***
Юри подбежал к Юре и успел придержать его прежде, чем тот завалился бы на землю. — Он потерял сознание, — проговорил Юри, придерживая друга за плечи. Он аккуратно прижал его к себе, так, словно это помогло бы спасти его от всего ужаса, что произошел. Юри был в растерянности. Они утратили контроль над всем. Всего за несколько секунд все просто разрушилось. — Что делать? — с надеждой обратился он к Виктору. Голос дрожал от подступающей истерики. Виктор старался не поддаваться панике. Кто-то должен был соображать ясно. Он уже вколол Пхичиту лекарство, и тот стал значительно спокойнее. Виктор примотал его руки веревкой к туловищу так, чтобы он не мог напасть на кого-нибудь. Хотя Пхичит уже был достаточно напуган, чтобы сделать что-то рискованное. Зомби были тупыми, но все же хорошо осознавали, когда лучше сидеть тихо или бежать, спасая свою задницу. В этом плане инстинкт у них срабатывал получше, чем у некоторых людей… Виктор обернулся на Джей-Джея и Николая. Джей разговаривал по телефону, вызывал скорую. — Юри, — сказал Виктор наконец. — Бери машину и вези Пхичита в больницу. Пока лекарство не подействует, его лучше держать в изоляторе. — И-изолятор? — Юри вспомнил, что в больнице была предусмотрена клетка, в которую солдаты Отряда Добровольцев помещали пойманных ими зомби. Там страдальцы дожидались часу, пока за ними приедут из Норфолка. Это была клетка. Просто клетка. Юри не мог и не хотел везти туда Пхичита. «В Отряде с бешеными всегда обращались, словно с животными. Я не могу допустить, чтобы с Пхичитом обращались так же…» Не зная, что же ему делать, как поступить, Юри замер на месте, уставившись на Юру. Руки того были залиты кровью так, словно это он совершил кровавое убийство. Юру он так же не мог оставить сейчас. Что же делать? — А ты? — Я пойду домой. Юру заберу с собой. Не волнуйся, я позабочусь о нем. Юри все понимал, но не сдвинулся с места. Послышались звуки сирены, такие громкие, отрезвляющие. Виктор начинал нервничать. Он почти что вырвал Юру из рук Юри и подхватил его на руки так легко, словно тот ничего не весил. — Юри! — выкрикнул он нервно, заставляя Юри подпрыгнуть на месте. — Нет времени на раздумья! Просто езжай в больницу. Позаботься о Пхичите. Все в Юри перевернулось, сделало кувырок и упало… «Виктор прав. Не время вести себя как тряпка. Надо собраться, надо сделать хоть что-то правильно…» Пока Юри пытался затащить Пхичита в свою машину, к Виктору подошел Николай и протянул руки к внуку: — Давай сюда. Я отвезу его домой. — Ну уж нет, — прошипел Виктор. — Вы уже достаточно помогли! Юра останется с нами, пока что. Так будет лучше для него. Для вас… тоже… Стоит ли говорить, что от подобного заявления Николай был просто в ярости. — Да кто ты такой, чтобы указывать мне, как мне обходиться с моим внуком?! — он завел руку вверх, точно желая ударить Виктора. Виктор смотрел на него спокойно, ни капли не дрогнув, не двинувшись с места. «Кого-то мне он напоминает… — подумал Николай, сжимая пальцы в кулак, и опуская руку. — Конечно, его мать…» Сейчас Виктор был так на нее похож. Этим упрямым взглядом, безрассудной храбростью и настойчивостью. Невольно Николай сделал шаг назад. Раньше он никогда не замечал это сходство так отчетливо, но теперь оно давило на него. Может, из-за этого, может, из-за возни медперсонала, Николай позволил Виктору уйти вместе с Юрой на руках. — Николай… — послышался за плечом голос Джей-Джей. Он выглядел напуганным. — Что теперь делать? — Слушай, — сказал мужчина так тихо, чтобы никто не смог расслышать о чем они говорят. Он крепко сжал плечо Жана и притянул к себе. — Никакого выстрела не было. На Отабека напал зомби. Тебе ясно? — Но… Как вы… — Жан! — недобро взглянул Николай на Джея, вынуждая его согласится. — Д-да. Все ясно, — сглотнул Джей-Джей, наблюдая за тем, как среди деревьев мелькают синие и красные отблески огней скорой помощи.***
«Позаботься… о Пхичите». Пхичит сидел на заднем сидении машины. Он уже немного успокоился, но все еще был под воздействием голубого забвения. Иногда он вздрагивал и пытался кинуться в сторону Юри, но крепко связанные руки мешали ему свободно распоряжаться своим телом. В Юри все не переставало рокотать: «Позаботься о Пхичите. Позаботься о Пхичите». Он не мог выкинуть это из головы. «Я не смог. Я не справился… Я подвел Пхичита. Это все моя вина… Когда я брал его в качестве своего опекуна, я должен был сделать все, чтобы не допустить этого. Ведь Юко предупреждала меня, так почему же я не смог это предотвратить?!» «Он был чем-то обеспокоен, он был расстроен. Он был несчастен. Он принял „Голубое забвение“». «Позаботься о Пхичите…» Одной рукой сжимая до боли в пальцах руль, второй Юри небрежно вытер глаза. Слезы в них быстро скапливались и пеленой закрывали обзор на дорогу. «А это значит, что я не смог позаботится о нем. Дать ему то, что ему было необходимо. Я провалился. Прости меня… Прости, Пхичит». Юри завел Пхичита в больницу. В приемной, к счастью, людей не было. Сейчас не нужны ни лишний шум, ни болтливые свидетели. Пхичит был уже намного спокойнее. Как и сказал Виктор, нейротриптилин действовал быстро и Пхичит приходил в себя, но он все еще не был в полном сознании, его глаза смотрели на все происходящее сонно, невидяще. Юри