«Так хочется остановиться Сказать своим светлым порывам — хватит. Легко заблудиться В мире хитрых стратегий и тактик». «Flёur»
В гостиной Гриффиндора воцарилась тишина. К полуночи в ней осталось лишь несколько студентов, читающих книги или дописывающих эссе. Одной из них была Гермиона Грейнджер, одиноко сидела в своем любимом кресле возле камина, задумчиво смотрела на пламя и думала о чем-то своем. — Ещё не спишь, Гермиона? — в гостиную зашёл Рон. — Готовишься к занятиям. Рон сказал это по привычке, хотя вскоре обнаружил, что возле подруги не возвышаются горы книг и исписанных свитков пергамента, и только Гермиона, к его величайшему удивлению, была не занята, пусть и выглядела довольно сосредоточенной и пропустила сказанную им нелепость. — Рон, ты не заметил, что с Гарри что-то происходит. Я, конечно, понимаю, что смерть Сириуса была для нас всех большой трагедией, но он стал каким-то другим… Отчуждённым. Рон сел на подлокотник кресла и попытался обнять девушку. Ему хотелось поддержать её, чтобы она, наконец, поняла, что он способен её успокоить. — Всё нормально. Ты зря волнуешься… — подумав, что бы ещё сказать и, не видя ответной реакции Гермионы, он снова попытался как-то приободрить её: — Ты просто… напряжена эти дни, переучилась, может… Вот и… Слушай, я думаю, Гарри, может, немного зациклился на пророчестве? — Да, точно, — оживилась Гермиона, — Быть так непосредственно связанным с Волдемортом и всё время вспоминать об этом… — Ну, может, и не всё время он думает об этом. — Действительно, у всех был тяжёлый год, и столько событий, — подтвердила девушка. — Пойдём спать, а то я завтра всю трансфигурацию просплю. Но вот, где, кстати, Гарри? — неожиданно снова негодующе возмутилась она. — Давай об этом завтра. Может опять ищет приключений на свою … — Рон тактично попустил слово и подумал: — «Вот только без меня, гад такой» Как ни странно, Гермиона подумала так же. В это время их пропавший друг сидел на одной из укромных лавочек, вдалеке от гостиных факультетов. В руках он держал Карту Мародеров: ему не хотелось с кем-нибудь столкнуться ненароком. Он вспоминал вчерашний вечер и вспышку гнева, которые стали с начала пятого курса входить у него в привычку. Этому способствовало и назначения старост, и разговоры с директором, и уроки окклюменции, и Снейп. Особенно Снейп, как тот, кого ему было приятно обвинить во всех своих несчастьях. Возможно, сказывался и переходный возраст юного спасителя и надежды Магического Мира. Но вчерашняя вспышка была иного рода и доставляла ему непонятное удовольствие. Она так чётко напомнила ему тот момент в Министерстве, когда Волдеморт вселился в его тело, и в нём происходила борьба двух сущностей, и та, тёмная сущность, что пыталась поглотить его целиком, занимала все его мысли. Что удивило Гарри, и в чём он не признался бы ни под каким Веритасерумом, так это то, что тёмная сущность, была ему знакома. Причём, чем дольше он об этом думал, тем отчетливее сознавал, что она таилась в нём уже давно, чуть ли не с самого детства. Он слышал несколько историй о том, что в человеке иногда живут две разные личности. Правда о самых катастрофически запущенных формах в маггловских ужастиках. — «Я бы мог что-нибудь разузнать в больнице Святого Мунго», — подумал Гарри и горько усмехнулся: — «Там мне и место». С такими мыслями никакая мадам Помфри и ядовитые снейповские зелья ему не помогут. Он тяжко вздохнул, проверил Карту и осторожно вернулся в гриффиндорскую гостиную. Новый день не предвещал ничего плохого, хотя хорошего тоже. Занятия прошли своим чередом, и после последнего Гарри вновь покинул своих друзей и направился в библиотеку, где примерно через час его обнаружила Гермиона. — Решил позаниматься? — после довольно продолжительной паузы спросила Гермиона. Поттер настолько был увлечён книгой, что лишь неуверенный вопрос отвлёк его внимание. — Да, я тут многое пропустил. Навёрстываю упущенное, — ответил он вполне серьёзным тоном. — Молодец! — отметила Гермиона, приободрившись. — Я всегда знала, что мои нотации не останутся не услышанными. — Конечно. Решил заняться многими ещё неизвестным нам аспектами ЗОТИ. Присаживайся, — ответил