Ludovico Einaudi — Fly
Она смотрела отчужденно, сквозь меня. Совсем темные в утреннем сумраке глаза не выражали ничего, но где-то там, в глубине, прятался страх, перемешанный с болью и отвращением к себе. Я знал, что боль читалась и в моем взгляде, и не пытался ее скрыть. Видеть Грейнджер такой, понимать, что все случилось по моей вине, — это было пределом. Я чувствовал, как ужас гуляет под моей кожей, метался мыслями из угла в угол, но внешне оставался привычно невозмутимым. Оттолкнувшись от двери моей машины, Грейнджер сделала шаг вперед. Взгляд карих глаз сфокусировался на мне. Широкий пиджак, скрывавший ее плечи, упал на землю, и я залюбовался изящной фигурой в длинном платье. Она подошла вплотную. Я ощущал ее тяжелое дыхание с кислыми нотками вина и с трудом перебарывал желание прикоснуться к этим губам… снова, во второй раз за вечер. Несколько секунд я еще лелеял надежду, что тогда моя умница была под действием зелья и сейчас ничего не помнит. Но, словно провоцируя, Грейнджер потянулась пальцами к моему лицу и прочертила ими контур моих губ. — Никогда так больше не делай. Я кивнул, не собираясь спорить и что-то выяснять. Затем спросил небрежно: — Куда тебя отвезти? Она молчала недолго, задумчиво кусая губу, опять провоцируя меня нарушить только что данное обещание. — Не хочу домой, — был ее ответ.***
К особняку Мёрфи, во весь голос кричащему роскошью, мы подошли ровно в восемь. Грейнджер надела серебристую маску, которую я взял для нее. Она вообще вся была от меня скрыта: закрытое платье, закрытое лицо. И это нервировало больше обычного. Блестящая упаковка желанного подарка — руки так и тянулись разорвать ее. Вскрыть все секреты, один за другим, и получить то, что так давно хочется. — На входе тебя встретит охрана. Отдашь им приглашение и пройдешь через магический искатель — подобные стоят на входе в кабинет министра. — А где будешь ты? Грейнджер без тени сомнений забрала приглашение из моих рук, однако во взгляде ее читалось беспокойство, и, несмотря на все свои заслуги, она казалась мне еще более беззащитной, чем обычно. — Я настаиваю на том, чтобы ты передумала. Моя умница отрицательно помотала головой, и это было ожидаемо. Я недовольно выдохнул. — Я зайду с другого входа, который открывают для близких друзей, и поищу некоторых своих знакомых. Постарайся не натворить глупостей за это время. — Не советую забывать, что ты беседуешь с министерским работником, Малфой, — ее губы обиженно изогнулись. — Не советую оповещать об этом каждого встречного, Грейнджер. Нам еще нужно выбраться живыми. Моя умница закатила глаза в своей привычной манере, и я не мог не улыбнуться, уловив этот жест. Я знал его так же прочно, как таблицу базовых зелий, и обожал, когда она делала так. — Я не сомневаюсь в твоих способностях и в том, что ты можешь постоять за себя, когда у тебя есть магия. Но сегодня ты безоружна, поэтому побудь незаметной, пока я занимаюсь делами. — То есть ты решил, что я буду стоять в сторонке и просто ждать тебя? Я насторожился. — А у тебя есть другой план? — У меня всегда есть другой план, Малфой. Еще один недовольный выдох, сжавший мои легкие. Пальцами одной руки я потер виски, начинавшие отдавать тупой стреляющей болью. — Ладно, — мне пришлось смириться, — Постарайся хотя бы не пить вино, которое предлагают здешние официанты. Мне кажется, они подмешивают зелья в напитки девушек. — Какие зелья? — Что-то вроде усыпляющих, не знаю… Я не пью местное пойло. Маленькие кулачки сжались, и я понял, что защитница всех «униженных и оскорбленных» готова вырваться наружу. — Грейнджер, давай договоримся, что ты разберешься с этим завтра, а сегодня дашь нам возможность раздобыть информацию и спокойно убраться домой. Она пылала гневом — это было видно, но согласно кивнула, заткнув все свои «не хочу». Я не был уверен в ее выдержке, но все же отпустил Грейнджер к главному входу. Она не обернулась ни разу, невозмутимо шагая навстречу опасности. Я же направился в другую сторону и вскоре достиг бокового крыльца, через которое в дом Мёрфи попадали близкие друзья и VIP-гости. Обстановка была знакомой. Продолговатый