И только лишь змея

– Как думаешь, он будет использовать змею, чтобы жульничать на экзаменах? – Держу пари, он будет ее использовать, когда начнет планировать убийства невинных людей. – Нет, бьюсь об заклад, он использует ее, чтобы… Гарри не расслышал окончание фразы, потому что конец предложения заглушил взрыв смеха. Гарри смотрел прямо перед собой и шагал, не обращая внимания на подобные разговоры. Он был готов к такой реакции, когда раскрыл перед всеми, что является змееустом. Теперь Гарри стал знаменитостью. Но он сделал бы это в любом случае. По крайней мере, у него уже имелся опыт игнорирования подобных вещей, накопленный за первые три недели учебного года, когда он прилагал все усилия, чтобы держаться подальше от одноклассников. – Я мог бы проклясть их, – тихо предложил Драко, шагавший рядом. – Всех? – сухо уточнил Гарри. Они миновали группу четверокурсников Рейвенкло, которые громко улюлюкали и приветствовали «Змеиного принца». Гарри поборол желание ссутулиться. – В таком случае треть учащихся школы окажется с фурункулами на носу и склеенными ногами, не считая того, что нам назначат отработку. – Мы могли бы это сделать, – произнес кто-то у Гарри за спиной. Гарри обернулся и взглянул на Маркуса Флинта. Глаза у старшекурсника горели в предвкушении, а в руках была волшебная палочка. Он еще никого не проклял, но судя по нетерпению на его лице, это было лишь вопросом времени. Гарри не был уверен в том, что собирается предпринять Флинт или другие слизеринцы. В начале учебного года Поттер раздражал их, игнорировал и не мстил, когда некоторые из них пытались проклясть его. Однако с того самого момента, когда Гарри признался, что является змееустом, они сплотили вокруг него свои ряды, готовые защищать его как одного из слизеринцев. Гарри было это приятно, хотя он и пытался сопротивляться этому чувству, главным образом из-за того, что оно его озадачивало. Он считал, что все это очень быстро закончится, как только раздражение одноклассников его поведением перевесит их гордость за то, что у одного из них оказался такой слизеринский дар. Или когда Гарри сообщит Флинту, что у него есть Нимбус-2001. Тот уже знал, что Поттер собирается продолжать играть в квиддичной команде, но про метлу ему еще не было известно. «Не было подходящего момента, чтобы сказать», – мысленно защищался Гарри. – Ну, конечно же, – сказала Силарана. С того момента в Большом зале, когда открылось ее существование, она все чаще говорила с ним вслух и не исчезала, если кто-то слышал ее шипение. Драко в который раз попытался заглянуть Гарри под рукав, чтобы взглянуть на змею. Казалось, он до сих пор не понял, что локуста очень опасна и непредсказуема. – Продолжай утешать себя этим, если тебе от этого станет лучше. Гарри не ответил. Ему не хотелось затевать мысленный спор, а говорить с Силараной прилюдно на парселтанге было неловко. Хотя слизеринцы заверили его, что они не против. Это еще больше сводило его с ума. Они миновали двух старшекурсников Рейвенкло, которые, обернувшись, ухмыльнулись Поттеру. – Может он кладет змею на свою подушку, – произнес один из них тихим злым голосом. – Некоторые любят разговаривать со своей подушкой. – Он точно повредился головой, – фыркнул другой, – если думает, что может постоянно контролировать это животное. Спорим, змея просто выжидает до определенного момента, чтобы наброситься на окружающих. Смех, последовавший в ответ на это неприятное остроумное замечание, встревожил Гарри больше, чем обычно. Шутки – это одно. Но распространение слухов о том, что Силарана хочет укусить учеников, может привести к тому, что кто-то попытается забрать змею и в результате действительно пострадает. – Не думаю, что он безумен, – раздался чей-то тихий спокойный голос. – Если можно говорить с морщерогим кизляком, то почему нельзя говорить со змеей? Гарри недоуменно моргнул. Рейвенкловцы так быстро обернулись на звук этого голоса, что Поттеру осталось только таращиться на их спины. «Должно быть, там, за углом, кто-то есть, – подумал Гарри, - кто-то настолько маленький, что я не заметил