старался обращаться с ним аккуратно. Больно, Юри было больно от того, что ему приходится обращаться с лучшим другом как с каким-то животным. «Может, стоило не послушать Виктора? Не везти Пхичита в больницу, а повезти домой? Что теперь делать?» Уходить было поздно. Он уже стоял на пороге, а Юко, что как раз дежурила в больнице, уже заметила его и смотрела то на него, то на Пхичита большими глазами. — Юри, боже… — девушка помогла ему затащить Пхичита в специальную клетку. Размера клетка была такого, что места хватило бы на десять зомби, может и больше. «Если бы пришлось, в случае чего, можно было бы и двадцать уместить», — промелькнула мысль, и Юри поразился ей. В случае чего? Когда еще столько зомби будет в одном месте одновременно? Наверно это все разговоры о Втором Восстании так влияли на него. — Отабек… — выдохнула Юко, закрывая клетку на ключ. Юри набрал воздуха в легкие и затаил дыхание. — Его доставили недавно. Мне звонили и все рассказали. Как же такое могло произойти? — Что с ним? — спросил Юри, но уже не надеялся на хорошие вести. Он видел как, Отабек мгновенно осунулся, как много крови было. И, судя по лицу Юко, все действительно было плохо. — Он сейчас в хирургии. На операции. Но… даже не знаю, что сказать. Шансы очень малы. Сердце, легкое… слишком тяжелое ранение. Джей-Джей сказал, что на него напал Пхичит, но я же не дура. На Отабеке ни царапинки, никакого укуса. Кто в него стрелял, Юри? — Николай. Он не стрелял в него. Это просто ошибка. Это… ужасная ошибка. Юко смотрела на него, но как-то недоверчиво. — Ошибка, значит? — Он стрелял в Пхичита. Юко устало прикрыла глаза и качнула головой. — Это очень подозрительно, Юри. Юри провел ладонью по лицу, стирая холодные капельки пота. Юко решила, что не стоит его грузить сейчас. — Иди домой, Юри, на тебе лица просто нет. — Я… не могу. Не хочу оставлять Пхичита. Если меня не будет рядом, когда он придет в себя… Это будет неправильно. Я должен быть рядом в этот момент и поговорить с ним. Юко взглянула на него неодобрительно, но все же не стала спорить. — Хорошо. Можешь побыть здесь, — она указала на кресла для посетителей, и Юри уселся на одно из них. — Я приготовлю тебе чай. Скажи, если еще что-то понадобится. — Хорошо, спасибо. Юри поначалу казалось, что этой ночью он точно не уснет, но, выпив больничного чаю, приготовленного Юко, который оказался на удивление вкусным, на него накатила слабость. Он отставил чашку на сидушку другого кресла, свернулся клубком, немного согнув ноги в коленях, и положив голову щекой на быльце, так и уснул…***
Виктор нес Юру, такого почти что невесомого, без сознания, домой и думал о всем, что приключилось, и как из этого дерьма теперь выпутаться. Думал о Крисе и Лео, что подставили Пхичита, и над которыми он мечтал совершить самую жестокую расправу. Думал о Пхичите, которого теперь могут в Норфолк отправить, и то, в лучшем случае. Идиотов хватает, никогда не знаешь, кто стрелять в тебя станет. Вон, Отабек тоже не знал. А может, и знал. Иногда, за несколько часов до смерти тебя охватывает какое-то странное чувство. Не плохое и не хорошее, просто особенное. Такое чувство испытываешь лишь раз, да и осознаешь, что оно значило уже слишком поздно. Виктор уж знал это чувство, поверьте. Очень хорошо знал. Думал о Юри. Юри, наверно, весь извелся. Не надо было посылать его одного, не надо было… Виктор аккуратно уложил безвольное худое тельце юры на диван, на кухне включил чайник. Так, на всякий. Конечно же нет никакой уверенности, что вода не остынет до того момента, когда бледный юноша без сознания в их гостиной придет в себя. «Юра останется с нами, пока что. Так будет лучше для него. Для вас… тоже…» С такими словами Виктор забрал его от Николая, но, по правде говоря, ни хрена ему не было известно, как для Юры будет лучше. Он не знал Юру. Разве что совсем немного. Они мало общались и душу друг другу не открывали. Вечно дрались либо дразнили друг друга. Мать у него была, зато такой прекрасной. Просто ангел. И он так был на нее похож. Но не характером, конечно. Виктор улыбнулся, но тут же помрачнел. Юра дрожал. Виктор стянул с кресла плед, в который обычно так забавно закутывался Юри, и накинул на этого маленького говнюка. Говнюк говнюком, но жалко. Очень жалко. И пиздец как несправедливо. Виктор опустил свою ладонь на светлую голову. Так неуверенно, как будто ему впервые ребенка держать доверили. Пригладил слипшиеся и растрепавшиеся волосы. Может, ему следовало быть с Юрой помягче? И тогда, и теперь. Ведь скоро они останутся одни. Два человека, в которых течет хоть какая-то родная кровь. Останутся. Да… если выберутся из всего этого дерьма с целыми головами, с конечностями на месте и хоть сколечко теплыми сердцами. Образно, конечно. У самого-то сердце едва ли потеплеет. Юра зашевелился под его ладонью. Открыл глаза, выпучил их так страшно, дернулся на Виктора, точно придушит. — Что… что… — заговорил, задыхаясь. — Что с ним? Где он? Виктор крепко сжал его за предплечья, в глаза сверлящим взглядом уставился, тряхнул немного. Очнись мол. Не кричи. Поздно уже кричать, прости. Виноваты мы все. Я тоже виноват. — В больницу увезли. На операцию. Юри там. Он напишет, если что-то станет известно. Юра шатался вперед-назад, дыша так глубоко и