Skinny bitch

      — Бе-ек, а угадай, чем я сейчас занимаюсь?       Отабек в ответ напрягается.       Этот вопрос ни к чему хорошему обычно не приводит. Нет, Отабек всегда «за» всеми конечностями на любое предложение. Он открыт всем экспериментам, что предлагает ему его Юра, пока это не в ущерб их здоровью или психике окружающих. В игры вроде «угадай, где сейчас мои пальцы» или «кто дольше сохранит покерфейс с плагом в заднице» они играют часто. А ещё Юра наловчился поддерживать любой разговор, держа при этом под столом за руку Отабека. И не просто за руку. За его средний палец, водя по нему своими двумя, словно дроча. То обхватывая всей ладонью, то невесомо касаясь подушечками пальцев. И нервные окончания бьют тревогу, проецируясь Отабеку точно в пах. Это ж практически секс на людях!       Но обычно вот именно такой вопрос, заданный именно в этом тоне, предполагает, что без последствий всё-таки не обойдётся.       — Бек, смотри, что умею.       После этих слов приходится вскоре прерваться прямо во время процесса, потому что Юре с такой силой сводит мышцу на голени, что его выкручивает, и он орёт от боли и заковыристо матерится. Отабек не сразу тогда проникается, самозабвенно трахая его в замысловатой позе, из которой выйти сложнее, чем зайти. А когда ещё и стоит так, что отключается мозг, не обращаешь внимания на такие вещи как крики. Юра и сам любит, когда после секса его голос садится и становится хриплым. Говорит, что секс не удался, если он не сорвал голос. И когда Отабек слышит рыдания, пугается. Долго потом извиняется. А Юра, когда мышцу отпускает, ржёт, что им надо придумать стоп-слово на такой случай. Но всё равно краёв не видят оба и каждый раз шипят и матерятся, растирая потянутые мышцы гелями, прижигая царапины и зализывая прокушенные губы и раздражённые соски.       — Бек, закрой глаза, открой рот… Бля, ну не ржи!       И Отабек очень старается. Вся эта присущая его ещё такому маленькому Юре детскость не мешает ему заводить напрочь отбитые мозги Отабека. Не успевает он прикрыть веки, а его губы уже требовательно раздвигают, и на язык ложатся тёплые Юрины пальцы. Отабек не понимает, почему, но ему нравится, что Юра так зациклен на его рте. Тот может часами просто лежать и целоваться, тихо ругаясь на Отабека: сказал же, без языка, убери! И трогать его губы пальцами, разглаживая трещинки, тереться о них своими губами и носом, прихватывать и прикусывать, оттягивать, заползать внутрь языком и долго вылизывать влажную слизистую. И Отабек послушно терпит, хотя стоит при этом у обоих крепко. Но это игры у них такие. Терпеть до тех пор, пока это возможно. Доводить друг друга до исступления. Кончают они после таких «мук» особенно крышесносяще.       Фиксация Юры на его рте проявляется так же и в запихивании туда своих пальцев. Юра это и не скрывает, насколько сильно обожает его рот, что это уже превращается в личный фетиш. Пока однажды, двигаясь сверху в Отабеке не только пальцами во рту, он толкается особо глубоко и забывается. То, что происходит после, парни вспоминать не любят, но Отабек очень сильно жалеет, что ел перед сексом. Едва успевает оттолкнуть Юру и перевеситься с кровати, чувствуя, как саднит расцарапанная слизистая. О сексе тогда приходится забыть, а Юра неделю носится вокруг него, извиняясь и замаливая вину.       — Расслабь и приоткрой чуть рот, только не открывай глаза и не дёргайся, пожалуйста.       