14 лет назад.
Весь залитый слезами, Юри сидел на бордюре. Сложив губы бантиком, ребенок дул на кровоточащую рану на коленке. Теперь на его пухленьком тельце было достаточно синяков и ссадин. Кто же знал, что нельзя дарить мальчикам шоколад на День Святого Валентина! Просто когда он сказал маме о том, что ему нравится кое-кто из школы, она посоветовала подарить этому человеку шоколад на День Влюбленных. Это стало ошибкой! Теперь же все в его классе и не только, смеются с него. Жан-Жак постоянно бьет его после школы, а во время — толкает в коридоре, измазывает стул всякой дрянью, обливает водой и плюет на поднос с обедом. Так же поступают все, кого он умудрился подговорить. Другие дети либо смеются, либо смотрят как на фрика, либо полностью игнорируют. «Теперь все ненавидят меня… Но за что? Разве это странно, что я подарил шоколад тому, кто мне нравится? Если мальчик дарит мальчику шоколад, это действительно неправильно? Теперь не хочу идти в школу. Не хочу видеть Жан-Жака и его шайку!» Юри еще сильнее расплакался. Все болело, одежда была измазана в пыли. Ему было стыдно перед мамой. Он не понимал, что именно, но, видимо, он все же делал что-то неправильно, и поэтому в нем нарастали стыд и чувство вины. — Эй-эй! — внезапно послышался чей-то голос. Юри испуганно подобрался, протер глаза от слез и взглянул по сторонам. Прямо перед ним стоял мальчик с черными волосами и темно-золотистой кожей. Мальчик улыбался, склонившись к Юри. — Пхи… Пхичит! — Юри так засмущался, что не знал куда деть глаза. Если еще и Пхичит будет смеяться над ним, то это будет конец! — Эй, не плачь! Юри, правильно? — Д-да… — Юри, мне очень понравился твой шоколад. — Правда? — Да, очень вкусный. Никогда не ел такого. Сам готовил? — Мама помогала. — Здорово! Давай дружить! — мальчик радостно прыгал из стороны в сторону. Юри вытер сопли о рукав. — Дружить? Ты не против? — Конечно, нет. Ты ведь поэтому подарил мне шоколад? Юри смутился, а потом затряс головой. — Мы не можем дружить! Все будут смеяться и над тобой тоже. Не хочу, чтобы над тобой издевались из-за меня. — Да мне все равно! Пусть только попробуют! — мальчик замахал кулаками в воздухе, а потом пнул камешек ногой, при этом потеряв равновесие, и едва не завалился на землю. Юри рассмеялся. — Ура! Мне удалось тебя развеселить, — захлопал в ладоши Пхичит. — Хочешь еще на моих хомячков посмотреть? — Хомячков? — Да, вот! — Пхичит сунул руку во внутренний карман курточки и достал оттуда маленький комочек пуха. — Такой кругленький! — Юри кончиком пальца с опаской дотронулся до мягкого бочка грызуна. — Ты постоянно носишь их с собой, даже в школу? — Да, они любят прятаться в укромных теплых местечках! А я их слишком люблю, и мне жалко оставлять их дома одних на целый день, поэтому я незаметно ношу их с собой. Только не говори никому — если учителя узнают, мне недурно влетит. — Хорошо, можно покормить его? У меня есть орешки. — Да, конечно, только крепко держи — они прыгучие очень.***
8 октября 2016 г.
