9 октября 2016 г.
Это мог бы быть совершенно обычный, ничем не примечательный день. Он мог быть по-английски серым и пасмурным, как и преобладающее количество дней в году. Розы могли быть голубыми, небесно-голубыми, как и планировалось. Кладбище могло бы быть совершенно пустым и тихим, но… — Виктор?.. — эхом над надгробиями прозвучал хриплый от потрясения голос Юри. Виктора освещали яркие лучи солнца, отчего вокруг его бледной, практически белоснежной кожи словно мерцало серебристое гало, а платиновые пряди волос переливались перламутром, как жемчуг. Это был не тот Виктор Никифоров, которого знал Юри. Он был совершенно чужим. Он пугал, шокировал, завораживал… Сердце Юри измученно колотилось, рвалось из груди. Ему хотелось бежать, но он даже не был в состоянии оторвать взгляд от Виктора. — Что ты… делаешь тут? — он задыхался, ему было адски сложно дышать, словно его легкие наполняли жидким металлом. «Он должен был быть мертв, ведь так?! — с отчаяньем метались мысли Юри. — Его не должно быть здесь!» Виктор обеспокоенно двинулся ему навстречу. — Солнышко, все хорошо. Встань с земли, холодная же! — Не подходи! — Кацуки сжался, прижимая руки к груди, словно пытаясь защитить сердце от удара ножом. Шрам на шее горел, пульсировал, словно свежая рана. — Не приближайся, прошу, — едва ли не плача, взмолился он, но Виктор, как всегда, не внял его словам. Он перепрыгнул через надгробие и подобрался ближе. — Юри, — успокаивающе-ласковым тоном проговорил полуживой, протягивая руку вперед в попытке прикоснуться к бывшему жениху. — Не бойся! Юри зажмурился, будто ожидая прикосновение самой смерти. Прикосновения, что иссушит его, выжжет, вывернет наизнанку, подставив все его нутро яркому солнцу. Прикосновения, что на этот раз уж точно отнимет его дыхание, но… Внезапно в воздухе загромыхал звук выстрела. Юри испуганно распахнул глаза и увидел пепельную макушку Виктора. Парень, закашлявшись, слегка согнулся, прижимая руки к животу. Пулевое ранение. Струйка чернильной жидкости вытекла из раны и заструилась по бледным пальцам тоненькими вязкими ниточками. — Еще один шаг, — послышался пугающий голос Юрия Плисецкого, — и следующая пуля окажется в твоей голове! Виктор выпрямился, возмущенно нахмурил брови и, просовывая палец в образовавшуюся от пули круглую дырочку в ткани своей одежды, наигранно-печальным голосом произнес: — Это была моя любимая кофта! И… — он поднял вверх предмет одежды, оголяя сочащуюся черным рану на идеальном, как холст, животе. — Мой любимый… пресс? Ты же понимаешь, пластические хирурги едва ли обслуживают ПЖЧ?! — Шаг назад, я сказал! — непоколебимо воскликнул Юрий и с характерным щелчком перезарядил ружье. Виктор лучезарно улыбнулся, поднял руки вверх ладонями вперед и, выполнив просьбу золотоволосого юноши, уселся на надгробие своей могилы. — Юрочка, — вздохнул он, вытирая с ладоней о край пальто подобие собственной крови, — ты так вырос за это время! Дети так быстро меняются, и глазом моргнуть не успел. Мой двоюродный братишка уже такой высокий и такой же противный, как и наш дедулечка-гомофоб. — Да, я изменился, а вот ты нихуя не изменился, Виктор. Только помертвел чутка. Больно рожа у тебя бледная, блевать тянет. Виктор рассмеялся, звонко, словно колокольчик, и приложил ладонь к своей щеке. — Спасибо за комплимент, котеночек. Мне всегда говорили, что бледность мне к лицу. — Может… хватит… уже?.. — Юри с трудом произносил слова. По горлу проходили спазмы боли. Сердце сокращалось в неправильном ритме. Кислород кончался, превращался в ядовитый эфир, парализуя легкие. Парень отчаянно схватился за край джемпера, чувствуя, как задыхается. Юра кинулся к другу. — У него приступ, доволен? — зашипел он на Виктора, помогая Юри встать с земли. Сейчас Виктор выглядел напряженно, хоть по его лицу сложно было судить об эмоциях. Его пальцы с силой сжимали край надгробия, но он не рискнул сдвинуться с места и просто наблюдал за тем, как Юра помогает Юри подняться на ноги. — Исчезни из Роартона, тварь, — вскользь бросил Юра, обернувшись к Виктору, и увел Юри. Когда Виктор остался один, он с шумом опустился на землю, прислоняя голую шею к надгробию. Он взял в руки букет и попытался ощутить аромат роз, но ничего не почувствовал. — Я не могу исчезнуть, — прошептал он сам себе, касаясь губами бархатных лепестков. — Больше не могу быть в стороне…***
