***
Записка от Блейза, доставленная его совой, оказалась в моих руках в начале одиннадцатого, а в половине двенадцатого я стоял у ворот фамильного особняка Ноттов. «Тео пропал, совсем. Не был ни в одном из известных мне пабов и прочих злачных мест. По большому счету, всем, кроме нас, плевать на это. Придется разбираться самим», — гласил текст письма. Я предчувствовал, что с Тео может случиться беда — это же Нотт — но гнал от себя дурные мысли до последнего. Война прошлась по Тео сильнее, чем по мне или Забини: он участвовал в большинстве поручений Темного Лорда, он потерял в этой бойне отца и, вероятно, потерял самого себя. Возможно, стоило спросить; возможно, стоило узнать, причастен ли он к той операции, из-за которой началась наша неразбериха, и вовремя спасти этого раздолбая. Я никогда не разговаривал с Тео по душам — теперь уже было поздно. Мучительно жалея об этом, я отправился на поиски убийцы, которому пора было ответить за все сполна. Гриффиндорка же осталась в моей постели, и мне хотелось верить, что она пробудет в сладком неведении до утра. Первым делом я посетил особняк Ноттов. Двери этого дома всегда были открыты для меня, но в ту ночь мне пришлось препираться с придурковатым на вид эльфом. Он был стар, и преклонный возраст пошел не на пользу его мозгам. — Я не могу пропустить вас, сэр, — прокряхтел домовик, преграждая мне путь. Я хотел осмотреть кабинет и спальню Тео. — Ты удивишься, но я могу обойтись без твоего разрешения. Плутоватое выражение лица эльфа не внушало доверия. Его взгляд блуждал, отдавая легким безумием, и надежда на быстрое решение вопроса угасала с каждой секундой. — Моя магия защищает этот дом, и значит, мое разрешение вам все-таки нужно. — Мне не с руки спорить с грязью вроде тебя, — дурная привычка сквернословить взяла надо мной верх. — Ты сейчас же пропускаешь меня в дом или… — Сэр, — прервал меня домовик. — Хозяин не велел пускать никого до его возвращения. Я выругался, потому что начинал терять терпение. Домовик заворчал в ответ на мое ругательство, но сделал это настолько тихо, что я не смог разобрать ни слова. — Твой хозяин, возможно, не вернется, — прорычал я. — Мне нужно найти хоть какие-то зацепки, которые приведут к его убийце. — Убийце?! Домовик расхохотался, отчего показался мне еще более безумным, чем обычно. Меня передернуло, и я инстинктивно сжал древко палочки в руке. Вскоре его хохот прекратился — столь же внезапно, как и начался. — Хозяин вернется, — произнес он серьезно. — И я ничем не могу помочь вам, сэр. Он сделал ударение на слове «сэр». Я почти дошел до точки кипения, но, на удивление, сдержался. — В таком случае тебе придется ответить мне: когда и при каких обстоятельствах ты видел хозяина в последний раз? Домовик действительно мог не впустить меня в дом, но и закрыть дверь перед носом, покуда я не закончу беседу, было бы непозволительно. Эльф заскрипел зубами, однако дал мне ответ, весьма неохотный: — Он покинул дом через каминную сеть поздним вечером — примерно в это же время. — Как давно это произошло? — Четыре дня назад. — Тео был один? — Вероятно. — Он был взволнован? Опасался чего-то? — Не могу знать… сэр. И снова ударение на слове «сэр». К тому моменту мне наскучило наше препирательство. Я собирался уходить, однако вспомнил еще кое-что. — В тот вечер в доме появлялся высокий человек в темном плаще — наподобие тех, что носили пожиратели? Эльф опять забубнил что-то себе под нос — что-то невнятное и недоступное моему слуху. — Отвечай! Он замолчал, а затем, свирепо сверкнув маленькими глазками, сказал: — Все возможно, сэр. — Что