УТЕЧКА В ПРОМЫШЛЕННОМ ОТДЕЛЕ УЭЙН ЭНТЕРПРАЙЗИС!
Декларирует заголовок.ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР ВСЕМИ СИЛАМИ СТАРАЕТСЯ СОХРАНИТЬ ЛИЦО!
— Как я и сказал. — Альфред выкладывает на тарелку жареные яйца. — У него сейчас достаточно проблематичных линий, которые следует отслеживать. Хотя поспешу уверить вас, мистер Кент: все не так плохо как выглядит. — Даже не знаю, — возражает Кларк. Он думает о вечно печальном лице Брюса, его напряженных плечах… — Выглядит плохо. — Судя по всему один из прототипов УэйнТех попал на улицы — не оружие, слава Богу — но что-то связанное с внутренней безопасностью. Крайне неудобно для совета директоров и репутации Уэйна. Он знает, что все промахи Брюса — спланированная и публичная демонстрация его некомпетентности, и что это — его защита от чужих разговоров. Но теперь, когда он знает, в этом есть что-то болезненно неправильное. — В большинстве своем всё уже урегулировано, — успокаивает Альфред. — СМИ узнали об этом в конце вчерашнего дня. Утечка уже была обнаружена и устранена. Мастеру Брюсу нужно только выслужиться перед акционерами, и все забудут про это. - Кларк без проблем представил, насколько это не нравится Уэйну. — А техника? — Найти её не сложно, но достаточно трудоемко. Кларк знает, что даже капля его сил могла бы значительно помочь. Просто узнать частоту, определить ее и сказать Брюсу. Но он не знает, получится ли это сейчас. Он помогает Альфреду на кухне и того, судя по всему, это забавляет. Кент впервые ощущает реальное воздействие кофе и мелко вздрагивает. Эти новые ощущения, что не удавалось получить раньше такие странные — криптонец вытягивает руки вперед и усилием воли пытается заставить их не трястись. — Мда. Я бы посоветовал вам прогуляться, мастер Кларк. — С этими словами Альфред отодвигает столовые приборы. Кларк смеется. — Неплохая идея. — Ему явно нужно расслабиться, а свежий воздух, вероятно, снимет тремор. Сегодня необыкновенно солнечно для пасмурного Готэма, да и упустить такой шанс исследовать территорию будет глупо. — Действительно. Не беспокойтесь, мне есть чем заняться. Вам что-то нужно? — Я не отказался бы от нового мыла, — говорит Кларк. А затем ему в голову пришла идея — вероятно худшая в мире, — как он вообще пришел к этому? Но этот порыв не должен причинить вреда. — И любимого десерта Брюса. В худшем случае, он съест его сам. *** Кларк бежит по усыпанной гравием дорожке вдоль озера. Солнечный свет, устойчивый ритм шагов и биения сердца — он чувствует себя прекрасно. Это не лето в Канзасе, и даже не лето в Метрополисе, но он с удовлетворением чувствует, как боль в теле становится слабее. Когда он наконец сдается и останавливается, поместье Уэйнов совсем близко. И чем ближе он смотрит на сломанные стальные кости дома, тем больше хочет увидеть. Он проходит через высокую траву и полевые цветы к прохладному камню. В этой тени исчезает дневной свет. Кларк медленно оборачивается, идя вдоль нагретой солнцем рейки: видны разрушенные колонны и обгорелый камень; обугленные балки рухнувшие на пол; валяющиеся банки от газировки и пакетики от фаст-фуда. Ползущий по стене паук. (Ветхость напоминает ему доки. Стоит закрыть глаза и он почти вспоминает железный звон брони, почти вспоминает вкус своей крови). Кент приседает и проводит по полу указательным пальцем. Без сомнения, здесь была отполированная мраморная плитка. И роскошные ковры, и деревянные панели на стенах, и огромные люстры; сотни, тысячи вечеров, запечатленных в истории. Теперь забытой. Гниющей. Похоже, Брюс будет последним в роду Уэйнов. Когда Кларк возвращается к началу, там