тяжело, точно под дых дали. Потом из большущих глаз хлынули слезы, много слез, все блестящие и огромные, размером со смородину. Заревел так громко, что Виктор испугался. Юра полез на него едва ли не с ногами. Обхватил руками шею, прижался, точно они не были чужими друг другу. Точно два самых близких в мире брата. — Он умрет? Скажи правду, он умрет? — ревел в плечо. — Если я мертвый, не значит, что по этим делам все ведаю. Сказал же… не знаю. — Умрет… — выдохнул Юра и резко так затих, аж тишина в ушах зазвенела. Отодвинулся, вытер тыльной стороной ладони слезы, позвал тихо: — Виктор. — Да? — Ты поможешь мне? Только ты мне поверишь. Потому что только ты знаешь деда так же, как и я. Не промазал он. Он в жизни бы, черт его побрал, не промазал бы! Я знаю точно… — Я верю тебе, — успокаивал его Виктор, пытаясь отогреть его холодные плечи, но что он, блядь, мог своими-то руками отогреть? — И, если попросишь, я сделаю так, что все узнают об этом. Ведь это то, чего ты хочешь? — Да…***
Утром Юри проснулся от топота ног и голосов посетителей. Юко бегала туда-сюда, крутилась, как белка в колесе, поэтому Юри не сразу удалось поговорить с ней. Когда же она, наконец, подошла к нему, он заметил, что ее покрасневшие глаза влажно блестят. — Отабек… Мне очень жаль, Юри. Он скончался на пятом часу утра. Врачи ничего сделать не смогли. Прости… прости. Она обняла Юри, погладила его лохматый затылок, а он не чувствовал ее. Просто не чувствовал. Его словно окатили ледяной водой, и он стоял, голый, беспомощный, по колено в сугробе, зимой где-то в поле. Перед глазами Юра. О, Юра… Как он справится со всем этим? — Пхичит! — вдруг вспомнил Юри, и направился в приемную, где стояла клетка. Пхичит уже пришел в себя. Сидел на полу, поджав ноги, обхватив их руками и спрятав между коленей лицо. — Пхичит! — позвал Юри, и тот встрепенулся. Лицо бледное. Мусс стерся, одна линза выпала, губы подбородок и шея в засохшей черной жидкости. Помимо всего в волосах — листья, а под пальцами земля и перегной. — Юри… — Пхичит жалобно посмотрел на друга, борясь с желанием вновь спрятать голову. — Я наделал… что я наделал? — лицо его было таким, точно расплачется, веки даже, казалось, раскраснелись, припухли. — Что я натворил? Из-за меня… Крис дал мне это лекарство. Я думал, он помочь мне хочет. Думал, это поможет, и… — Успокойся, — мягко произнес Юри. — Не думай об этом пока. Просто не думай. В этом нет твоей вины. В этом виноват Крис, не ты. Юко, — Юри повернулся к ней и протянул руку, — я заберу его, открой, пожалуйста. — Прости, но не заберешь, — ответила девушка. На лице отражалась вина. — Что это значит? — Николай… Из совета звонили. Сказали, что Пхичита выпускать пока что нельзя. После похорон Отабека будет созвано совещание. И горожане тоже придут. — Что еще за… И о чем совещаться будут? — О судьбе Пхичита. После такого… его хотят отправить в Норфолк. Николай говорит — так безопаснее для общества. — Бред какой-то! — Юри разозлился, вспылил, стукнул ладонью по металлической сетке и тут же зажмурился от боли. — Он же… Как же… Юко, прошу! — Прости, — девушка сделала шаг назад, — но я ничего не могу, Юри. Иди домой пока. Отдохни. Тебе нужно быть на собрании, если хочешь что-то сделать для Пхичита. Да и похороны… Ты пойдешь на похороны? Похороны, да? — Хорошо, — Юри перевел усталый взгляд на Пхичита. — Как ты? Сможешь побыть тут один пока? — За меня не переживай, — пискнул Пхичит тихо. — Я ко всему готов уже… Просто делай, что должен, Юри. Юри пришел домой. Юра лежал на диване. Не спал, просто уставился в пустоту. Виктор рядом. Наблюдает. — Он… знает? — шепотом обратился к Виктору. Виктор кивнул. Тоже грустный и замученный. Рука подрагивает. Юри еще никогда так тяжело не было смотреть на Юру, говорить с ним. Что тут скажешь? Можно ли вообще подобрать слова в такой ситуации. Поэтому все, на что его хватило, это присесть рядом, склонится и обнять. Юра лежал минуту, не двигался, словно сам неживой. Потом все же дернулся, выдохнул, наконец, протянул руки и обнял в ответ. Затрясся от сухого плача. Слез уже не было. Лоб горячий, как в лихорадке, а нос холодный. И руки. — Пойдешь? — тихо спросил Юри. И боялся дальше сказать. Боялся даже начать произносить это слово, даже думать об этом при Юре боялся. Юра замотал головой так сильно, будто откинуть на пол захотел. — Нет, не пойду. Ненавижу… похороны. Я… когда родителей… не ходил. И правда. Юри тогда был в больнице. Из-за большого количества жертв хоронили всех очень быстро, без особых церемоний, хотя викар страшно возмущался по этому поводу. Но что уж, лежать долго трупам не позволишь, и времени в обрез и все такие растерянные и напуганные… никто же не знал, что будет завтра? Может, и этой ночью еще зомби вылезут. Может, саранча, может, земля разверзнется, лава потечет или небо упадет… Никто не знал, что будет дальше, поэтому хоронили, как могли. Многие везли кремировать, кому вера позволяла. Как Юри, например, своих родителей. Но было такое время — все в себе. Особо не постоишь над могилой, не поплачешь. Даже боли уже нет и сочувствия. Когда столько всего происходит, стоишь потом у могил, и как пустышка… Что смерть, что жизнь, все уже побоку. Сам щипаешь себя и думаешь — жив ли еще или все уже? — Только