Отабеку стоит огромных усилий сдержаться, когда он чувствует прикосновение к губам чего-то липкого и резко пахнущего. Юра с нажимом проводит по нижней, оставляя на коже ощущение, что там что-то осталось, что хочется немедленно вытереть. Юра не разрешает. Мягко обводит этим же верхнюю губу, а потом просит открыть глаза. Отабек с опаской смотрит на тюбик, полетевший в сторону, а сам от тычка в грудь падает спиной на кровать, на которой сидит. Губы намазаны чем-то противным и сомкнуть их страшно — вдруг это клей, с Юры станется. А тот смотрит на Отабека поплывшими глазами. Заползает сверху, садясь на грудь и держа готовый член у основания. И прежде чем Отабек хоть что-то понимает, начинает водить им по его губам, размазывая нечто. Как потом оказывается, красную помаду, где-то добытую Юрой. В ней перепачкан его член, губы Отабека, и на языке остаётся отвратительный химический вкус. Но Отабек с ума сходит от новых ощущений. А ещё сильнее его ведёт от Юры, сидящего у него на груди с членом в руке и смотрящего на него, как на личное божество. Это перечёркивает все неудобства.       — Бек, глянь, что у меня.       Отабек уже безошибочно угадывает, что это будет очередная демонстрация нового прокола на теле. Но на этот раз Юрины эксперименты доводят до того, что приходится не только прервать процесс, но и в панике бежать за аптечкой. Это было красиво и завораживало поблёскивавшими в темноте парными железками в маленьких аккуратных сосках Юры. Ровно до того момента, пока Отабек случайно не цепляет одну штангу зубами. И — здравствуй, новый фетиш, до свидания, рассудок! Зализывание раны шипящего и вырывающегося Юры оказывается не менее возбуждающим действом. Отабек окончательно теряет голову, ловя на язык выступающую кровь и чувствуя себя конченым извращенцем. Но ему нравится. И хотя Юра долго потом психует, не желая далее заниматься сексом с пластырями на груди, тем не менее каждый раз возбуждается, когда вместе они отдирают их. Юра шипит и хнычет от боли, а у Отабека опять встаёт.       «Бек, а угадай что ты забыл когда уезжал вчера?» «Бек, а ты знаешь что можно самого себя трахнуть своим же членом? Я тут такоое увидел!» «Бек, почему ты не отвечаешь? Ты там гуглишь? :D»       И вот теперь новое — «Бек, а знаешь, чем я сейчас занимаюсь?» И опять надо угадывать и готовиться — морально и физически, к чему всё это может привести.       В этот раз Отабек сильно простывает. Настолько, что лишается голоса, и даже шептать врач ему запрещает, потому что шёпот ещё сильнее раздражает голосовые связки. И по скайпу несколько дней они общаются полу-односторонне: Юра говорит, а Отабек отписывается в чате. И вот Юрочка решает опять подразнить Отабека, задав ему этот самый вопрос. Глаза по ту сторону экрана хитрющие, отсюда видать, что еле сидит в кресле. Отабек молча прикидывает возможные масштабы потерь. Присматривается и печатает в окошке чата внизу: что это на тебе?       Юра прочитывает и дерзко улыбается, немного привстав с кресла и показывая себя по пояс. Белая рубашка это на нём, или что?.. Отабек поверить не может, когда до него доходит, но пока он печатает, не попадая по нужным кнопкам, Юра уже довольно хихикает в наушники:       — Нравится? У Милки стащил, они там с Сарой тоже в ролевушки балуются. Будем тебя сегодня лечить, — и очень грязно и ненатурально подмигивает, вызвав у Отабека только смешок.       ты издеваешься, да?       Юрин взгляд на секунду опускается ниже и замирает, он шевелит губами, вчитываясь в буквы, а потом улыбается ещё шире.       — Почему? По-моему, классная идея.       юра блядь я болею, у меня температура и глотать больно       — Можешь не глотать, — веселится на том конце линии Юра. Смешно ему. Отабек показывает ему расслабленный фак с самым суровым выражением на лице. Юра пару раз тычется языком в щёку, подёргивая бровями, а потом указывает в камеру пальцем, обозначая, кто из них сегодня будет сосать. — Скоро буду, готовься.       Юра — это стихийное бедствие, которое легче переждать, чем предотвратить.       