И только лишь змея

Начиная со вчерашнего дня, Драко надоедал и ныл, что Гарри не едет на Пасху в Малфой-мэнор, поэтому Гарри больше уделял внимания своему завтраку, чем Драко, когда тот внезапно схватил его за руку. - Смотри, - выдохнул Малфой, - что [i]он[/i] здесь делает? Гарри удивленно поднял взгляд, но не увидел никого, кто приближался бы их к столу, хотя сначала, из-за недоверия, прозвучавшего в голосе Драко, подумал, что это Коннор. Тут он догадался, что Драко смотрит вверх, и проследил за ним взглядом. Большая рогатая сова величественно пронеслась через окна, кружа над столами, как будто не знала, кто ее адресат. Почтовые совы обычно прилетали и улетали, так что теперь все смотрели на эту сову. Гарри слегка качнул головой. - Ты узнаешь эту сову? - шепнул он Драко. - Это Юлиус, - ответил Малфой, однако это не было вразумительным ответом. Он все еще не отрывал взгляда от птицы. - Что?.. - Гарри попытался передать одним словом, что не понял, что Драко имел в виду. - Это официальная сова моего отца, - произнес Драко с выражением, как будто искал лучший способ выразить свое недоумение, но не нашел его. - Единственный раз, когда я видел, чтобы отец отправлял Юлиуса с сообщением, это когда у него были разногласия с отцом Панси, и он хотел поговорить с ним об этом. Я не знаю, почему он отправил Юлиуса сейчас. Гарри молча наблюдал за птицей и не удивился, когда она пролетела еще один круг, а затем опустилась на стол Слизерина прямо перед ним. Вблизи сова была ещё более впечатляющей. Гарри встретился взглядом с огромными золотыми глазами под зачесанными назад хохлатыми рожками и ждал. Юлиус, не отрывая от мальчика взгляда, протянул лапу. Гарри отвязал небольшой сверток и развернул его. Тот был замотан в шелковую сеть – мягкую и крепкую. Гарри слышал о ней, хотя никогда не видел раньше. Должно быть, она была соткана из паутины акромантула. Внутри оказался, оправдывая его ожидания, кусок пергамента, сложенный пополам и маленький зеленый камень. Гарри перевернул камень. Формой он напоминал ноготь, и это был не изумруд, хотя и такого же цвета. Он взглянул на пергамент, который скорее был запиской, чем письмом. [i]«Гарри Поттеру, в первый день весны. Пусть наше перемирие в будущем станет столь же ярким и зеленым, как камень, который связывает нас.[/i] [i]Люциус Малфой».[/i] Гарри слегка улыбнулся и еще раз посмотрел на камень. Да, сегодня был день весеннего равноденствия, первый день весны. Люциус последовал одной из самых старых традиций, посылая подарок в знак перемирия на рубеже сезонов. Первый дар должен был прибыть еще в день зимнего солнцестояния, но в то время Гарри все еще был без сознания в больничном крыле. Связав дары перемирия с естественным циклом солнцестояния, Люциус тем самым продемонстрировал свою искренность и серьезность намерений, чтобы заключить перемирие столь же длительное и постоянное, как и сезоны времен года. По идее. Гарри по-прежнему не доверял Малфою-старшему, который [i]ничего[/i] не делал без собственной выгоды. Это была игра. Он был заинтригован тем, что Люциус зашел так далеко, и знал, что может себе позволить ответить Малфою. Он пошлет следующий дар заблаговременно, чтобы Люциус смог прислать пятый дар в день летнего солнцестояния. Хотя Гарри не думал, что это случится. Рано или поздно практичность и рассудительность перевесят любое извращенное удовольствие, которое Люциус в этом находит. - Что это значит? - спросил Драко, отвлекая внимание. Он взял у Гарри камень и уставился на него. - Милая безделушка. Но что это значит? - Расскажу тебе позже, - ответил Гарри, забирая у него камень и убирая его в карман. - Гарри, - захныкал Драко, - скажи мне, что это значит. - Если я это сделаю, - ответил Гарри, поднимаясь из-за стола, чтобы идти на Чары, - ты перестанешь приставать ко мне, чтобы