Мутанты в России

Солнце на Крите было ярким, но зажарится все равно проблемно, однако Ванда все же раскрыла венецианский зонтик – подарок Нины, вернувшейся пару-тройку лет назад из Италии. Сейчас все трое разбрелись по гостеприимному и безопасному острову поодиночке, причем Пьетро смылся с девушкой, а до выезда на Критский вечер в Верхний город еще далеко. Нина оказалась права, Херсониссос место просто чудесное, а два слова, что она помогла запомните еще в России – «кала» (хорошо) и «эфкалисто» (спасибо) – вызывали у местного населения радость и улыбки. Говорили тут и по-русски, и по-английски, а хозяин кафе, некий Сократис, свободно владел немецким, но этот язык знал только отец, так что Ванда одна немного терялась. Поражала еще и доброта местных жителей: в день приезда они купили немного фруктов и ягод в лавочке, а хозяйка подарила пару апельсинов, сказавши: «Домашние». Да, хорошо, что, при заказе билетов, она вспомнила Нинин рассказ. Девушка немного подумала и отправилась в порт, там была кафешка, хозяин которой хорошо говорил по-английски, а по дороге можно зайти в «серебряную» лавку – маленький ювелирный салончик «Елена» хотелось называть именно так. Хозяйка салона Наталия прекрасно говорила по-русски, а симпатичный шустрый дядечка всегда угощал посетителей газированной водой с апельсиновым соком, очень вкусно и жажду утоляет. Ванде еще вчера приглянулись колечко, сережки и браслет с изображением Лабиринта (как символ взлетов и падений в жизни); оказалось, что чудесные вещицы продаются почти в полцены – Ванда ушла абсолютно счастливая. Критиане, по словам Нины, считали ее красивой; саму Ванду тоже называли красавицей, охотно флиртовали, но каких-либо поползновений не проявляли. Отца подобное радовало. В целом Ванда была полностью согласна с Ниной: красивый остров, умное и интеллигентное население, неспешная жизнь – маленький рай на Земле. Омрачало этот рай только то, что девушка не была уверена в том, как тут относятся к мутантам (в России их, в принципе, терпели, а порой даже жаловали, а вот с Европой, Канадой и Америкой картина ясна уже давно). Жаль, нельзя поболтать с Ниной, но мобилки были первым, от чего избавились беглецы. Что-то сейчас поделывает добрая соседка? Морщась и припадая то на одну ногу, то на другую, Нина доплелась до койки и рухнула на нее всем прикладом. Первое – оно же главное – правило матерого путешественника гласит, что ходить по экскурсиям надо в старой, разношенной обуви (желательно любимой, дабы ее вовсе не чувствовать); Нина сие правило соблюдала свято, но, увы, у любимых, помирающих уже туфель настолько истончилась подошва, что их хозяйка, бродя по Миру и Несвижу, чувствовала каждый камень. Древнее мощение булыжниками размером с кулак оказалось таким эффективным «массажем», что девушка, избавившись наконец от обуви, блаженно застонала. - Все, больше не играю, - выдала она вслух. Растянувшись на кровати, Нина набрала телефон матери и обрадовала ее тем, что отдохнула так великолепно, что ноги уже не идут, зато пообщалась как с местными (шофер оказался интеллигентным и начитанным, так что было весело), так и с парой американских туристов (удивительно хорошо воспитанными для представителей своей нации). Сказала также, что везет домой именные ложки и сумочку-торбу с этнической вышивкой. Сразу после окончания разговора в дверь постучали. - Кто там? – весело простонала Нина. - Это я, откройте, пожалуйста. Девушка со стоном сползла с кровати и направилась к входу в номер. За дверью действительно стоял Росомаха, из-под руки которого выглядывала Лора. - Мы решили побродить по окрестностям, вы пойдете? - Через часок, - отозвалась Нина. В самом деле, какие ее годы? Если тетушка матери, светлая ей память, могла в семьдесят с копейками покидать номер сразу после ужина, который предваряла пешая прогулка в течение всего дня, то уж сама девушка в свои тридцать лет вполне на такие подвиги способна, особенно если дите требует. «Душ мне, душ», - только и подумала про себя Нина. - Отлично, спускайтесь через час, - отозвался Джеймс. Девушка с ходу нырнула в санузел. Критский вечер удался прекрасно. Конечно, вино лилось рекой, но Эрик самолично настоял, чтобы детям принесли кока-колу, а сам пил по-умному, допивая только каждый третий бокал. Пьетро и Ванда с