Цветы и мечи

      Когда Зоро смотрит снизу вверх на башню Эниес Лобби, на ублюдка в кожаной маске, на Робин со скованными наручниками из кайросеки руками - он думает, что никогда не простит ее за это решение. Она посчитала их слабыми. Посчитала, что они нуждаются в ее защите. Посчитала, что может торговать своей жизнью, словно жизнь каждого из них, жизнь Зоро – ценнее ее собственной.        - Скажи, что ты хочешь жить! – кричит ее – вчера, сегодня, всегда её – капитан. Их капитан.        Зоро не улыбается ее ответу, как Луффи. Не кивает в поддержку, как это делает Нами. «Я не прощу тебя» - думает Зоро, глядя, как терзает ветер ее гладкие темные волосы. Робин больно, и больно заслуженно. Она сделала больно каждому из них – из большой любви, почти как Мировое Правительство, творящее зло во славу правосудия. У мугивар иная философия.        «Я никогда не прощу тебя» - поймав ее замутненный слезами взгляд, снова думает Зоро, чувствуя, как протестующе скрежещут шестеренки в его сильном закаленном сердце.        Лишь когда Робин окажется на земле, на палубе их нового корабля, в кругу своих накама, он наконец получит полное право не простить ее по-настоящему – потому что не за что ее прощать. Потому что она – не мисс Оллсандей или Дитя демона, как зовут ее дозорные. Она просто Робин, их накама: лучший на свете археолог и любимая сестрица.       Зоро остается в последний раз удостовериться, что Робин положенно занимает свое новое любимое место на Санни с чашкой кофе и недочитанной книгой в руках. Ей больше не угрожают ни правительственные агенты, ни весь чертов мир – Робин в кругу семьи, все хорошо, все наконец хорошо.        - Я так рад, что ты жива, - с облегчением шепчет Зоро ей в спину и закрывает ладонью глаза.