я поехал к тебе домой на Пасху. Драко надулся. - А можно мне и то, и другое? - Нет, - заметил Гарри. Малфой замолчал. За своей спиной Гарри услышал, как Юлиус расправил и взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух. Кормить и платить официальной сове считалось оскорблением, поэтому Гарри даже не пытался это сделать. Он наблюдал, как большая птица легко и плавно скользнула через окно и скрылась из вида. ________________________________________________________ - Давай, Гарри! - прокричал Коннор, стоя у подножия лестницы. Ему разрешили приходить в гостиную Слизерина, но не в комнату, где было не протолкнуться среди пятерых деловито собирающихся слизеринцев. - Сириус сказал, что встретит нас через пять минут перед школой, на мотоцикле, а это было пять минут назад! Гарри сгреб последние вещи в свой сундук и обнял Драко одной рукой. На другой руке спала Силарана, и спала так крепко, что он не хотел ее тревожить. Драко угрюмо отвернулся. - Мы увидимся, когда начнется летний семестр, - напомнил ему Гарри. - Это не так уж и долго, Драко. Ты же знаешь. - Но ты мог бы поехать в Мэнор, - сказал Драко. - Мог бы провести со мной время вне школы. А ты не хочешь. Слегка вздохнув, Гарри фыркнул. [i]«Это зашло уже слишком далеко,[/i] - подумал он. - [i]Я пытался быть терпеливым, сколько мог».[/i] - Я провожу с тобой Рождество, - сказал он, - в том числе и прошедшее. А теперь я хочу знать, что мои родители скрывают от меня, почему они не навестили меня на Рождество и что они скажут Коннору. Не сомневаюсь, что также получу нагоняй, - Гарри покачал головой. - Мне [i]необходимо [/i]увидеться с семьей, Драко. Драко закрыл глаза. - Я знаю, - сказал он слабым голосом. - Но каждый раз, когда я теряю тебя из вида, боюсь, что ты можешь не вернуться. На мгновение Гарри уставился на него. Он даже не предполагал, что Драко так далеко зайдет в своей одержимости им. Протянув ладонь, он пожал ему руку и сказал: - Драко, чары на сосуде, что я подарил тебе… знаешь, они постоянны. Если только сосуд не разобьется или со мной что-то не случится. Драко открыл глаза и впился взглядом в Гарри. - Если я умру, ты узнаешь, - прошептал он. - Клянусь. Цвета перестанут сиять и меняться, потому что больше не будет никого, чтобы чувствовать. Я понимаю, что это немного, но это хоть какое-то знание. Драко сглотнул, а потом сказал: - Хорошо… Он выглядел так, будто хотел добавить что-то еще, но тут Коннор снова позвал: - Ну же, Гарри! Гарри слегка улыбнулся Драко и заклинанием поднял в воздух сундук позади себя, хотя вынужден был вернуться за маленькой вещицей и письмом, которые спрятал за книгами на своей полке. Не было ничего страшного, если бы он забыл отправить их сейчас, но он не хотел беспокоиться об этом, когда будет дома. При его виде Коннор оживился и величественно указал на выход из гостиной. - Наконец-то, - сказал он. - Я зову тебя уже целую вечность. - Знаю, - ответил Гарри, все мысли которого целиком были заняты вещицей в руке и Драко. Он знал, что должен больше думать о своей семье и Конноре. У него будет шанс узнать ответы на все больше беспокоящие его вопросы, которые он обдумывал последние несколько недель. Так или иначе, вернувшись в школу, он будет знать гораздо больше, чем сейчас. Даже отказ родителей отвечать на вопросы поведает ему кое-что. Вместо этого он думал о том, что сказал Драко, а предмет в его руке обжигал, как горячий уголь. [i]«Но каждый раз, когда я теряю тебя из вида, я боюсь, что ты можешь не вернуться».