* POV Фриск *
Вот так так! Фонарь погас. Пограничный. Это уже точно не к добру, и овцы говорят, что такого никогда раньше не случалось! Ладно, даже в такой ситуации не стоит паниковать. Тем более мне в такой не особо приятной ситуации. Какая разница, выкинут меня в темноту овцы или она сама нахлынет? — Без паники, без паники! — повторял Миднайт перепуганным созданиям. Но крылатый народ не слушал Главного Смотрителя. Бараны и овечки с жалобным блеяньем кружились возле погасшего фонаря, как будто это могло зажечь его заново, и с каждым возгласом, с каждым прыжком и взмахом крыла страх только нарастал. Растеряв весь пафос и неуступчивость, они превратились в беспомощные пушистые комочки. Всё-таки жалко овец! Да, они хотели сослать меня во мрак, да, они твердолобы и непробиваемы, да, они категорически не хотят понимать чужие проблемы и признавать исключения из правил. Но кто заботится о том, чтобы каждую ночь мои друзья видели хорошие и яркие сны? Кто трудится на Дороге Снов, высаживая цветы, уничтожая кошмары? Я бы очень не хотела, чтобы эти существа попали в беду! — Папа, сделай что-нибудь! — прокричал Слипи Дрим, налетев на отца. Миднайт, только что безрезультатно призывавший ночных овец к спокойствию, посмотрел на Пограничный Фонарь снова — и сам сильно забеспокоился. — Я пока не знаю, как можно решить эту проблему, потому что раньше такого никогда не случалось, — признался баран, изо всех сил пытаясь не терять самообладание. — Но мы что-нибудь придумаем! Я… я надеюсь. Трусливый Шорох, взлетая, прокричал: — Да что тут придумывать? Улетать надо! Прятаться в хижинах! — Не думаю, что это поможет, — покачал головой Миднайт. — Прятаться — не самое безопасное решение даже тогда, когда он просто мигает. — Но единственное, которое мы знаем! — возразил Шорох. Паника всё нарастала. Неизвестно, кто меня за язык тянул, но я уверенно ответила: — Зато не единственное, которое знаю я. Несмотря на то, что говорила я не очень громко, все овцы остановились и развернулись в мою сторону. Не здорово это… — Правда? — удивилась Соня. — Да ладно, — недоверчиво покосился Слипи Дрим. — Тогда расскажи, что нам делать! — повелевающе промолвил Миднайт. Ну что я за человек такой? Вот почему я могу неожиданно соврать, а также сказать или даже сделать что-то, не подумав хорошенько? Как теперь выкрутиться? Ладно, Фриск, ты умная, догадливая, придумаешь. Главное — не подавать виду, что это ложь. Быть естественной! — Вы же знаете, что я родом не из вашей вселенной? — начала я. Овцы закивали. — Так вот. Перечислите всех разумных существ из ближайших к моей родной вселенной и к вашему Измерению Ночи миров. Толпа, которую, несмотря на их видовую принадлежность, точно не назовёшь стадом, задумалась. — К чему ты клонишь? — застенчиво поинтересовался Шорох. Я ответила с гордым лицом: — К тому, что одно из них — человек! То есть люди — я и мои собратья. — Действительно, — зашептались овечки и бараны. Я продолжала: — А разумные существа должны знать о том, что существуют другие измерения, ведь так? Я давно наслышана о вашем ночном мире. Причём некоторые учёные знают об устройстве вселенных побольше, чем их обитатели, как это ни странно. А я была знакома с таким учёным, и он научил меня многим вещам, которые могут пригодиться здесь. Окружающие разинули рты. Но я лишь пыталась протянуть время долгой речью, чтобы отсрочить тот момент, когда меня за наглые враки толкнут во тьму, и без того готовую нахлынуть. Странное чувство охватило меня. Тьма надвигается, но в этом мире всё как во сне, а значит, я могу больше! Я сосредоточилась на воспоминания и махнула рукой. Как