это значит? — Не могу знать, сэр. И вновь послышался его безумный смех. Я больше не смог вытащить из домовика ни одного внятного слова. Чокнутая тварь! Ударив ладонью по каменной стене, я развернулся и пошел прочь. Мысли лихорадочно прыгали в моей голове. Мне нужна была хоть одна зацепка, хоть одна… Гойл-старший. Ну конечно! Как я мог забыть? В годы войны Грэг всюду волочился за своим отцом, и отец, в свою очередь, не спускал с единственного сына глаз. Большинство заданий они выполняли вместе, и то роковое поручение наверняка коснулось их обоих. Догадка возникла в считанные секунды, и одну аппарацию спустя я стоял на пороге особняка Гойлов. Именно тогда я уловил странное ощущение слежки, но не обратил на него внимания. Прошло долгих пять минут, прежде чем дверь открыла сама миссис Гойл. Пять минут ночной тишины и шепота ветра. Несмотря на возраст, Аманда Гойл была хороша собой, и, признаюсь, когда-то нас связывали близкие отношения. Это случилось на курорте, где она вместе с подругой отдыхала от свихнувшегося мужа и отморозка-сына. Наш мимолетный, тщательно скрываемый роман оставил приятное послевкусие. Возможно, дело было в том, что Аманда отдаленно напоминала мне Грейнджер: длинные каштановые волосы, карие глаза… Только оттенки были другими. — С ним что-то случилось — я знаю. Так начался наш недолгий разговор. Без прелюдий и светских бесед — Аманда с порога заполнила мои мысли своей тревогой. Как выяснилось, Грег пропал примерно в то же время, что и Тео, и не объявлялся дома несколько дней. Аврорат уже занимался его поисками, однако пока это ни к чему не привело. Слова Аманды, ее спутанные фразы и воспаленные от слез глаза ничего не прояснили. Даже так: породили больше вопросов, чем ответов. Выйдя за порог дома Гойлов, я остановился в полном оцепенении. Туман спадал, но ветер набирал силу, метался и впивался в лицо иголками. Я поджимал плечи, злясь на непогоду, и не знал, куда идти. Трудно сказать, почему я решил, что идея наведаться к родственникам последней жертвы будет неплохой. Для визитов было поздновато, и Дафна вряд ли могла что-либо прояснить. Но, как бы то ни было, я уже звонил в ее квартиру. У меня не было других вариантов. У меня не было ничего, кроме навязчивого желания найти Тео. — Мистер Малфой, со своей бессонницей вы можете отправляться куда угодно, но только не ко мне. Дафна все еще ненавидела меня и все еще имела на это право. — За пределами работы можно обращаться ко мне менее официально, — ответил я на ее выпад. — Обязательно учту. — Успокойся, Гринграсс. Я пришел поговорить о твоем отце. — Мне хватило разговоров о нем, — раздраженно бросила она, но все-таки впустила меня в дом. Мы прошли в небольшую гостиную, совмещенную по-магловски с кухней. — Я знаю, однако обстоятельства изменились, поэтому тебе придется потерпеть мое скромное общество. Дафна фыркнула, а я принялся изучать обстановку, в которой она жила. До этой ночи я ни разу не был у нее дома, хоть и знал, где она живет. Я знал место жительства каждого своего сотрудника — на случай непредвиденных обстоятельств. Квартира была съемной и не отличалась ни хорошим месторасположением, ни богатой обстановкой. Однако Гринграсс удалось превратить ее во вполне приличное место для жизни. Я не любил это определение, но здесь было уютно. После безуспешных ночных странствий мне даже захотелось скинуть пальто, расслабиться в кресле и выпить чего-нибудь покрепче. — Чаю? Нет, не чаю, но у паиньки Гринграсс вряд ли имелась хоть одна бутылка огневиски. — Не откажусь. Дафна отправилась на кухню. Я внимательно следил за ней и