[/i] [i]«В чем-то это имеет смысл»[/i], - признавал Гарри. В этом году он столкнулся лицом к лицу с Томом Риддлом и помог Коннору в сражении с Волдемортом в прошлом, и его жизнь будет еще в большей опасности, когда начнется война. Но Гарри беспокоился о том, что это будет означать для Драко. Как далеко он готов зайти? Чем он готов рискнуть, чтобы совершить невозможное – точнее, невозможное для того, кто носит имя Малфоев – попытаться удержаться на плаву меж двух противоборствующих сторон? [i]«Я должен серьезно поговорить с ним, когда вернусь»[/i], - подумал Гарри. Он должен убедить Драко, что для него будет лучше, если их дружба не будет столь тесной. До сих пор он позволял ему играть в эту дружбу, потому что сам наслаждался его компанией и тем, каким был Драко, чистый пример яркой индивидуальности. Но это было эгоистично. Гарри совершил похожую ошибку, когда пытался слишком сильно давить на Коннора, но теперь он это исправит. [i]«Хотя он все равно это плохо воспримет».[/i] Гарри вздохнул. Он причинит Драко меньше боли, если скажет ему сейчас, а не когда начнется война. - Мистер Поттер. Гарри моргнул и посмотрел вверх. Он не понял, что Коннор продолжает говорить, пока его не стало едва слышно, как и того, что они почти вышли из парадных дверей Хогвартса. Снейп остановил их, встав перед ними как темная стена. Быстрый взгляд в сторону показал, что Коннор нахмурился. Гарри не был уверен, что Снейп обращался к нему, но на всякий случай быстро проговорил. - Да, сэр? Снейп кивнул и протянул ему две тонкие книги. Гарри осторожно взял их. Книги заискрились и затрещали от защитных чар, стоило только коснуться их. Он перевернул книги, чтобы взглянуть на корешки, поскольку на обложках не было названия. Там тоже ничего не было написано. Гарри поднял на Снейпа вопросительный взгляд. - Это всего лишь книги, в которых содержится информация о странном феномене в вашем разуме, - отрывисто произнес Снейп. - Я просматривал их, но поскольку у меня есть лишь вторичная информация, и нет вашего первоначального опыта, я принес их, чтобы вы изучили их. Ошеломленный ответом Гарри кивнул. Он был поражен, что Снейп помогает ему с этим. Он полагал, что профессор или ничего не найдет, или ничего не сообщит ему, если поиски окажутся удачными. Но все оказалось иначе, хотя он был [i]совершенно [/i]уверен, что Снейп никто иной, как самовлюбленный ублюдок. Губы у Снейпа поджались, и Гарри вспомнил, что тот мог читать его мысли. Он опустил глаза и вперился взглядом в книги, которые крепко держал левой рукой. Силарана еще спала, к счастью. - Спасибо, сэр, - тихо сказал он. - Я изучу их и сообщу вам после праздников. - Проследите за тем, чтобы так и было, - сказал Снейп и удалился. Гарри продолжил идти, и Коннору ничего не оставалось, кроме как идти за ним. По крайней мере, он дождался, пока Снейп окажется вне пределов слышимости, чтобы задать вопрос: - Почему ты взял у него книги, Гарри? И почему так долго был в спальне Слизерина? Я думал, что ты ждешь-не дождешься, чтобы оказаться дома и избавиться от всего этого слизеринского вздора, - Коннор изобразил театральную дрожь, как будто кто-то наколдовал змею, ползущую вверх по его ногам. Потом поспешно похлопал себя по карманам мантии. Гарри скрыл раздраженную улыбку. Эта нервная привычка появлялась у Коннора каждый раз, когда ему приходила в голову некая пугающая мысль, которую близнецы могли прочесть в его мыслях и придумать, как заколдовать еще один камушек, способный воплотить его мысли в реальность. Конечно, Гарри ощутил раздражение не только из-за этого. - Коннор, - тихо сказал он, когда они вышли на солнечный свет и увидели, что Сириус ждет у мотоцикла, а Хедвиг и Годрик сидят в своих клетках, - ты должен знать, что я не могу забыть об «этом слизеринском вздоре». Куда бы я ни пошел, я всегда буду слизеринцем, по крайней мере, пока не закончу школу. Коннор бросил на него странный взгляд. - Но ты не должен так себя вести, когда рядом нет Малфоя, Снейпа и остальных слизеринцев. Зачем тебе так поступать? - Думаешь ли ты, что становишься менее гриффиндорцем, когда покидаешь Гриффиндорскую башню? - Гарри