И только лишь змея

Гарри проснулся от громких криков. Поморгав, он коснулся виска. Сейчас он чувствовал покой и ясность мыслей, хотя голова все еще немного кружилась. После минутного размышления Гарри решил, что, скорее всего, это вызвано недоеданием и потянулся за подносом с едой, который его мать оставила возле кровати. Хлеб и суп были холодными, но исходя из самочувствия, Гарри все равно намеревался их съесть. Во всяком случае, это будет хорошей тренировкой на будущее: вряд ли у него будет возможность на поле боя выбирать еду. Как только Силарана пошевелилась и сказала: [b]«Не считая оборотня, я хочу укусить каждого, кто приходит и смотрит на тебя»[/b], - крики снова вторглись в сознание Гарри. - Но ты же никого не укусила, верно? - спросил Гарри, на которого внезапно навалилось беспокойство, пока он цедил холодный суп. Скользкие куски овощей проскальзывали вниз по горлу, но он старался не обращать на это внимания. - Пожалуйста, скажи мне, что ты ничего не сделала. [b]«Не сделала. Поделись супом. Оборотень и твой отец-зайчишка сейчас ругаются. Надеюсь, оборотень его сожрет».[/b] Силарана проползла по его руке, положила голову на край чашки и высунула язык, пробуя суп. Она стрельнула в Гарри глазами, почти такого же цвета, как и его собственные: [b]«Много ли ты помнишь из того, что случилось перед тем, как ты уснул?»[/b] Гарри качнул головой: - Не много. Знаю, что моя мать подтвердила существование пророчества, и Ремус... Ремус на что-то рассердился. Что... Тут крики стали достаточно громкими, чтобы Гарри мог разобрать, о чем спор. Он предположил, что это один из бесконечных споров между Ремусом и Сириусом о том, что Сириус слишком много пьет и распутничает. Это был их постоянный репертуар, когда они оба оказывались в Годриковой Впадине. Но потом Гарри понял, что это ссорились отец с Ремусом. - ...собираюсь забрать Гарри с собой, - говорил Ремус с чистейшей яростью в голосе, которой Гарри у него никогда прежде не слышал. - Мерлин, Джеймс, неужели ты не видишь, что здесь ему будет плохо? Я еще не знаю, что Лили делает с ним, потому что она отстранилась от меня, когда поняла, что ей не удалось убедить меня, но я знаю, что нужно забрать его отсюда. Я отведу его к Дамблдору. - Ты не понимаешь, Ремус! - голос Джеймса прозвучал так, будто он уже повторил эту фразу несколько раз. - Я тоже не понимал сначала. Но я обещаю, что это именно то, что и должно быть. Если только ты присядешь и позволишь Лили все объяснить... Ремус прервал его рычанием. Гарри вытаращился. Ремус был мягким. Он всячески старался не напоминать людям о том, что он оборотень. И то, что он сделал это сейчас, было выше Гарриного понимания. - Почему бы тебе самому не объяснить мне все, Джеймс? - сказал Ремус, и за его словами все еще слышалось сердитое рычание. - Если ты так хорошо все понимаешь, если Лили убедила тебя, тогда объясни мне все это. Немедленно, Джеймс. Раздался звук глухого удара, как будто отец сильно приложился спиной о закрытую дверь спальни, и Гарри услышал, как Джеймс беспомощно произнес: - Ремус, есть так много вещей, которых ты не понимаешь, так много вещей, которые должны исполниться. - Назови хоть одну. - Тебе известно о пророчестве, - произнес Джеймс. - Да, - теперь голос Ремуса прозвучал ближе, как будто тот откусывал слова. Гарри содрогнулся и обхватил себя руками за плечи, борясь с искушением отправиться туда. Хотя и не знал, на что сможет спровоцировать Ремуса его появление. По всему выходило, что он уже спровоцировал его, пусть и не помнил как. - И я знаю, что ничто не может извинить того, что вы сделали, Джеймс. В пророчестве нет ничего о том, что нужно обучить одного из своих сыновей до уровня мастера беспалочковой магии прежде, чем ему исполнится двенадцать. - Это одна из необходимых потребностей, - сказал Джеймс. - Ремус, ты был здесь той ночью... Ты вернулся прежде, чем все успокоилось... Ты знаешь, что мы видели, что мы чувствовали... - Черт тебя побери, Джеймс! - сказал Ремус, и