Они вернулись к машине, оставляя кладбище позади. Тело Юри продолжала бить дрожь. Он ощущал себя так, как будто его душили гадкие, зловонные щупальца, растущие из кладбищенской земли, словно из мутного моря. Тело дрожало все сильнее, словно отторгая что-то внутри, словно отравленное токсинами. Юри чувствовал вязкую, как мед, тошноту и даже достал бумажный пакет из бардачка, но тут же скомкал его и сунул в карман пальто. Такое бывает во время панической атаки. Все время только и думаешь о том, что тебя вот-вот вывернет. Или что сердце остановится, или что просто захлебнешься своей густой слюной. Юра протянул другу бутылку виски — единственную жидкость, что оказалась под рукой, — и капсулу успокоительного. Юри принял это, хотя врач запретил ему пить. — Ну, как? — спросил Юрий, но все его внимание было сосредоточено за пределами машины. Он тоже волнуется. Он так же, как и Юри застигнут врасплох. Зелеными, как мох, глазами (такой оттенок они приобретали, когда он действительно злился или нервничал) он заглядывал за ограду кладбища. Виктора не было видно. — Поехали домой, — голос Юри хриплый, хрустящий, словно иссушенные кости птиц, ломающиеся под толстой подошвой. Парни неловко поменялись местами, и Юрий, заняв место водителя, завел машину, направил ее по безликим улочкам Роартона. — Мне кажется, что весь Роартон — сплошное кладбище, — Юри полусидит, полулежит на своем сиденье. Таким образом из окна он видел лишь грязно-бирюзовое небо и куцые верхушки деревьев. — Думаю, кладбище появилось раньше, чем сам город. Никогда не задумывался об этом? Надгробия и склепы намного шикарнее домов. Может, они знали, они — те, кто поселился тут впервые — что именно в Роартоне из могил своих поднимут тела умершие? Могила. Весь Роартон — сплошная могила… — Тебе нужно еще выпить, — встревоженно произнес Юра, не сводя напряженного взгляда с дороги. Ему тоже хотелось выпить, но не сейчас. Юри ненавидел, когда он пил за рулем. После случая с Виктором и Пхичитом Юри вообще стал ненавидеть, когда кто-либо пьет слишком много, и это понятно. Юри отчаянно вздохнул и скользнул еще ниже по сиденью. Он уставился в окно, но потом, что-то вспомнив, резко подскочил и обратился к Юре: — Я думал, он мертв. Юра, ведь тогда… Ты же сказал, что убил его. Юрий нервно сглотнул. Он молчал с минуту, испытывая нервы Юри. — Прости, я соврал тебе, - наконец-то решился ответить Плисецкий. — Почему? Что тогда произошло на самом деле? Конечно, тогда Юри отключился из-за кровопотери, и он никак не мог знать, что произошло с Виктором. Юра сказал, что убил его, и Юри не мог ставить слова мальчика под сомнения. Оказывается, даже Юра соврал ему однажды. Это немного ранило, но все же не было трагедией. Больше всего Юри просто хотел услышать от друга правду. Юра затормозил на обочине. Его пальцы, лежащие на руле, с силой сжали его, побелели, задрожали. — Я не смог. Не смог, ясно?! Я испугался. Я обманул всех, чтобы казаться смелым, как дедушка, как Отабек, как Джей-Джей и все остальные. Мне хотелось быть героем в их глазах. И в твоих, тоже… Но правда в том… Когда ты вошел в дом, я сразу почувствовал, что там скрывается опасность. Потом мы услышали твои крики. Я выстрелил, но промахнулся. Мои руки дрожали, я боялся ранить тебя. Это было совершенно иначе, чем когда я просто стрелял — по банкам или в зомби. Виктор испугался и выскочил на улицу. Он действительно двигался очень быстро — это самое странное. Я погнался за ним, и вскоре мы очутились в лесу. Я вновь выстрелил, но промазал, он был слишком далеко. Внезапно этот выстрел привлек его внимание. Он остановился, обернулся на меня, уставившись своими нечеловеческими глазами. Он стал медленно приближаться ко мне. Я замер, наставив на него оружие, выжидая, когда он подойдет достаточно близко. Но… когда он подошел, мне стало жутко страшно. Паника охватила меня. Не знаю почему, наверно потому, что я был один — никого вокруг. Мои колени дрожали. Я выстрелил, но ужасно! Даже не задел его. Этот выстрел спровоцировал его, и он кинулся ко мне. Запаниковав, я бросился наутек. Я бежал, так