— Мистер Кацуки! Вы слышите меня? Мистер Кацуки! Алло, вы еще здесь? Юри словно вытащили из теплого душа и подставили его голые плечи холодному дождю. Он растерялся. Что произошло? Несколько секунд он не мог вспомнить, с кем разговаривает. Потом дымка рассеялась. Он вернулся в реальность. — А? Эм… Д-да, да, я вас слушаю… — Так что на счет опеки над Пхичитом? — Пхичит… — Юри не знал что сказать. Ему было сложно говорить об этом. — Он был моим другом. Но он умер около четырех лет назад. Он мертв… Я не понимаю, о каком Пхичите вы говорите. Я не понимаю, что должен делать, — его голос повысился. Нервозность нарастала. Паника. — Мистер Кацуки, — прозвучал в трубке терпеливый голос доктора, — постарайтесь успокоиться и сосредоточиться на том, что я сейчас вам скажу. Мне очень жаль, что никто вовремя не сообщил вам о том, что Пхичит Чуланонт — ПЖЧ. У нас не было сведений о вас все это время. Как только они появились, мы тут же связались с вами. Пхичит был найден три года назад с синдром полуживого человека. Я понимаю, что сейчас вы в растерянности. Поверьте, вы не единственный, кто ощущает то же самое. Но у нас очень мало времени, поэтому мне прямо сейчас нужен ответ от вас. Вы сможете забрать Пхичита? Юри замер на месте, уставившись невидящим взглядом в слишком широкое окно. Слишком потому, что он всегда из него видел всех, и все видели его. Он ненавидел это. Рука, в которой он держал трубку телефона, подрагивала. — Хорошо, я согласен… «Отлично, тогда до встречи», — на этой фразе разговор окончился. Юри пять минут держал трубку у уха. Потом он с удивлением посмотрел на телефон в своей ладони так, словно видел его впервые. Что-то странное происходит в последнее время. С недавнего времени все идет не так, как надо… Ощущение, будто последний островок спокойствия и стабильности начинает медленно рассыпаться, подобно песочному замку на морском побережье. Сзади послышалась возня. — Эй, че так рано подорвался, — возмущенно произнес Юра. — Суббота же. Кто звонил? Черт, весь сон перебили… — он недовольно чесал слипшийся глаз. — Давай позавтракаем пораньше, — тихо ответил Юри, словно все еще собирался с силами для окончательного решения. — Мне нужно будет уехать. — Ха? Куда это ты намылился? Стоп. Только не говори что… в аэропорт? — Аэропорт? — Юри! — Юра внезапно кинулся на плечи Юри, обнимая того, повисая на нем как капризный ребенок, не касаясь босыми ногами прохладного пола. — Почему так быстро? Уже улетаешь в Японию? Я думал, сборы займут больше времени. Ты уже успел все вещи собрать? Прошу, не уезжай сегодня, ну пожалуйста, только не сейчас, мне так много нужно рассказать тебе! — Юр, не висни на мне! — Юри попытался отстранить от себя Плисецкого, но тот прицепился похлеще бурьяна. — Я не уезжаю! Точнее, я должен кое-куда съездить, но не в Японию, поэтому отпусти! Юра удивленно захлопал глазами, расцепил руки и сполз на пол. — Тогда куда? — На кухню, говорю, иди! Я сейчас приготовлю завтрак. — Ну ладно, — Плисецкий поднялся с пола, сузил глаза до двух маленьких щелок, выражая все подозрение, испытываемое по отношению к поведению Юри, подтянул пижамные штаны и направился на первый этаж, в своей забавной детской манере подпрыгивая вверх на каждой ступеньке.***
— Так что ты хотел рассказать мне, Юра? — поинтересовался Юри уже на кухне, насыпая Плисецкому полную тарелку спагетти. — Ах, это… Вчера не было возможности сказать. Вчера я признался Отабеку. — О, — Юри сделал попытку присвистнуть с полным ртом, но она провалилась. — Мои поздравления. И в чем проблема? — Да во всем, черт возьми! Он отшил меня, конец истории! — от обиды Юра со скрипом закусил вилку. — Что-то мне не верится, что Отабек мог отшить тебя. Я был уверен, что ты ему тоже нравишься. — Он так и сказал. — Эм… — Но еще он сказал, что я слишком мелкий, чтобы со мной трахаться! Юри подавился