он, странно улыбнувшись. Если бы их столько лет не связывала дружба, и она бы плохо знала Гарри, то всерьёз решила бы подумала, что парень с ней заигрывает. До этого ей оказывал знаки внимания только Виктор Крам, и иногда неумело пытался ухаживать Рон, но голос Гарри и эта странная улыбка пробирали до мурашек. «Так неожиданно и приятно. Мерлин, о чём я думаю. Это же Гарри!» — подумала она. — «Но он ведь тоже человек. Может, я ему нравлюсь? Вот бред». Гермиона воспользовалась приглашением и хотела взглянуть, что за книги читает Гарри, но тот нежно убрал её руку и скрыл от нее названия. Она распахнула «Руны» и попыталась погрузиться в чтение, но ничего не выходило: уже путались не только строчки, но и буквы. Покосившись на Гарри, она закрыла книгу и встала, собираясь уходить. — Что-то мне нездоровится, — пояснила она Гарри, — Ты не скоро? — Не знаю, — ответил он, не поднимая глаз. Гермиона выскочила из библиотеки и добралась до гостиной, не замечая ничего вокруг. Рона не оказалось среди студентов. — «Сегодня его очередь, что ли искать приключений?» — возмутилась Гермиона и пошла в спальню. Состояние Гарри по-прежнему не давало ей покоя. Хотя, быть может, он снова в кого-то влюбился? В неё? Не похоже. Может, он сошёл с ума? Вот самое логическое решение. — «Это пройдёт, — с надеждой подумала девушка, — У него уже бывали заскоки». Но она лишь утешила себя. В это время Гарри сидел над книгой «Применения Тёмномагических заклятий и Статут об их запрещении». В глазах затаилась хитрая змеиная любознательность. Между стеллажей прохаживался Драко Малфой. Присутствие Поттера за книгой не оставило равнодушным. — Поттер, что столько отработок назначили, что превратился в книжного червя? — язвительно протянул он. — Грызёшь гранит науки? Тебе это на пользу. Все очкарики с книгами под мышками должны ходить. Не получив ответа, Драко смутился. — Поттер, да ты, я смотрю, перепугался до смерти Тёмного Лорда, решил стать книжным мальчиком. По коридорам, наверное, без сопровождения старших не выходишь. Что ж, герой, пришло время и тебе оставить свои лавры! Запрокинув голову вверх, Драко решил, что тактика Поттера не отвечать продержится недолго, но он немого тратить время на все эти детские забавы. — «А что, может, вправду, запугали „нашего героя“?». Решив в последний раз взглянуть, прав ли он в последнем предположении, Драко увидел два до ужаса спокойных глаза, внутри которых тьма мешалась со злобной насмешливостью и незнакомой силой. От этого взгляда Драко отшатнулся к стеллажу. Ударившись плечом, он удивился, как столько эмоций появилось у этой везучей знаменитости, но первое, что испытал он — безотчётный страх, внезапно пробравший его тело. — «Может, померещилось? Может всё это — подавляемый страх, возникший при первой встрече с Тёмным Лордом? Я же будущий Пожиратель! Какие могут быть страхи? Это всё из-за волнений по поводу отца», — рационально подумал Драко. Он направился в слизериновские подземелья, добрался до гостиной в полной прострации, бросил книги и огляделся. Решив, что в гостиной слишком шумно, а смех Крэббба с Гойлом превратят его в шизофреника, он вышел и направился к укромному уголку-подоконнику. Облокотившись на него, Драко взял себя в руки и подумал об отце, который в это время страдал в Азкабане. Что стоило Волдеморту устроить побег? Но Драко понимал, что преградой всему является месть, и на сей раз Малфоям не отделаться, кинув несколько галллеонов в нужный карман. Мысли были мрачными, как и всё последнее время. Тем временем, в развевающейся мантии, напоминающий чёрную летучею мышь, к его заветному укрытию неслышной поступью приблизился Северус Снейп. Заметив профессора Снейпа, Драко сильнее прижался к подоконнику, желая спрятаться от его внимательных глаз. Но Снейп заметил его гораздо раньше, как будто уже заворачивая в коридор, предполагал кто где находится. Уверенным жестом он отодвинул портьеру, загораживающую окно и пристально посмотрел на своего студента. Драко не прочел в его глазах насмешки, не увидел саркастической улыбки на лице. Профессор Снейп был задумчив, казалось, решал в уме какую-то сложную задачу и глядел на юношу, как на нечто утомительно скучное. — Я ведь имею право пребывать в коридорах. Насколько мне известно, отбоя ещё не было, — с вызовом заявил Драко и с досадой подумал: -.