When you say Rogers, I say Susan

Тина лежала на скрипучей кровати и задумчиво разглядывала потолок. Кипятильнику в тазу нужно будет еще минут двадцать, чтобы вся эта затея имела хоть какой-то смысл. Двадцать минут потрясающе интересного потолка. Потом можно будет отвлечься, закидывая в таз те куски ткани, которые вызывают наименьшие рвотные позывы из всего вороха притащенного боевиками тряпья. Проварить, развесить, слить воду - возни, в лучшем случае, на час. А дальше, - здравствуй, потолок! Конечно, интеллект вполне позволял Тине обдумывать и новые конструкции брони и шлифовать план побега. Но ей даже листка с ручкой не оставили, не то что схем или книг. А всё, что можно было обдумать, перепланировать и пересчитать, не имея под рукой выкладок, Тина уже не единожды просчитала, продумала и сравнила. И в таком режиме оставалось еще два дня. Это было даже смешно. Скажи ей кто, что где-то посреди нигде в пустыне Афганистана она будет мучиться не от страха, не от жажды, а от всепоглощающей скуки, Тина бы даже не рассмеялась. Но сейчас ей было скучно. Фантастически скучно. Невыносимо скучно. Она пользовалась всеми плюсами своего незаменимого положения. Когда какой-то боевик из молодых с наглой улыбкой полез ей под кофту и зашарил где-то в районе электромагнита, Тина, злобно зашипев, через остолбеневшую переводчицу передала, что в случае чего, откусит себе язык, и ракеты тот будет строить самостоятельно. Руки с груди исчезли моментально. Но с чем женщины не могли бороться - так это с всепоглощающей верой организации. Ни за что и никуда не девались ни раскалывающие голову завывания, доносящиеся из-за двери несколько раз в день, ни вопли местного священника, ни вот это. - Они ортодоксы, считают, что женщина в этот период - нечистая, ей нельзя молиться, развлекаться и работать, - только и успела сообщить сестра по плену, когда после невинной просьбы достать прокладки, Тину скрутили и потащили по коридору так, что она чуть не выронила генератор. Прокладки, кстати, так и не принесли, зато кинули на кровать кучу мерзко выглядящего тряпья. Весь остаток дня с помощью жестов, раскатистого стука в металлическую дверь, воплей и наконец-то приведенной переводчицы Тина пыталась добиться выдачи кипятильника, в лицах показывая заражение крови и собственную жуткую смерть от соприкосновения с этими тряпками. - Эй, чем быстрее вы меня отсюда выпустите - тем быстрее я сделаю вам "Иерихон"! - звонко крикнула Тина в ставшим родным потолок. Поворачиваться к запертой двери было бессмысленно. Иногда из-за двери отвечали злобной лекцией, из которой Старк не понимала ни слова, но чаще всего ответом Тине была тишина. Кипятильник начал тихонько побулькивать. Женщина вяло задумалась над проблемой внешнего контура бронекостюма.