его – или её? – сразу». – Полоумная Луни Лавгуд, – сказал тот ученик, что намекал на интимный разговор с подушкой, тоном еще более издевательским, чем тот, которым он говорил с Гарри. – Ты не лучший эксперт чьей-то разумности со своими морщерогими кизляками и сережками из редиски. Гарри попятился назад, аккуратно оттесняя в сторону Драко и нескольких слизеринцев-третьекурсников, ощетинившихся и приготовившихся дать сдачи рейвенкловцам. Теперь между двумя учениками, теснившимися с обеих сторон у стены, Поттер сумел разглядеть маленькую девочку с редкими светлыми волосами и большими глазами за стеклами огромных очков. На ней и в самом деле были сережки из редиски, достаточно длинные, чтобы доставать до плеч. Она внимательно смотрела на своих одноклассников, даже когда один из них дотянулся и выхватил у нее из-за уха волшебную палочку. – Тебе не стоит держать ее там, Луни, – менторским тоном произнес ученик, – еще отрежешь себе ухо. Девочка кивнула. – Да, верно, спасибо за совет, – она протянула руку, – впредь буду держать ее за левым ухом. Ученик, который отобрал у нее палочку, рассмеялся. Гарри тихо зарычал. Ему не понравился этот смех, очень уж он походил на тот, когда Коннор смеялся над Гермионой в прошлом году, до того как они стали друзьями. – Я не собираюсь возвращать ее тебе, Луни, – сказал рейвенкловец. – У меня она будет в большей сохранности, чем у той, кто верит в гелипатов или как ты их там называешь. – Ге-ли-о-па-ты, – тщательно выговаривая каждый слог, произнесла девочка. – И они существует на самом деле. Просто редко встречаются в Британии. Однако у Министерства Магии есть целая армия, состоящая из них. Но, конечно же, они не хотят, чтобы мы знали об этом. Все это строго секретно, – она вдруг обернулась и в замешательстве посмотрела на Гарри через узкое открытое пространство в которое ее увидел Поттер. – Но отважные люди ценят истину превыше всего, даже если в нее трудно поверить. В этот момент Гарри решил, что с него довольно, и призвал свою магию. – Верни ей палочку, – сказал он. Рейвенкловцы озадачено посмотрели на него. У Гарри было ощущение, что они позабыли о нем, так как девочка была более интересной целью. «Так значит, они частенько дразнят ее подобным образом?» Это раздражало Гарри. Он понимал, почему им нравилось донимать его, ведь парселтанг – темный дар и Поттер не считал нужным скрывать свои способности, как и сказала девочка. Но все, что она сделала – это защищала его. Ну и еще говорила о существах, которых не существует и носила сережки из редисок. Этого недостаточного для такого рода насмешек. И девочка выглядела как первоклашка, поэтому не могла нажить многолетней неприязни. – И почему мы должны это сделать, Змеиный Принц? – спросил один из рейвенкловцев, удерживая волшебную палочку девочки в руках и ухмыляясь как идиот. – Мы просто хотим оградить себя от возможного ущерба. Ты не можешь доверять этой сумасшедшей ведьме. Она такая же безумная, как и ее мамаша, – добавил он, повысив голос для студентов, которые приостановились и наблюдали за разворачивающейся стычкой, – уничтожившая сама себя во время опыта. – Все так и было, – ответила девочка спокойно. – Я была там и видела, что произошло. Иногда я по ней скучаю. Гарри почувствовал себя больным. Он не мог себе представить, каково это – потерять кого-то из близких. А мальчишки использовали это, чтобы дразнить ее. И она защищала его. Сузив глаза, Гарри сосредоточил взгляд на рейвенкловцах и прошептал заклинание, которое еще ни разу не использовал без волшебной палочки. Apis Occaeco. Мальчишка, у которого в руках была отнятая волшебная палочка, вдруг вскрикнул и внезапно отбросил ее, схватившись за руку. Гарри кивнул. Заклинания «Невидимые пчелы» не причиняло сильной боли, но вызывало острую жалящую боль в ладони. И это было заслужено. Гарри стремительно поднял волшебную палочку и вернул ее девочке. – Спасибо, – произнесла она серьезно, принимая и засовывая ее за левое ухо. – Меня зовут Луна Лавгуд. А тебя? Гарри озадачено моргнул. – Ты заступилась за меня, даже не зная моего имени? – Мы не были должным образом представлены, – сказала Луна, протягивая руку. Гарри пожал ее, не обращая внимания на взгляды, сверлившие его спину. – Гарри Поттер. Рад знакомству. – Ну, сейчас ты у меня получишь!