Гарри вздрогнул. - Так в этом все дело? Я думал, ты преодолел это, когда подружился со мной в школе. Как можно без опаски дружить с оборотнем, но бояться собственного сына? - сейчас голос Ремуса прозвучал скорее устало, чем сердито. - А теперь отойди с дороги. Я забираю Гарри. - Ремус, не заставляй меня причинить тебе боль, - прошептал Джеймс. - Пожалуйста. Мы потеряли Питера. Я не хочу потерять еще и тебя. - Возможно, однажды, когда-нибудь, я смогу тебя простить, если сейчас ты отойдешь в сторону, - сказал Ремус. - Дай пройти. Последовала долгая пауза, затем раздались звуки перемещения. Дверь открылась, и в следующий момент в комнату вошел Ремус. Он взглядом нашел Гарри. Сделав долгий выдох, Ремус подошел к нему и заключил в объятия, отчего Гарри почувствовал себя до чрезвычайности странно. - Ты выжил, - прошептал Ремус ему на ухо. - Но Мерлин знает, сколько еще ты сможешь вынести, прежде чем сломаешься. Я не позволю тебе взвалить на себя такую ношу. Давай, Гарри, я должен забрать тебя отсюда. Дамблдор знает, что нужно делать. Прежде он уже защищал людей от их собственной семьи. Идем, - он начал поднимать его с постели. Гарри воспротивился, особенно когда обнаружил, что одет только в пижаму. - Я не понимаю, Ремус, - произнес он. - Почему ты считаешь, что родители причинят мне вред, если я останусь здесь? Клянусь, они никогда меня не били. - Я знаю это, - ответил Ремус, но в его голосе было сомнение, и Гарри было больно это слышать. - Но они делали другие вещи, Гарри. Я даже не знаю всего целиком. Я просто знаю, что они причинили тебе вред. - Нет, это не так, - сказал Гарри, чувствуя, что головная боль снова возвращается. Под веками пробежали ярко-желтые вспышки. - Если бы ты понял все до конца, то увидел бы, что… - Положи его, Ремус. Гарри оглянулся через плечо Ремуса. Джеймс стоял в дверном проеме, держа в руке волшебную палочку и… что-то еще. Гарри нахмурился. Он подумал, что это похоже на какой-то нож, но не понимал, зачем отцу полагаться на нож, если у него под рукой его волшебная палочка. Оборачиваясь, Ремус покачал головой, продолжая удерживать Гарри на руках. - Это зашло слишком далеко, Джеймс. Я... И тут он остановился и издал приглушенный звук, который Гарри ощутил как зародившийся у оборотня сначала в груди, потом в горле. Потом Ремус прошептал: - Серебро. Ты и в самом деле угрожаешь мне серебром. Джеймс, да что с тобой? Только тогда Гарри узнал кинжал в отцовской руке. Он был из набора ритуальных кинжалов, которые Лили иногда использовала для начертания рун. Рисунки на кинжале излучали неровный дрожащий свет, и он подумал, что у Джеймса дрожит рука, но дело было не в этом. Значение имело то, что у отца в руке [i]был этот[/i] кинжал. И то, что сейчас Мародеры переживали еще одно предательство. И на этот раз оно каким-то образом было связано с ним, хотя он и не помнил, что произошло. Гарри начал ерзать. - Пожалуйста, Ремус, опусти меня, - прошептал он. - Гарри, ты не понимаешь, что говоришь, - сказал Ремус. Он не сдвинулся с места, но теперь начал рычать, и от этого звука рука у Джеймса задрожала еще сильнее. - Я могу сражаться по-своему. - Но я не хочу, чтобы из-за меня ты потерял друзей! - яростным шепотом ответил Гарри. - Пожалуйста, Ремус. Обещаю, они не причинят мне боли. Я хочу, чтобы ты ушел, уходи отсюда. Долгое мгновение Ремус продолжал стоять не двигаясь. Затем медленно, каждым движением выражая протест, он опустил Гарри на кровать. Подняв руки, он отступил, и Джеймс, изменив наклон кинжала, резким движением указал ему на дверь. - Ты не понимаешь, о чем говоришь, Ремус, - тихо, но твердо произнес Джеймс. - И пока не поймешь, не сможешь сделать ничего, кроме как злиться на всех нас. - Я собираюсь поговорить с Дамблдором, - сказал Ремус, оттеснив его в сторону. - Даже не сомневайся, что я это сделаю, Джеймс. Я думаю, что ты спятил, все вы. И Дамблдор единственный, у кого есть шанс вернуть тебе здравый смысл. - Хорошо, - ответил Джеймс. - Поговори с Альбусом. Он