холл, уставленный нелепыми скульптурами, упирался в кабинет хозяина дома. Его друзья собирались именно там — обменивались последними новостями, заключали сделки, в перерывах дегустировали шотландский огневиски и сигары, привезенные из далекой Кубы. Я направился в кабинет, минуя многочисленные комнаты в мучительной спешке, потому что где-то там, неподалеку, была Грейнджер. И она была одна. — Кто к нам пожаловал! Драко Малфой, неужели это ты? Или я вижу боггарта? Тон чуть с издевкой, крепкий голос с хрипотцой — я узнал Теренса, хоть и не сразу разглядел его в полумраке комнаты. Свет от торшеров был никчемным, и табачный дым не способствовал хорошей видимости. — Я буду польщен, Тони, если действительно стану твоим боггартом. Теренс рассмеялся, а я прошел ближе к креслам и опустился на ближайшее свободное. Тони, Уэсли, Шон, чудаковатый Сэм — здесь были все, кто меня интересовал. Они не считались верхушкой айсберга, не имели аристократических фамилий, но обладали такими суммами сбережений и таким влиянием в «темной» части магического Лондона, что чистокровные семьи не гнушались вести дела с этими типами. Малфои не были исключением: мы заработали миллионы, сотрудничая с каждым из них после разгрома Темного Лорда, и только благодаря этому партнерству смогли восстановить свое состояние. — Что привело тебя в нашу скромную обитель? — прогнусавил Уэсли Грин. Его рыжие волосы были взъерошены, как после драки, пот проступал на бледном лице, а суетливый взгляд выдавал в парне мелкого воришку, достигшего каким-то чудом влияния. — На днях ко мне пожаловало Министерство и обвинило в изготовлении убивающих ядов из красной тентакулы. Признаю, не все партии мы поставляем открыто, однако ядами не увлекаемся. И я задумался — а вдруг кто-то из моих старых приятелей решил поэкспериментировать с зельями? — Если и так, Малфой, то что? Отправишь Министерство по наши души? Тони быстро переключился с шуток к сквозящим угрозам. Впрочем, это была обычная для него манера общения, поэтому ни один мускул на моем лице не дрогнул. Я продолжал сидеть расслабленно. — Отнюдь. Старых друзей в семье Малфоев предавать не принято. Эта информация поможет мне определиться с тем, что никто из моих подчиненных не промышляет предательством. Если кто-то из вас заинтересовался тентакулой, я просто отступлю от внутреннего расследования в своем предприятии, а Министерство за неимением улик уберется восвояси. — Боюсь, Драко, что это конфиденциальная информация, — скривился в ухмылке Сэм. — Это, безусловно, конфиденциальная информация, — согласился я. — Но, как любая информация, она имеет свою цену, верно? Тони откинулся на кресло и заинтересованно прищурился: — Продолжай. — Все просто. Вы предоставляете мне сведения о поставках ингредиентов для зелий, а я хорошо за это плачу. Я щелкнул пальцами, и через секунду около меня появился местный домовик. Я попросил перо и пергамент, «озвучил» свою цену на бумаге и передал ее по кругу. — Это не на всех, а каждому. Глаза присутствующих засверкали плотоядным блеском. Через считанные минуты мне рассказали всю нужную информацию. Это была хорошая новость. Плохая же состояла в том, что никто из игроков теневого рынка не имел отношения к красной тентакуле. Меня предал кто-то из своих.***
Хрупкая. Фарфоровая статуэтка в шелковом обрамлении, зажатая между массивной колонной и грузной фигурой толстого мудака. Я пробрался через толпу одичавших лиц в мгновение ока, оттолкнул жирдяя и схватил Грейнджер, не слишком заботясь о том, что скажет охрана. — Хей, полегче, старина! Мудак был пьян и поэтому дружелюбен. Я узнал в нем Томаса Лейна — бизнесмена и мецената, спонсирующего десятки благотворительных проектов в год. Жирная скотина, не гнушающаяся пользоваться слабостью тех, кто в три раза меньше его. — Если этот лакомый кусочек твой, я ничего не имею против, — сказал он в ответ на мое молчание и грузной походкой удалился на поиски новой игрушки. Я оглянулся: на наше счастье, мы не привлекли внимания. Затем посмотрел на мою умницу. Ее взгляд блуждал, оливковая кожа побледнела, а губы были будто обескровлены. Она едва