и закашлялся. Спагетти разлетелись по всему столу. Кашляя, он попытался прочистить дыхание. — Кхм, ну это очень благородно с его стороны. — Ты считаешь, что это нормально? — немного расслабился Юра, задумчиво ковыряя зубчиком вилки свою порцию. — Да, я думаю, что это просто говорит о том, что у него есть голова на плечах. Если бы я был на его месте, я бы тоже предложил подождать хотя бы до шестнадцати. — По-моему ты защищаешь его только потому, что сам девственности аж в девятнадцать лишился! — «Аж»? — оскорбился Юри. — А куда спешить? В конце концов, это уголовно наказуемо, Юра. Так что не сердись на Отабека. Более того, можно найти массу способов его уломать, — на этот раз Юри хитро улыбнулся. — А вот такой Кацудон мне уже нравится! — хлопнул его по плечу Юра. — Ты, конечно же, поделишься со мной всеми этими способами? — Хах, ну посмотрим. Юри собрал пустые тарелки, сунул в раковину и вытер со стола остатки своего неудачного завтрака. — Так куда ты все же собрался? — не унимался Юра. Юри передернуло. Болтая с Юрой о таких повседневных глупостях, он пытался отвлечь себя от одного из самых важных решений в его жизни. Это так пугало и обременяло его, что он неосознанно пытался стереть эту информацию из своей головы. — Даже не знаю, как сказать тебе. Это то, что так просто не выложишь. — Есть что-то более шокирующее чем-то, что меня отшил Отабек? — вздернул брови Юра. Юри почесал затылок. Он действительно не мог сказать это. Слова застревали в горле. Юра уже терял терпение. — Просто скажи, как есть! — Ну… Ты ведь помнишь Пхичита? — Нет, блядь, забыл! Забыл твоего трагически погибшего друга. Что за вопросы Юри? Не юли! — Ну… А помнишь о том разговоре о зомби-нариках, что сидят на лекарствах и типа нормальные до такой степени, что их можно забрать с собой? — Эм… да. — Так вот, Пхичит именно такой зомби-нарик. Он — ПЖЧ, Юр. С утра мне звонили из больницы в Норфолке, где занимаются вопросами этих полуживых ребят. — Значит, он ожил. Он восстал во время восстания со всеми остальными зомбаками. Он, значит, прям как… — Юра запнулся. — Да. — Можно было предугадать это. Ведь они погибли вместе. Ладно, и что теперь? Хочешь повидаться с ним разок? — Я хочу забрать его. — Что?.. — Сюда, в Роартон. Я еще не уверен, но если это правда, я хочу вернуть его домой. — ЧТО?!***
Спустя три часа…
— Юри, ты в курсе что это — полное безумие! Чем ты только думаешь? Ни под каким видом Юра не мог считать эту идею нормальной. Он ненавидел зомби. Неважно каких. Неважно, что бы о них ни говорили. Он считал их инородными существами и в обществе, и где-либо вообще. Как можно так спокойно брать и приручать этих созданий? Похоже на какое-то извращение. Неужели люди настолько испорчены? Люди… Ладно еще этот измученный кошмарами, сомнениями, сожалениями и горем Юри. От него Юра уже давно не ждал чего-то ординарного. Он же вообще псих на таблетках. Возможно, в какой-то степени Плисецкий мог понять тех, кто потерял этих самых людей, что теперь стали ПЖЧ. Но другие люди, ничем не обделенные, психически здоровые? Правительство? Мир явно сошел с ума! Все равно, что прихватить с собой домой из психушки спятившего серийного убийцу, усадить за свой стол, накормить и любоваться им, в ожидании пока он не прикончит тебя. Прям стокгольмский синдром в чистом виде. Массовый стокгольмский синдром, черт возьми. Это было дико для Юры. «Если бы мне сказали — вот, Юрочка, это — твои родители. Прости, но они немного потрепанные после собственной смерти. Ах, да, они теперь зомби. Но ты не переживай, они нормальные и любят тебя так же, как и до смерти, — я бы пристрелил и их, и того чувака, что их ко мне притащил. Ни за что ни одному зомбаку не поверю. Ни за что!». — Я не просил тебя ехать со мной. Ты сам вызвался, так что терпи, — поправил очки Юри, глядя на дорогу. Выезжая из дома, друзьям