сможет тебе все объяснить. Ремус оскалил зубы. Гарри никогда прежде не понимал, как тот может быть опасным. Сейчас, когда он слегка склонил голову, янтарные глаза следили, не отрываясь, а в комнате разлился густой мускусный запах дикого зверя, Гарри это понял. - Если ты или Лили снова сделаете ему больно, пока меня не будет, - тихо произнес Ремус, - клянусь, я отомщу. Джеймс побледнел. Ему пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем он сумел сказать: - Дамблдор сможет все объяснить. Я обещаю, Лунатик. - Не называй меня так, - ответил Ремус и сделал небольшой выпад, щелкнув зубами. Джеймс выронил кинжал. Ремус не подошел ближе, но его глаза были полны мрачных эмоций, что, в свою очередь, наполнило Гарри чувством вины. - Больше у тебя нет такого права. Он развернулся и выскочил прочь, захлопнув за собой дверь. Джеймс остался у кровати. Было так тихо, что через несколько секунд Гарри смог услышать хлопок аппарации, когда Ремус вышел за пределы защиты дома. Тогда Джеймс опустился на край кровати сына и уронил голову на руки. Гарри заколебался. Ему хотелось утешить отца, но он размышлял, как отец отреагирует на прикосновение. Похоже, у него неожиданно появился талант сердить людей. - Все хорошо, Гарри, - прошептал Джеймс, поднимая голову, и, наконец, посмотрел на сына. Взгляд карих глаз был ясным, но их выражение напомнило Гарри Коннора, когда тот думал, что может не быть Мальчиком-Который-Выжил. - Иди сюда, - отец протянул руки, и Гарри укрылся в них, положив голову на отцовскую грудь и слушая сильные удары его сердца. Джеймс гладил сына по волосам. Затем сказал: - Ты же понимаешь, почему мы должны держать тебя здесь, верно, Гарри? - Конечно, - сказал Гарри. - Я не понимаю, отчего Ремус так рассердился. Ну, ты же знаешь, что я имею в виду? Тебе ведь известно, как мама тренировала меня, и для чего, и какого рода вещи я изучал? - Да, конечно, - сказал Джеймс. - И у меня ушли месяцы, чтобы смириться с этим, а ведь я твой отец. Я не удивлюсь, если Лунатику понадобится гораздо больше времени. Он крестный Коннора, и у него всегда было мягкое сердце, - он рассмеялся, но смех не был искренним. - Но я понимаю важность твоего обучения, Гарри. Я знаю, насколько оно необходимо. Гарри почувствовал, что его начинающаяся головная боль исчезает. Он кивнул, и руки Джеймса крепче обвились вокруг него. - Возвращайся в постель, - через минуту сказал отец. - Думаю, ты еще не до конца восстановился. Гарри позволил Джеймсу уложить себя в постель и расправить одеяло. Это было странно, но в то же время приятно. Обычно о нем так не заботились, если только он не был болен или тяжело ранен, и в таких случаях Гарри обычно знал, что уложило его в постель. На этот раз, он действительно не мог вспомнить причины, по которой оказался здесь. Джеймс склонился ближе к сыну и пригладил волосы на лбу, так же, как делала Лили, когда приходила к Гарри. Взгляд его был совершенно серьезным. Гарри встретился взглядом с отцом, немного щурясь, когда Джеймс стал напротив окна, и апрельский солнечный свет ореолом осветил его лицо. - Рассказывала ли тебе мать о том, как взяли в плен Лестрейнджей? - спросил он. Гарри моргнул. - Нет, она сказал, что это история, которую ты должен рассказать, отец. Ты расскажешь мне об этом сейчас? - Гарри почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он уже сталкивался с Беллатрикс и Рудольфусом Лестрейнджами в бою в прошлом году и сожалел о том, что не имеет глубоких знаний о том, как они сражаются и о заклинаниях, которые они могли бы использовать. Похоже, сейчас он наконец получит эту информацию. [i]«И если я снова столкнусь ними в бою, [/i]- подумал Гарри, - [i]когда все Пожиратели Смерти в конечном итоге сплотятся на стороне Волдеморта, когда тот найдет способ вернуться, это знание пригодится».