быстро, как еще никогда не приходилось. Мне было стыдно, противно от самого себя, но я просто бежал, не разбирая местности, пока наконец-то не вышел из леса на дорогу. Там я обернулся и понял, что он больше не преследовал меня. В ту ночь я впервые испугался, как маленький ребенок, за свою ничтожную жизнь и убежал, как отвратительный трус! Юра уложил голову на руль и горько заплакал. Слезы падали на его подрагивающие колени. Юри ласково погладил его по спине. — Это нормально. Все в порядке, Юр. Тебе было всего одиннадцать. Никто и не ожидал от тебя геройства! — В том-то и дело, что я хотел, чтобы ожидали! Хотел выглядеть сильным. Не хотел, чтобы ко мне относились как маленькому бедному мальчику, потерявшему родителей. Гладили по голове и успокаивали. Я ненавидел это — жалость в чужих глазах. Поэтому все получилось само собой. Прости. Ты заслуживал правды, но я подвел тебя. — Что случилось, то случилось. И ты никогда не вызывал у меня жалости, Юр… Юра поднял свое мокрое лицо с руля и взглянул на Юри. — Знаю. Поэтому мне так нравилось быть рядом с тобой. Все это время… Юри развел руки в стороны, насколько позволяло пространство внутри машины, приглашая подростка в объятья. Тот склонился вперед и крепко вжался в друга, получая свою дозу успокоения. Он был счастлив. Он больше никогда не соврет Юри. Больше никогда… Достаточно успокоившись, Юра завел машину, и они поехали дальше, правда, примерно на середине пути, Юри указал на один из поворотов. — Заверни вон туда. Кажется, зоомагазин там? — Все-таки решил купить Пхичиту хомяков? — улыбнулся Юра. — Да… Мне жаль его. Я поступаю несправедливо с ним, я понимаю это. Не даю свободы. Заставляю все время сидеть дома, словно подростка под домашним арестом, хотя это не его вина. Он совершенно ни в чем не виноват. — Ты заботишься о нем больше, чем о ком-либо. Переживаешь. Я думаю, он все это понимает. Ладно, давай купим уже этих чертовых грызунов, если у тебя еще остались силы. Ты, вообще-то, выглядишь не очень, дружище. — Все хорошо. Успокоительное подействовало. Продержусь еще минимум полтора часа, — весело улыбнулся Юри, вот только это было нихрена не весело, подумал Плисецкий, но спорить не стал.***
На пути от зоомагазина до дома, Юри находился в какой-то прострации, и только когда машина затормозила у знакомой дорожки, он ощутил, как печет его кожа на руке — все это время он не прекращал тереть безымянный палец, повторяя фантомные круги у его основания. Он все никак не мог избавиться от этой привычки крутить кольцо, хотя уже давно перестал носить его. Первым, что заметил Пхичит, когда друзья вошли в дом, конечно же были хомячки. Он их так обожал, что готов был их съесть! Шутя, конечно. Он принялся их тискать, носить по всему дому, кормить из рук, с восхищением наблюдая за тем, как они запихивают кусочки корма за свои мохнатые щеки. За последние дни это было самым счастливым моментом для него. Когда эйфория от подарка немного утихла, он заметил, что Юри плохо себя чувствует. Юра велел другу присесть на диван, вышел из зала и кинулся к аптечке, выискивая еще какое-нибудь успокоительное. Наблюдая за тем, как Юри запивает водой лекарства, Пхичит не находил себе места от волнения. — Что произошло? Почему тебе так плохо, Юри? Юри тяжело дышал. Ему было сложно говорить, язык онемел. Он взглянул на Юру. В глазах того был немой вопрос. Юри слегка кивнул. — Виктор. Пхичит не сразу понял, что «Виктор»? Спустя несколько секунд до него дошло. Виктор был в Роартоне, и он был таким же ПЖЧ, как и он. Пхичит взволнованно смотрел на Юри. Он почувствовал себя настоящей сволочью, потому что… Потому что был рад. Он был рад появлению Виктора. «Теперь я буду не один», — промелькнула у него в голове глупая мысль. Нельзя было, конечно, сказать, что они были с Виктором душа в душу, нет. Виктор был очень своеобразным человеком. Порой он был настоящим гадом, провоцируя людей вокруг, умело щекоча самые болезненные места в душе человека. Он делал это неосознанно, когда страдал сам. Но часто они действительно веселились от души. И теперь кто, как не Виктор, сможет понять его?! — Ты не знал о том, что он ПЖЧ? — поинтересовался Пхичит у Юри. Тот качнул головой. — Нет, это стало неожиданностью для меня. А