предстояло преодолеть более двух сотен миль до больницы, что располагалась в графстве Норфолк. Норфолкская больница была единственной в своем роде, в которой уже на протяжении четырех лет изучают и лечат людей с синдромом частичной смерти. Вся поездка, по приблизительным подсчетам Юри, должна была занять около пяти часов, два из которых уже прошло. Возможно, было к лучшему, что он взял с собой Юру. В противном случае, он бы точно сошел с ума от навалившихся мыслей. Его мозг просто закипел бы за эти пять часов скучнейшей дороги. — Да дело не в самой поездке даже, дебил! Хотя безумнее поездки в заведение, кишащее живыми трупами, может быть лишь добровольное согласие приютить одного из них, что ты, еб твою мать, и сделал! Поздравляю — ты занесен в Книгу рекордов по безумию. Одумайся, Юри! Юри невозмутимо продолжал вести машину вперед по узкой и пустой дороге. За окном виднелись желто-серые луга, болотистые озерца, позолоченные октябрем деревья и васильково-пепельные верхушки горного хребта на фоне грязно-нефритового неба. Хребет называли «Становым хребтом Англии», и выглядел он безумно красиво. Хоть чем-то Юри еще был способен насладится в этом месте. Что ж, Юри понимал, что совершает очень безумный поступок. Скорее всего он еще не верил, что Пхичит действительно может быть жив. Полужив, если точнее. В душе Юри надеялся, что по прибытии в больницу это окажется лишь недоразумением, ошибкой. Мало ли в Англии проживает парней тайской национальности с именем Пхичит Чуланонт (хах)? Они приедут, учтивые доктора скажут им, что это все ошибка, простите. Они вернутся домой, и на этом история исчерпает себя. Или же он все же надеялся, что это правда?.. — Мне не хочется это говорить, но теперь я понимаю, что без крайних мер не обойтись. Задумайся о том, куда и зачем ты направляешься. Пхичит мертв, — Юрий откинулся на спинку сиденья, и закинул ноги до самого лобового стекла. Приоткрыв окно, он вдохнул волглый воздух, достал из пачки сигарету, подкурил ее под гнетом недовольного взгляда Юри и выдохнул наружу большое облачко синеватого дыма. — Умер уже давно. Да, может, он двигается подобно живому человеку. Может, он даже выглядит как Homo sapiens. Но он не более чем оболочка от себя прежнего. Дряхлая, холодная, безжизненная туша. Ничего более. Ты не увидишь своего друга Пхичита. Настоящий Пхичит никогда не вернется, Юри. Кожа руля скрипнула под пальцами Юри. Да. Скорее всего, Юра был прав. И Юри было больно слышать это. Очень больно. Его старые раны то и дело ворошили. Прошлое, наверно, никогда не оставит его. Сколько еще лет, полных мучений, пройдет, прежде чем он сможет принять правду?***
Прошло около трех часов. Преодолев еще с сотню миль, за окном парни увидели не совсем то, что ожидали. Больница находилась за чертой города, посреди пустынной, совершенно необжитой местности. Само здание напоминало большой, испачканный в грязи кубик сахара, облепленный муравьями-окнами. Огромная, унылая, безликая постройка. Более того, вся территория больницы была огорожена высоким забором с толстой макарониной колючей проволоки поверх. У въезда в ворота им пришлось с минут десять ждать, пока охранник договорится со своим начальством о разрешении. Когда они наконец-то проехали на территорию и вышли из машины, их сопровождающими стали два других охранника. — Оружие, будьте добры, оставьте в машине, — сказал один из них. Юра фыркнул и с недовольным видом кинул свои кольт и ружье на заднее сидение машины. Юри поднял взгляд наверх, вглядываясь в окна. Все они были зарешечены. Это место напоминало жуткую псих-больницу. Более картинного вида сложно было сыскать во всей Англии. Показалось, или из темноты окон на них действительно кто-то смотрит? Это они, ПЖЧ? Они словно в постоянном ожидании кого-то. Как дети в сиротском приюте. Это показалось Юри печальным, хотя он даже не