держалась на ногах и уже давно «целовала» бы землю, если бы не моя помощь. — Грейнджер, — шипящим шепотом, — Я кажется упоминал, что дегустировать вино в этом особняке чревато. Как же я был зол! На нее, на себя и на всю эту погань, что здесь собралась. — Меня заставили, — пролепетала она. — Я попробовала совсем немного — скоро пройдет. Зато слила в колбу образец этой гадости! И снова сжатые кулачки, хоть «воительница» из нее теперь была так себе. — Нам нужно выбираться отсюда и как можно скорее, — я попытался собраться с мыслями. — Аппарировать нельзя, выходы перекрыты охраной, но я слышал, что в спальне Мёрфи камин всегда остается работающим. — Она наверняка запечатана заклинаниями. — Я догадываюсь, Грейнджер, но у нас мало вариантов. Проверим хотя бы этот. Я обвил рукой ее талию. — Обопрись на меня и сделай счастливый вид. Ты направляешься в спальню с самим Драко Малфоем. — Какая честь! — съязвила моя умница, но все же выдавила из себя подобие хорошего настроения и даже притворно рассмеялась. Чересчур наигранно, как на мой вкус. — Актриса из тебя никакая. — Из тебя актер не лучше. Мог бы и посильнее обнять меня, чтобы вписаться в обстановку. — Например, так? Я прижал ее к себе и кончиком носа провел по покрытому испариной виску. Грейнджер тошнило от этой пьяной обстановки, однако наша игра могла ее отвлечь. — Я полагала, ты лучше знаком со словом «сарказм», — поморщилась она, а я самодовольно почувствовал, как участился ритм ее сердца. Медленно, пошатываясь и притворяясь опьяненными любовниками, мы поднялись по лестнице и направились по коридору. Я никак не мог найти взглядом нужную дверь. Если честно, я понятия не имел, где находится спальня Мёрфи, — шел по наитию. И здесь я заметил, что охрана пристально наблюдает за нами. На фоне всеобщего помешательства мы действительно смотрелись, как вырванные из контекста слова. Мне стоило наплевать на это и протащить гриффиндорку дальше по коридору. Однако весь подвох кроется в том, что никто из нас не знает, где придется упасть, когда вдруг настанет момент, и ты потеряешь годами натренированный контроль, предашь свои принципы и грязно, без намека на угрызения совести, воспользуешься ситуацией. Я сделал это. Я повернулся и небрежно толкнул Грейнджер к стене. Она поддалась, интуитивно читая мои мысли. Толстая лямка платья соскользнула с ее плеча — совсем не вовремя. Расслабленное тело в переливающейся шелком «обертке» пролетело вспышкой через сознание. Я приблизился, стараясь не смотреть в помутневшие глаза, намереваясь «только притвориться». Она не оттолкнула меня, не рванула прочь, как я предполагал, — она ждала. И я склонился к ее плечу — шедевру из бежевого мрамора, выточенному так безупречно, словно над ним поработал гениальный скульптор. В этот момент я еще верил, что все идет по плану, но план давно летел к чертям. Я вдохнул ее сладковатый запах, прижался сильнее и бессовестно в ней потерялся. Рука скользнула по точеному бедру, сминая шелк послушного платья. А Грейнджер — не знаю, где был ее хренов рассудок, — заскользила невесомыми ладонями по моим плечам и сомкнула их дрожащим от напряжения капканом. Краткий поцелуй на ее шее был логичен, как предыстория, как первая фраза в нашей общей драме, и он должен был продолжится, но я оторвался, чтобы снова поймать ее темный взгляд. В нем больше не было помутнения или замешательства — трезва, как стеклышко. И ни капли сомнений. А затем, готов поклясться, Грейнджер сама поцеловала меня. — Как неправильно… — услышал я напоследок. Жизнь вообще далека от идеала, Грейнджер, — она спонтанна, как этот поцелуй посреди хаоса, от которого все мысли разбились вдребезги. Я перестал сдерживаться — я сминал ее губы своим голодом и многолетней болью, я топил ее безумием, а она тонула, без сожалений захлебываясь в нем, сбивая мой и свой пульс. И мне, в отличие от Грейнджер, не казалось это неправильным: это был самый верный поворот на моем разбитом и ее потерянном пути. В тот момент я жалел только о том, что он не случился раньше — до моего прихода в семейный бизнес, до ее глупой помолвки с Уизли и до нашей обоюдной тоски.