одно, Юри, — сказал Юрий, отодвигаясь. Глаза большие на бледном лице. Большие и темные, как поле под пасмурным небом. — Отвези меня к нему, домой. Я вещи заберу. — Хорошо. Сейчас. Я переоденусь и поедем. Юри быстро вскочил на второй этаж, захватил свежие вещи, вымылся наскоро под душем, переоделся и спустился обратно. — Виктор, ты?.. — замер уже в дверях, обращаясь. Виктор спокойно качнул головой. — Я останусь. Лучше мне не появляться нигде. Не ждут меня. Только хуже сделаю. — Ты прав… — ответил Юри, но на душе была горечь. Ему хотелось быть рядом с Виктором, ведь каждое мгновение без него — попросту мертво и не несет в себе ничего. Юра был готов, залез в машину уверенно, но все же немного пошатываясь. Интересно, спал ли он вообще этой ночью? Ел ли? На столике у дивана стояла наполовину опустошенная чашка холодного чая. «Ты и сам-то чем ужинал и завтракал?» — с горечью хохотнул про себя Юри. А про себя он все время забывал. — Я побуду один. А ты езжай, не жди меня, — сказал Юра, когда они подъехали к маленькому белому домику. — Прошу только, Юр… не изводись. — Я буду в порядке, — ответил Юра. Вышел из машины и вошел в дом. Я буду в порядке. Какая наглая ложь. А может, и не лгал он, но кривил душой точно, ведь сам он не знал, будет ли с ним все так хорошо, как заявлено. В груди противно ныло сердце. Бесполезный больной орган. Боль поднималась к горлу, давила желчью на небо, растекалась холодом по тонким венам. Юра окинул взглядом интерьер вокруг, зафиксировал все в памяти на всякий случай. Это был, быть может, последний раз, возвращаться сюда он больше не хотел. Слишком больно. Слишком тоскливо. Слишком тяжелая, давящая реальность, непоколебимая, свинцовая. Зашел в комнату. Лег на кровать лицом вниз. Вдохнул запах. Глаза намокли. По телу дрожь пошла, а в нос, словно колючки засунули — щиплет, колет, щекочет. Не реветь, Плисецкий! Не… Но все равно, накрыло. Опять. Накрыло, захлестнуло и унесло. Когда сил больше не осталось, когда простыня под ним вся была темная от слез и соплей и слюней, Юра отскреб себя от нее, сполз с кровати и приблизился к шкафу. Откуда только слезы берутся? Все валят и валят падлы. Не видно ничего, пелена. Юра, почти что на ощупь, слепо шарясь руками в шкафу, принялся засовывать одежду в сумку. Он срывал ее с вешалок, мял. Плохо дело. Так точно загребет что-то лишнее. Что-то не свое… Когда сумка была наполнена, он порылся на нижней полке шкафа, где стояла обувь. Открыл коробки, заглянул в каждую. Одна из них стояла в самой глубине шкафа. Старая, она отличалась от всех других. Юра с любопытством покрутил ее в руках и открыл. Надо же, пистолет. Конечно, Отабек мог хранить тут свое личное оружие, почему бы и нет. Это было хорошо. Это было очень хорошо. Потому что Юра чувствовал, что оружие ему не помешает. Он сжал его крепко, проверил обойму. Заряжено. Покрутил еще, заглянул в дуло. Снял предохранитель, приставил к виску. Холод и страх обжигал кожу. Ох, это непередаваемое чувство, это странное ощущение могущества в своих руках — всего одно движение, немного усилия, и… Все. Конец. Финита ля комедия. Энд, без хеппи или черт там знает еще чего… Никакой боли, никакого горя. Лишь маленькое уродливое тельце Юры Плисецкого, заляпавшее идеально чистый ковер своими мозгами. Юра вздохнул, сглотнул, дернул предохранитель обратно. Отвел пистолет и взглянул на него почти что ласково и прошептал: — Вот ты, дружище, мне поможешь. Ты мне поможешь.***
— Ну и что вы собираетесь делать? — Джей-Джей нервно поправлял рукава своего костюма, разглядывая гостей, что собрались в доме его семьи. Похороны устроили тут, хотя Отабек, уже давно не жил в этом доме. Еще с шестнадцати. Мать купила ему отдельный домик, и он перестал к ним заглядывать. Вообще. Оно и понятно. И им было так спокойнее и ему. — Ситуация нехорошая получается, как ни посмотри. — Чего так нервничаешь, Жан? — Николай приблизился к приоткрытому окну, достал сигарету и закурил. — Я думал, что ты будешь рад избавиться от Отабека. Джей фыркнул от возмущения. Это слишком жестоко, даже для него. Джей не мог сказать, что он ненавидел Отабека. Да, он не признавал его, не считал братом, потому что в них не было ни капли родной крови. Более того он завидовал. У Отабека была родная мать. Какая, но была. И любила она в первую очередь своего родного сына, а не приемного, пусть он и был от случайного любовника из далекого Казахстана. Он повернулся и нашел ее взглядом. Она плакала, прижавшись к отцу, отвернувшись лицом от гроба. — Будешь помалкивать, все будет в порядке, Жан. — Что-то ваше «все в порядке» звучит очень сомнительно на похоронах человека, что был вами застрелен, — тихо прошипел Джей. Николай недобро поморщился. Если б кто еще видел его в этот момент, точно бы в священном ужасе выскочил на улицу. — Главное поддержи меня на собрании. Большего от тебя не требуются. Ты же не хочешь проблем для своего отца? Кто его все это время поддерживал, как думаешь? Джей был зол. Он зыркнул в сторону отца, стиснул зубы, с таким чувством омерзения, точно ему свое же дерьмо под нос суют. «И не попиздишь». Что есть, то есть. Наперекор Николаю идти не выгодно. Во-первых, чертов шантажист, вышвырнет отца из совета. Во-вторых — выгоднее повесить всю эту поволоку на