«Что из того, что он мой декан и Пожиратель, я совсем скоро стану таким же Пожирателем»! — Мне надо с тобой поговорить, — безапелляционным тоном сказал Снейп. — Пойдём. Не дожидаясь возражений, он резко развернулся, сжал плечо парня и повел в свой кабинет. Дверь сама собой захлопнулась за их спиной, подчинившись воле профессора. — Пусть твой отец в Азкабане, но у тебя нет повода сваливать всю вину на кого-то другого, — с презрением сказал Северус, — Тем более на меня. Ты уже взрослый парень, и брось эти дурацкие привычки строить из себя мальчика, обиженного на весь мир. Тебе давно пора понимать, что жизнь далеко не так проста, и в ответственной ситуации ты не сможешь спрятаться за воротами своего Поместья. Драко молчал и так же презрительно смотрел на профессора. — Так мы ничего не добьёмся. Не думаю, что ты такой же остолоп, как Уизли или часть окружения нашего «золотого мальчика». Северус снова пристально посмотрел на студента и сына своего друга и понял, что ему ничего не оставалось, кроме как его отпустить. — Ступай. Подумай над тем, что я тебе сказал. Драко уже развернулся, чтобы уйти, но остановился. Внутри накопилось столько невысказанных вопросов, столько тревог… Всё-таки Снейп был для него все эти годы кем-то вроде наставника. Обида за отца, мысли о предательстве Снейпа и его близость к Тёмному Лорду, сопряженная с желанием беспрекословно служить ему, все время тревожили мальчика. Его так же бесило, что при всей этой близости, Снейп даже пальцем не пошевелил, чтобы как-то помочь его отцу. Снейп, казалось, вытеснял Люциуса, пытался занять его место. Это вылилась в отчужденность, неприязнь, которая нарастала комом и не позволяла разговаривать с деканом, как раньше, советоваться с ним и доверять ему. Снейп отвернулся, уверенный, что Драко тотчас же покинет его кабинет, и горько усмехнулся, заметив, что тот не сдвинулся с места. — «Интересно, есть ли во всём Хогвартсе, да, и в Магическом Мире, кто бы ни пытался валить всю вину на меня?» — подумал он и тут же отметил: — «А окклюменцией он слегка владеет. Тоже новый „продолжатель любителей Тёмных Искусств“ и запрещённых методов». — Профессор, извините. Я не хотел ни нагрубить, ни обвинить вас в чём-то… — сдался Драко Малфой. — Я вас понял на счёт жизни и… отца. Вот только вы сами понимаете… Малфоям теперь достаётся сполна за то пророчество, и не слишком целесообразно обвинять в случившемся только моего отца. Северус со вздохом опустился в кресло. Драко, пытаясь справится с нарастающей злобой, сел напротив, приободрённый настроением профессора. — Вы не могли бы рассказать, как получили Тёмную Метку? — Это не очень приятная история, Драко. Драко опустил глаза вниз и притих. Его худшие опасения подтверждались. — Вы знаете, профессор, я сегодня, когда был в библиотеке, заметил странную вещь. Это касается Поттера. Снейп оживился и с интересом взглянул на Драко Малфоя. — И… - медленно и требовательно произнёс он, — Что это было? — Похоже, вы ему много отработок надавали? — пытаясь сгладить углы, сказал Малфой, — А то я его, кроме как за нарушениями правил и вылазок во всякие запретные места за славой, не замечал. И тут — библиотека! — Что же он читал? Зельеварение для начинающих? — Хм… понятия не имею, но он так странно посмотрел на меня, что я подумал: пора бы ему в больнице Святого Мунго палату забронировать для буйно помешенных, — сказал он как можно непринужденнее, — Хотя я и раньше считал, что его место там… А он вечно отлёживается в больничном крыле. После паузы, видя, что декан ждёт продолжения, он продолжил: — Он явно не нормальный. У него был такой взгляд… Как у Тёмного Лорда… - тут он прикусил язык, поскольку вопрос был щекотливый. Сейчас, вспоминая глаза Поттера, тот действительно подумал , что они были другими: змееподобные и хищные. — Взгляд Тёмного Лорда, по сравнению с ним, как у младенца? — недовольно поморщился Снейп. Драко в недоумении посмотрел по сторонам, не в силах взглянуть на декана, будто тот тоже