[/i] - Да, - прошептал Джеймс. - Это случилось после нападения на нас, как ты знаешь. Ты и Коннор все еще приходили в себя после исцеления, когда мы узнали, что Лестрейнджи напали на Лонгботтомов и запытали бедных Фрэнка и Алису до безумия. Или точнее, это сделала Беллатрикс, - добавил он, слегка скривив рот. - Рудольфус никогда не был столь же опасен, как она. - Авроры почти настигли их, когда они покидали дом Лонгботтомов, но им удалось аппарировать прочь, и авроры не смогли отследить их. Тогда они обратились ко мне, потому что знали, что Беллатрикс из семьи Блэк, а я друг Сириуса, и мне известны некоторые фамильные дома Блеков, где Лестрейнджи могли скрываться. - Почему авроры не пришли к Сириусу? - спросил Гарри. Джеймс закрыл глаза и сделал долгий выдох. - После нападения на наш дом прошло всего два дня, - ответил он, - и предательство Питера ударило по Сириусу сильнее всех. Он был в Министерстве, когда Питера допрашивали. После этого еще три дня он не мог спать. Он был вынужден выслушать каждую деталь его последней исповеди. Мне не пришлось через это пройти. Но мне хотелось... хотелось убить кого-то, причинить боль. Мы были так близки к тому, чтобы потерять вас обоих, - отец протянул руку и на секунду крепко сжал плечо Гарри. - Авроры дали мне цель и причину для поиска Лестрейнджей. Когда я услышал о том, что случилось с Фрэнком и Алисой, я стал еще злее. Невилл выжил, но мог погибнуть. Он был в такой же опасности, как и вы. Что если бы мы с Лили были дома, когда напал Волдеморт, Гарри? Он бы убил нас, а вы стали бы сиротами. Так что случившееся с Невиллом ничуть не легче вашей истории. Я хотел заставить Беллатрикс кричать и извиваться от боли. Я думаю, это был единственный раз в моей жизни, когда я был готов использовать [i]Cruciatus.[/i] Я аппарировал в дом Блеков, о котором мне рассказывал Сириус. Это был маленький дом в лесу, где его родственники проводили вместе лето. Там никого не было, но в зачарованном сообщении, этаком коде, который меня научил читать Сириус, я нашел признаки того, что здесь кто-то побывал. Сообщение было для брата Рудольфуса – Рабастана и всех, кто мог его прочесть, чтобы последовать за Лестрейнджами в другое убежище. Это место оказалось мне хорошо знакомым, потому что это был дом Сириуса, где он провел свое детство. - Гриммаулд Плейс, - прошептал Гарри, вспоминая истории, которые ему рассказывал Сириус. Джеймс слегка кивнул. Он все еще не открывал глаза. - Да. Поэтому я аппарировал туда. Мне удалось пробраться в дом прежде, чем они меня заметили. Видишь ли, они ожидали появления кого-то из Пожирателей Смерти и были совершенно уверены, что никто иной не сможет найти их. Я обезвредил Рудольфуса прежде, чем он успел нащупать свою палочку. А затем повернулся лицом к Беллатрикс, - Джеймс еще крепче зажмурил глаза, будто старался предотвратить появление слез. - И мы сражались, Гарри. Никогда еще я не был так зол. Никогда не хотел убить кого-то столь сильно. Но Беллатрикс была очень сильна... Гарри вздрогнул, вспомнив о проклятьях, которые она в него бросала, и кивнул. - И у нее было гораздо больше практики в такой ненависти, чем у меня. Она загнала меня в угол, и настал момент, когда я подумал, что уже не смогу бросить ни одного заклятья. А потом она сказала… она сказала: «За твоими сыновьями должна была пойти я, Поттер, и если бы Хвост был умнее, так и было бы. Жаль, что все было не так. Мне нравится, как дети кричат под [i]Crucio[/i]». Гарри очень отчетливо представил, как Беллатрикс стоит и дразнит его отца, а у Джеймса, опустившего голову и слушающего Пожирательницу Смерти, глаза вспыхнули огнем. - Что ты сделал? - прошептал он. - Я продержал ее под [i]Crucio[/i] почти десять минут, - ответил Джеймс. Гарри не смог сдержать сильной дрожи, а потом поднял голову и с недоверием уставился на отца. Джеймс был мягким. О, это не была мягкость, похожая на характер Ремуса: когда надо было, Джеймс кричал и наказывал, но это и не было суровостью матери. Он был из тех, кто предпочтет посмеяться над ошибками, чем ругать за них. И Гарри никогда не видел, чтобы отец использовал проклятья. Он применял только заклятья и сглазы на