стоит мрачный силуэт. Стоит Брюс, засунувший руки в карманы и завернувшийся в тяжелое шерстяное пальто. — Тебя не должно быть здесь. — Его голос сливается, смешивается с тьмой. Становится ей. — Это призрак. Кларк почему-то уверен, что они говорят не про здание. — Тогда нам повезло, что я не верю в призраков. И идет к нему, перелезая через завалы. *** Очередная тренировка с Брюсом грозит ему только укеми, но через полчаса становится ясно, что «мистер тренер» доволен его успехами. Кларк понимает это потому, что Летучая мышь не жалеет его независимо от степени жалости скулежа. — Ладно, хватит. Давай перейдем к чему-то другому, — констатирует Брюс, когда Кларк с усталым вздохом садится. Он потирает лоб и бормочет что-то под нос. — Головная боль? — мгновенно спрашивает Кларк. — Можно сказать и так. — Мужчина потягивается, и под тонкой черной футболкой переливаются мышцы. (Возможно Кларк немного пялится, но в пещере Брюс всегда в футболке и штанах для дзюдо, а сейчас он видит голые ноги и зачесанные назад волосы, еще мокрые после душа. Внезапно криптонец осознает, что никогда раньше не видел больше рук и лица. У него много шрамов). — Кларк, — Уэйн щелкает пальцами перед его глазами. — Прекращай витать в облаках, сынок. — Прости, прости. — Мысленно он дает себе пощечину за реакцию. И старается не рассматривать сегодняшний синяк на ключице Брюса. Это трудно, ведь мужчина потягивается снова. — Ну так. Чем займемся? — Камала, — отвечают ему. — Наблюдай за мной внимательно. — Хорошо, нет проблем. — Возможно он немного слишком восторжен. Кент смущенно улыбается. Брюс кидает на него нечитаемый взгляд, а потом плавно переходит в начальную позицию: колени согнуты, руки вперед, ладони сжаты в кулаки. Он показывает серию приемов, и Кларк знает почти половину из фильмов с каратэ, которые смотрел в детстве. — Я знаю о чем ты думаешь, — говорит Брюс наклонившись к нему, — так что даже не смей. Кларк усмехается. — Воск на воск, Дениэл-Сан… — Это даже хуже, чем я предполагал. — Брюс качает головой и возвращается в изначальную позицию. — Никогда не делай так больше. Ладно, попробуй двигаться одновременно со мной. Кларк всеми силами пытается отзеркалить чужие движения — нижний блок, выпад, верхний блок — и вроде как почти успевает закончить, когда Уэйн останавливает его и жестом просит его замереть. — Как я узнал, — говорит он, и меняет положение руки Кларка нежно надавливая в районе бицепса, — эти методы станут второй натурой, когда войдут в мышечную память. Давай введем их правильно. — Конечно, — говорит Кларк с рукой Брюса на своей спине. Это прикосновение просто призывает его наклониться. Затем небольшие изменения в положении коленей и бедер. Уэйн поворачивает подбородок Кларка, и он может увидеть, как тот смотрит на него. Под этим взглядом он чувствует себя уязвимым. И немного голым. — Да, — довольно бормочет Брюс. — Так — идеально. *** Когда они приходят, их ожидает уже готовый ужин. В духовке стоит кастрюля с говядиной по-бургундски, на конфорке — пюре, и выражение лица Брюса, когда Кент просит кетчуп, крайне занимательно. Они сидят за стеклянным столом в углу гостиной. Одной рукой Брюс ест, а другой перелистывает бумажные копии отчетов, счета благотворительного фонда, который он опасается подписывать, окруженный тетрадями и с лежащим совсем близко планшетом. — Я читал сегодняшнюю газету, — начинает говорить Кларк, когда лязг столовых приборов больше не нарушает тишину. Брюс равнодушно мычит, перегибаясь через плечо Кларка, чтобы забрать свою тарелку. Под плитой, как оказалось, стоит посудомоечная машина. Посудомоечная