– прорычал кто-то позади Гарри, а затем второй рейвенкловец ухватил Поттера за плечо и развернул кругом. Гарри посмотрел ему в глаза, и подумал о Силаране. Когда он разомкнул губы, вместо слов раздалось шипение. «Ты можешь показаться из-под рукава, обернувшись вокруг запястья, но не нападать на них? Я только хочу напомнить им о тебе». «А там есть зрители?» «Да». «Я иду». Силарана высунула голову из рукава и обернулась вокруг запястья таким ленивым грациозным движением, что Гарри восхитился. Змея открыла рот, подражая человеческой зевоте, и ее язык выскользнул между прозрачных клыков. Рейвенкловец, собравшийся избить Гарри, стал мертвенно белым. – Не разрешай ей укусить меня, – прохныкал он, отпрянув от Поттера. – Пожалуйста, не позволь ей причинить мне боль. – О, она не сделает тебе больно, – проговорил Флинт, чья палочка была направлена на рейвенкловц, – потому что это сделаю я. – Нет, я, – сказал Драко и бросил в мальчишку Ватноножное заклятье. Рейвенкловец повалился на пол, вскрикнув так, будто Силарана уже укусила его. – Прекратите немедленно! Гарри поморщился, когда увидел профессора МакГонагалл, повернувшую из-за угла и тут же бросившуюся к ним. Хуже был бы только Дамблдор. Губы у декана Гриффиндора были так сильно сжаты, что было странно, как она не прокусила их. Профессор извлекла палочку и одним взмахом сняла Ватноножное заклинание Драко и чары Невидимых пчел. В неожиданно воцарившейся тишине она охватила взглядом всех, и ее глаза сузились, когда взгляд упал на Гарри. – Мистер Поттер, – произнесла она. «Профессор МакГонагалл», – сказала Силарана, и ее интонация почти идеально сымитировала голос женщины. В этот момент Гарри как никогда был рад, что в школе больше нет ни одного змееуста. – Профессор, – поприветствовал учителя Поттер, склонив голову в ожидании назначения отработки или снятия баллов. А может и того, и другого вместе. – Что произошло? На мгновение Гарри зажмурился, но потом вспомнил одну положительную черту того, что их поймала именно профессор МакГонагалл. В отличие от Снейпа декан Гриффиндора была скрупулезно справедливой. Она всегда выслушивала все стороны, и поскольку здесь не было ни одного гриффиндорца, она не будет лично предубеждена… Если конечно забудет, что он слизеринец и змееуст. Гарри пожал плечами. В этом случае, ему придет смириться с тем, что она назначит ему. – Я слышал, как эти два ученика Рейвенкло обсуждали слухи, которые распространились по школе после моего объявления в Большом зале, мэм, – произнес Поттер, указывая на мальчишек. – Потом за меня заступилась Луна, и они накинулись на нее, стали дразнить и отобрали волшебную палочку. Я вмешался и попросил мою змею о защите, поскольку понял, что не нравлюсь одному из них, и он попытался напасть на меня. Драко наколдовал Ватноножное проклятье. А затем появились Вы. Глаза МакГонагалл сузились еще сильнее. – Но вы не использовали магию? – Я не вынимал волшебную палочку, мэм, – начал объяснять Гарри, так только понял, что возможно это сойдет ему с рук. Если бы его уличили в применении беспалочковой магии, он бы признался, но предпочел бы этого не делать. – И второкурсники еще не способны использовать магию без палочки, – вмешался Флинт. Он даже не вздрогнул, когда МакГонагалл глянула на него – ну, может совсем немного. – Это всем известно, профессор. Никто не видел, чтобы Гарри доставал палочку. Мы готовы в этом поклясться, – его лицо выражало саму невинность. Вздохнув, МакГонагалл пробормотала что-то похожее на «Что ж, это определенно правда», бросив еще один взгляд на Гарри. – А почему Вы вмешались, мистер Поттер? Гарри озадаченно моргнул. – Потому что они дразнили ее. Она этого не заслужила. МакГонагалл посмотрела на Луну. – Это правда, мисс Лавгуд? – Клянусь честью будущего заводчика морщерогих кизляков, – с абсолютной серьезностью ответила Луна, – все так и было. Профессор