зомбака Пхичита. Справедливо или нет, не имеет значения. Ненависть Джея к зомби все крепчала каждую минуту, и он был только рад, что хоть одного зомби им удастся вытурить из города. «Главное только, чтобы младший Плисецкий не образовался с истерикой. Эта гей-драма-квин может испортить все наши старания». В дом вошел Юри Кацуки, неуверенно осмотрелся, поправляя очки, подошел к мистеру и миссис Леруа, принес свои соболезнования. «А вот и очкастая свинья. Кто запустил эту котлету в дом?» Гостей, к слову, помимо Кацуки, пришло немерено. Еще бы, Отабека весь город обожал просто. Каждая соседка взяла за долг поплакать над гробом своего хорошенького добренького расчудесного Отабека. «Сволочь». «Какого ж ты сдох тогда, идиот? Раз такой расчудесный?» Джей ощутил обиду, злость и… еще целый спектр отвратительных для него эмоций. Он не думал, что это все так повлияет на него. Черт! Свою злость, конечно же, он решил отыграть на Юри. — Тебе тут не рады, зря пришел, — сходу выдал Джей, быстро оказавшись рядом с Юри. Тот слегка отвернулся, спрятал глаза за бликами на очках и так неожиданно для Джей-Джея улыбнулся. — Я пришел к другу. Прогонять меня будешь на своих похоронах, если сможешь. Джей побелел весь от злости, сжал пальцы в кулаки. — До моих похорон ты не доживешь, свинья. — Никто не знает, что может случиться. — Проваливай, вот что сейчас должно случиться. Джей чувствовал странную пустоту внутри. Он не чувствовал удовольствия в этом всем дерьме. Ему было так гадко, что даже Кацуки злил как-то по-другому, по-особенному и совершенно по-неприятному. Даже этот разговор ничем не помог. «Может, стоит ему очки разбить? Или нос? Может, шею сломать, тогда полегчает? Что, блять, мне делать?» Юри обошел его, игнорируя, подошел к гробу и положил рядом с телом шуршащий букет с белыми розами. Взглянул на Отабека в последний раз, перевел взгляд на Джей-Джея, затем вышел из дома.***
Сынгиль присел на один из стульев в небольшом зале. Этот зал использовался городским советом. Обычно в нем проводили собрания, совещания, голосования. На праздники его украшали, и роартонцы приходили сюда, чтобы выпить немного пунша, поесть запеченные в сахаре яблоки и просто пообщаться. Сегодня тут так же собралось много народу, но дело было не в праздниках. Глава совета — Николай Плисецкий, собрал неравнодушных жителей городка для того, что бы решить судьбу Пхичита Чуланонта. Сынгиль все еще не мог поверить. Он был дома, они с отцом уже отужинали, как и обычно, как вдруг раздался звонок. — Отабек Алтын мертв, — коротко отозвался отец Сынгиля, повесив трубку после короткого разговора. — Боже. Что произошло? — Он ведь из отряда? Какой-то ПЖЧ стал диким и напал на него. — Какой ужас, — Сынгиль сделал паузу, боясь узнать правду. — Что за зомби? — Говорят, Пхичит Чуланонт. «Пхичит Чуланонт», — повторил про себя уже, в какой раз Сынгиль, сидя в зале совета и наблюдая за тем, как приходит все больше и больше людей. Из рассказа Николая Сынгиль и все остальные горожане узнали вот что: Пхичит намеренно связался с членами Армии Освобождения Нежити из Лондона, и те дали ему наркотик — «Голубое забвение», даже небольшая доза которого превращала ПЖЧ в неконтролируемого монстра. В такого, каким ПЖЧ был до лечения. Пхичит, обозлившись на горожан, совершенно сознательно принял наркотик в общественном месте — пабе «Легион», стремясь расправиться с солдатами Отряда Добровольцев, которые как раз находились в пабе в этот момент. — К счастью, мои солдаты не растерялись и взяли ситуацию под контроль, — объяснял Плисецкий, когда большинство людей зашло в зал. Сынгиль обернулся и заметил Юри Кацуки. Сынгилю очень хотелось поговорить с Юри. Узнать, неужели… все действительно так? «Разве Пхичит способен на подобное?» — спрашивал Сынгиль, прислушиваясь к своему сердцебиению. «Пхичит — ПЖЧ. Он не человек, он способен на все что угодно», — отвечал другой голос, голос разума, который так был похож на голос его отца. — Так что же произошло с Отабеком Алтыном? — прозвучал чей-то голос из присутствующих. — Пхичит напал на него… — Ничего подобного! — вскочил с места Юри и все, в том числе и Сынгиль, вновь уставились на него. — Это ложь! Отабек умер от пулевого ранения и это ясно всем, кто присутствовал там! Спросите у… Юри замялся, вытирая пот со вспотевших ладоней о ткань пальто. «Никто не поверит ему, у кого бы они ни спросили», — подумал Сынгиль, и отчего-то ему стало жаль Юри. Странно, но Сынгиль верил ему. Больше, чем Николаю… Больше, чем кому-либо, в этом зале. — Один раз я уже пошел тебе навстречу и сделал так, как ты хотел, — продолжил Николай, одаривая Юри взглядом таким, каким даже на коровий навоз не стали бы смотреть. — В этот раз я так же послушал тебя, и это оказалось ошибкой. Если бы я не медлил и пристрелил зомби, он бы не напал на Отабека и ничего такого бы не случилось! — Пхичит не нападал на Отабека… — процедил сквозь зубы Юри, охваченный такой ненавистью, какой Сынгиль еще никогда не видел на милом и добродушном лице этого японца. — Это понятно, что ты защищаешь интересы своего опекуна, и не замечаешь правды. ПЖЧ — жестокие и хитрые существа. Они созданы для того, чтобы погубить нас. И вчера один из нас уже пал, от когтей этой беспощадной гнили! — Замолчи! — раздался