нежные края сфинктера. Толкается между ними языком, не соображая, что творит, но слыша полные удовольствия стоны. Нализавшись вдоволь, Отабек выпрямляется, приказав держать руки там же, расставляет подкашивающиеся Юрины колени шире и придерживает за поясницу. Он бесстыдно дрочит на его вскинутую напряжённую задницу, глядя на то, как Юра прижимается к покрывалу щекой и пытается посмотреть на него через плечо. Одного взгляда хватает, чтобы мучительно выплеснуться на пульсирующую раскрытую дырку. Он зачарованно смотрит, как сперма затекает внутрь, и затем въезжает по ней сразу на всю длину, придерживая под животом. И вовремя, потому что Юра теряет равновесие и успевает убрать руки от зада, чтобы удержаться. Падает животом на скомкавшиеся под ними влажные покрывало с простынями. И Отабек берёт его сзади, так и не сняв трусики, а отодвинув их в сторону и задрав его ногу так высоко, словно Юра опять на смотринах у Лилии Барановской и она жалуется на его нулевую подготовку. Ну уже нет, Юра являет удивительную гуттаперчевую растяжку. Как бы я хотел выебать тебя у станка, в твоей балетной студии, думает Отабек, напирая всем весом на вскинутое бедро Юры ещё сильнее и вгоняя себя внутрь глубоко и мощно. Зацепил бы ногой за поручень, заставив повиснуть, чтобы не сбежал никуда, но ты и так никуда не сбежишь, и отымел бы эту сладкую попу, с извращённым удовольствием глядя, как ты растягиваешься вокруг моего члена. А ты бы держался за гладкую поверхность зеркала перед глазами и смотрел бы в своё отражение и не мог бы оторваться. Потому что ты такой красивый, Юра. А потом я вылизал бы тебя, усадив себе на лицо, и ты прыгал бы на моём языке, пока от бессилия не упал бы ртом на мой член, и я бы кончил тебе в рот, а ты кончил бы только от одного моего языка в твоей заднице. И ведь ты позволишь делать это всё с тобой. Мой маленький ненасытный тигр. У Отабека плывёт под веками от собственных фантазий, его ведёт, он прижимается щекой к вскинутому Юриному бедру, целует.       — Да-а-а, — воет на одной ноте Юра, — говори, не останавливайся.       И Отабек вдруг понимает, что говорил всё это вслух. Он рычит, с разгона ебёт, не щадя Юру, держась за хрупкую ткань трусиков и дёргая её вместе с телом на себя. Галстук с члена Юры разбалтывается сам и слетает, и Юра кричит сорванным хриплым голосом, кончая на покрывало, и Отабека смывает за ним, кажется, уже насухую.       Они лежат на измятых и влажных от пота и спермы простынях. Отабек утыкается носом в солёную тёплую впадинку между торчащих лопаток, губы щиплет. Он прижимается ртом к мокрой спине и скатывается вбок, придерживая Юру и увлекая за собой. Он не хочет выходить из него, хочет продлить это ощущение. Юра неконтролируемо мелко дрожит, пошмыгивая носом, и Отабек кое-как выдёргивает из-под них покрывало, накрывая их, и наощупь гладит по щекам, вытирая влажные дорожки. Проводит по рассыпавшимся спутанным волосам, по плечам, спускается по боку и оглаживает бёдра. Чулки всё-таки порвал, думает про себя, наткнувшись на дырки. И трусики, кажется, тоже, он помнит треск ткани под пальцами.       — Господи, я не верю, — сипит Юра. — Ты, и правда, сделал это. Отымел, как шлюху. И охуеть, но мне так понравилось. Мне стыдно теперь в глаза тебе смотреть.       — Перестань, Юр. Я думал, что это я не смогу тебе в глаза смотреть, когда в том клубе трахнул тебя, поддался на твои провокации.       — Вот именно, — хмыкает тот, — я сам захотел.       Юра елозит, и Отабек с сожалением чувствует, как потихоньку выскальзывает из него. Они совсем не позаботились ни о смазке, ни о презервативах, и сейчас из Юры начнёт вытекать его сперма. Он чувствует, как снова начинает возбуждаться от этих мыслей.       — Ауч, — шипит Юра, когда неаккуратно задевает что-то.       — Больно?       — Бек, ты только что трахал меня со всей дури, — начинает Юра, и Отабеку слышится «как сам думаешь, больно мне или нет, блядь?», но Юра его удивляет: — а теперь спрашиваешь, не больно ли мне.       — А ещё хочу лежать, обниматься и дуть туда, где болит, — в порыве нежности прижимает тот его к себе.       Юра сучит ногами и хочет вырваться:       — Эй, не надо мне в жопу дуть!       Но конечно же, никуда он не хочет от Отабека.       — Сильно болит?       — Нормально. Переживу. Ты лучше о своей классной заднице побеспокойся, когда я до неё доберусь, вот тогда и узнаешь, — фыркает Юра.       — Договорились, Юр.       — Блядь, Бек, ты даже не представляешь, какой ты был охуенный в этом костюме, когда зашёл… Я чуть в трусы не кончил. Клянусь. Я бы выебал тебя прямо в нём. Сначала бы дал тебе, а потом…       — Я запомню, — смеётся Отабек, прижимаясь ртом к его спине.       — Но не сегодня. Я ещё не наелся.       Юра потягивается всем телом, как довольный сытый кошак, прямо до дрожи, и это чувствует Отабек, прижимаясь сзади и не выпуская ни на секунду.       — Ну чё, давай уже пожрём, я пиздец голодный!       И подскакивает, напрочь забыв о стыде (хотя какой там стыд, он и рядом не лежал), даже не думая снять с себя испорченные чулки и пояс.       — Ты же любишь китайскую кухню? Ты должен быть мной доволен, я у тебя послушный, не притронулся к еде без тебя. Хотя я бы, знаешь, чего пожрал сейчас? Картохи жареной, с луком и специями, хмели-сунели — вообще тема. Ещё зелёнки сверху посыпать, и никакого мяса не надо. Или ещё деда мне в школу раньше по утрам варил манную кашу. Мне потом её нельзя было, но он готовил мне иногда. На мне всё равно не откладывается. А я сначала не любил, но вот счас бы пожрал, с маслом, и сахаром сверху присыпать.       Отабек слушает его беззаботный трёп и думает о том, как Юра умудряется быть таким распущенным и никогда и ни в чём не отказывающим ему в сексе, и одновременно таким невинным, смущающимся, ещё таким ребёнком. Юра — неизведанная территория, которую ему ещё предстоит покорить и изведать.       — Чё ты улыбаешься, знаешь как вкусно, и без комочков. Ай блять, всё вытекает, ну что за ёбаный пиздец! Ну Бек!       И с воплями Юра исчезает в ванной, а Отабек, подождав с минуту, идёт следом, закрывая за собой дверь.