переложил небольшой предмет и письмо в правую руку. Становилось сложно жонглировать вещами и книгами, стараясь не разбудить Силарану, но он собирался избавиться от письма и камня через минуту. - Ну, нет, - ответил Коннор. - Но мне не нужно изменять свое поведение, потому что мой факультет Гриффиндор и все ожидают, что я поступлю как гриффиндорец. И я на самом деле такой, Гарри,[i] я[/i] – настоящий гриффиндорец, - и брат обаятельно улыбнулся. Гарри понимал, куда ведет этот разговор, и что все может закончиться слезами, но решил, что должен это сказать в любом случае. Он совершил ошибку, когда пытался направлять Коннора в том, как налаживать отношения с кем-то еще в школе. Но он не собирался соответствовать ошибочным представлениям брата о себе. - А это именно то, кем я являюсь, Коннор, - сказал он. - [i]Я[/i] – слизеринец. Коннор замер и уставился на него. Гарри встретил его взгляд так твердо, как только мог. Конечно, через какое-то время им овладел стыд, и он опустил глаза и стал смотреть в сторону. Он почувствовал, как умирает улыбка на лице Сириуса, когда тот посмотрел на них, хотя крестный отец был еще слишком далеко, чтобы услышать, что Коннор произнес: - Я думал… что тогда… что-то неправильно, Гарри, - медленно начал Коннор. - Я думал, что все слизеринцы фальшивые и неестественные, заботящиеся лишь о деньгах и статусе крови. Я думал, что большинство из них злые, - он прикусил губу. - И если я был прав в том, как думал в начале года, тогда ты тоже злой. Или я ошибался в слизеринцах. Ведь не может быть правдой и то, и другое? Осторожно дыша, Гарри не отрывал от брата взгляда. У него появился шанс сделать все правильно, пока он все не испортил. - Коннор, - прошептал Гарри, - как ты считаешь, что из перечисленного тобой, правда? Если что-то из этого должно быть правдой, что ты выберешь? Широко распахнув глаза, Коннор внимательно посмотрел на брата, а затем сказал: - Но я[i] не могу [/i]ошибаться насчет слизеринцев, Гарри! Как я могу? Папа и Сириус всегда рассказывали мне, какими злыми они были. Гарри закрыл глаза и услышал собственное сердцебиение, похожее на звук сжимаемого бархата. Коннор прошел это испытание. Теперь он на том пути, который, в конце концов, приведет его к правильным выводам. От головокружительного облегчения и радости он едва мог говорить, но все же попытался: - Может, они тоже ошибались, - прошептал Гарри. - Ты же знаешь, что взрослые тоже могут ошибаться. Коннор перевел дыхание, как будто собираясь ответить, но тут Сириус крикнул: - Эй! Что там с вами? - Уже идем, Сириус! - ответил Коннор и бросился бежать. Медленно Гарри последовал за ним. Вокруг него сияло утро, и теперь он уже не ощущал столь хрупкого баланса, как прежде. Он улыбнулся, зная, что Сириус и Коннор смотрят на него, но в целом оставался равнодушным. Он думал, что сможет привыкнуть испытывать подобные чувства более свободно, если они всегда будут похожи на эти. Гарри так отвлекся, что чуть не забыл достать Хедвиг из клетки, привязать к ее лапке письмо и камень и шепнуть: «Отнести эту Люциусу Малфою, Хедвиг». Сова послушно ухнула, взлохматила ему волосы и взлетела в воздух, широко расправив крылья. Гарри смотрел, как она постепенно превратилась в невидимую точку, а потом забрался на мотоцикл, пока Сириус уменьшал их сундуки. - Что все это значит? - спросил Коннор. Гарри загадочно улыбнулся. Его не волновало, было ли это похоже на ухмылку. Рано или поздно Коннору придется к этому привыкнуть, раз уж теперь у него есть брат-слизеринец. Его мысли снова вернулись к свертку, летящему в Мэнор, маленькому красному камню и короткой записке. [i]«Если Вы желаете связать себя со мной в зеленом, то сначала должны перешагнуть через кровь, пролитую между нашими семьями. Я жду Ваш мост и посылаю этот камень, чтобы напомнить, что Вы должны его достроить.