оживленно кивнула. – Очень хорошо. Сорок баллов со Слизерина, мистер Малфой, за применение заклинания к однокурснику и неделя отработок у меня. Гарри думал, что Драко будет протестовать. Но тот не стал. Малфой выглядел просто удовлетворенным. Гарри не понял почему, и решил спросить его об этом позже. Внезапно МакГонагалл обернулась к рейвенкловцам. – Сорок баллов с Рейвенкло за драку в коридоре, – сказал она. – И двадцать баллов с Рейвенкло за притеснение ученика младшего курса. Мистер Горгон и мистер Джонс, вам должно быть стыдно. Возводить напраслину на ученика своего факультета? – и профессор укоризненно покачала головой, пока Горгон и Джонс таращились на нее. Гарри тихо выдохнул, когда МакГонагалл обернулась к нему. – Мистер Поттер. Гарри замер, в напряжении ожидая снятия баллов со Слизерина за ложь, драку или за то, что призвал змею для защиты. – Да, профессор? МакГонагалл по очереди посмотрела на Луну, Гарри и рейвенкловцев. – Пятьдесят баллов Слизерину за демонстрацию того, что верность факультету не самая важная вещь на свете, – сказал она. – И за то, что защитили младшего ученика. На лице профессора была странная улыбка, когда она смотрела на Гарри, который в изумлении уставился на нее в ответ. – А теперь, мистер Поттер, если Вы не хотите опоздать на урок по Защите от Темных искусств, советую Вам поторопиться, – она развернулась и устремилась дальше по коридору. Долго стояло ошеломленное молчание. А затем Флинт произнес голосом, которым говорят, когда боятся спугнуть чудо, оказавшееся слишком невероятным, чтобы в него поверить. – Это значит, что факультет вышел вперед на десять баллов. МакГонагалл? Профессор МакГонагалл взяла и присудила баллы Слизерину? – Она дала десять баллов Гарри, – сказал Драко, слегка подтолкнув Поттера локтем. – Думаю, это важно. – Ты за это заплатишь, Поттер, – уходя, сказал один из рейвенкловцев, кажется Горгон. – Я знаю, что ты использовал магию, – и он с упреком поднял вверх красные опухшие руки. – Ну, так пойди и расскажи, – ответил Гарри, а Силарана угрожающе шевельнулась. Проглотив обиду, Горгон и Джонс подались прочь. Гарри повернулся к Луне. – Спасибо, – сказал он, – что заступилась за меня раньше, и перед профессором МакГонагалл. Луна просто торжественно кивнула. – Змееусты не злые, – сказала она. – А вот говорящие с мозгошмыгами могут быть опасны, потому что натравливают мозгошмыгов на людей и затуманивают разум. Гарри моргнул. Он никогда не слышал о мозгошмыгах. Но поскольку Луне это не казалось необычным, он решил об этом не задумываться. – Спасибо, – еще раз повторил он и направился на Защиту от Темных искусств. Слизеринцы шагали рядом, болтая ни о чем. Оглянувшись, Гарри увидел, как Луна в одиночестве решительно марширует по коридору с палочкой, засунутой за левое ухо. ___________________________________________________ – Почему ты так доволен, получив отработку? – шепотом спросил Гарри у Драко, когда они заняли свои места в классе по Защите от Темных искусств. Локхарта еще не было, что делало Гарри крайне счастливым. Когда Локхарт находился в классе, было сложно сосредоточиться на чем-либо еще, кроме того, какой же все-таки он идиот, а ему хотелось услышать ответ Драко. Напевая под нос, Малфой выкладывал учебники на край стола. Гарри смотрел на книги с отвращением, на этой неделе они изучали «Приключения с акромантулами». Поттер уже прочел большую часть книг и узнал о том, что Локхарт ел на ужин каждый вечер в каждой деревне во время своих путешествий больше, чем хотел бы знать. Но он отбросил эти мысли прочь, когда заметил, что Драко изучающее смотрит на него с яркой улыбкой на лице, подперев подбородок одной рукой. – Ну? – переспросил Гарри. – Не думаю, что отработка у МакГонагалл это так весело. Даже для гриффиндорцев, по словам Коннора. Обычно наказание состояло в написании строчек или чистке вещей без магии. Коннор был расстроен тем фактом, что профессор не была снисходительной к собственному факультету. И за это, каким-то извращенным способом, Гарри восхищался МакГоннагал. Декан Гриффиндора была