***
И их вновь уносило в тот маленький спокойный мирок, где на высоких елях пели птицы, и где влюблённые вновь кружились среди широкой зелёной поляны. Ведь для счастья многого не нужно…Green
20 марта 2017 г. в 12:43
Зелёный. Этот цвет был «золотой серединой». Он успокаивал Маринетт, уносил её в далёкие, глубинные дали познания, заставлял её почувствовать себя среди широкой, зелёной поляны, окружённой густыми, высокими елями. В такие моменты девушка чувствовала, как гармония проникает в самое сердце, растекается по жилам, застилает собой разум и будто руководит им. Порой, Дюпэн-Чэн так хотелось разделить свою радость с кем-то близким, родным, и тогда она впускала в свой спокойный зелёный мирок Адриана.
Девушка доставала скомканную пачку зелёного чая с мятой, заваривала его в двух белоснежных пиалах и протягивала сосуд с умиротворяющим напитком юному «Аполлону». Неимоверно свежий и бодрящий аромат распространялся по уютной комнатке, делая её ещё более комфортной. И для полного счастья Маринетт оставалось лишь взглянуть в малахитовые глаза Агреста.
Щёки девушки моментально вспыхивали, а блондин только и мог, что наблюдать за своей девушкой. Он порой удивлялся: в отношениях с Дюпэн-Чэн он состоит уже давно, а она всё ещё краснеет от случайных касаний, от пристальных взглядов в её сторону, а сколько эмоций у неё вызывает поцелуй, даже простой — в щёку. Однако она такая, какая есть, и за это Адриан её обожает.
Они могли сидеть так час, второй, третий, так и не отпив зелёного чая, который уже давно остыл и покоился в сторонке. Оба находились будто в прострации, в неком состоянии нирваны. И юноша, и его дама сердца, часами разговаривали о школе, о семьях, о друзьях, которые всё ещё не признались друг-другу в чувствах (хотя всё уже давно очевидно), и о их совместном будущем. Порой, между шутками о будущей семье, проскальзывали и весьма серьёзные вопросы, к примеру: Адриан чётко понял, что имена для детей, которые когда-нибудь появятся у пары — это не повод для шуток, и за одну из таких оплошностей, можно и получить по светлой макушке чем-то тяжёлым. Было проверено на собственном опыте.
Маринетт же откровенно хохочет в крохотную ладошку, когда Агрест, будто обиженный котёнок, смотрит на неё своими большими глазами и вымаливает прощение. И тогда в девушке просыпается некая смелость, когда она треплет его светлые волосы, спутывающиеся под изящными девичьими пальцами, и целует юношу в щёку, сама, практически не смущаясь, но Адриану этого мало.
В такие моменты, в его голове вертится одна мысль: «Ты сама разбудила Нуара, теперь держись, солнечная Принцесса!». Юноша подхватывал счастливую Маринетт на руки и кружил, кружил в нескончаемом потоке счастья, а девушка звонко смеялась, раскидывая ладони к солнцу. И смех её был похож на сладостную трель соловья, лепечущего о приходе весны.
А потом Агрест резко останавливался, плавно спуская Дюпэн-Чэн на пол, будто дорогую статуэтку, и долго смотрел на неё своими глазами, цвета сочной травы. И абсолютно любые слова были лишними в этой ситуации, да и их надобность сводилась к нулю. Юноша аккуратно брал её лицо в свои ладони и смотрел на удивлённые голубые глаза, сверкающие, будто миллиарды сапфиров, а потом, так же неожиданно, целовал её в мягкие губы. И Маринетт чувствовала, что он улыбается сквозь поцелуй, и от этого становилось так легко, что она сама улыбалась ему в ответ.