понимал, с чего в его голове родились такие странные мысли. Некоторое время, сопровождаемые охраной, Юри и Юра шли в тишине. Они вошли через главный вход, и показался первый медперсонал больницы. В холле их встретил мужчина старше среднего возраста. У него были черные усы, черные брови и седоватая, словно покрытая инеем, борода. Немного кудрявых волос с проседью спадали на уровне висков. На орлином носу — прямоугольные очки в металлической оправе, что скрывали глаза цвета мутной морской воды — то ли зеленые, то ли синие. Возможно, такой необычный цвет его глазам придавали блики от зеленого пола под ногами. Одет он был в белый халат, под ним виднелся грязно-бордовый джемпер, слегка небрежно демонстрировала свои края белая рубашка. — Здравствуйте, мистер Кацуки, верно? — голос спокойный, мягкий. — Я — доктор Шепард. Это я звонил вам. Прошу, я проведу вас. Пхичит сейчас ждет вас в моем кабинете на третьем этаже. — Мне не нравится тут, — тихо прошипел Юра, когда они поднимались на лифте. Юри молчал. Он старался глубоко дышать, пытаясь побороть подступающее чувство дурноты, но так, чтобы этого не заметили окружающие. Когда они покинули лифт и ступили на третий этаж, Юри охватила паника, такая же неожиданная и отравляющая, как чума. Он больше не мог мыслить связно в этом месте. Его окружали они… Эти существа. Они оказались бледными, словно стены этой больницы. Их кожа казалось рыхлой, как старая краска на гараже. Тонкая прослойка эпидермиса была испещрена иссиня-серыми кракелюрами вен и сосудов. Эти водянисто-прозрачные, как озерная вода, как покрытые солью морские камни, пустые глаза разглядывали его. Сотни глаз и внутри каждого из этих нефритовых соцветий виднелась маковая серединка неровного, рваного, черного зрачка. Даже их волосы вне зависимости от былого цвета — черные, белые, рыжие, русые, — утратили былые краски, растеряли блеск. С кожи исчез естественный золотистый налет, румянец. Все это словно стерлось, подобно пыльце с крыла мотылька, уподобив их лица черно-белому фото — серые, мутные, как грязная вода или как каменное надгробие после дождя. Некоторые ПЖЧ сохранились, так сказать, неплохо — кожа лица была более или менее гладкой, без явных дефектов. Другие же были изуродованы почти до неузнаваемости — часть скальпа отсутствует, лишая волосяного покрова голову, выставляя белесую нежно-палевую кость черепа на всеобщее обозрение. У кого-то отсутствует нижняя или верхняя губа, или обе сразу, превращая рот в подобие жуткой ухмылки, такой, которой нам улыбаются черепа, полностью лишенные плоти. Страшные раны на лице, шрамы, оставленные смертью. Неестественно изогнутые конечности, наклоненная шея, отсутствие пальцев, запавшие в орбиты глазные яблоки. Это напоминало жуткое шоу уродов. Немного однообразное, но ужасающее своей реальностью. Юри ощущал каждый стук своего сердца, так отчетливо, точно держал его на ладони. Легкие сжались, и дышать становилось все сложнее. Он ухватился за руку Юрия, словно за оконный разъем, из которого вот-вот полетит вниз, на землю, со смертельной высоты. Видимо Шепард заметил его волнение (у него, наверняка, был в этом деле опыт), и он обратился к Юри: — Не бойтесь, они не опасны. Благодаря лекарствам ПЖЧ полностью отдают отчет своим действиям и не способны навредить человеку. Доктор, скорее всего, не понимал, что его слова совершенно не способны успокоить. — Но гарантии у вас нет? — уперто фыркнул Юра. — У нас достаточно гарантий. Годы изучения и практики. Кто как не мы может быть уверен в них. Не думайте о ПЖЧ как о угрозе. Они, по правде, боятся вас куда больше, чем вы их. — Бред какой-то… — Юра автоматически потянулся рукой к поясу, где обычно носил кольт, но одернул себя, вспомнив, что оставил его в машине вместе с ружьем. Было сложно поверить, что зомби могут испытывать обычные человеческие