Сириусе, который легко мог от них увернуться, если бы пожелал. - Что? - произнес Гарри наконец. - Да, - сказал Джеймс. На его лице блуждала странная улыбка, и Гарри понял, что она ему не нравится. - Я сделал с ней то же, что она сделала с Фрэнком и Алисой, хотя зная ее, уверен, что она изменяла длительность и силу проклятья, чтобы сломать их. Но я думаю, что смог частично повредить ее рассудок, прежде чем ее упрятали в Азкабан. По-прежнему не открывая глаз, Джеймс переместился ближе к Гарри. - После того, как я доставил обоих Лестрейнджей в Министерство, я отказался от своей должности аврора. Частично это было вызвано необходимостью, и я так все и объяснил Сириусу и Ремусу, когда они об этом спросили. Мы с Лили должны были скрыться и уйти в изоляцию от войны, пока будем растить вас. Если бы Пожиратели Смерти, точнее, бывшие Пожиратели, знали, где мы находимся, они не пожалели бы никаких усилий, чтобы уничтожить твоего брата. Лучше держаться ближе к дому и только при необходимости выбираться в Косой Переулок или в другое место, что мы и делали. - Но причина была не только в этом, - сказал Гарри, не видя необходимости спрашивать. Сейчас он это понимал. - Нет, - сказал Джеймс. - Тогда я обнаружил в себе нечто, что было мне отвратительно. Я никогда не понимал, как могут кому-то нравиться пытки. Я не мог поверить, что после того, что сделал, я хотел бы сделать это снова. Меня все еще трясло от желания заставить Беллатрикс страдать, когда я передавал ее Аластору Грюму. И та сила, наполнявшая меня, Гарри... в этой власти было свое искушение. Я знал, что мои бабушка и дедушка отказались от некоторых чистокровных традиций, когда решили навсегда посвятить линию Поттеров Свету. Это было могущество Темной магии. Все чистокровные чувствуют это в определенной степени. Это сила, способна привлечь так много волшебства и заставить его течь через тебя, заставляя поверить, что ты способен сделать все что угодно. Гарри закрыл глаза и в течение долгого времени сидел совершенно неподвижно, вспоминая волшебство, которое отозвалось, когда он сражался с Риддлом в декабре. - То, как жили древние чистокровные семейства, их танцы, отношение к браку и все остальное, что они делали, укрепило власть Тьмы, - прошептал Джеймс, и его голос звучал, как журчание воды в темноте. - Так взращивали страшных колдунов. Они отрезали от семьи всех, кто не мог контролировать свою магию, и эту часть большинство людей не понимают. Они видят лишь изгнание сквибов и презрение к тем, кто обладает средними способностями или слабее по уровню магии. Но чистокровные избавлялись не только от сквибов, но и от тех, кто просто им не подходил. Если бы Лестрейнджи следовали всем старым обычаям, Рудольфуса не было бы в живых, и то, что Сириус выжил, будучи рожденным в семье Блеков, просто чудо. Однако Беллатрикс выжила бы в таком мире, как и Люциус Малфой. В этот мир я заглянул, когда пытал Беллатрикс. Этот мир отвергли мои бабушка и дедушка. Долгое время отец сидел и дышал. Гарри вытянул руку и почувствовал, как под его пальцами бьется отцовское сердце, бьется быстро, как у кролика, точно так, как Силарана обозвала его. «[b]У кролика есть зубы,[/b] - приглушенно сказала Силарана у него в голове. - [b]Я готова с этим согласиться».[/b] Наконец, открыв глаза, Джеймс встретил пристальный взгляд Гарри. - И в такой мир попал бы ты, чего мы с твоей матерью боялись больше всего, если бы она не решила, что ты должен посвятить свою жизнь брату, - сказал он. - И умения танцевать не было бы достаточно, даже если бы ты научился этому самостоятельно, потому что они предназначены для формирования могущества и власти в корыстных интересах, - он поморщился. - Это не случайно, что очень многие могущественные чистокровные семьи год за годом заканчивали Слизерин, как ты знаешь. Склонив голову, Гарри спросил: - Так значит, когда меня распределили в Слизерин, вы подумали... - Твоя мать была в отчаянии, - тихо произнес Джеймс. - Тогда я не знал о твоем обучении. Но