в тот раз, когда в мой сон проник Безумный Манекен, на границе появился красный щит — только теперь он был гораздо, гораздо больше. В тот же миг из мрака раздался свист, и с другой стороны на щит налетели сотни когтей. Так вот про кого говорил Слипи Дрим, когда мы впервые встретились! Сливающиеся со своей родной стихией — темнотой — и посему плохо различимые, существа пытались пробить щит. Они скребли его, ломились, но волшебная стена оказалась слишком прочной даже для «этих». Овцы замерли, смотря то на них — со страхом, то на меня — с уважением. Наконец, самая когтистая тварь сумела проделать в моём щите брешь и просочиться в неё. За ней немедля последовали остальные, а вместе с ними на нас хлынул сумасшедший ветер. Испуганно блея, жители деревни бросились врассыпную. — Фриск, сделай ещё что-нибудь! — заныл Слипи. А что? Легко сказать «сделай что-нибудь». Я не ожидала от себя даже того, что создам этот щит, это было по большей части везение. А теперь, когда и это средство не помогло, я даже не знаю, что делать. Существа гнались за овцами, а одно из них подлетело ко мне. Бежать уже поздно! Оно взглянуло на душу… и внезапно отскочило назад, словно ошпаренное. Интересно, почему? Что во мне его не устроило? Тварь просигналила собратьям грустным звуком, напоминающим плач, и вместе с ними нырнуло обратно в сумрак. Скатертью дорожка! Постепенно стал стихать ветер. Стоило успокоиться мне, исчез и щит — благо, теперь в нём уже не было необходимости. Как же хорошо, что удалось справиться с этим нашествием! — Фонарь! Он снова горит! — радостно воскликнула Соня. И действительно — Пограничный Фонарь после внезапного поражения тёмных созданий ярко светил, как ни в чём не бывало. Страх в толпе тут же сменился изумлением, которое затем переросло в ликование. — Ура! Ура! — кричали счастливые бараны, летая вокруг фонаря. — А ведь это всё благодаря Фриск, — заметил Миднайт. — Если бы не эта храбрая девчонка, пропали бы мы все вместе с деревней! — Да, да, — согласно закивали овцы снов. — Фриск, спасибо тебе большое, — отблагодарила Соня с искренней улыбкой. Я, признаться, недоумевала. С одной стороны, приятно, что меня хвалят, но заслуженно ли? Я знала не больше, чем местные, и боялась обитателей мглы не меньше, чем они. Победила я по чистой случайности — что-то в моей душе отпугнуло тварей. Но я сама даже не в курсе, что именно! Мне бы дух перевести… — За этот поистине геройский поступок, по сути, спасший всё Измерение ночи, — торжественно произнёс Миднайт, — мы тебя наградим. Мы не только не станем ссылать тебя в Темноту, но и выполним одно любое твоё желание! Вау! Звучит здорово и очень заманчиво! Правда, желаний у меня не так уж и мало. Завести собаку, например. Или же съесть мороженое, которое продаётся на каждом шагу в моём родном мире. Или просто взглянуть на этот мир хоть одним глазком. Как же я соскучилась по своей вселенной, где ночью обычно спят, по уютным улочкам маленького города, где все друг друга знают, по моим милым разношёрстным друзьям. Как они там без меня? Сильно переживают? Рассказала ли Тэм всем остальным про нашу с ней неудачу, или же они пребывают в неведении? Они должны знать правду! Должны, чтобы быть ко всему готовыми и не бояться за меня. Стоп-стоп-стоп! Кажется, я знаю, о чём попросить Миднайта. — Разрешите мне ходить на Дорогу Снов, причём в любое время, — уверенно сказала я. Смотритель удивился, задумался, но в конце концов всё-таки согласился. — Хорошо, — произнёс он. — Я думаю, что наш долг перед тобой важнее запрета, да и ты не похожа на кого-то, собирающегося сделать зло. Решено! Завтра твоё новое право