последовательной, принципиальной, несгибаемой и никогда не позволяла окружающим забывать об этом. – Знаю, – ответил Драко. – Но я защитил тебя, – голос его звучал так радостно, как будто он получил очередную коробку шоколада из дома, хотя мать присылала ему конфеты каждую неделю. Гарри озадаченно моргнул. – Я не понимаю. – Я защищал тебя, – сказал Драко. – Это был первый шанс, который у меня появился с того момента, когда ты объявил себя змееустом – впервые использовать волшебную палочку вместо глупых оскорблений, в которых слизеринцам все равно нет равных. Малфой слегка вздрогнул, и Гарри решил, что это наслаждение от воспоминания. – Я хотел этого, Гарри, – закончил Малфой. – Я знаю, что ты пока не считаешь меня лучшим другом. Но друзья защищают друг друга. Вот почему я это сделал. Гарри вздохнул, но улыбнулся. Нечто подобное он и подозревал, когда размышлял о мотивах Драко. Но в следующее мгновение его хорошее настроение было разрушено, когда, сияя улыбкой, в класс ворвался Локхарт. Единственное, что утешало Гарри – зубы у профессора были не такие белоснежные, как могли бы быть. Улучшенное Obscurus, метко наложенное Гарри на волосы и зубы профессора было маленькой местью за то, что Локхарт снова привлек Коннора к совместной фотосъемке. Улыбка и волосы профессора с каждым днем становились все более тусклыми. Гарри надеялся застать тот чудный день, когда Локхарт, любуясь на себя в зеркало, впервые обнаружит, что у него поседели волосы или что его зубы стали желтыми. Тем не менее, прямо сейчас, профессор по защите был раздражающим как никогда. Он пронесся через класс, встал перед учениками и похлопал в ладоши. – Кто знает, что у нас сегодня? – ярко улыбаясь, спросил Локхарт. – Ваш день рождения, – произнесла из-за спины Гарри мечтательным голосом Панси Паркинсон. Гарри бросил на нее брезгливый взгляд, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Миллисента Булстроуд с еще большим отвращением толкает Панси локтем в бок. – Во имя Мерлина, веди себя как слизеринка, – прошептала крупная девочка. – Прекрати пускать на него слюни. Локхарт заговорил, прежде чем Панси смогла дать отпор. – Превосходно! Да, мой день рождения. Десять баллов Слизерину. Панси просияла. Драко изобразил рвотный позыв, и Гарри был с ним полностью согласен. – А это значит, – заявил профессор, – что каждому из вас до конца занятия я разрешаю использовать любые чары, какие вы пожелаете, а по окончании урока вы подарите мне подарок, который создали с помощью этих заклинаний. Он улыбнулся ученикам совершенной, отрепетированной улыбкой, копией той, что была на обложке дамского журнала, который Панси все время носила с собой. Гарри заметил, что передние зубы профессора потемнели. И доставая свою волшебную палочку, он постарался сосредоточиться на этой мысли, а не на том хаосе, который может возникнуть в классе второкурсников Рейвенкло и Слизерина, швыряющих все стороны заклинания. – Он совсем спятил или просто идиот? – прошептал Драко. – Думаю, просто идиот, – шепнул в ответ Гарри, покачав головой. Локхарт был глуп, а его занятия – пустая трата времени. Гарри считал, что Защита от Темных искусств один из наиболее важных предметов в Хогвартсе. Ученики должны научиться защищаться от проклятий и темных существ, в противном случае, они будут совершенно беспомощны, когда Волдеморт вернется. Тем не менее, сейчас он должен сконцентрироваться на том, чтобы придумать «подарок» для Локхарта. Гарри на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, улыбнулся. Чтобы выполнить задуманное, лучше всего подошло бы зелье, но поскольку здесь у него не было необходимых ингредиентов, Поттер решил адаптировать одно подходящее заклинание. Гарри был уверен, что справится с этим. – Что ты собираешься сделать? – спросил Драко, взмахом палочки трансфигурируя кусок пергамента в еще больший кусок пергамента. – Я сделаю что-нибудь очень простое и притворюсь, что это нечто сложное, древнее и чистокровное. Этот идиот все равно не увидит разницы. – Смотри! – сказал Гарри и преобразил одну чешуйку Силараны в оранжевую липкую