какое-то время она опасалась, что все ее усилия пропали втуне, и ты собираешься стать таким же ужасным магом, как они. Сейчас мы видим, что это не так, и что твоя преданность делу и твоему брату непоколебима. Гарри кивнул и ощутил, как его сердце наполняет теплое яркое чувство. Он был рад, что его родители поняли это. Он не нуждался в том, чтобы кто-нибудь еще верил в него, потому что он был уверен в себе, но ему было приятно, что у него есть соратники и его путь не будет столь одиноким. - Теперь она мне все рассказала, - произнес Джеймс, - и сначала я не мог этого понять. И даже проклинал ее, если ты можешь себе это представить, - он слегка улыбнулся и покачал головой. - Но затем она напомнила мне, что я чувствовал, когда пленил Лестрейнджей. Я не столь силен, как ты, Гарри, и с самого рождения меня учили сопротивляться искушениям, чтобы поклоняться Свету и быть гриффиндорцем. И все же я сдался, хотя это и продолжалось всего десять минут. Джеймс наклонился и поднял Гарри, прижимая его к груди. - Ты сильнее, чем я когда-либо был, сынок, - прошептал он. - И совершенно необходимо, чтобы ты никогда не почувствовал того, что я сделал: искушения заставить кого-то страдать подобным образом, - он поцеловал Гарри в макушку. - Я хочу, чтобы ты никогда не захотел бросить[i] Crucio[/i]. Ты должен действительно захотеть этого, захотеть причинить боль, чтобы использовать это проклятье. - И у могущественного волшебника искушение сделать это гораздо сильнее, - прошептал Гарри, снова подумав о Снейпе, о той сильной стихийной магии, которая кружила и рвалась на свободу из-под жесткого контроля волшебника. Ох, Снейп контролирует это, но было совершенно очевидно, что его щиты не были приобретены так, как это было с Гарри, или как те навыки, которые базировались на танцах и чистокровных обычаях, как у Драко. Скорее, это была рефлекторная защита, рожденная из осторожности и опыта, когда сила вырывалась из-под контроля, прежде, чем Снейп наконец подчинил ее. Гарри жалел его, и ни за что в мире не хотел бы быть таким, как он. - О, да, - прошептал Джеймс. - К тому же, большинство сильных магов родились в чистокровных семьях, где их учили контролировать себя таким образом, чтобы семья была на первом месте, и порицали что-либо иное. Отцовские руки еще крепче обняли Гарри. - Я знаю, что Ремус, наверное, думает, что мы сделали с тобой то же самое, ставя приоритеты семьи на первое место. Но это способ, который Лили избрала, чтобы контролировать твою силу, Гарри, это лучший ориентир, который она смогла дать тебе. И даже потом она иногда боялась, что этого оказалось недостаточно. Например, когда ты спорил с Коннором. - Я могу с ним поссориться, - твердо ответил Гарри, - но только потому, что хочу, чтобы он добился успеха. Я никогда не хотел стать министром Магии или кем-то еще, пока он остается обычным волшебником. Джеймс кивнул. - Она тоже пришла к такому выводу. И Дамблдор поможет Ремусу прийти к такому же выводу, я уверен. Аккуратно Джеймс положил сына на кровать и склонился над ним. Гарри поднял взгляд на отца и даже смог слабо улыбнуться. - Я так сожалею, что мне потребовалось столь много времени, чтобы это заметить, - прошептал Джеймс, проводя рукой по лбу сына. - Очень долго Лили думала, что не может мне доверять в этом. И, наверное, так оно и было. Я просто хотел удалиться от всего, после того, что сотворил с Лестрейнджами. Мечтал об идеальной семейной жизни. И не хотел, чтобы какие-то напоминания из внешнего мира беспокоили нас. Поэтому ей и тебе пришлось справляться с внешним миром, а Коннор и я привыкли к уединенной жизни и не думали ни о чем, кроме нашей семьи. - А теперь? - прошептал Гарри. - Ты же больше не сердишься на меня, верно? - Конечно же, нет! - шокировано ответил Джеймс. - Я люблю тебя. И мне жаль, что ты родился с этим бременем, Гарри. Может, мне и хотелось бы, чтобы ты родился с меньшим уровнем магии или был распределен в Гриффиндор, чтобы тебя окружали люди, верные Свету и контролирующие