только сейчас заметил, насколько она была подавлена. Идеально прямые плечи ссутулились, лицо осунулось, а взгляд поник. Смерть отца подкосила ее сильнее, чем я думал. — Так что стало с обстоятельствами? — осведомилась она. — В каком смысле? — Ты сказал, что обстоятельства изменились. — Тео пропал несколько дней назад. — Тео? Дафна напряглась и едва не выронила сахарницу из рук. — Тео? — еще раз переспросила она, с тревогой посмотрев на меня. — Да. Мы с Забини предполагаем худшее. Через пару секунд ее оцепенение спало, хотя Дафна все еще выглядела напряженной. Она вернулась в гостиную, поставила передо мной чашку и вазу с печеньем, а затем расположилась на диване, что стоял рядом. — Ради Нотта нам стоит поторопиться, не находишь? — Да, конечно, — Гринграсс вдруг стала чрезвычайно покладистой. — Что ты хочешь узнать? — Меня интересует прошлое твоего отца. Мракоборцы наверняка ввели тебя в суть дела о тентакуле. Утвердительный кивок, и я продолжил. — Предполагаю, что все жертвы были связаны одним поручением Реддла. Но каким? И почему вдруг твой отец оказался в этой заварушке? Он же всегда держался в стороне. — Не всегда, — Дафна поджала губы. — Он старался, но… — Был один-единственный эпизод? — догадался я. — Да. Я думаю, что был. Однажды вечером отец пребывал в странном расположении духа: был чересчур угрюм и задумчив. Мать пыталась с ним поговорить, но он только раздражался и отмахивался. Затем папа ушел, не сказав никому ни слова о том, куда направляется. Он не появлялся в доме несколько часов, и мать готова была бежать в аврорат. В те времена подобные исчезновения не сулили ничего хорошего. — В наши, как видишь, тоже не сулят. — Верно, — вздрогнув, согласилась Дафна. — Отец вернулся поздно ночью: в тот момент, когда мама зачерпнула горсть каминного пороха. Он был изрядно потрепан, как после дуэли, и снова ничего не сказал. Даже не взглянул на нас — трех испуганных женщин, встретивших его у камина. С тех пор он кардинально изменился: похудел, стал замкнутым и нелюдимым, забросил дела. Превратился в невротика, до которого мы больше не могли достучаться. — То есть ни ты, ни сестра, ни миссис Гринграсс не узнали тайну той ночи? — Нет. Отец и после войны продолжал молчать. Более того, он жутко бесился, когда его спрашивали об этом. И снова ничего. Голова шла кругом. Я начал было думать, что зря затеял эту бессонную и бессмысленную во всех отношениях ночь, которую стоило провести в объятиях полусонной Грейнджер. Однако, как часто это бывает, мне помогла случайность. Я поставил чашку, потянулся за печеньем, и взгляд мой упал на нее: запонку, застывшую на самом краю стола. Запонку с гравировкой, которую я знал. И тогда — кажется, именно тогда — разгадка нашла меня. Для ее прояснения был нужен только один ответ на один вопрос: — С кем ты спишь, Дафна?***
Две пары глаз смотрели на меня. Охотник и его добыча. Жертва и ее мучитель. Блеклые карие принадлежали Гойлу, а черные необычные для бледного лица — Нотту. Они оба выглядели измученными, хотя пыткам, очевидно, подвергался лишь один из них. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — голос Тео не выражал эмоций, никаких. — Люблю сюрпризы, знаешь ли, — натянутая ухмылка скрывала мою печаль. Нотт глухо рассмеялся. — Я-то было подумал, что так уныло все и закончится. Но с каждой секундой мне становится все веселее, — сказал Тео и обратил свой взгляд на Гойла, — А тебе, радость моя? Послышался стон где-то там — около бетонной опоры, к которой был привязан сидящий на грязном полу Грег и на которую так театрально падал свет. Тео все обставлял с излишним пафосом, как будто не жил, а вечно разыгрывал спектакль. Я направился к ним. В моей руке покоилось оружие, и я готовился принять удар. Удар от своего друга. — Вас было несложно найти. — Правда? Я полагал, что легко заметаю следы, раз уж Министерство с его всемогущим авроратом не сумело меня найти. — В этом ты действительно хорош, — подтвердил я. При более близком рассмотрении я понял, что Гойл не жилец. Тео постарался на славу, испещрив шрамами бывшего однокурсника. Я не знал, сколько у Грега осталось минут, да и не стал бы его спасать. Я пришел, чтобы выяснить правду. — Тебя сдала запонка, завалявшаяся у Гринграсс, так что впредь будь аккуратнее. — Впредь? Я думал, ты пришел меня убить. Тео отошел от Грега и направился в противоположную от нас сторону. Он мерил шагами пространство, будто размышляя. Вот только я не был обманут этим притворно-доверчивым жестом и знал, что в любую секунду Нотт мог напасть, в том числе и тогда, когда оказывался ко мне спиной. Сам Темный Лорд утверждал, что молодого бойца лучше Тео не сыскать. — Нет, убийство не входило в мои планы. Я пришел за ответами. Как только я понял, что это ты — «виновник торжества», то моментально подумал о нашем недостроенном филиале в Манчестере. Ты часто сюда наведывался в минуты отчаяния, когда запой и разгул уже не спасали. Ты не любил говорить об этом, но я знал, просто знал. Мой друг остановился и стремительно развернулся. Я почти применил оружие, однако Нотт не собирался атаковать. Он развернулся, чтобы я понял все — догадался по тому, что укрылось в глубине его глаз. — Твой отец погиб не в бою — они убили его. Лицо Тео исказилось. Он продолжил мою мысль: — Убили подло, ворвавшись в дом поздней ночью, когда я сам был на задании. Убили просто так, не объяснив причин. Лишь потом я узнал, что долбаный псих, которому мы служили, был разозлен каким-то грубым ответом отца и это была показательная порка. В годы войны по приказу Лорда мы провели таких десятки, но только в одной из них я потерял отца. Нотт захлебывался болью, и я понимал его. — Мать я не помню. Она умерла при родах, и у меня нет к ней ничего, но отец… — Потерять отца, безусловно, больно, — послышался еще один голос. Ее. Разочарованный и усталый, с легким налетом недавнего сна. — Но это не может быть оправданием всему тому, что ты сделал. Этот голос прошел через меня, пробежался по нервным окончаниям и заставил нервно выдохнуть, а затем — развернуться всем корпусом туда, где стояла она. — Я не ошиблась, когда решила, что тебе нельзя доверять. Эта фраза полетела в меня. Скрипучие интонации, напускное безразличие. Грейнджер подавила слезы и медленными шагами стала приближаться к нам. Впереди маячила палочка, как в былые времена, когда мы учились в Хогвартсе и отчаянно сохраняли статус врагов. — Ты ошиблась. Просто слова. Они уже ничего не значили, летели в пустоту. Мой «побег» для нее был важнее, и потому гриффиндорка больше не верила мне и не смотрела на меня. Она держала на прицеле Нотта, который отвечал ей той же монетой. — Грейнджер, оставь это, — я попытался призвать ее к рассудку. Она не отступила. Конечно. Тогда я повернулся к Тео. — Нотт! Обычно он вел себя разумнее Грейнджер, особенно в стрессовых ситуациях. Однако этот раз, как назло, оказался исключением. Я направил оружие на Тео, чего не делал никогда. Он посмотрел на меня непонимающим взглядом. — Ты рехнулся?! Вполне обоснованное возмущение. Да, я рехнулся. Я защищал ту, которой был не нужен, от того, кто предал меня. Крыша у любого поедет. — Грейнджер, — и снова обращение к ней, — Тебе придется его