ты? Ты встречал его в Норфолке? — Последние мои воспоминания о Викторе — это момент нашей смерти. В Норфолке я не встречал его. Это не странно, учитывая гигантские размеры больницы, и то, что многие ПЖЧ жили отдельно друг от друга в разных корпусах. Внезапно во входную дверь раздался стук, от которого все в зале подпрыгнули. Юра и Юри обменялись настороженными взглядами. — Если это он, можно я прострелю ему бошку? — прошипел Плисецкий. Юри обессиленно покачал головой. — Просто посмотри кто это. Не свети ружьем лишний раз. Если соседи заметят, они посчитают это странным. Как часто, думаешь, ОД достают оружие? Это разумно — подумал Юра. Он отложил ружье и положил пальцы на ручку кольта, не вытягивая его из кобуры. «К тому же это может быть кто-то из ОД? Может, Отабек?» Юра затряс головой, избавляясь от глупых надежд и, подойдя к двери, слегка приоткрыл ее, и заглянул в образовавшуюся щель. На самом деле их посетитель оказался еще более удивительным, чем солдаты ОД или ходячие мертвецы. — Юко? Юра удивленно смотрел на девушку с каштановыми волосами, стоящую на пороге. Он знал Юко. Юко была очень дружелюбной девушкой и матерью чудесных девочек тройняшек. Она работала в местной больнице и всегда и всем готова была помочь. Сам Юра, правда, считал ее то ли глупой, то ли придурковатой из-за того, что она вечно улыбалась и вела себя слишком мило со всеми окружающими ее людьми. Сейчас она так же улыбалась, но проблема была не в этом. Проблема в том, что она тут вообще делает? — Привет, Юра! А Юри дома? — с улыбкой поинтересовалась она. — Да, но… Не знаю, по какому ты делу, но, прости, сейчас не самое лучшее время для визита. — Если ты тут, то знаешь про Пхичита, верно? — А? Да… «Она в курсе?» — Позволь войти, и я объясню. Юра пропустил Юко, и она, быстро повесив пальто на вешалку, прошла в зал и поприветствовала Юри с Пхичитом, что сидели на диване. — Я являюсь членом сообщества поддержки людей с синдромом наполовину живого человека, — пояснила Юко. — Даже подумать не мог, что кто-то в Роартоне занимается подобным, — удивился Юри. — Мало кто знает об этом. Все думают, что я просто работаю в больнице. Я и сама не ожидала, что однажды мне позвонят и предложат подобную работу. Прошу, сохраните это в тайне. Сами понимаете… — Конечно. — Хорошо. Теперь я объясню вам, как следует ухаживать за Пхичитом, — девушка присела на кресло и стала раскладывать какие-то книжечки на столе. — Ну, во-первых, я обязана выдать вам вот эти брошюрки. В них ничего особенного, просто немного информации о ПЖЧ, а также горячая линия, по которой вы всегда можете задать интересующие вопросы или получить психологическую поддержку, — Юко принялась сосредоточенно копаться в своей сумке, пока наконец-то не вынула из нее папку для документов. Она так же достала ручку и протянула ее и какой-то листок Юри. — Подпиши вот этот документ. Это документ о подтверждении опекунства над Пхичитом. Обычно в таких документах очень редко возникает необходимость — только если ПЖЧ не состоит в родстве или браке с опекуном. Юри насколько мог сосредоточенно пробежал глазами по тексту и вернул девушке уже подписанный документ. — Отлично! Вот теперь можно выдать вам весь реквизит! — девушка весело принялась вновь копаться в сумке. На этот раз она достала оттуда какие-то упаковки. — Вот наборы линз, вот запас маскировочного мусса. Думаю этого должно хватить на месяц, и позже я привезу еще. Если что, вы всегда можете зайти ко мне в больницу или позвонить домой, если не будет хватать, — девушка достала упаковку перчаток, которые тут же натянула на руки, и какое-то странное приспособление, напоминающее автоматический шприц. — А эта штучка нам понадобится для того, чтобы делать уколы. Уколы — это самое главное. Как вам известно, ПЖЧ такие спокойненькие лишь благодаря лекарству. Лекарство называется нейротриптилин. В брошюрке все написано о том, как оно действует, а то я столько заумных терминов не повторю! — девушка рассмеялась. — Его придется колоть каждый день, иначе наш милый друг немного озвереет и совершенно точно захочет порцию свеженьких мозгов. Так, ладно, смотрите — вот сюда нужно прикрутить пузырек с лекарством, это совсем не сложно, вы быстро научитесь. В-о-о-от