эмоции, контролировать себя. Они казались такими безумными. Все из-за странных глаз? «Они же как овощи! Что они могут испытывать кроме желания пожрать?» — Подождите тут. Я проверю, готов ли он, — Шепард быстро скрылся за одной из дверей, оставив парней посреди коридора, по которому туда-сюда слонялись «полуживые», другие доктора и охранники. Юри очутился в этой жуткой толпе знакомых незнакомцев. Он не знал их, но было ощущение, будто они все связаны. Юри ощущал, как тошнота подступает к горлу. Он в панике подошел к стене и прижался к ней. В ушах звучало воображаемое причмокивание кровожадных ртов, испачканных в кислый сок разорванных ими кишок с медным привкусом крови. Вопяще-шипящий крик. Совсем недавно они разбивали головы людей, как кокосы, поедали сочную мякоть, как плод экзотического фрукта, а сейчас смотрели на него своими уродливыми глазами. Перед взором маячили их черные, как опаленные огнем ветви деревьев пальцы. Пустые, черные озера глазниц. Когда смотришь в них — словно выглядываешь из бездонного колодца вверх, созерцая лишь круг безликого серого неба. И Юри вновь и вновь утопал в темноте этих двух колодцев, погрязая в вязком черном безумии. — Мистер Кацуки, — мягкий голос вырвал Юри из воспоминаний. Болезненная дрожь прошла волнами по позвоночнику, и Юри схватился влажными от холодного пота ладонями за Юру. — Я не готов… — выдавил он, но недостаточно громко. Шум вокруг поглотил его голос. — Доктор… — он вжался в стену еще сильнее. Она, словно резиновая, изменилась, всколыхнулась волной; то отталкивала, то засасывала в себя. Звуки вокруг словно растаяли, и он слышал только собственное сердцебиение. — Юри… — вдруг в этот белый шум в его ушах влился знакомый, но давно забытый звук голоса. Тонкий и с хрипотцой, немного скрипучий, но все равно приятный. Вместе с ним — ни на что не похожий акцент. Юри поднял влажный взгляд. Перед ним стоял он — Пхичит, а точнее то, что очень на него похоже. Черные, с переливом синевы на свету, взъерошенные волосы, золотистый шелк кожи, два опала черных глаз. Он совсем не походил на тех чужих для человеческого мира созданий, которых Юри так страшился. На первый взгляд ничего не изменилось, но вид его казался обманчивым. Юри не верил себе. Он протянул руку, но тут же отстранился. Огрехи действительности начали проступать на этом поддельном произведении искусства — глаза не такие яркие, блестящие и темные, с каким-то искусственным черным ободком. Кожа с неровным тоном — кое-где проглядывались более светлые участки. Кисти рук так же выдавали — они были серые и неестественные. — Юри… — Пхичит жалобно смотрел на него, неуверенно протягивая руку. — Не бойся, прошу. — Нет! — Юри отстранился от него как от призрака, зажался. — Ты не Пхичит. Пхичит — мертв, — он закрыл уши ладонями, сжал пряди волос между пальцев, пытаясь найти отголоски физической боли, которые так и не последовали. — Он мертв… Он мертв… «Это обман, все обман!» — Юри, — ласково произнес Пхичит. — Я все помню. В пятом классе — кажется, тогда это было? — ты подарил мне шоколад. Это было странно, я даже подумал, что ты издеваешься надо мной, но ты выглядел таким милым и смущенным. Напомнил мне хомячка. Я понял, что ты очень хороший. Так мы стали друзьями. Потом я постоянно защищал тебя от Джей-Джея. Мне и самому доставалось, но я-то непробиваемый! Ты ведь помнишь? Юри почувствовал, как слезы стекают по его щекам. Что-то внутри оттаяло от этих слов и потекло волной по всему телу. Конечно, он помнил. Он помнил все. Даже когда эти воспоминания были горькими на вкус, как полынь. — Прости, что оставил тебя, — продолжил Пхичит. — Я не хотел этого. Я желал лишь всегда защищать тебя. Я не хотел умирать… Это было так странно… Юри совершенно не ожидал, что Пхичит будет помнить все, что происходило до смерти. Он так же не догадывался, что ПЖЧ могут так связно