вступит в силу, и я объявлю о нём всей деревне. А пока нам пора отправляться спать, ведь это утро выдалось насыщенным! Да-а уж… Насыщенным… Я не могла сдержать свою радость, когда осознала, что смогу спокойно и законно общаться с друзьями. Прыгая и пританцовывая, я голосила: — Е-е-е-е! Шорох покосился на меня с опаской, Соня ухмыльнулась, а остальные овечки буквально заразились хорошим настроением. — Поздравляю, Фриск, и спасибо тебе большое! — проблеял Слипи Дрим, сделав сальто в полёте рядом со мной. — Ммм, не за что, — сухо ответила я и отвернулась от барашка. Незачем лукавить, мне не особо хотелось разговаривать со Слипи сейчас. Само собой, после того, как кудрявый приятель показал себя ябедой и эгоистом, что-то в моём взгляде на него изменилось. Блэнкет — он хороший, умный, Луллаби интересная, Храп и Пиллоу смешные, а этот… Хорош друг! Ничего, вот буду я каждый день — точнее, каждую ночь — Дорогу посещать, так обзавидуется этот шашлык на ножках. Но поскольку крылатый народец расходится по домам, придётся мне пойти в его хижину. Зато уже этой ночью поговорю с Кэтсвиллом! Расскажу ему про свои приключения и узнаю, как обстоят дела в городке. Это мысль, как ничто другое, придала мне решимости.* Конец POV Фриск *
Милое существо, похожее на глазастое серое облачко, горько плакало, склонившись над тем, что когда-то было картинами. Слёзы, словно капли холодного осеннего дождя в это тихое летнее утро, капали на ужасающе испорченные обломки холстов. — За что… Почему… Когда? — всхлипывала Дождинка. — Неправильные вопросы, — прошелестел Циклон. — Важнее знать, кто! Гроза тихонько ругнулась, а вот младшая сестра Снежка, вопреки всем ожиданиям, пробурчала: — Это твои проблемы! Всем плохо, и ты даже не представляешь, каково мне. Вместо того, чтобы спокойно спать, я вынуждена с утра до вечера продавать это тупое мороженое! Так что просто заткнись со своими картинами! Всё равно они были кривыми и некрасивыми. Гроза с Циклоном переглянулись. Белая тучка никогда раньше не жаловалась на свою жизнь и работу. Снежка любит мороженое, и не меньше она любит радовать жителей городка. Так что же с ней сегодня случилось? Неужели так подействовала загадочная напасть с картинами сестры? Но в таком случае Снежка всеми силами пыталась бы помочь Дождинке, поддержала бы, и уж точно не стала бы говорить такие злые вещи. Любой, кто хоть немного знаком с облачной мороженщицей, сразу заметит, что это не в её характере. — Снежка, что с тобой такое? — воскликнул Циклон. — Тебе-то какое дело? — апатично ответила сестра. — Я в полном порядке, в отличии от некоторых. А сейчас я уйду на улицу, чтобы больше не страдать от твоих дурацких вопросов и нытья этой Дождинки! Не дожидаясь реакции брата, тучка развернулась и вылетела из дома, хлопнув дверью. Никто из родственников не знал, что в этом виновна Шэдоу. Зато Кэтсвилл был в курсе, и он весь день пытался придумать, что делать с изменённым силами зла племянником. Учёный заперся в комнате брата, пытаясь понять, надолго ли это теперь — и как решить проблему, когда поймёт. Конечно, лучше всего, если Боб придёт в норму утром, но время шло, а тот, кто раньше любил клубничные леденцы и кофе, даже к обеду не вернулся. Холли всё сильнее волновалась за сына. Поэтому когда вся семья — точнее, четыре кошки из пяти — сели за стол, зверушка спросила: — Кто-нибудь может Боба найти? А то его с утра дома не было, я уже беспокоюсь! Тэм, сильно поцарапанная братцем, вообще не хотела приближаться к нему в течении суток. Блэк же, наоборот, думал, что Боб скоро успокоится и придёт домой сам. Поэтому согласился вернуть