[/i] [i]Гарри Поттер».[/i] _________________________________________________________ - Гарри! С довольной улыбкой Гарри поднял взгляд. Наконец-то к ним присоединился Ремус. Полнолуние и путешествие в безопасное место, чтобы переждать его, не позволили ему встретить мальчиков, когда они приехали, но теперь он был здесь. Гарри отбросил книгу про фениксов, которую ему дал прочитать Снейп, и, промчавшись по комнате, обнял руками Ремуса за талию. Он смог почувствовать, как оборотень этим удивлен. Как правило, Гарри был гораздо более сдержанным, тем более что Ремус – крестный отец Коннора, и не был рядом с ним так часто, как Сириус. Нерешительно его рука на мгновение задержалась на волосах мальчика, а затем погладила его по спине. - Гарри? С тобой все в порядке? - спросил он. - Конечно, - уверенно ответил он. - Просто я хотел поблагодарить тебя за то, что ты написал в письме Сириусу. Это было превосходно. Спасибо. Он стал относиться ко мне гораздо лучше после этого. Ремус проворчал: - Ему так и следовало поступить. От кого-то другого я еще мог бы ожидать подобного поведения, но только не от Сириуса! Я очень рад, что он изменил свое мнение, - и Ремус обнял его, приподняв его над полом. Гарри скрыл удивление. Обычно он забывал, насколько Ремус силен, пока тот не демонстрировал этого. - В своем письме Сириус сказал мне, что добился некоторых успехов, - шепнул Ремус ему на ухо, - но я не знал, могу ли я доверять его словам, правда ли это. - Все так и было, - сказал Гарри, терпеливо дожидаясь, когда его поставят на пол. - Мы с Коннором помирились. - Я заметил, - сказал Ремус, слегка наклонив голову. Гарри предположил, что оборотень уловил запах счастливых братских отношений в воздухе, вместо прежнего ощущения напряжения, стресса и страха, если допустить, что эмоции имеют запах. - Но что насчет тебя и твоих родителей? Гарри удивился. - Мы не ссорились, Ремус. - Просто у вас не было возможности, - Ремус проводил его к стулу, с которого тот вскочил, одному из многих в удобной гостиной Поттеров. Когда Ремус расположился напротив него, Гарри догадался, что тот хочет поговорить с ним о чем-то наедине. Гарри ровно держал голову, не позволяя себе опустить взгляд, как ему хотелось. Ведь ему [i]абсолютно нечего[/i] было скрывать. Если он может быть честным с матерью и Сириусом, а теперь и с отцом, то может быть честным и с Ремусом. Хотя пристальный взгляд оборотня все же заставил его дыхание участиться. - Я хочу знать, - тихо произнес Ремус, - что они сказали тебе… о том, что они сделали в прошлом. - А что тебе известно? - напрямик спросил Гарри. Этот разговор не будет совершенно бесполезен, если он будет знать, где ему нужно будет проявить осторожность. - Почти ничего, - признался Ремус. - Лили рассказала мне кое-что, но затем уклончиво отвечала, что для такого разговора неподходящее время. Она обещала рассказать мне все в следующий раз, когда ты будешь дома, - он закрыл глаза и вздохнул, и Гарри обратил внимание на темные круги у него под глазами и бледные щеки, которые он посчитал последствиями недавней трансформации. Но теперь он не был в этом так уверен. - Я был терпелив, Гарри, потому что это непросто: выступить и обвинить женщину, жену одного из своих лучших друзей, в жестоком обращении с её старшим сыном… - Жестокое обращение? - сбивчиво проговорил Гарри. Ему следовало попросить мать рассказать Ремусу всё сразу, понял он. Тогда у того не возникли бы бредовые идеи вроде этой: - Это все не так, Ремус! Она дала мне превосходное обучение. Научила меня беспалочковой магии, чистокровным обычаям и многому другому. Это были вещи, которые я хотел изучить. Ремус открыл глаза, и хотя его внимательный взгляд был мягким, он по-прежнему ощущался так, будто пронзал Гарри насквозь, что казалось мальчику несправедливым. - Почему? - Что «почему»? - Гарри потер голову. Она сильно болела. - Почему я хотел изучать их? Мне [i]всегда[/i] хотелось узнать такие вещи, Ремус, тебе это известно. И я немного удивлен, что не попал в Рейвенкло, если подумать… - Не это, - сказал Ремус. - Почему она учила этому тебя? Имело бы больше смысла обучать Коннора, если она действительно хотела, чтобы он был готов встретиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть, - оборотень содрогнулся. – Хотя, не думаю, что нужно было бы это делать с Коннором тоже. У него еще есть время, чтобы расти и учиться. Это было бы ужасно для любого ребенка: посвятить всю свою жизнь такому обучению, потому что боишься, что… Внезапно, он оборвал себя и издал задушенный звук. - О, Гарри, - шепнул Ремус. Гарри едва его слышал. В голове у него сильно стучало, и он закрыл глаза. Под веками неистово мелькали вспышки алого пламени, охватившего его разум. Он почувствовал, как Силарана, пристально наблюдавшая за коробкой, обернулась с резким шипением. Но она не могла остановить ни агонию, которая становилась все яростнее и яростней, ни пение феникса, которое заполонило его уши, пока Гарри не почувствовал, что все его мысли вибрируют в такт. - Ремус. С трудом Гарри открыл глаза и повернул голову. В дверях между гостиной и прихожей стояла Лили, глаза ее были широко распахнуты от ужаса. Она покачала головой и бросилась к сыну. Гарри закрыл глаза и позволил себе соскользнуть в темноту. Боль была слишком невыносимой, чтобы оставаться в сознании. Откуда-то издалека его звала Силарана, но он не мог ответить. Огонь был свободен, горел в каждом уголке его разума, а над всем этим плыло и звенело пение феникса. ________________________________________________________ - Гарри. Он слышал голос, но не хотел отвечать. Вместо этого он съежился на постели и, иногда, дрожал. Голова у него была горячей, как будто его били дубинкой. - Гарри, - снова позвал голос. Голос его матери. - Я принесла лекарство и еду для тебя, но я не могу подойти, пока ты не попросишь свою локусту, чтобы она перестала шипеть на меня. Тогда Гарри заставил себя открыть глаза. Силарана была на полу между его постелью и Лили. Он увидел, что голова змеи раскачивается из стороны в сторону, наблюдая за матерью. Локуста угрожающе шипела непрерывным потоком слов, которые Гарри смог разобрать. Он вздрогнул, потому что в змеином тоне отсутствовали привычные дразнящие нотки. [b]«Подойдешь к нему ближе, и я убью тебя. Я не хочу этого делать, потому что ты дорога ему по непонятной мне причине, но если прикоснешься к нему, я укушу тебя. Сначала яд вызовет судороги. Потом ты начнешь задыхаться. Потом твой желудок растворится, и кислота из него изольется в тело. Подойдешь ближе, и все это произойдет с тобой. Подойдешь ближе, и я убью тебя».[/b] [b]«Силарана»,[/b] - слабым голосом позвал Гарри. По тому, как вздрогнула его мать, понял, что заговорил на парселтанге. Но это было единственным средством, способным успокоить локусту и заставить ее переместиться, поэтому Гарри продолжил говорить на змеином языке: [b]«Пожалуйста, пропусти ее. Обещаю, что она не собирается причинить мне вред».[/b] [b]«Нет, она собирается. Она уже это делала. Если бы я знала раньше, где ты жил, я бы пришла и отравила ее много лет назад. Ты – мой человек. Я защищаю тебя от других змей. Она – одна из них».[/b] [b]«Пожалуйста,[/b] - прошептал Гарри. -[b] Сделай, как я прошу».