громкий надрывной крик, и все в зале обернулись к входу. Там стоял Юра, внук Николая. Сынгиль узнал его с трудом — кажется, он стал еще худее, бледнее. Его лицо вытянулось, вокруг глаз — красные пятна и белые потеки. Волосы у лица слиплись и потускнели. — Юра? — удивился Николай так, будто и сам с трудом узнал внука. — Что ты тут забыл? Ты не в себе. Иди домой. — Это не было случайностью, — продолжил Юра, игнорируя его и весь шум, что поднялся вокруг. — Все ложь, от начала и до конца! Люди озадаченно перешептывались, не до конца понимая, что происходит. — О чем ты говоришь, одумайся, — предупреждающе сверкнул зелеными искрами взгляда Николай. — Он сделал это намеренно. Он выстрелил в Отабека, потому что хотел убить его. — Хей, Юрочка! — образовался Джей-Джей. — Мы же все видели. Зомби напал на Отабека. — Ага, а еще стрелял ему в сердце, да? Зомби, мать вашу, пустил ему пулю в грудину?.. — из глаз его покатились слезы, но он глубоко вздохнул, успокаивая себя. — Я прекрасно видел, что произошло. Дед… стрелял в Отабека. И это было намеренно. Поднялся еще больший шум, а Николай притих. Юра достал пистолет, и для окружающих людей это стало неожиданностью. Послышался шепот, вздохи и вскрик удивления. Юра наставил оружие на деда и снял предохранитель. — Как насчет такого? Может, если выстрелю в тебя сейчас, тоже удастся сказать, что это был зомби? Что уж дальше не пошел? Инфаркт? Рак? Какая смерть с Отабеком могла случиться, кроме правды? Кроме того, что ты выстрелил в него, что? По щекам Юры потекли слезы, руки дрожали. Он вовсе не планировал делать каких-либо глупостей. Убить деда было бы слишком, но… нехорошее безумие потряхивало все его тело и разум, и он крепко сжал корпус пистолета, боясь, что действительно может выстрелить. Пелена немного спал, он сделал шаг назад. Николай стоял, с измученным и посеревшим лицом, словно постарев лет на двадцать. Возможно, испугался, действительно поверил в Юрину игру. — Юра! — Юри подскочил со своего места. Он даже не ожидал увидеть Юру тут, и вот… — Прошу, успокойся. Убери это, а?.. Юра кивнул и опустил пистолет. — Да, пожалуйста. Не все Плисецкие такие же убийцы, как этот, не волнуйтесь, — выплюнул он и вышел из зала.***
Юри догнал его, схватил за руку. — Юра, куда ты? — и добавил мягче: — Прошу, поехали домой. Я переживаю за тебя. Юра кивнул, уселся в машину. Всю дорогу молчал. — Откуда это оружие? — спросил Юри, когда они уже зашли в дом. — Где ты взял его? Я думал, твой кольт остался у деда. — Где взял, там нет уже… — отвернулся Юра, пытаясь сдержать порыв расплакаться. — Прошу, отдай его мне, хорошо? Так будет лучше. Юри протянул руку вперед, терпеливо смотрел на Юру. Тот не шевелился долго, так долго, что у Юри уже рука затекла, но потом все же обернулся, протянул пистолет и вложил в теплую руку друга. — Вот так, — Юри обнял его. — Все будет хорошо. — Ничего не будет хорошо, — Юра крепко сжал пальцами пальто на Юри, закопался лицом в ароматный воротник. По щекам побежали слезы. Не сдержал. — Ни черта не будет уже. Понимаешь? — Что бы ни произошло, ты не должен наставлять оружие на своего деда. Это не было злым умыслом, он просто ошибся, промазал. Он испугался, как и все мы, и выстрелил. Это несчастный случай. — Бред. Сам-то в это веришь? Ты просто не знаешь, ты просто глаза его не видел. Не такое лицо у человека, который ошибся. Он не мог так ошибиться. И я не позволю ему это так легко забыть, замять. Я не позволю, вот и все… Виктор принес чашку горячего чая. Они усадили Юру на диван, напоили и тот кое-как успокоился и уснул. Юри заметил, что у него и у самого дрожат руки — он уже был на пределе. Он почти ничего не ел, не пил и спал очень плохо, и сейчас просто валился от усталости. Виктор ласково поцеловал его в скулу. — Иди, отдохни. Не мучай хоть ты себя, хорошо? Юри кивнул, поднялся в комнату. Пистолет все еще был в его руке. Он не знал, что с ним делать, за последние дни в его руках и так было слишком много оружия. Он открыл один из шкафчиков тумбочки у кровати, на котором из всех был замок и в котором он никогда ничего не хранил. Юри положил в него пистолет, закрыл шкафчик на ключ и спрятал ключ в кармане. Так надежнее… Так спокойнее…***
Виктор быстро шел по темной аллее, стараясь при этом не споткнуться о что-нибудь или не поскользнуться на листве. Вдалеке, словно в конце трубы, виднелся огонек от фонаря, что освещал веранду и дверь в большой дом. Виктор знал, его план почти несущественен, но это все, что он мог сделать для Пхичита. Для Юры… Возможно. Он пообещал ему сделать хоть что-то, чтобы восстановить утраченную справедливость. Виктор прекрасно знал это чувство — когда теряешь что-то дорогое, и правда не на твоей стороне. В такие моменты тебя охватывает злость, безумие и желание мести. Кровавой мести… Виктор надеялся, что все удастся уладить без крови. Сейчас же он собирался вдаться в небольшой шантаж. Он подошел к двери, постучал в нее. Через несколько минут дверь открылась, и на пороге оказался Николай. — Виктор? — приоткрыл он рот от удивления. Виктора он ожидал увидеть возле своего дома в последнюю очередь. Виктор сохранял молчание и каменное лицо, лишь поднял правую руку вверх. Между двух пальцев он держал маленькую флеш-карту. — Это еще