пасту. Драко приподнял брови и хотел уже задать вопрос, когда Гарри нагрел пасту, быстрым движением взбил ее и, подняв в воздух, закрутил в спираль. Он ощутил, как его магия буквально запела от удовольствия, что ее используют, и покачал головой. Иногда ему в голову приходили странные мысли о собственном волшебстве, и это случалось гораздо чаще, чем летом. Гарри закончил приготавливать массу, и огляделся вокруг в поисках тары. У Локхарта на столе стояла пустая банка, в которой тот приносил на первый урок корнуэльских пикси. – Сэр? Локхарт обернулся к нему. – Да, мистер Поттер? – Могу я позаимствовать у Вас банку? – спросил Гарри. – Мне необходимо упаковать мой подарок, и это была бы большая честь, если бы я использовал что-то, к чему Вы прикасались. В совершеннейшем восторге, профессор проговорил: «Конечно, Гарри», – и попытался левитировать к нему банку. Он неправильно произнес заклинание, и та подлетела до потолка, едва не расколовшись, пока Гарри не перехватил над заклинанием контроль и плавно перенес посудину к себе. Локхарт усмехнулся. – Иногда я не рассчитываю силу. «Ну, и что это было? – подумал Гарри. – Сила помноженная на идиотизм?» Он схватил банку и поместил в нее получившуюся пасту. Наложив последнее заклинание, Гарри превратил оранжевую пасту в золотую, сделав ее невыразимо прекрасной. Взяв банку в руки, он торжественно преподнес ее Локхарту. – С днем рождения, профессор! – О, не стоило, благодарю Вас, – ответил Локхарт, принимая банку. – Какой сюрприз! С минуту он рассматривал золотую массу, а затем нахмурился, потому что ненавидел признавать это. – Э-э-э. А что это? – спросил он. – Эта паста поможет Вам в уходе за вашей кожей и волосами, профессор, – искренне ответил Гарри. – Сегодня за завтраком я заметил, что у Вас слегка изможденный вид. Надеюсь, это поможет. Локхарт слегка позеленел. – Изможденный? Неужели? Спасибо, мистер Поттер. Я непременно этим воспользуюсь, – он направился к своему столу, на ходу опуская палец в банку и нанося массу на правую щеку. Гарри обернулся, отзываясь на похлопывание по руке. – Это что, правда? – глядя на него, шепотом спросил Драко. – Конечно же, нет, – стараясь не быть услышанным, тихо ответил Гарри. Может Локхарт и не услышит его, однако в классе были ученики, которые могли принять это за оскорбление и попытаться проклясть его за то, что Гарри осмелился подшутить над профессором. – Целую неделю его волосы будут светиться, а кожа будет оранжевой. Глаза у Драко расширились и он начал смеяться. Гарри улыбнулся в ответ и сел за стол, приготовившись приятно провести время до конца урока, наблюдая за Локхартом обильно наносящим на лицо пасту. Поттер услышал приглушенный разговор за спиной, но не насторожился, когда голос, не принадлежащий кому-то из слизеринцев, произнес: – Он проклял Горгона! Я знаю, что это он сделал! – Это его проучит! – сказал другой голос, и Гарри обернулся как раз в тот миг, когда в него полетел ярко-зеленый луч заклинания. На секунду Поттера охватила паника. Он не думал, что вовремя успеет поднять Щитовые чары, и определенно не желал делать это невербально беспалочковой магией перед всем классом. Когда он сделал это в Большом зале, ученики могли подумать, что это сделал кто-то из профессоров. Но здесь? Позволь мне. Тело Гарри задрожало от мощи этого голоса, а потом мир вокруг него исказился и завертелся. Он наблюдал, как цвета слились в одно размытое пятно, видел собственное ленивое движение рукой и то, как зеленое проклятье, летевшее в его сторону, стало красным и вернулось к ученику Рейвенкло, наколдовавшему его. Гарри чувствовал себя отстраненным, отделенным, будто все это сделал не он. И в действительности так оно и было, это сделал не совсем он. В голове у Гарри раздался легкий смешок, а затем взбудораженное шипение Силараны. В следующее мгновение цвета перестали смешиваться, и он вернулся в реальность, пораженный тем, что мир вокруг снова стал обычным. Силарана стала видимой и, извиваясь на его запястье, бросалась в попытке укусить того, кто говорил и смеялся в голове у Гарри. Схватив Поттера