машина. Брюс кладет тарелку внутрь. Ну разумеется в этом доме есть все, только он мог додуматься мыть посуду вручную. Слава Богу, что Альфред был достаточно учтив и не поправил его. Мягкий звук открывающейся дверцы холодильника и наступает длинная пауза. — Ты действительно издеваешься, — тихо говорит Брюс, но Кларк слышит. — Не ты. В непонимании Кент промолчал. Брюс появился с двумя бокалами, бутылкой вина… и кусочком шоколадного торта. Мужчина поставил все на стол. — Переезжай сюда. — В голосе не единой эмоции — ни-че-го, он просто вежливо-нейтрален. Кларк предпочел сесть на более-менее безопасном расстоянии вытянутой руки. Красота бутылки теперь не пугает его взор, а сбор урожая винограда, к счастью, произошел в это десятилетие. Криптонец подозревает тут осознанный выбор. Он смотрит на застывшего Брюса, который хмуро пялится на торт и чересчур изящно вертит бокал, словно ища неизвестную Кларку метку. — Кларк, — наконец говорит Уэйн поднимая стакан. Теперь он просто небрежно ставит его на столик. — Чего ты от меня хочешь? Кларк храбро рассматривает вопрос, и напрашивающийся небезопасный вывод ему не нравится: — Что ты имеешь в виду? И выражение лица Брюса говорит: ты знаешь, что я имею в виду. — Это просто торт, Брюс. Не грузись. — И с чего вдруг? — Как я уже сказал — я прочитал газету. Альфред рассказал мне остальное. Поправь меня, если ошибаюсь, но тебе не удастся убедить меня, что ты не парень, — он махнул рукой, подразумевая деньги и ночную жизнь Брюса, — которого расстроит подобное. Я подумал, что тебе нужна поддержка. Вот и все мотивы. Широкая ухмылка Брюса на мгновение (он поймал его и запомнил навечно) касается глаз. Он всё еще смотрит на торт, словно тот заминирован, но что-то изменилось в его позе, неуловимая мелочь, перевернувшая картину. — Ты что-то другое, Кларк Кент. — Ты говорил, — сухо замечает криптонец. Одним пальцем Брюс пододвигает к себе тарелку: — Знаешь, мне было сложно примириться с идеей существования тебя, это как абстрактное поня… — Угроза. — …угроза, — с нажимом повторяет Уэйн. — Которой ты действительно являешься. Я следил за тобой и твоей матерью, не вмешиваясь в ваши жизни, пытаясь найти правду. Вот только правда в том, что ты невыносимо добрый, Кларк. Я держусь на расстоянии, а ты шутишь. Я дал тебе свою кровать, а ты спишь на диване. Я убил тебя. Ты принес мне торт. — Ты извинился, — парировал Кент с небольшой улыбкой. Вздыхая, Брюс потирает бровь большим пальцем. — Это приведет тебя к беде. — Это последнее, что мне нужно. — И это проблема, — рассуждает Брюс, отламывая кусочек торта. — Что будет, если ты захочешь порадовать не того человека? — Ты не тот человек? Вилка замерла около чужого рта: — Это не то, что я сказал. — Это подразумевалось. Уэйн отломил еще кусочек. — Нет. Ты подразумевал это и ты не прав. — Значит, ты правильный человек. Это твои слова! — Тоже неверно. — Ты будешь доволен хоть одним из вариантов? Уэйн печально рассмеялся и положил вилку: — Вот и проблема. — Ответь, — продолжает давить Кларк. Брюс, наконец, поворачивается и смотрит на него. В его лице есть что-то, что видел Кларк при спуске в пещеру, сейчас он больше чем Мышь, больше чем Уэйн — он в ловушке между двумя крайностями. — Ты ценишь верность, — говорит Кларк. — Вот почему утечка ударила по тебе так сильно. — Лояльность зарабатывается, а не покупается. — Брюс вновь поднимает вилку и почти рассеянно глотает. Он хмурится. — Он работал со мной почти восемь лет. Я где-то проко… — Лояльность нельзя купить, — говорит Кларк, — но можно перекупить. Кто-то превзошел твою цену. — Очевидно. — Здесь нет твоей вины, Брюс — Ты что сейчас, мой голос разума? — Я не знаю, ты ведешь себя неразумно? Брюс снова смеется: низкий, бархатистый звук, абсолютно не похожий на его публичные смешки. Кларк думает, что мог бы к этому привыкнуть и присоединяется. Некоторое время они молчат. — Вкусный торт? — спрашивает Кларк. — Мой любимый. — Он делит остаток напополам и вилкой пододвигает половину Кларку. — О, нет. Спасибо. — Слишком много углеводов, — сообщает Брюс. — Как будто у тебя нет постоянного дефицита калорий. Просто ешь. — Если это сделает тебя счастливым… — парирует Брюс, но вилка уже на полпути к его рту. Его глаза закрыты в предвкушении. Кларк испытывает резкий импульс сделать или сказать хоть что-нибудь, но молчит и его отпускает. — Развлеки меня. — Столько проблем, — мямлит Брюс. — Если не торт, то, по крайней мере ты должен попробовать вино. — Вы хотите споить меня, мистер Уэйн? — шутливо спрашивает Кент. Криптонец чувствует, как тепло растекается в груди. Он видел столько разных сторон в этом мужчине, но эта, безусловно, лучшая. Наверное потому, что он не догадывался о ее существовании. Брюс выгибает бровь: — Надеюсь вам понадобится больше одного стакана, мистер Кент. Раньше алкоголь никогда не влиял на него в полную силу, и он колеблется, раздумывая о том, какими будут последствия в его нынешнем состоянии. Раньше он не пил. Брюс, видимо, понял все, — не стоило даже открывать рот, — и залпом осушил стакан сам. *** Они живут по заведенному порядку: встают ранним утром, немного укеми и камала на разогрев, а потом Брюс показывает элементы новой техники. Иногда это каратэ — Кларк уже знает основы. Иногда это дзюдо или силовые упражнения, которые тяжелы настолько, что он слишком часто берет тайм-аут просто чтобы восстановить дыхание. Сегодня это тай-чи. — Правда? — спрашивает Кларк, проводя дугу над головой. — Разве это не для стариков? — Это полезно. Фокусирует ум. Медитация в основе, — отвечает Брюс. — Все, чему я учу тебя — полезно. — В таком случае, как много боевых искусств ты знаешь? — Сто двадцать семь. Кларк смеется. Перестает, осознав, что правда: — А ты учился у ниндзя? — спросил он полушутя. — Если ты хочешь назвать их так, — странным голосом резюмирует Брюс. — Следи за своей формой. Ты перенапрягся. *** Прошло пятнадцать дней и сегодня их первый спарринг. Кларк разворачивается и отклоняет удар раньше, чем тот доходит до грудной клетки. Это болезненно, но не слишком; Брюс надел мягкие перчатки и заранее телеграфировал о своем намерении. Это не значит, что каждый удар для Кента не шок. Он блокирует второй удар предплечьем, и чувствует отдачу в костях. Брюс ни доволен, ни недоволен, просто сосредоточен. Кларк вдыхает через зубы. Он без перчаток и осторожно переходит в наступление, пытаясь найти просчет в обороне Брюса между его атаками. Брюс продолжает наседать на него с сериями быстрых джебов, перехватить их все просто нереально. Секунд через десять Кларк начинает ощущать себя грушей для битья. Завтра будет больно — сейчас новизна ощущений перебивает большую часть. (Каждый вечер он стоит перед зеркалом и смотрит на расцветающие по всему телу фиолетово-желтые отметины; следы от простых бросков и тычков Брюса. В этом есть что-то унизительное). В конце концов он находит пробел — оставленный Брюсом специально для него — и давит на плечи, сбивая с ног. Он тут же падает на землю под весом Уэйна, но падает так, как его учили, одна рука давит на чужую шею, другая на правый локоть, бедра удерживают бедра. — Хорошо, — Брюс говорит ему на ухо. Он протягивает свободную руку и кладет на затылок Кента. Ничего серьезного, просто