свихнулся. Снейп достал два стакана, беспалочковым призвал «Акцио» бутылку коньяка, разлил по стаканам и один протянул своему ученику. — Это что бы разрядить атмосферу? — спросил Малфой-младший. — Выпей. Я и не думал шутить, — холодно ответил зельевар, — Понимай, как хочешь. Драко осушил стакан. Снейп был все также задумчив . Похоже, сегодня он больше не собирался говорить. После недолгого молчания, декан произнёс: — Спокойной ночи, Драко. — И вам, профессор. Малфой, поднялся, ещё раз взглянул на тёмную фигуру, скрючившуюся за столом и ушёл. Бредя по коридору в смешанных чувствах, он пытался понять, что хотел сказать ему Снейп, но уловил лишь намек на то, что ему не стоит совать нос, куда не следует. Внезапно он налетел на девушку, которая беззаботно шла ему навстречу, и с раздражением узнал в ней Полумну Лавгуд. — Отойди, — сразу среагировал Драко Малфой, — Полоумная. Забыла где твой Райвенкло? С такими мозгами и себя не сложно забыть. — По себе людей не судят, - парировала Полумна. - Я, во всяком случае, не бегаю в расстёгнутой мантии по коридорам, как будто за мною гонится стая дементоров. Драко в недоумении посмотрел на неё, удивляясь её дружелюбию, и рассеянно поправил мантию. — Лунатичка, - фыркнул Драко. - Тебе бы только от нарглов бегать. - "Малфой, а упоминает нарглов.." - подумала девушка, усмехнулась, сделала несколько неясных движений руками и весело сообщила: - Теперь можешь смело идти, Драко Малфой! — Что? — Вполне аристократичный типаж. Главное не потерять самое главное. — Что за бред ты несёшь? — гораздо спокойней спросил Драко, допустивший мысль, что Лавгуд, пыталась задобрить его лестью, но потом понял, что райвенкловка, и не думала делать комплимент, разозлился и подумал: - " Ох, уж эти райвенкловцы с своей придурочной заумностью! И почему она такая странная и безразличная? Прямо как Снейп!" Вечер у Драко выдался воистину безумный.***
Люциус сидел в тёмной камере Азкабана. Дементоры «таинственным образом» исчезли. Люциус знал это, потому что безысходная тоска, наводимая ими, здесь давно не ощущалась. Он смотрел в маленькое окошко сквозь железные прутья, любовался видом на безбрежное море, огромные серые волны и бескрайнее серое небо, но ему все равно казалось,что здесь, в этой точке, ограниченной четырьмя стенами, кончается весь мир. Бесполезно, бесплотно было думать о несправедливости и злобе. Эмоции и чувства ушли, тонули в серых волнах, на которые он смотрел, уступив место беспокойству о его семье. О его сыне и о жене. Он допускал, что Волдеморту взбредёт в голову ввязать Драко в какую-нибудь сложную авантюру, которая его погубит, и думал, что Нарцисса этого не переживет. Она ни словом не обмолвилась в своих письмах, которые редко доходили до Люциуса, и это настораживало его еще больше. Сминая пальцами кусок пергамента, пропитанный запахом знакомых духов, глядя на такой родной ровный почерк, он думал, что будет бороться за любую возможность выбраться из заточения и спасти свою семью. В самом начале своего заключения он наивно думал, почему его друзья из Министерства не вызволяют его, но теперь он проклинал свою наивность. Вокруг него не было ни единой души, что сводило с ума и вгоняло в апатию не меньше, чем дементоры, неслышно перемещающиеся по зданию тюрьмы и отравляющие жизнь холодом и мраком. Иногда его одиночество нарушалось, и время от времени даже долетали странные слухи, будто бы Тёмный Лорд, решил развлечься, отдав его сыну приказ убить директора Хогвартса, и другие, будто бы Он знал, что Лорд хочет нанести удар по всему семейству Малфоев. Поэтому он и не мог не боятся за сына, за своего единственного наследника и за свою единственную надежду. А Волдеморт будто издевался над ним, намекая, что он, Люциус, получит свою свободу, когда Дамблдор навсегда исчезнет из этого мира, но свобода, за которую должен был платить Драко, была ему не нужна. Само собой у него уже были некоторые мысли, как предотвратить это и выбраться отсюда, но прежде, чем действовать, нужно было продумать все до мелочей. А пока он смотрел сквозь железные решётки на море, но в его величественной и гордой осанке и взгляде, затаилось ожидание и надежда.