четвероухого, естественно, Вирд. — Я пойду и разыщу Роберта! — пообещал фиолетовый монстр. — Наш городок небольшой, и он не должен был уйти далеко. — Хорошо! — тявкнула Тэмми. — Надеюсь, он найдётся, — прошептала Холли. — Удачи тебе! — пожелал Вирду брат. Кэтсвилл осматривал каждый уголок, каждый камешек, каждое окно дома и каждое дупло дерева, но там не было никаких признаков пребывания племянника. Однако у стены соседского дома, на траве, он увидел жёлтую птичку в красной клетчатой футболке. Пернатый, сильно покусанный кем-то, а потому с трудом шевелившийся, лежал и молча плакал. — Кто тебя так, бедняга? — ужаснулся Вирд, осторожно беря Птаха лапкой. — Боб! Боб! Боб! — повторял птиц. — Плохой! Плохой! Плохой! Боб не любит Птахов! Боб бьёт Птахов! Боб кусает Птахов! Боб обижает Птахов! Плохой Боб! Боб плохой! Кэтсвилл обнял птичку и исцелил своим прикосновением. Благодаря сильной магии, которой владел кот, он мог полностью залечивать небольшие раны или, как в этом случае, сильные, но нанесённые маленьким существам — вроде птички. — Спасибо! Птахи никогда не забудут вашей доброты! — прочирикал пернатый перед тем, как улететь. Котик улыбнулся, но вид жалких выдранных перьев на траве заставил его пошатнуться. С Бобом всё настолько плохо, что он напал на невинного пернатого? Получается, от этого случая с душой он… Стал жестоким. Правый глаз учёного мигнул красным, зелёным, фиолетовым, но Кэтсвилл резко мотнул головой, чтобы избавиться от этого наваждения. Он прекрасно знал — если приступ разыграется, его не остановить. Вирд подумал, что у Птаха надо было бы спросить, куда пошёл его обидчик, но ответ нашёлся сам. И не просто нашёлся, а раздался безумным криком на весь город: — Дебильное облако, дурацкая рептилия! Все вы одинаковы! Все в этой глуши одинаковы! Отвалите! Если не уберётесь отсюда, я вас грохну! Ошибки быть не может — это голос Боба. Вирд рванул на звук со скоростью ветра. Его глазам предстали трое — трясущийся от злобы Боб с выпущенными когтями, растерянная пятнистая ящерка и грустная белая тучка. — Роберт! — выкрикнул дядя, но племянник не обратил на него внимания. Он бросился на ящерицу, бешено кусая и царапая её. Та испуганно визжала, но не могла ничего сделать — когти и зубы котопса были слишком острыми. Тучка злобно засмеялась, и тогда Боб, небрежно оттолкнув избитую рептилию, набросился на облачного монстра. Удивительно, с какой силой, скоростью и ненавистью четвероухий наносил удары. Облачко попыталось отстреливаться снежинками и сосульками, но коту было абсолютно плевать, сколько бы урона ему не нанесли. Тучка выдохлась быстрее, чем начавший монстр, который ещё укусил её после окончания драки. Кэтсвилл понял, что от этого зрелища он теряет контроль над собой. Нет, нет. Только не это! Только не сейчас! Приступ до добра не доведёт! Надо держать себя в лапах, Вирд… Ты не должен убить племянника! — Роберт, — тихим дрожащим голосом обратился вафельный монстр к жертве тенекошки. «Роберт» в мгновение ока развернулся к дяде. — Чё надо? Гнев сидел в душе учёного огромной огненной коброй, свёрнутой в сотню колец, но готовой в любой момент распрямиться, словно пружина, и прыгнуть. Пока Кэтсвилл мог удерживать эту змею, но надолго ли? — Роберт, зачем ты напал на Птаха, Саламандру и Снежку? Племянник фыркнул: — Туча смеялась надо мной, ты и сам это заметил. Ящерица бежала куда-то и налетела на меня, а потом молчала и пятилась вместо того, чтобы извиниться. Ну, а на птице я тренировался охотиться! Это глупое пернатое даже не заметило, когда я прыгнул на него! Пусть теперь меня все птицы боятся! Действительно, кому нужны эти