мыслить, проявлять эмоции на лице. Когда Шепард упоминал «социализацию», Юри представлял себе что-то вроде ухода за человеком, потерявшим память, в том числе и физическую. Оказалось, что он заблуждался. Люди с синдромом частичной смерти не просто пустая оболочка, они не безумцы, не овощи. Юри несмело взял холодную руку Пхичита в свою влажную ладонь. Ему хотелось утешить друга, так, как раньше. Сейчас он начинал видеть в нем обычного человека. — Это не твоя вина, Пхичит… Пхичит улыбнулся. Его лицо казалось практически идеальным. Волна страха и напряжения медленно стала отступать. Юри ощутил облегчение. Наступила пауза. Они замерли, уставившись друг на друга, не зная что еще сказать. И у Юри и у Пхичита была сотня вопросов, но все они были настолько личные, что их невозможно было произнести тут, в больнице. Юри вспомнил о докторе Шепарде, когда тот вновь заговорил: — Думаю, вы обратили внимание на цвет глаз и лица. Все ПЖЧ, прежде чем отправится домой, получают маскировочный мусс и контактные линзы. — Выглядит немного… неестественно. — Ничего не поделать. Лучше пользоваться ими, выходя на улицу. Сами понимаете… Завтра на протяжении дня к вам наведается представитель нашей службы поддержки из вашего города. Он проконсультирует вас по уходу за ПЖЧ, в том числе и по способу введения препарата. На этом все. Охрана проведет вас обратно. Юри понял, что доктору их присутствие в тягость. Возможно потому, что посетители тут в принципе не должны задерживаться надолго. Это не было местом, где тебе с радостью устроят экскурсию. — Хорошо, — кивнул Юри и взглянул на Пхичита. — Тогда возвращаемся домой. Юра сложил руки на груди. — Да, давайте скорее, а то у меня кишки сворачиваются от этого места!***
Дома ребята оказались уже когда совсем стемнело, в девятом часу вечера. После долгой поездки и всего испытанного стресса Юри едва держался на ногах, но все же нашел в себе силы взяться за приготовление ужина. — Значит, теперь ты живешь в центре? — улыбнулся Пхичит. Пока Юри готовил ужин, парень не мог усидеть на месте и все время ходил по дому туда-сюда, осматривая все изменения. — Да, — Юри вздрагивал каждый раз, когда друг обращался к нему или смотрел на него, хоть и понимал, что тот не набросится на него (наверно), как и заверял Шепард. Но даже так находиться близко с тем, кто был неконтролируемым зомби — слишком страшно и непривычно. Юри взглянул на Юру. Тот спокойно сидел за столом, закинув на него босые ноги, и играл на приставке. Можно было подумать, что ему вообще наплевать на то, что происходит вокруг, но тот факт, что его кольт лежал рядом на столе, выдавал его истинное беспокойство. Юра был готов в любой момент убить Пхичита, если что-то пойдет не так. Это пугало Юри даже больше, чем сам Пхичит. Пхичит же совершенно не проявлял никакого беспокойства или стеснения. Возможно, он лишь делал вид, но выглядел он как обычно — весело, жизнерадостно и беззаботно. Будто он не умер, не воскрес, не стал зомби, а просто долго где-то отдыхал, навещал знакомых на другом конце света. — Очень миленький дом, — лучезарно улыбнулся Пхичит. — А мистер и миссис Кацуки остались жить в старом? Юри выронил ложку из руки, и она со звоном упала на пол. «Да, он же ничего, совершенно ничего не знает». Юра матюгнулся и отложил приставку. — Они мертвы, — сказал он прямо, понимая, что сам Юри не сможет все объяснить. — Их убили зомби. Точка. Больше об этом не будем говорить. Пхичит грустно посмотрел на Юри. — Прости, я не знал. А Вик… — Пхичит! — громко выкрикнул Юра, соскакивая со своего места. — Мы не будем говорить об этом, понимаешь? Так что закрой рот! — Я понимаю, — виновато опустил голову Пхичит, смотря на свои бледные пальцы ног и синеватый ореол вокруг серых ногтей. — Юра! — теперь очередь Юри повысить голос. — Будь помягче. Юра цокнул языком, и вернулся на свое место, схватил