так! Должно щелкнуть! Закончив демонстративно настраивать шприц, Юко поднялась со своего места и подошла к сидящему на диване Пхичиту со спины. Она так же помахала рукой, привлекая к себе Юри и Юру. Когда они подошли, она слегка отодвинула край футболки на шее у Пхичита. — Вот, взгляните. Тут, между седьмым и восьмым позвонком, есть небольшое отверстие. Юри внимательно вгляделся и, действительно, увидел то, о чем говорила Юко. Это была небольшая дырочка диаметром около полтора сантиметра. Она была абсолютно черная, словно кто-то нарисовал ее маркером. Вид этот был слегка жутковат, как на Юри. — Нужно вставить туда шприц и нажать на курок. Укол довольно болезненный и вызывает вспышки неприятных воспоминаний, поэтому не пугайтесь, если его немного потрясет, это быстро проходит. Юри, не хочешь попробовать сделать первый укол? Ведь это будешь делать ты? — Юко протянула ему шприц, и Юри неуверенно сжал его ручку в своей руке. Он еще раз внимательно взглянул на маленькое черное отверстие и бледную кожу вокруг него. Ему не нравилось это место. Оно было прямым напоминанием того, что Пхичит не был человеком. «Конечно, я не забывал об этом, но, когда он тонирует лицо и скрывает глаза за линзами, он так похож на обычного человека. Неосознанно, я сам ввожу себя в заблуждение. Фантазирую, что он остался тем же человеком, что и до аварии. Но эта дырка… она словно смотрит на меня и говорит — нет, он не человек». Перед глазами Юри все темнело. Границы предметов потеряли свою четкость. Он смотрел на все, словно сквозь темные стекла солнцезащитных очков. Перед глазами — рана. Маленькая черная рана на животе Виктора, сочащаяся черными соками его странного тела. Сейчас эта маленькая дырочка тоже была раной. Из нее стала течь черная кровь, булькая, растекаясь по всей шее по всей одежде Пхичита. Она капала на пол, впитывалась в ковер. Блестела, словно мазута и воняла, как лужи у мусорных баков. Юри затошнило. Он прижал ко рту руку, пошатнувшись. — Прости, я не могу… — протянул он шприц Юко и отпрянул в сторону. — Я не могу… Из его глаз брызнули слезы, и он выскочил из зала. Поднявшись в свою комнату, он заперся на замок, словно кто-то преследовал его, и он жутко боялся этого кого-то. Его всего трусило. Юри кинулся в ванную. В его голове наступило какое-то затмение. Края рассудка сместились, затуманивая здравый смысл, и им стала двигать лишь одна его черная сторона сущности. Он схватил бритву, торчащую из подставки для зубных щеток, и с силой ударил ею по краю раковины. Предмет разбился, разлетелся на части. Осколки пластика рассыпались на полу, глухо гремя. Юри склонился вниз и подобрал маленький кусочек лезвия. Он взглянул на себя в зеркало и приложил острый край к шее. Там, чуть ниже линии челюсти, под острием лезвия, испуганно трепетал его пульс. Парень надавил на кожу, и маленькая бусинка красной крови выступила на бледной коже. Он замер, уставившись на нее. Красная. Обычная, самая обычная, человеческая, красная кровь. Иногда Юри делал это. Он ранил себя просто для того, чтобы проверить — он человек. Иногда ему казалось, что он умер в ночь Восстания. Иногда ему чудилось, что Виктор убил его, доведя желаемое до конца. Не редко ему снились кошмары, в которых из него вытекает чернильная кровь. Юри боялся, что мог оказаться таким же зомби. Но кровь была красной. Немного успокоившись, Юри отвел руку в сторону и кинул лезвие в раковину. Краем полотенца он вытер кровь с маленькой ранки и заклеил ее пластырем. Из аптечки он достал еще успокоительного и принял его, запив водой из-под крана. Это было глупо. Очень глупо. Конечно же, он не мог быть зомби. Юри еще некоторое время провел, склонившись над раковиной, умывая лицо ледяной водой. Потом, что-то вспомнив, он побрел в комнату и принялся копаться в шкафу. Там, на верхней полке, под грудой старых полотенец, он нашел маленькую, обшитую бархатом, коробочку. Он сжал ее в руке, залез в кровать, укрыв дрожащее тело одеялом, и приоткрыл коробочку. Там, словно две идеально гладкие жемчужины, лежала пара золотых колец. Юри достал их и надел оба кольца на палец. Драгоценный металл быстро нагревался под воздействием температуры тела. «Еще помню. Это было начало сентября. Солнце жгло