что? — Это — запись с видеорегистратора в машине Юри. Поверьте, несмотря на темноту, она очень хорошего качества. На ней отчетливо видно, что Пхичит вообще к Отабеку и на метр не приблизился. Николай издал звук недовольства, какой-то хриплый, как рычание старой собаки, потер ладонь, но ничего не сказал. — Мне, — продолжил Виктор, — очень не хочется, чтобы все ее видели. Особенно не хочется, чтобы на это смотрел Юра. Вам же тоже этого не хочется, правильно? Вы, думаю, понимаете, что Юра сейчас не особо стабилен. Может и сделать с собой что. Ведь лучше не провоцировать его вашим упрямством? Виктор понимал, что использовать Юру как рычаг воздействия на Николая — довольно подло по отношению к Юре, но у него не было другого выхода. Потому что Юра — единственная брешь в защите Николая. Только так того можно победить. — Так что давайте так. Запись кроме меня никто не увидит, а Пхичита Чуланонта завтра отправят домой, к своему опекуну, и никаких врачей, и никакого Норфолка и все отлично. Да? Николай медленно кивнул и так же, не проронив ни слова, захлопнул перед Виктором дверь. — Вот и отлично, — грустно улыбнулся Виктор и спрятал флешку в карман.***
Когда Сынгиль с отцом вернулись домой, было уже совсем темно. День просто сумасшедший. Он помогал отцу на похоронах, потом большую часть дня сидел на собрании. У Сынгиля подгибались колени от усталости, а голову, словно в стальные тиски зажали — вот-вот сплющится от боли. Тем не менее, он разогрел ужин, накрыл на стол и за ужином сделал вид, что все в порядке. Конечно, он не скажет отцу, как ему больно. Не скажет, как он зол на него и на Николая и на весь совет. Не скажет, как разочаровался в роартонцах и вообще во всех людях. И, самое главное, он не скажет, что чувствует вину перед ПЖЧ и не считает их демонами больше. Может, это глупо. Осознание собственной вины не избавляет его от ответственности за свои поступки. Но после этого всего в голове точно щелкнуло. Ему хотелось исправить все… свое поведение и свои слова. — Куда ты так торопишься? — возмутился мистер Ли, обратив внимание на то, что Сынгиль очень быстро доел свою порцию и принялся жечь язык не остывшим чаем. — Просто… хотел успеть почитать перед сном. Отец кивнул, хоть все еще недовольно, но отговоркой этой удовлетворился. «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы Библию читало, да?» Сынгиль поднялся в свою комнату, но читать что-либо он уже не хотел. На Библии смотреть ему так резко стало безразлично и так же отвратительно. Он только взял в руки метрическую книгу, которую на свой страх и риск все еще не вернул в кабинет отца. Пролистнул ее желтоватые страницы, пахнущие пылью. Еще раз прочитал запись о Пхичите Чуланонте. Сынгиль вспомнил разговор с Юко. На собрании. Тогда она сидела на ряду впереди него, он придвинулся к ней и тихо привлек внимание: — Где сейчас Пхичит? — О, он в больнице. В изоляторе. — В… той клетке? — Ли сглотнул ком в горле. — Ты общался с Пхичитом? — спросила Юко, а для Сынгиля этот вопрос стал внезапным. Он немного растерялся. — Да. Пока… пока не узнал, что он ПЖЧ. — А когда узнал? — девушка улыбнулась — Что произошло? — Я… возненавидел его. — Он сделал что-то не так? — Нет… нет. — Но он ведь нравился тебе? — Да, нравился. Но он соврал мне. Я не знал, что он зомби. — Но ведь он все равно показался тебе хорошим парнем, ведь так? — Да, но… — Какая тогда разница? ПЖЧ или человек… Он очень добр и мил ко всем, кого знает. Раньше он был самым позитивным человеком, каких я только встречала. Он дарил людям тепло и… он просто замечателен… и он по прежнему такой. Когда он умер, я подумала, что это произошло просто потому, что мы недостойны иметь такого человека в своей жизни. Мы недостойны его. Пойми, он не хотел и не стал бы причинять кому-то вред. А до тебя он вообще людям на глаза не показывался. Прятался все время. А тебе, видимо, смог довериться. Не предавай это доверие, Сынгиль. — Успокойтесь, тишина! — произнес Алан Леруа, сидящий за длинным столом вместе с другими членами совета. Юко еще раз улыбнулась и отвернулась. Сынгиль рассматривал ее каштановый затылок и обдумывал то, что она сказала. Доверие, да? — Так что насчет Пхичита Чуланонта? Должны ли мы отправить его в Норфолк? — Несомненно! — вступился викар Ли. Сынгиль уставился на своего отца, словно на незнакомца. Он не мог поверить в то, что они так легко избавятся от Пхичита. Они отметают любой здравый смысл, обвиняя Пхичита в том, что он не делал. Сынгиля пробрала дрожь. А ведь он и сам мало чем отличается от них. Он наговорил Пхичиту столько всего. «Это я… загнал его в угол. Из-за меня произошло это ужасное событие. Я виноват не меньше чем все они…. Мы все — убийцы». Тогда Сынгиль боролся с желанием встать и сказать им всем: посмотрите на себя. Вы так отчаянно пытаетесь свалить вину за все грехи на ПЖЧ что совершенно забыли — что вы сами увязли в грехах. Простите, но я не верю вашим словам. Охотнее я поверю Юри. Ведь он друг Пхичита. И я… я тоже его друг. Да. Я говорил с ним в тогда. Перед этим событием. Я встретился с ним, потому что был зол и огорчен. Он не оправдал моих надежд, но это не его вина, что я чего-то ожидал от него. Потому что он вовсе не обязан оправдывать чьи-то надежды. Он жил и он умер, и воскрес. И теперь я думаю, что это не более, чем случайность. Он не похож на демона, на чудовище. Мы и сами совершаем много чего, что делает нас монстрами. А они… это был лишь их способ выжить. Очень жаль, что мы так и не смогли простить и понять их. В дверь постучали, и Сынгиль быстро спрятал книгу в стол, раскрыл библию и старательно сделал вид, что охвачен интересом к чтению. Отец просунул голову в комнату, его желтое лицо стало еще желтее в свете настольной лампы Сынгиля. Круглое, гладкое, блестящее, как воздушный шарик. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, отец. — Долго не засиживайся, — хмуро велел он. — Да, конечно, отец. Сынгиль выждал час, хотя это было очень сложно — он больше не мог сидеть на месте. Было уже за полночь, но он должен был быть уверен, что отец уснул. Когда же его уверенность в этом окрепла, он тихонечко вышел из комнаты. Медленно. Спокойно. Тихо. Только сердце в груди громко и нескладно билось, и носки слегка шуршали по ковровой дорожке коридора. Сынгиль еще в детстве научился ходить очень тихо. Тогда они еще не жили в этом доме, а ютились втроем с матерью в маленькой однокомнатной квартирке. В детстве у Сынгиля часто была бессонница. Спать его укладывали в маленькой колыбеле с решеткой. Сейчас Сынгиль понимает, что в конструкции такой кровати нет ничего странного, что это лишь для безопасности малыша, но тогда ему казалось, что родители намеренно сажают его в маленькую клетку. У отца сон очень чуткий. Любой шорох будил его. Мать допоздна гремела кастрюлями на кухне, за толстой дверью. Она не слышала его. Не могла слышать. А он ненавидел оставаться один в своей маленькой клетке. Он плакал, тихо шепча, зовя ее. Он не мог понять, почему она не приходит, ведь он так хочет к ней, что даже стены вокруг чувствовали его отчаянье. Ему приходилось выбираться из своей клетки-кроватки самостоятельно. Благо, рядом был стол, на который он выбирался и уже с него спрыгивал на пол. Но все надо было делать очень тихо. Так, чтобы отец не услышал. Потому что тогда отец жутко злился, кричал и бил его. Сейчас, крадясь по коридору, Сынгиль так четко, аж до боли, вспомнил то самое чувство из детства. В новом доме, который Мистер Ли смог себе позволить благодаря членству в совете, было намного просторнее. Два этажа, огромные комнаты. Никаких клеток-кроваток, на первый взгляд. На первый взгляд. «Потому что вся моя жизнь — это клетка-кроватка. И каждый день я тихо пытаюсь выбраться из нее ночью, пока он спит…» Наконец, Сынгиль зашел в кабинет, клацнул настольной лампой, что окрашивала все в слегка красноватый свет, вынул из-под мышки метрическую книгу четырехлетней давности, подошел к полке с книгами, замер. Вроде все хорошо. Он легким движением погладил корешки других книг, раздвинул их, и попытался просунуть 2012 между 2011 и 2013. Давалось это нелегко. Самое обидное, что может произойти на книжной полке. Вот высунул ты книгу, высунул легко. Теперь попробуй ее засунуть так же легко, всю полку раздербанить теперь надо. Нервничая, Сынгиль с силой вдавил книгу, грубо пытаясь вернуть ее на свое законное место. Внезапно полка пошатнулась, покачалась из стороны в сторону, сверху на Сынгиля полетели книги. Он прикрыл голову руками. точно сейчас его прихлопнет. Острым уголком, да в темечко… Но все обошлось, пережил. Вот только книги с верхней полки все на полу оказались. Сынгиль испуганно метнулся собирать их, и на дверь время от времени с подозрением поглядывал. Ну и шуму наделал. Книги тут были такие, что он их и не видел никогда раньше. Старые, почти что древние. На обложках письмена странные, непонятные, да и то наполовину облезла краска. На одной рисунок вообще жуткий — вроде человеческая фигура, но вместо лица морда чудовища какого-то. глаза красные. Сынгиль заинтересованно открыл ее, пролистнул несколько страниц. Внутри все перевернулось. Потому что он знал. Знал, о чем эта книга. О зомби. Ну или о том, на что они были похожи. Тут было описание, картинки. Было множество исторических сведений, дат. Он прочитал ее всю. За окном уже начинало светлеть. Перелистнув последнюю страницу, он сморгнул оцепенение и с ужасом понял, что все это, что произошло, было уже давно предрешено. Конечно, в книге все объяснялось больше с точки различных верований, чем с точки науки и медицины. Сынгиль еще не был уверен, стоит ли верить всему, что в ней написано. «Очень странно, что отец молчал об этом. Он никогда не показывал эту книгу. Почему он скрывал ее от меня?» Сынгиль вспомнил свой диалог с отцом, его слова, то, какими странными они показались. — Люди должны знать своего врага. Знание — сила. Только оно и истинная вера помогут нам избежать повторения. — Повторения чего? — Восстания. Мы должны молиться усерднее, иначе горе настигнет нас вновь, и на этот раз тьма окончательно накроет нас. Никто не спасется. — Так написано в Библии? — А ты сомневаешься в источнике моих знаний, сын? И так было написано вовсе не в Библии. Его отец раздобыл где-то эту странную книгу и в тот момент, скорее всего, опирался на записи из нее. Но правда ли все это? Правда ли то, что написано? И можно ли верить тому, что, как написано, Второе Восстание произойдет, если убить первого восставшего? «Потому что я знаю… Знаю, кто это был…»