приставку и продолжил играть. Ужин наконец-то был готов, и Юри внимательно осмотрел пространство кухни, что-то прикидывая в голове. — Поужинаем в зале, тут нет места для троих. Юр, помоги перенести стулья. — О, нет! — Пхичит замахал руками перед собой. — Мне не нужно место! — Почему? — удивились парни. — Ну, я… как бы сказать. Я ведь больше не ем-то. Поэтому насыпать на меня бессмысленно. Оба Юрия побледнели. Они совершенно забыли об этом нюансе организма ПЖЧ. — Точно, он же только мозги жрет, — хмыкнул Юра. — Нет, и мозги я тоже не ем. Ничего не нужно! — заверял Пхичит. — Очень экономно… — Все равно, — глядя на Пхичита, Юри пихнул Юрия носком тапка, принуждая того сдвинутся с места. — Просто посидишь вместе с нами. Парни переместились в обеденный зал, Юри заботливо расставил тарелки, с волнением глядя на Пхичита, даже не зная что ему можно предложить. Тот отказался и от чая, и от простой воды. Юра невозмутимо принялся поедать свою порцию. Хозяину дома с трудом удавалось запихнуть в себя еду. От волнения он не чувствовал запаха и вкуса. На языке пересохло, и комочки еды застревали в горле. Он выпил несколько капсул успокоительного сразу после того, как они вошли в дом, но даже так нервозность не исчезала. — О! — внезапно Пхичит соскочил с места и переместился в другой угол комнаты — Это же клетка моих хомячков! — А, да… — Юри немного растерялся. Точно. Он совсем забыл, что она стояла тут. Она стала такой привычной частью интерьера, что он не обращал на нее внимание. После смерти Пхичита он еще несколько лет ухаживал за пушистыми питомцами. К сожалению, грызуны живут совсем недолго. Теперь от них осталась только клетка, которую ему оказалось слишком трудно выкинуть. Он хотел перенести ее на чердак, но что-то все время останавливало. — Ты ее сохранил! — Пхичит выглядел действительно счастливым. Это было частью его жизни. Его нормальной жизни. Это было его якорем в этом безумном океане посмертной жизни. — Прости, но они уже умерли от старости. — Ну, это естественно, ничего страшного. А можем мы завести еще? — парень сиял, словно маленький ребенок. Сердце Юри потеплело. В нем он увидел того маленького мальчика, что спас его от одиночества, что освещал каждый его школьный день, веселя и защищая от жестоких детей. Это был Пхичит. Его дорогой друг, Пхичит. — Конечно, да. Конечно, заведем хомячков. Сколько хочешь? — Три! Хочу рыжего, каким был Имбирчик, и коричневого, как Корица, и серенького, как Пряник. Юри неожиданно для себя рассмеялся, припоминая всех этих хомяков, которых Пхичит назвал съедобными именами. — Хорошо!***
Юри мыл посуду, смотря в окно. Городок снаружи темнел все гуще, покрываясь ночной голубоватой дымкой тумана. С улицы доносился терпкий сухой аромат паленой листвы. Эта меланхолия, сочившаяся в дом с холодным ветром, была знакома ему. Он напрягся, думая, что же он забыл? Он определенно что-то забыл. Что-то важное. На кухню вполз сонный Юра и примостился возле раковины, присев на корточки. Голову он положив на сложенные на тумбочке руки. Снизу вверх он посмотрел на друга. — Я отвел его наверх, в ту комнату, что ты сказал. — Хорошо, спасибо. — Ты уверен? — Насчет чего? — Уверен, что справишься? С этим всем. Со страхом. С воспоминаниями. С болью от потери. Ты справишься? Юри вытер руки и погладил золотистую макушку. На губах — печальная улыбка. — Я не знаю, Юра. Я не уверен даже в завтрашнем дне, и… Точно! — Юри замер, а потом быстро достал мобильный из кармана. — Что? Что? — взволновано заглядывал на экран Юра. «Завтра забрать цветы. Цветочный магазин Сары. 12:00», — высвечивалось на экране непрочитанное оповещение. Точно. Он так закрутился со всеми этими событиями, что совсем забыл о том, какое сегодня число. — Завтра годовщина смерти Пхичита и Виктора. Надо съездить на могилу. Ты поедешь со мной? — Конечно, как обычно.