давит. — В следующий раз жми сильнее. Затем он немыслимо переворачивает Кларка, оказываясь сверху, пока криптонец пытается вдохнуть. *** Дом у озера вызывает слишком сильные ассоциации с домом отшельника — с усталостью, но по инерции — всё здесь имеет свое предназначение. И его поглотила не столько скука, сколько желание чем-то заняться. Поэтому первым делом каждый день Кларк бежит на пробежку. Три километра, десять-двенадцать минут — куча времени, чтобы забрать все необходимое из спальни. (Это их молчаливое соглашение после пары крайне неловких встреч. И если Кларк замечает, как каждую ночь Брюс мотается между пещерой и гостиной, то не поднимает эту тему). Сегодня расстояние показалось ему, бежавшему почти не касаясь земли, ничем. Когда он возвращается к дому у озера все окна темно-матовые. Кент проверяет часы — девять минут. Он становится быстрее — это хорошо. Глубоко дыша, он входит на террасу. Когда он подходит ближе — стекло все еще непрозрачное. Кларк потягивается, руки-к-груди-от-груди-вверх. Желание попрактиковаться кажется почти естественным — тай-чи, наверное, наиболее уместное с этим ветерком, пускающим рябь на водной глади и шумящим в листьях. Вдалеке поют птицы. Дикая лошадь трясет гривой, журавль расправляет крылья.* Стекло вдруг становится прозрачным — ему даже не нужно смотреть, Кларк замечает щелчок и электрические цепи замкнулись. Под шум листвы краем глаза он замечает, как Брюс, одетый в темный костюм наблюдает за ним из-за стекла. Кисть-колено-шаг-вперед. Медленно, спокойно, следить за пульсом. Он слышит, как открывается и закрывается дверь, как скрипит пол. Он поворачивается, и с уверенностью может сказать — Брюс уже наполовину в образе. Все в сборе: полу-позабавленный изгиб бровей, ухмылка на периферии. Сегодня утром явно не собрание совета директоров. — Чем занят сегодня? — спрашивает Кларк. — Не твое дело, — Брюс подцепляет локоть Кента и отводит его чуть вверх, поощряя. Кларк противостоит, чуть зажимаясь. Он давно обнаружил, что склонен противоречить, когда Уэйн поправляет его. Но это не помогает. — Кларк, — тянет Брюс, удерживая запястья. Кларк усмехается, внаглую падая на плечо и утягивая мужчину. Разумеется, первым, что сделал Брюс была смена позы — на более приемлемую, заметил Кларк. Уэйн старается сохранить серьезное выражение лица. Он опрокидывает Брюса на спину, и тот, качая головой, опускает руки. — Ты смешон, — говорит он, когда под колесами такси уже слышен стук гравия. Он поправляет манжеты и одергивает пиджак — теперь он полностью Брюс Уэйн. — Мы потанцуем позже, — говорит он хлопая Кларка по щеке. — Но сначала я должен угостить тебя парой мартини. — Выпей тоже! — кидает Кларк ему в спину. — Дай мне шанс! *** Час Кларк убивает, разговаривая с мамой по телефону — она рассказывает ему о последних новостях Смоллвиля, которые не самые свежие сплетни, нет, конечно нет — спрашивает, знают ли в Готэме, что такое солнце, и говорит, что скучает. Последняя часть отдается болью в груди. — Может ты приедешь на выходных? — спрашивает она. — Я приготовлю чизкейк. Кларк улыбается в телефон: — Ладно, мам, я спрошу Брюса, даст ли он мне отгул за хорошее поведение. — А что Брюс? Немного более сдержан, чем во время инцидента с шоколадным тортом, немного более раскован. Или отстраненно дружелюбен, как этим утром. Или с чем-то кипящим за этими стенами, под фасадом, чем-то, что он профессионально держит в узде. Холодный как лед и горячий как ад — мягко сказано. — Он Брюс. Она смеется на другом конце линии. — Он слишком добр. Бог знает, этот человек должен научиться брать паузу. — Удачи Богу с этим.