кожу, совсем как в августе, а воздух был тяжелым, горячим, с ароматом соли, так как мы наконец-то выбрались на побережье». «Позже я сказал, что осень ужаснейшее время года. Особенно для свадьбы. Я предложил перенести все на весну, но он был категорически против». «Он сказал, осень — лучшее время года, хотя бы потому, что я родился осенью. И больше ничего не хотел слышать о переносе даты свадьбы». Юри снял кольца и зажал их в ладони. Он свернулся в клубочек, сжавшись, нырнул под одеяло с головой. Одеяло быстро впитывало в себя горячие слезы. «Я ненавижу осень. Каждая осень — как инфаркт. Еще один — и я скончаюсь. Вопрос в том, доживу ли я до следующей осени?».***
— Что-то произошло? — удивилась Юко, провожая взглядом Юри. Юра рефлекторно дернулся, желая догнать друга, но замер, решив, что в первую очередь ему необходимо было выпроводить эту глупую женщину. — Ему сложно сейчас, — сказал Юра. Насчет Виктора он, конечно же, болтать не станет. Черт, сколько еще секретов ему предстоит хранить? — Это понятно, — к счастью, Юко не интересовалась подробностями. — Ну, может, тогда ты сделаешь укол? Всего-то на курок надо нажать. Юра перевел взгляд на пузырек, привинченный к шприцу. Жидкость была прозрачного, зеленого, словно разбавленный шартрез, цвета. Юрию совершенно не хотелось касаться этого предмета, и уж точно он не желал вставлять его в шею зомби. Юре было противно смотреть на эту дырку. Казалось, будто из нее вот-вот полезут какие-нибудь мерзкие черные пауки или жирные личинки. — Единственный курок, на который я могу нажать, это курок моего кольта, — свирепо сверкнул глазами подросток. Улыбка Юко померкла и, сглотнув комок в горле, она перевела взгляд на Пхичита, который, в свою очередь, жалобно уставился на девушку со своего места. — Х-хорошо, тогда я сделаю укол, — неуверенно улыбнулась она, и вставила иглу в отверстие. Девушка нажала на курок, впрыскивая дозу лекарства в спинной мозг, и Пхичита начало трясти. — Помоги, нужно немного придержать его, — Юко крепко ухватила подрагивающего тайца за плечи. Юра настороженно глядел на ПЖЧ, но все же согласился немного помочь, и ухватил Пхичита за руку. Это действительно прошло быстро, как и говорила Юко — уже спустя десять секунд Пхичит заметно успокоился, и устало прилег, опустив голову на подушку. — Вот и все! Я оставлю все на столе. Не забывайте — это необходимо Пхичиту каждый день. — Ладно-ладно, я понял, — раздраженно пожал плечами Юра. Он уже устал от общения с этой девушкой. Он вообще устал от всей этой возни вокруг зомби. Брошюрки, шприцы, линзы и маскировочные муссы… К его счастью, Юко не собиралась задерживаться и, быстро собрав вещи, направилась к выходу. — И еще, — сказала она шепотом, когда уже была одной ногой на пороге. Она достала из сумки что-то и вложила это в руку Юрия. Юра пригляделся — это был электрошок. — Нахрен эти игрушки? — подросток задумчиво клацал кнопочку на инструменте. — По правилам я обязана его выдать. Это не значит, что он пригодится, но если что-то случится, я бы хотела, что бы ты воспользовался именно этим, — лицо девушки впервые за весь вечер оказалось таким серьезным. — Я понимаю, ты считаешь, что лучшее средство против взбесившихся зомби — огнестрельное оружие, но ты так же должен помнить, что у них больше нет второго шанса. Их жизнь — настоящий дар человечеству, и если ты выстрелишь ему в голову, все закончится. Навсегда. Подумай, хочет ли Юри такой участи своему другу? Юра вздохнул. Он прекрасно понимал это. Он все прекрасно, мать вашу, понимал. — Ладно, это все? — Юра нервно забарабанил пальцами по дверному проему. — Еще кое-что. Сообщи мне если заметишь что-то странное. — Я это каждый день замечаю, конкретизируй. — Просто… Среди ПЖЧ в последнее время распространилось одно средство. Его называют «Голубое забвение». — «Голубое забвение»? Звучит, как название гей-бара, — прыснул от смеха Юра. Юко, однако, оставалась серьезной. — Они считают его чем-то вроде наркотика, — девушка то ли от нервного напряжения, то ли от холода потерла одну ладонь о другую. — На самом деле эта штука просто подавляет действие нейротриптилина, и человек с синдромом частичной смерти теряет контроль, превращаясь в зомби. Сейчас мы тщательно