Когда он появляется на пороге его квартиры с набитой сумкой, Отабек заканчивает досматривать последнюю серию «Игры престолов». Юра кричит ему с порога оставаться на месте и вместе с загадочным багажом скрывается в ванной. А когда выходит оттуда, Отабек нервно выдыхает, разворачиваясь в крутящемся кресле к нему лицом. На Юре — короткий белый медицинский халат, только-только прикрывающий его маленький зад. Сильно приталенный и в районе груди явно великоватый, явно рассчитан на размерчик побольше. Но не это интересует Отабека. А то, что уже так красиво натянулось под узкой формой, явно прижатое чем-то утягивающим. Возбудился, пока облачался. Отабек любуется его заалевшими скулами, а тот и виду не подаёт. Смело глядит в ответ, нагло ухмыляясь и зябко сведя замёрзшие голые ляжки. Отабек сжимает губы, чтобы не заржать.       — Ну, и кто у нас тут больной? — манерно заявляет тот, подходя ближе и одёргивая полы халата.       Отабек открывает рот, но Юра его опережает.       — Чшш, молчите, Вам нельзя разговаривать. — Встаёт между его расставленных ног и упирается в его плечи, прижимая лопатками к креслу. — Что у Вас болит?       Юра бьёт по рукам Отабека, которыми тот уже проводит по покрывшимся мурашками бёдрам и запускает под халат. Не успевает понять, что там у него под ним, только кончиками пальцев наткнувшись на что-то гладкое и приятное на ощупь.       — Руки, пожалуйста! Я при исполнении, — строго говорит тот, а потом озадаченно хмурится, на секунду выйдя из образа. — Или врачи так не говорят? Ну неважно, — хмыкает он, и его губы подрагивают, Отабек видит, как он тоже хочет заржать, и сам не сдерживается от широкой улыбки. — Так, больной, Вы почему не лежите? Вам прописан постельный режим. Марш в кровать!       Отабек послушно кивает, продолжая тем не менее сидеть в кресле, облапывая Юру за задницу, и улыбаться. Под тонкой тканью прощупывается что-то кружевное, и ему не терпится на это посмотреть. Увидеть тесно зажатый в бельё Юрин член, вставший настолько, что наверняка головка уже показалась из-за резинки.       — Непослушный какой, мне нравится, — криво ухмыляется тот и снова шлёпает по руке, нагло забирающейся под халат. Тот ничего не может с собой поделать, такой Юра соблазнительный в этом. — Укол Вам пропишу побольнее…       Отабек не выдерживает и ржёт, обняв его вокруг тела и ткнувшись носом в живот. Тот пахнет так сладко и так запретно, и хочется зубами стянуть эту дешёвую тряпку с Юры и укусить под рёбрами.       — Да ну блин, Бек! Я уйду тогда счас! — Тот бьёт его по плечам, впрочем, несильно сопротивляясь, и Отабек сжимает руки только сильнее, поднимая лицо кверху и упираясь в живот подбородком. — Вот чё ты ржёшь? Давай серьёзнее отнесись к делу. Ты же по-настоящему больной, ну вот и представь, что я — настоящий врач.       Отабек скептично изгибает губы, оглядывая наряд Юры. Тот закатывает глаза.       — Да-да, я знаю, — вздыхает он, постукивая пальцами по его плечам, — но представь, что я врач из специального подразделения, эротического. «Голубые халаты». Это как «Голубые береты», только «Голубые халаты». Мы лечим болячки сексом, м? Как тебе? Я б там был самым главным — эй! Больно же, блядь!       Отабек звонко прикладывается ладонью к круглой заднице своего недо-врача, и тот вопит, вырвавшись и отпрыгнув на безопасное расстояние. Возмущённо сопит, хмуро глядя на Отабека.       — Хоть бы дослушал, — ворчит он, потирая попранное достоинство. — Я бы там был главврачом, но никого бы не лечил сам, кроме одного очень строптивого пациента, который пристаёт и дерётся. Знаешь, что за нападение на врача сейчас сажают? На пятнадцать суток ты себе уже заработал. Или на клизму. Хочешь клизму? Я ведь вставлю, — угрожающе говорит он, и Отабек снова скептично смотрит снизу вверх. — Ладно, — сдаётся он, когда тот привлекает его к себе обратно и мягко поглаживает горящую кожу через ткань, — спишем это на Вашу болезнь. Сильно болит?       Отабек усиленно кивает, думая, что у Юры наверняка сейчас болит сильнее.       — Вам прописан сироп от горла, — продолжает Юра, вернувшись в прежний образ. — Принимали уже?       