[/b] Он понимал, что не сможет заставить Силарану сделать это, и не хотел пытаться. Он просто сосредоточился, открывая для нее все свои мысли, позволяя ей увидеть, что он и правда не желает Лили смерти. Быть может, он запутался еще больше, чем раньше, был не столь уверен в собственной цели, но он знал, что не хочет видеть, что произойдет, если локуста укусит Лили. [b]«Ты мог бы отвернуться»,[/b] - предложила Силарана, но ее решимость поколебалась. - Пожалуйста, - прошептал Гарри. Силарана развернулась и скользнула к нему на кровать, снова обернувшись вокруг его руки. Но при этом осталась в поле зрения, когда Лили подошла и осторожно поставила поднос с едой рядом с кроватью. Лили, в свою очередь не отводила глаз от змеи. Она окунула тряпицу в таз с водой и подала ее Гарри. Он взял ее и положил себе на лоб, закрыл глаза и вздохнул. Прохлада слегка остудила жар лихорадки. - Гарри, - прошептала его мать, - ты должен меня выслушать, Гарри. У меня есть лекарство от твоей головной боли, но сначала ты должен рассказать мне, на что это похоже. Что ты видишь, когда закрываешь глаза? По крайней мере, это был нетрудный вопрос, и Гарри был рад, что может на него ответить. - Вспышки пламени, - произнес он. - Иногда одни ярче других. Они были особенно ослепительны, когда Ремус пытался поговорить со мной, - он почти не помнил, о чем Ремус говорил с ним, но ему удалось открыть глаза, чтобы посмотреть, на реакцию Лили: - И еще повсюду звучит пение. Я думаю, это пение феникса, как Фоукса. Впервые за всю свою жизнь Гарри видел Лили в панике. Тело ее стало жестким, а зеленые глаза безжизненными. Затем она закрыла глаза и опустила голову. Мгновение спустя Гарри догадался, что она плачет. Он бы сел и попытался успокоить ее, но теплый вес Силараны на руке и сильнейшая головная боль убедили его не делать этого. - О, Гарри, - наконец сказала Лили, присаживаясь на край кровати. Она проигнорировала предупреждающее шипение Силараны. Гарри не был уверен, что она вообще его услышала, так отчаянно ее глаза были устремлены на него. - Это никогда не должно было случиться. Этого никогда не было бы, если бы не нападения Тома Риддла. Они столь ужасно повредили твой рассудок, что чары, проявившиеся от взаимодействия с защитой Коннора, поднялись на поверхность и оказались сверху. А это вещь, которую лучше оставлять глубоко внутри, - Лили дотянулась и взяла его за руки. - Я знаю, как заставить боль уйти. Ты доверяешь мне? Не колеблясь, Гарри кивнул, но тут же с тихим стоном замер, когда в потревоженную голову снова вернулась боль. - Хорошо, - прошептала Лили. - Гарри, ты веришь, что невинность и чистота Коннора необходимы, чтобы победить Волдеморта? - Да. Значительная часть головной боли вдруг перестала его беспокоить. Дрожащими пальцами Гарри коснулся виска, но вспомнил, что должен слушать мать. Лили склонилась к нему ближе, и ее глаза закрыли весь мир. - Ты уверен, что пожертвуешь чем угодно, если он тебя попросит? - спросила Лили. - Конечно, - Гарри удивился, зачем она просит повторить его обеты, но был готов сделать это, если ей нравится. Кроме того, это была правда, и ничего кроме правды. - Я не просто верю в это, я сделаю это. - Даже своими дружескими отношениями? - пальцы Лили проследили косточки на его запястье. - Да. - Даже своей жизнью? - Да. - Даже своей змеей? Силарана сердито зашипела, но Гарри знал правду. И она тоже должна ее знать, если могла видеть его разум и читать его мысли. - Да, - шепнул он. Гарри не хотел бы этого делать, не больше чем жертвовать дружбой с Драко, но Коннор был на первом месте. И это все еще было для Гарри непреложной истиной. И когда он был рядом с Лили, все его жизненные сложности вне Годриковой Впадины: оправдания, что он стал частью факультета Слизерин, желание остаться друзьями с Драко, чтобы Коннор наконец повзрослел и все остальное, просто таяли. Здесь все было просто. Здесь была только вера. Лихорадка ушла. Лили резко коротко выдохнула, затем сказала: - Хорошо, Гарри. Это хорошо. А теперь… теперь, я думаю, что должна рассказать тебе кое-что, - ее рука плавно скользнула по его лбу, погладив шрам и сдвинув ткань. Не отрывая взгляда от ее лица, Гарри подумал, что ничего страшного, больше компресс ему