тупые хлопья, когда вокруг летает столько птиц? Ну это уже слишком! Кэтсвилл подскочил, прижав рыжие уши и задрав трубой полосатый хвост. Внутренняя кобра рьяно взвилась, обнажив зубы со смертельным ядом. Передавая её огонь, правый глаз учёного загорелся красным. Потом ярко-оранжевым, затем лимонно-жёлтым, загадочным зелёным, ледяным голубым, мрачным синим и жутковатым фиолетовым. Наконец, после этого быстрого мигания глаз заполнился радужной спиралью. Но не только глаз претерпел изменения. Казалось, что клыки стали острее, а и без того растрёпанная чёлка стала ещё беспорядочнее. Вот как выглядит Кэтсвилл, когда приступ гнева им овладевает. Яростно шипя, Вирд выпустил когти и прыгнул в сторону племянника. Роберт отскочил, но фиолетовый судья стал только злее. Кот буквально горел ненавистью, которую вызвала в нём жестокость Боба. Вирд прыгал вправо, влево и вперёд — лёгкий, молниеносный и дико опасный. Пара ударов длинными когтями — и несчастный Боб мог бы оказаться убитым, но он тоже был не лыком шит и удивительно ловко уворачивался. Видя, что так просто Роберта не достать, учёный решил применить более верное оружие. Он вызвал несколько бластеров, таких же, как тот, которым ещё в школе так напугал крысёнка-одноклассника. Каждый из них выглядел как морда четвероухого зверя, похожего сразу на кота, на пса и на тэмми. Бластеры-морды окружили Боба и по очереди выстрелили снарядами, похожими на вафли, только очень острыми. Теперь-то он не отпрыгнет! Вирд, глядя на племянника радужным правым глазом, зловеще улыбнулся. — Ну что, раскаиваешься? — прокричал вафельный монстр, и каждое его слово отдавалось лёгким эхом. Роберт оскалился и прыгнул на дядю: — И не подумаю! Коты, сцепипшись, покатились по асфальту. Боб кусал и царапал Вирда, Вирд царапал и кусал Боба. Племянник и дядя смешались в большой шипящий, кричащий, дерущийся комок, а прохожие при их виде замирали в ужасе. Летели хлопья, стреляли морды-бластеры, и казалось, что всё это неистовство будет длиться вечно. Но закончился этот котоворот быстрее, чем можно было ожидать, и, конечно же, победой Кэтсвилла. Грозно взирая на родственника разноцветным глазом из-под сияющих белых очков, яростный учёный пригвоздил его лапой к земле. Тот слишком выдохся после сражения, а вот Вирду, похоже, приступ давал «второе дыхание». Зеваки, столпившиеся вокруг, охали и ахали. Никто не хотел, чтобы битва Кэтсвиллов печально закончилось, однако все прекрасно знали, что мешать разгневанному Вирду себе дороже. Мягкая лапа монстра оказалась на горле племянника. Стоит выпустить когти — и Боб рассыпется в пыль вместе со своей перевёрнутой душой. Но почему-то старший Кэтсвилл не стал этого делать. Возможно, он вспомнил милого маленького Боба, когда тот был котёнком в Подземелье. Или он задумался о Тэмми, Холли и Блэке, которые дорожат этим зверьком. А, возможно, понял, что сам поступает довольно жестоко. Но как бы то ни было, он убрал лапу от Роберта, а гнев начал стихать. Боб попытался подняться, но из-за большого урона, который нанёс ему дядя в битве, потерял сознание и упал. Кэтсвилл отдышался, протёр правый глаз, поправил очки. — Роберт? — осторожно позвал Вирд. Котопёс не ответил. — Боб? Снова молчание. Котейку охватила паника, пусть он и не показывал этого. — А вы чего тут столпились? Кыш! — прикрикнул учёный на толпу «зрителей». Те испуганно отбежали — кто знает, на что способен этот монстр, пока он ещё не до конца успокоился! Пытаясь понять, как быть дальше, Кэтсвилл потащил племянника в сторону дома. Ему станет лучше, Вирд его вылечит, но… но проблем на его голову свалилось слишком много.