Отабек отрицательно мотает головой, а сам уже едва держится, предвкушая процесс «лечения». Он разворачивается в кресле вместе с Юрой к столу. Поворачивает его к себе спиной, заставив опереться руками, приподнимает подол этого блядского халата и любуется, как сквозь тончайшую ажурную ткань, слившуюся цветом с молочной кожей Юры, малиновым расцветает отпечаток его, Отабека, руки. Наклонившись, целует в ягодицу, затянутую в тонкий шёлк, и осторожно прихватывает губами. Блядь! Сейчас не выдержит и зубами раздерёт это. Он приспускает резинку и прижимается к горящей коже губами и языком. Слышит сверху вздох и запускает руки дальше вперёд, меж стройных ляжек, натыкаясь на почти полностью вставший член, прижатый трусами и так аппетитно натянувший халат спереди.       Юра призывно опускается ниже, опираясь в стол локтями, с готовностью выпячивая бёдра, и Отабек охотно раздвигает нежные половинки в стороны. Мелкий паршивец дома времени не терял и качественно подготовился, или просто баловался без него, но мышцы сфинктера расслаблены и жирно блестят смазкой. Отабек жадно впивается зубами в другую ягодицу, заставляя Юру дёрнуться и вскрикнуть. Анус сжимается, но уже после первого мазка языком раскрывается вновь. Отабек лижет с усилием, не дразня, потираясь небритой щекой о кожу. И Юра тихо стонет, уронив голову и подаваясь бёдрами назад, пытаясь надеться на язык, но Отабек не позволяет. До тех пор пока тот не начинает вырываться и гневно поглядывать на него из-под руки. И Отабек с удовольствием наблюдает за тем, как закатываются у него глаза, когда кончиком языка он, наконец, проникает внутрь. А потом отвлекается, перенеся всё внимание на сам процесс. Приникает всем ртом, лаская мягкие края стенок. Берёт в одну ладонь поджавшиеся яички, массируя их в пальцах и забираясь языком всё глубже, пока не начинает болеть под уздечкой. Отрывается, глядя на результат своей работы и остаётся доволен. Влажный и раскрытый, всё, как любят они оба. Он целует туда одними губами, аккуратно прихватывая край, и Юра несдержанно стонет в голос. Выпрямляется, убирая его руки со своих бёдер, и поворачивается к Отабеку лицом, толкая его в плечо и откидывая на спинку кресла. Смотрит шальными глазами на его рот, а потом протягивает руку и дотрагивается до его губ, кончиками пальцев проводит по ним несколько раз. Отабек расслабляет челюсть и чуть приоткрывает, пытаясь поймать губами пальцы и позволяя пройтись по своим зубам.       — Открой пошире, — шепчет Юра.       Отабек сужает глаза, глядя в его лицо, и тот нехорошо ухмыляется. Пальцами раздвигает челюсть Отабека и вслепую тычет внутрь сразу два — средний и безымянный, неловко попав под язык и больно ткнувшись в мягкое. Отабек морщится и стонет, рефлекторно пытаясь вытолкнуть пальцы. Но Юра успокаивающе гладит его по голове и надавливает пальцами на язык, не разрывая зрительного контакта. Руки Отабека гуляют под его халатом, сжимая маленькую попу, идеально умещающуюся в его ладонях, а сам он покорно принимает пальцы, уже три. Юра сосредоточенно, как впервые, изучает его ротовую полость, оглаживает изнутри, скользит по языку. А Отабек чуть сжимает челюсть, когда тот заходит дальше, чем он может принять. И чтобы вновь не повторить ту ночь. А потом он обхватывает Юрины пальцы губами и начинает с упоением сосать, втягивая щёки. Юра одобрительно гладит его по скуле, не сопротивляется, когда тот осторожно покусывает костяшки, чувствительно забираясь языком между пальцев. И в итоге первый не выдерживает, с силой вытаскивая их из его рта, шипит на ссаженную резцами кожу и тут же приникает тёплыми губами ко рту Отабека, уперев колено между его бёдер. Поцелуй выходит яростный, долгий и очень нуждающийся. Они целуются так, словно умирать через пять минут. И Отабек не слышит ничего, кроме их дыхания и влажных звуков, с которыми разъединяются и сливаются снова их губы.       — Так, мы отвлеклись, — отрывается Юра слишком резко, и Отабек по инерции тянется к нему снова. Тот тяжело дышит, подаётся назад, опираясь о стол и поглаживая твёрдый член. В рот набирается слюна и немедленно хочется его в рот. — Ты как, нормально? Всё хорошо? Кивни, если да. —  И дождавшись кивка, продолжает: — Нельзя пропускать приём лечебного сиропа от горла, приступайте, больной!       И широко улыбаясь, Юра смотрит, как Отабек сползает с кресла на пол и опускается перед ним на колени, не сводя глаз с его лица.       Член Юры прекрасен, он изнывает в тесноте под плотной тканью белья, и Отабек одним движением стягивает трусы до колен и берёт его в кольцо пальцев, проезжаясь мокрым кончиком по своим губам. Смазка пачкает его губы, а он продолжает водить членом по губам и неотрывно следить за Юрой, который безмолвно раскрывает рот, дугой выламываясь от ласки. Отабек опускает глаза, а губы сами собой растягиваются в улыбке и приоткрываются, чтобы обхватить головку.       И тут в самый разгар неожиданный булькающий звонок раздаётся прямо над ухом. Оба дёргаются, и открыв глаза, Отабек в ужасе смотрит на фотографию своих родителей, поставленных на аватар в скайпе. Юрин член по-прежнему заполняет его рот, а тот замирает, испуганно глядя на него сверху, и вдруг начинает хихикать. Нехорошо, очень нехорошо!       Отабек снимается с члена и подкатывает рукой к себе кресло, садясь в него не глядя. Вытирает рот от слюны тыльной стороной ладони и отпихивает Юру, убирая его из обзора камеры. Не то чтобы родители не знают, что они с ним общаются. Но они сейчас бы не оценили его прикид. Сделав страшное лицо, которое должно отпугнуть Юру, он принимает видеовызов на ноутбуке и — уже не успевает ничего сделать. Мелкий сучёныш падает на колени и ныряет под стол, между его ног, скрываясь от чужих взглядов. Родственники в лице мамы, папы и ещё нескольких тётушек, дядюшек и всех, кто влез в кадр, уже смотрят на него, а Отабек не смеет двинуться, застыв с открытым ртом. Не смеет сделать лишнее движение, чтобы не выдать себя. Старается не смотреть вниз, здороваясь с роднёй, наперебой спрашивающих, как их мальчик себя чувствует и почему так долго не звонит. А их мальчик очень круто себя сейчас чувствует, сидя со здоровой эрекцией на камеру. Периферическим зрением видит ёрзающего у его ног Юру, белым пятном маячащим под столом. И чувствует, как тот легко касается его голых коленей в шортах.       — Але? Жаным! Жұлдызым! Сәлем, бро! Че қалай? Конiл-куйiнiз калай, алтыным? (1) — слышится нестройный хор голосов по ту сторону экрана.       Хорошо, что ему не приходится ничего отвечать ртом, иначе голос точно бы его подвёл. Печатает ответы, путая кнопки, пока Юра медленно водит вверх-вниз по его голеням, то с усилием, то щекоча волоски. Терпеливо гладит колени, не давая Отабеку их свести. Тот видит своё растерянное лицо в маленьком окошке в углу и отвечает на беспокойные вопросы мамы, что у него температура, поэтому он такой красный.        — О, құдай! Мәссаған?! (2)       Все начинают хором причитать и ахать, что пускай бедный мальчик идёт в кровать, а не сидит за компьютером. А Отабек не сдерживает нервный смешок, слыша едва уловимый шёпот Юры:       — Да-да, хороший мальчик, давай в кровать.       — ЩЩС! (3) — шипит Отабек, когда неожиданно чужие губы влажно прижимаются к его колену, и его подкидывает на заднице так, что он задевает Юру ногой. Тот болезненно стонет в зажатый ладонью рот. Правда, тут же начинает трястись от смеха. Значит, не сильно пострадал. Ох блядь, получит кто-то!       Ничего, быстро пишет Отабек в ответ переполошившимся предкам, ногу просто свело. Юра хихикает, прижавшись лбом к его бедру и щекоча кожу волосами. А сам уже ведёт своими ладонями дальше, подбираясь всё выше, где у Отабека уже ноет и тянет. Нет-нет-нет, вопит про себя тот и отправляет в чат что-то абсолютно нечитаемое, набор букв, попавшихся под пальцы. И пока родители пытаются прочесть, коленями хочет отпихнуть Юру. Тот вцепляется пиявкой и уже тянет вниз его наспех надетые трусы, освобождая член. А Отабек пытается задвинуться с креслом поглубже под стол, чтобы случайно не засветить Алтын-младшего перед роднёй. Пальцы уже не слушаются, и он отписывается в чат, извиняясь, что очень плохо себя чувствует.       — Жарайд, всем салем айт. Абай бол, жаным! (4)       С ним начинают горячо прощаться, передавать поцелуи, и приходится отвечать, улыбаться и махать в ответ. Отабек старается не смотреть на свою уменьшенную копию с перекошенным лицом, потому что горячее дыхание обдаёт его член. И он уже не чувствует в себе ни сил, ни желания остановить Юру. Только бы добраться до кнопки сброса вызова…       Он откидывается на спинку кресла, садясь глубже и шире расставляя колени, глядя, с какой нежностью Юра сосёт ему. Не на отъебись, а именно что занимается с его членом любовью. Благоговейно проходится языком по всей длине, обхватывает головку мягкими губами, собирая капли смазки, и снова насаживается, поглаживая тяжёлые яйца. Вторая рука, Отабеку хорошо видно, ходит между собственных бёдер в такт движениям рта вокруг его члена. Трусы всё ещё натянуты между разведённых коленей, даже не потрудился снять, как и халат.       Оба сцепляются взглядами, и Отабек касается ладонью щеки Юры, чувствуя свой член под его кожей. Юра придушенно хмыкает, сощурив влажные глаза, и неожиданно тычется головкой в свою щёку так, что Отабек может сам нащупать свой член. И это, блядь, так грязно и так чертовски горячо, что его выгибает в кресле, настолько резко его швыряет в оглушительный оргазм. И только минутами позже, начав приходить в себя, он понимает, какой конченный он извращенец.       Он ещё крупно подрагивает, излившись в горло Юре, который принимает всё до капли и продолжает посасывать чувствительную головку, пока не становится больно. А тот уже тянет его за руку, заставляя сползти с кресла на задницу, и встаёт над ним, надрачивая член прямо перед его лицом, держась за спинку кресла. Отабек смотрит то вверх, высунув язык, и гладит Юру по прохладным ягодицам и ляжкам, то на мокро блестящую в паре сантиметрах от его глаз щёлку уретры. Юра работает рукой быстрее и яростнее, натягивая кожицу на головку и изящно проворачивая кистью, и Отабек не удерживается. Дотягивается слизнуть солёную влагу, и вязкая нить соединяет его язык и Юрин член. Тот дёргается, громко охнув и едва не падая на него сверху. Первые горячие капли падают на язык, пачкают щёки, а Отабек плотно прижимает к себе дрожащего Юру, пока тот не валится на колени. И они съезжают на пол, когда кресло откатывается под тяжестью их тел назад.       — Ебать, я никогда ещё так сильно не кончал, — обессиленно дышит Юра, перекатившись на спину и раскинув руки. — Но это было круто.       Отабек не хочет ничего говорить, даже если бы и мог, но он полностью согласен с ним. Хотя всё ещё безумно стыдно, что ему сосали почти что на весь интернет, и он надеется, никто в семье не догадался. Но он обманет самого себя, если скажет, что это не возбуждает и что он не хотел бы повторить.       Несколько шагов до кровати оказываются мучительно сложными. Ещё труднее дотянуться до салфеток и вытереть лицо. Внезапно конечности тяжелеют и наваливается такая усталость, словно он только с тренировки. Юра опрокидывает его на спину, прикладывает холодную ладонь к его лбу и обеспокоенно всматривается в лицо.       — Блядь, у тебя температура по ходу, — говорит он хмуро. — Ты чё, не лечился совсем?       Отабек кивает головой, стараясь держать глаза открытыми, потому что с каждым вздохом делать это становится всё сложнее. Хочется спать и Юру под бок. А тот продолжает возмущаться:       — Чё ты киваешь мне тут? «Да» — лечился, или «да» — не лечился?       Отабек тянет слабо сопротивляющегося Юру на себя и укладывает рядом с собой, пока тот выкручивается из жутко облегающего халата и накрывает их обоих покрывалом. И проваливаясь в сон, Отабек слышит, как в ухо ему шепчут жаным и алтыным, ласково поглаживая по голове и колючим щекам.