не нужен. Гораздо важнее видеть истину, которая заставила глаза матери загореться страстью и глубокой убежденностью. - Было… пророчество, Гарри. Пророчество о Конноре. Вот откуда мы знаем, что его доброта и чистота столь важны для победы над Волдемортом. Гарри медленно кивнул. Иногда он подозревал что-то подобное, хотя никогда не знал наверняка. - Но пророчества – это самая дикая форма магии Предсказаний, - прошептала Лили. - Всегда есть шанс, что пророчество обозначает что-то другое. Оно по-прежнему остается истинным, но при этом может оказаться, что его смысл отличается от того, что было произнесено той ночью. В нашем случае, мы поняли, что оно о Конноре, по ряду других признаков в самом пророчестве. В нем говорится и о тебе тоже, Гарри. Это важно, что ты играешь роль защитника Коннора. В противном случае, он бы прошел через Тьму, которая разрушила бы в нем все добро и любовь, и все мы были бы обречены. И мы должны были сделать все, что было в наших силах, чтобы закрепить тебя в этой роли, сформировать тебя таким, чтобы пророчество не могло измениться и не стало указывать на кого-то еще, на кого-то, о ком мы не узнаем вовремя, чтобы защитить, человека, которого, возможно, убил бы Волдеморт. [i]Все[/i], о чем говорилось в пророчестве, должно было осуществиться. Ты должен был полюбить Коннора сильнее, чем что-либо еще. Мы не могли рисковать, чтобы все сложилось иначе. Ты понимаешь? - теперь ее глаза заблестели от слез. - Мне [i]так жаль[/i], сын мой. Гарри слегка качнул головой. Последние отголоски боли исчезли. Он чувствовал себя спокойным, сонным и не слишком склонным разбираться, за что его мать просит прощения. - Конечно, - сонно произнес он. - Я понимаю. Это то, что я и сам выбрал бы в любом случае. Мне нравится моя стезя, - Гарри зевнул. - Ты могла бы рассказать мне о пророчестве раньше. Из глаз матери еще сильнее потекли слезы, хотя он не понял почему, и в следующий момент уже спал. ________________________________________________________ Медленно Лили отняла свои руки от лица сына и сложила их на коленях. Ее трясло. Это было ближе, чем любой из них знал… если вообще [i]хоть кто-то[/i] знал. Свет и песня в разуме Гарри были оружием на самый крайний случай. То, что они поднялись так близко к поверхности… [i]«В этом виноват Волдеморт[/i], - напомнила она себе. – [i]Именно он источник всех зол, что случились в нашей семье».[/i] Открыв глаза, она обнаружила, что локуста наблюдает за ней. Зеленые змеиные глаза были встревожены. Силарана сердито зашипела. Лили встала и осторожно отошла от кровати. Подавляющие печаль и усталость навалились на нее, и больше всего на свете ей сейчас хотелось покинуть комнату и найти покой в объятиях Джеймса. Теперь он знал все, что она сделала. И после месяцев ссор, в течение которых Лили старалась удержать его подальше от Гарри на тот случай, если один только взгляд сына мог полностью изменить нерешительность Джеймса, необходимое на тот момент решение, ей, наконец, удалось заставить мужа согласиться с тем, что лучше всего оставить все как есть. А еще был конфликт с Ремусом. Но Лили обнаружила, что не может оторвать глаз от Гарри, и через мгновение она вернулась к нему и поцеловала его шрам в виде молнии. [i]«Это всего лишь шрам от обломка[/i], - успокаивала она себя. - [i]Он ничего не значит. Мы не позволим»[/i]. Она дотронулась до кармана мантии, где лежало письмо от Дамблдора. Он написал о пении феникса у Гарри в голове и про то, что предлагал ему взять меч Гриффиндора. Возможно, они ошибались. Возможно, этот последний тест был необходим. И меч [i]обжег[/i] Гарри. Это послание нельзя истолковать ошибочно. [i]«Нет,[/i] - подумала Лили, покидая комнату, чтобы найти мужа и друга, - [i]это ничего не значит. Мы не ошиблись в том, как правильно воспитывать и Гарри, и Коннора».[/i]