отвисшими челюстями глазели на танцы (театрализованное представление в начале повествовало о том, как Тесей сразил Минотавра, а затем пошли настоящие этнические греческие танцы, из которых неизменно вызывал восторг сиртаки). Нина – а Эрик это точно знал – тоже очень любила подобные фольклорные шоу, а потому было ужасно жаль, что ее здесь нет. - Ямос! – в очередной раз провозгласили за столом. Эрик осушил бокал до дна, тотчас подлили еще. Пусть вино и легкое, а на голову он крепок, но тоска все же накатила: очень хотелось, чтобы в этой красивой, отнюдь не душной темноте рядом оказалась Нина, в тонком летнем платье и таких же серебряных украшениях, что сейчас купила Ванда. Девушка чем-то напоминала гречанку, разве что у них не бывает отливающих в рыжее темно-русых волос, зато кудри – эталон красоты, а полудлинные локоны Нины, аккуратно подстриженные под Мирей Матье, от природы имели просто безупречную форму, несмотря на то, что укладок она не делала никогда. Магнит представил, как в темноте выглядели бы ее белые руки, матовая кожа лица и вечно сияющие глаза, вспомнил улыбку, которая заставляла забывать о том, что ее зубы не безупречны, и что девушка никогда не была идеалом красоты, но зато брала города обаянием. Захотелось услышать остроумный комментарий и легкий, серебристый смех. «Я что, влюблен?!» Магнит стиснул зубы: достаточно того, что Магда сбежала от него, сочтя чудовищем (и это при том, что про детей тоже все поняла!). Да и пусть, что сбежала, но ведь застрелили же, сволочи, при облаве на мутантов, чудом успел двойняшек спасти. Подвергать Нину такому риску точно нельзя. Тем временем у таверны в прямом смысле слова поехала крыша; внутрь потянуло холодным и чистым горным воздухом, открылась бархатная темно-синяя бездна с бриллиантами звезд, а на сцене в очередной раз появились танцоры. Один вскочил на высокий стул, крикнул: «Ямос!» и осушил бокал, затем туда стали подсаживать всех желающих. Последними стали жених и невеста – в таверне играли свадьбу. Русские туристы громко принялись кричать: «Горько!»; слегка протрезвевший Эрик наверну еще бокал, чтобы уж совсем не расклеится. Гвоздем программы стали два пьяницы, плясавшие сиртаки сначала медленно и шатаясь, затем все быстрее и быстрее (конечно, сами танцоры были совершенно трезвы). Вечер кончился где-то к полуночи, и все трое отправились за фотографиями, сделанными тут же. Через полчаса, чуть более пьяный, чем хотелось бы, Эрик, проигнорировав душ, ткнулся лицом в подушку и мгновенно заснул. - А вон Венера, на местном языке Милавица. Нина ткнула пальцем в зенит, едва не вываливаясь с балкона, и Джеймс придержал ее за талию, чтобы не упала – как-никак седьмой этаж все-таки, плюс они еще и очень высоки. Лора внимательно слушала ее рассказы, да и самому на старости лет интересно. Назавтра решено было ехать в Гродно, ведь у Нины там гостиница уже заказана, а снять номер для Джеймса с девочкой тоже можно всегда, заодно эти красоты еще посмотрят. А есть еще Дудутки, Коробчицы, Хатынь… всего не упомнишь. - Ладно, мы пойдем, а то вы устали, - Росомаха подхватил Лору, - спокойной ночи, Нина. - Спокойной ночи, Джеймс, спокойной ночи, Лора. Когда за ними закрылась дверь, девушка отправилась в душ. Дурная привычка ложиться за полночь с мокрой головой, а затем спать в экскурсионном автобусе вернулась в полном объеме, но ведь всего хочется – посмотреть, поболтать… Нина поймала себя на том, что ей не хватает Пьетро и Ванды, а еще больше – их отца. Пришлось немножко пореветь от тоски под аккомпанемент прохладных струй мягкой воды. Мудрая мама говорила девушке, что, если мужчина за год знакомства не проявил своего интереса и не сделал предложения руки и сердца, то он не женится на женщине уже никогда, и жизнь всегда подтверждала это простое правило. Эрик знает ее уже пять лет, даже немного больше, а никаких шагов не предпринял. «Какая же я глупая!» Что поделаешь, бывают, по современным меркам, ненормальные люди, что любят один раз в жизни и на всю жизнь, не желая иметь ничего с кем-то, кроме любимого. Нина оказалась такой, а потому понимала, что таким может быть и Эрик – овдовел во цвете лет, жену любил, на других женщин уже и не смотрит. Прекрасный порядочный человек, деток своих любит… Нельзя любить такого, но и не любить тоже уже нельзя.