выслеживаем, откуда это поступает. Юко немного помолчала, заглядывая в дом поверх плеча Юрия, убеждаясь, что Пхичит не подслушивает. — Конечно, — продолжила она, — я уверена, что Пхичит не ввяжется в это, просто эта информация будет не лишней, вот и все. Не думай об этом слишком много, — Юко улыбнулась. — Ладно, я пошла, а то мои девочки наверно уже дом верх дном перевернули! Пока, Юр! Девушка выбежала на дорогу, радостно махая рукой на прощание, и скрылась в сумерках улицы. Юра закрыл дверь и, зайдя в зал, взглянул на Пхичита. Тот продолжал лежать на диване. Его глаза были прикрыты, и было впечатление, словно он тихо дремал. Юра подумал о том, что сказала ему Юко. Он вспомнил, что все еще держит электрошок в руке, и всунул его за пояс, прикрыв курточкой. После того сна было очень сложно находиться рядом с Пхичитом. Иногда, когда Юра закрывал глаза, на внутренней стороне его век дрожали размытые картинки ночного кошмара. Море крови, бледная холодная плоть, черный зубастый силуэт… Юрий вздохнул, пытаясь успокоиться и выкинуть будоражащие воспоминания из головы. Взглянув на часы, он понял, что прошел уже час с того момента, как Юри убежал наверх. Нужно было проверить, как он там. Подросток поднялся на второй этаж и, подойдя к комнате Юри, дернул за ручку двери. Закрыто? — Юри, ты спишь? — Юрий прислушался к звенящей тишине. Ему стало не по себе. Что, если Юри стало плохо? Что, если он решил что-то сделать себе? С каждой секундой, прижимаясь ухом к двери, Юрий чувствовал все большее и большее беспокойство. Наконец-то он с силой забарабанил по двери кулаком. — Эй, Юри, открой дверь, слышишь?! Не откроешь, я ее вышибу нахер! Один, два… Послышался щелчок замка. Дверь приоткрылась, и на пороге оказался Юри. Его одежда помялась, волосы растрепались, глаза напухшие и сонные. Он потер уголочек глаза и пробормотал: — Прости, я отключился. Юрий с подозрением покосился на запястья друга, надеясь не выискать на них порезов. Конечно, там ничего не было. Да, это было глупо. Неужели бы Юри так сошел с ума, что пытался бы покончить с собой? Нет… Юра хотел развеять эту пасмурную атмосферу нависшую над Юри. Ему хотелось развеселить Юри, заставить забыть о Викторе, о Пхичите, и о всем на свете. Ему хотелось вернуть те времена, когда о ПЖЧ еще ничего не было известно. — Эй, ты не забыл, что обещал мне кацудон? Я все еще жду его, между прочим. Так что хватит маяться фигней и скорее собирайся — поедем в магазин. Юри улыбнулся, хоть и немного измучено. — Хорошо, поехали, Юра. Юрий дал другу немного времени, чтобы он привел себя в порядок, после чего парни спустились вниз. — Вы куда-то собрались? — спросил Пхичит, наблюдая за тем, как они натягивают верхнюю одежду. — Да, в магазин. А в чем дело? — Ну… Ничего страшного, что он продолжает там крутиться? — Пхичит указал в окно, и Юри с Юрой удивленно выглянули на улицу. Возле дома кто-то действительно вышагивал по лужайке. Это был Виктор. Юра раздраженно рыкнул. — Да он оборзел?! Какого хрена он тут ошивается? Юри, дай я выпущу ему мозги, а?! Юри вздохнул. — Так дело не пойдет… Если он продолжит гулять возле дома, соседи заметят его! — Юри, я не вынесу еще одного зомбака в твоем доме! — предупреждающе сверкнул кошачьим взглядом Плисецкий. — Я не хочу, чтобы ты пускал его. — Я тоже не хочу, — правдиво ответил Юри. — Но он подвергает наш дом опасности, пока разгуливает там в подобном виде. Нужно хотя бы поговорить с ним. Может, выйдет убедить его исчезнуть… Юра задумался — действительно ли Юри хочет этого, но допросов решил не устраивать. Они смогут обсудить это позже, не в такой нервной обстановке. — Хорошо. Тогда я впущу его.***