за плечо, Драко пристально всматривался в его лицо. – Гарри! Ты в порядке?! Пошатнувшись, Гарри кивнул. Он все еще не мог поверить в то, что видел. Как он мог сделать проклятье красным, если он даже не знал, что это за заклятье? – Он ранил Маргарет! С бьющимся сердцем Гарри поднял взгляд. Девочка из Рейвенкло, которая предположительно первая попыталась проклясть его, лежала на полу. Глаза у нее были закрыты, лицо бледным, а на правой щеке был отпечаток, как от удара ладонью. И Гарри видел, как этот отпечаток распространяется на все лицо, делая его красным. Маргарет тихо захныкала в обмороке. – Так-так, – сказал, торопливо приближаясь к ним Локхарт, с лицом, наполовину намазанным золотой мазью. – Со всеми этими заклинаниями, летящими во все стороны, без происшествий не обошлось, да? Наверное, я должен был попросить вас сделать для меня маленькие подарки, а не нечто особенное. Нужно только доставить… э-э-э… Маргарет в больничное крыло, мисс??? – Тетлдаф, – прорыдала девочка, присевшая на пол рядом с Маргарет. Она бросила на Гарри взгляд наичистейшей ненависти. – Профессор Локхарт, разве Вы не должны сделать что-то, чтобы наказать его? За то, что он сделал с Маргарет? – Ну, я не знаю, – сказал Локхарт и повернулся к Гарри, стараясь выглядеть храбро и достойно, но потерпел в этом неудачу. – Что Вы с ней сделали, мистер Поттер? – Не знаю, – ответил Гарри. – Я увидел, как в меня летит заклятье… – Она не колдовала, – горячо оборвала его Тетлдаф. – Нет, колдовала, – произнесла Миллисента, наклоняясь вперед со своего места позади Гарри. – Я видела, как она это сделала. Гарри просто отразил проклятье. Не думаю, что он хотел причинить ей боль, просто так вышло, – она пожала плечами. – Ей не стоило играть с заклинанием в классе, и никто из нас не должен был, – она стрельнула в Локхарта острым взглядом, на который тот не обратил внимания. – Значит, это был несчастный случай, когда одно опасное заклинание столкнулось с другим, – просияв, сказал Локхарт. – Так что, будьте любезны, сопроводите Маргарет в больничное крыло, мисс… э-э-э… Тетлдаф. И я уверен, она скоро поправится. Трое одноклассников Тетлдаф помогли девочке поднять и вынести Маргарет из класса. Гарри кожей чувствовал их пристальные взгляды. Он покачал головой. Он надеялся, что Луна не пострадает, если ее одноклассники решат отыграться на ней. А еще он надеялся, что с ним больше не случится ничего подобного. Гарри коснулся лба и задрожал, а потом замер. Это была не простая головная боль, она была из-за шрама. Он провел пальцами по шраму и вздрогнул от боли. Шрам горел. И он не понимал, как не замечал этого раньше. «Я чувствовала его!» – прошипела Силарана у него в голове. «Кого?» – мысленно спросил Гарри, поскольку последнее, что ему было нужно, это косые взгляды из-за его шипения на парселтанге вслух. «Того, кто приходит к тебе по ночам! Тома Риддла, –Силарана обернулась вокруг Гарри. – Я не знаю, что он сделал. Он появился на одно мгновение, а ты исчез. А потом я вытолкнула его или он сам скрылся, я не уверена». Гарри никогда еще не слышал, чтобы змея говорила столь взволнованно. Поттер выдохнул и посмотрел на прикоснувшегося к его руке Драко. – Что произошло, Гарри? – прошептал он. – Я не знаю, – ответил Поттер, наблюдая за Локхартом, который снова расположился на своем месте, намазывая щеки золотой мазью. Сейчас шутка уже казалась Гарри плоской. – Но не думаю, что хотел бы испытать это снова. – Тогда будем сражаться вместе, – ответил Драко, беря Гарри под руку. «Да», – присоединилась к его словам Силарана, впервые прозвучав пессимистично. Гарри закрыл глаза. «Если – что бы это ни было – снова случится, будет ли это значить, что я опасен для Коннора?» Тогда Поттер мгновенно решил, что это не то решение, которое он должен принять самостоятельно. Не поможет ни Силарана, ни Драко, поскольку не обладали необходимым знанием. Но был человек, с которым Гарри мог все обсудить. Человек, росший в окружении темной магии, а затем ставший аврором, чтобы бороться с ней. «После обеда, – решил Гарри, – я поговорю с Сириусом».