отпустить. — С чего вдруг? Она была готова ринуться на Нотта — дали бы только повод. — Помнишь, ты обещала выполнить любую мою просьбу в обмен на вечеринку у Мёрфи? Поиск решения не занял у меня и секунды. — Что? У Мёрфи? — отвлеклась, вспомнила. Раскрыла удивленно глаза, ведь я мог потребовать что угодно, а в итоге истратил просьбу на Нотта. Я презирал его, после всего, но должен был вытащить из этого дерьма. Мой друг оказался предателем, и все же в глубине души я знал, что ситуация с отцом Тео заслуживала отмщения и что я сам поступил бы так же. — Ты обещала, Грейнджер, — настаивал я, — поэтому сейчас ты отпускаешь Нотта и благополучно забываешь обо всем, что видела. Растерянный взгляд — я его узнал. Грейнджер была типичной гриффиндоркой, человеком слова, и я этим внаглую пользовался. Самому от себя было тошно. — Поблажек от этой гриффиндорской стервы мне не надо, — выплюнул Нотт. Грейнджер проигнорировала его выпад и как-то безнадежно, но с нотками злорадства произнесла: — Поздно, Малфой. Я не могу отпустить его. — С чего вдруг? — парировал я ее же фразой. А мгновение спустя все понял: Уизли, Донован и неизвестный мне долговязый болван… — Как мило. Ты не только выследила меня, но и притащила сюда весь этот хлам. Я злился. Я опять ненавидел ее. Грейнджер выследила меня — один Мерлин знает, как ей это удалось. И была обижена, да. Но разобраться со мной могла любым другим способом. — Поосторожней со словами, Малфой, — рявкнул Уизли. — В Азкабане говорливых не любят. — Малфой здесь не при чем, Рон. Наша цель — Тео, не забывай об этом. — Ох, вот только не надо заступничества, Грейнджер, — выплюнул я. — Разве можно столь благородным особам мараться о бывшего пожирателя? Колко и метко. Ненавистно. В самую душу. — Я бы и рад побыть вашей целью, — Нотт исчез с хлопком аппарации так неожиданно, что даже я не успел среагировать. — Но предпочитаю роль охотника, а не добычи. И появился на другом конце недостроенного холла, предусмотрительно метнувшись к одной из колонн. Донован пальнул заклинанием. В спешке я схватил Грейнджер и оттолкнул к противоположной от Гойла колонне, ведь как бы я ни был зол на нее, я не хотел, чтобы гриффиндорка оказалась под ударом. Затем направил «Остолбеней» в долговязого болвана, тут же получив заклинанием по руке от Уизли. Я рванул за колонну и оттуда бросал чарами нещадно, не замечая, в кого. Лишь бы не в Грейнджер и не в Нотта. В какой-то момент я выскочил, чтобы добить долговязого и боковым зрением заметил, как в меня летит тот самый зеленый луч. Зеленый луч, на который я не успел бы среагировать. Но среагировала она. Ее голос, практически уничтоживший в ту ночь меня, стал моим же спасением. Грейнджер отвела «Аваду» и попала ей в того долговязого. А Нотт тем временем расправился с Донованом и Уизли, расшвыряв обоих по разным сторонам. Расшвыряв, к моему большому сожалению, не «Авадой», оставив их в живых. Секунды тут же замкнулись, остановились, и, как будто в замедленной колдосъемке, я повернулся к Грейнджер. Выражение глубокого ужаса в ее глазах — вот что я увидел. Этого страшного осознания: она убила человека. Невиновного, сражающегося на правильной, с ее точки зрения, стороне. Убила. Лишила жизни своей рукой. Убила и застыла, осознавая: это навсегда. Я хотел к ней, хотел укрыть ее, прижать, а она… Она бросилась к Уизли. — Не приближайся ко мне! — прокричала в полной истерике. Швырнула свою боль мне в лицо, трясущимися руками обняла его — гребаного Уизли — и исчезла вместе с ним. Мне оставалось только злиться. И опять ненавидеть ее. И бежать за ней на край света.