Юра пытался держать себя в руках. Он действительно собирался решить все по-мирному, как того хотел его друг, но внутри него росло противоречие этому. «Как Виктор посмел объявиться в Роартоне после того, что натворил! Даже если он был его женихом, это не дает ему право так легко улыбаться Юри. Из-за него Юри пережил столько всего, чуть не сошел с ума!» В Юре закипала злость. Нет, он не станет убивать Виктора, но он просто обязан наколотить ему лицо как следует! Даже если он зомби и ничего не чувствует, Юре все равно хотелось этого. Он быстро выскочил на лужайку и приблизился к кузену. Виктор улыбнулся. — Ю… — но не успел он и слова сказать, как младший с силой схватил его за шиворот и грубо поволок в сторону дома. — Скажи спасибо Юри. Если бы не он, я бы убил тебя еще на кладбище! — Юра толкнул Виктора в сторону дверей так, что тот едва не выбил их спиной. К счастью, парень сумел удержать равновесие. — Ох, милый мой кузен, твое воспитание на высшем уровне. Как и предполагалось, Плисецкий сделал из тебя человека! Стальные яйца — то, что надо для Роартона! — С тобой у меня не возникает необходимости в воспитании. У самого-то его никогда не было. Идиота кусок! В разборку вмешался Юри, схватив двоюродных братьев за одежды и затащив их в коридор. — Что вы творите! — сказал он шепотом на повышенных тонах, с опаской закрывая дверь. — Вы точно хотите моей смерти! Виктор и Юра фыркнули, недовольно глядя друг на друга, и развернулись в разные стороны, давая понять, что не собираются идти на уступки. Юри вновь схватил Виктора за рукав и грубо отвел в зал. Пхичит тихо, как мышонок, выскочил из зала, прихватывая с собой Юру. — В чем дело? — не желал уходить золотоволосый подросток. — Я не оставлю Юри с этим… — Дай им поговорить, — с укором шепнул Пхичит уже по ту сторону двери, в коридоре.***
— Почему ты так выглядишь! — указал Юри на лицо Виктора, повышая голос. — Почему ты не пользуешься муссом и линзами? — С чего я должен? — пожал плечами. — Я что, трансвестит, чтобы краситься? Может, я и извращенец, но не настолько! — Прекрати шутить, — Юри подошел к окну и, немного отогнув край шторы, выглянул на улицу. Там было на удивление светло, но в комнате скопилась темнота. Оглянувшись назад, Юри едва смог разглядеть черты Виктора. — Это важно, Виктор, как ты не понимаешь?! Без маскировки люди поймут, кто ты. Они будут бояться тебя. Лицо Виктора внезапно стало серьезным. Он приблизился к Юри, и его бледная кожа засияла на темном фоне комнаты. Он был словно осколок лунного камня, утопающий в черной золе. Виктор притронулся к шторе там, где Юри держал ее, соприкоснувшись с его рукой. — Не имеет значения, делаю я что-то со своим лицом или нет, они все равно будут бояться меня и ненавидеть, Юри. Под слоем косметики от них не скрыть мою сущность. Я навсегда останусь врагом и чудовищем для всех. И для тебя так же… Юри почувствовал, как его тело дрожит. Он не мог подавить это нервное напряжение. Виктор протянул руку, едва ощутимо коснулся щеки, теплоты которой теперь он был не в состоянии оценить, но она сохранилась в памяти этим фантомным покалывающим ощущением, маленькими клубочками тепла на самых кончиках пальцев; провел ниже по подбородку; спустился к шее. Резким движением он сорвал с Юри шарф, которым тот успел обмотаться. Показался шрам — причудливый барельеф, узор из рваных, выпуклых полосок. Виктор провел по этому узору пальцами. Тело Юри дрожало все сильнее. В его глазах скапливались слезы. — Я ведь прав? Боишься меня? Ненавидишь меня? Я — чудовище? — вкрадчиво, практически шепотом, произнес Виктор. Его мыльно-голубые радужки поблескивали в темноте. Юри сглотнул комок, прочищая горло, и попытался как можно увереннее сказать: — Да… Да, я ненавижу и боюсь тебя. Да, ты — чудовище, и все, чего я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, — слезы покатились по его лицу. Виктор медленно убрал руку от шеи Юри и развернулся к нему спиной. Юри подобрал свой шарф и вновь обмотал им шею. — Теперь ты понимаешь, какие неудобства доставляешь мне своим появлением. Я пойму, если тебе больше некуда пойти. Это не первый раз, когда я подбираю беспризорных животных, поэтому не страшно, если ты немного поживешь здесь. Недолго. А пока… Мы с Юрой собирались в магазин. Я рассчитываю на остатки здравого рассудка в твоей голове и надеюсь, что ты не покинешь дом и не станешь бездумно разгуливать по Роартону дальше. Просто побудь тут вместе с Пхичитом. Может, вам даже будет интересно обсудить свою мертвую жизнь. С этими словами Кацуки вышел из зала. В коридоре послышались голоса, но Виктор не мог разобрать ни слова. Он сел на диван и уставился на свою бледную сероватую руку, которой он касался Юри. Никифоров не мог ощущать ни холода, ни тепла, но сейчас… Сейчас кожа его пальцев нестерпимо горела.