свою силу иными способами, в отличие от чистокровных с их танцами. Но я понимаю, что ничто из этого уже не сбудется. Так что наилучшим будет компромисс. И в тот момент, когда Лили удалось заставить меня увидеть, как много нас с тобой объединяет, и что она пыталась предотвратить возникновение похожей ситуации и приобретение тобой такого опыта, как у меня с Лестрейнджами, в тот момент я все понял, - он вздохнул. - Мне только хотелось бы, чтобы и Ремус это понял. - Но он - оборотень, - сказал Гарри. - И он вынужден постоянно контролировать часть себя. Не мог бы ты использовать это, чтобы убедить его? - Нет, - тихо сказал Джеймс. - На самом деле это то, из-за чего мы поссорились перед тем, как он пытался забрать тебя. Он не понимает, почему мы не можем найти компромисс с твоей силой, если Сириус и я изучили анимагию в школьные годы просто для того, чтобы быть рядом с ним, - Джеймс пожал плечами. - Он думает, что мы боимся тебя столь сильно, что надавили на тебя и направили твою магию в иную сторону, подавили ее, вместо того, чтобы принять твою магическую силу и просто надеяться на лучшее. - Но просто надеяться на лучшее – это глупо, - заметил Гарри. - Все равно, что оставить множество вещей на волю случая, - он почувствовал, что ему немного жаль Ремуса. Он и в самом деле не понимает, какие разрушения может нанести магия Гарри, если вдруг когда-нибудь выйдет из-под контроля. - Я знаю, - сказал Джеймс. - Но пусть его убедит Дамблдор. Несколько мгновений он изучал сына, и лицо его при этом было задумчивым. - У тебя есть еще вопросы? - Нет. Но я действительно рад, что ты теперь все знаешь, - ответил Гарри, снова откидываясь на подушки и сонно улыбаясь отцу. Джеймс улыбнулся, склонился, чтобы поцеловать его в лоб, а затем покинул спальню, аккуратно закрыв за собой дверь. [b]«Они боятся тебя[/b], - сказала Силарана. - [b]И им следует надеяться на лучшее»[/b]. - Почему? - спросил Гарри, снова берясь за суп. – Что, если будучи ребенком, я разозлился бы на Коннора из-за игрушек, и моя магия причинила бы ему вред? Как и думал Гарри, Силаране нечего было ответить на это. Он доел суп и уснул. _________________________________________________________ - Гарри! Гарри! Ремус здесь! С тревогой Гарри наблюдал, как Коннор вскочил, отбросив последний выпуск комикса «Безумный Маггл», и помчался к двери. Ремус наклонился, подхватил Коннора и закружил его, рассмеявшись, когда Коннор захохотал. Гарри изучал лицо Ремуса, пока тот подходил ближе, но хотя тот рассеянно улыбнулся ему и обнял, он, казалось, не собирался остаться и поговорить с ним. Гарри прикусил губу, на секунду задумавшись об этичности того, что собирался сделать, но затем решил, что должен знать наверняка. - [i]Legilimens[/i], - шепнул он, взмахнув палочкой, и мягко проник в разум Ремуса. Он увидел, что Ремус прибыл в Хогвартс три дня назад, выпил чашку чая у Дамблдора, задержался ненадолго, чтобы переговорить с профессорами, в том числе и со Снейпом об успехах с Волчьелычным зельем, а затем покинул школу. Гарри нахмурился и проник немного глубже. Он не смог найти никаких воспоминаний о визите в Годриковую Впадину. И тогда Гарри понял. Дамблдор наложил на Ремуса [i]Obliviate[/i]. Он вздохнул и вернулся к себе в голову, которая начала болеть, а Ремус взглянул на него с любопытством. Гарри печально улыбнулся в ответ, потому что больше ничего не оставалось. Ведь молчание убережет дружбу Мародеров от окончательного раскола, и это наилучшее решение. - Гарри, что-то не так? - спросил Ремус. Он покачал головой, и как раз в этот момент в комнату вошел Сириус, воскликнув: «Лунатик!» и обхватил его. Ремус рассмеялся и начал поддразнивать Сириуса из-за романа с профессоршей в Хогвартсе. Гарри снова вернулся к своей книге. Конечно, это не идеальное решение, но это было необходимо сделать. [i]Лжец.[/i] Это мог произнести любой из голосов в его голове. Гарри не собирался выяснять, какой именно. Он знал правду, и знал, что действительно важно, и сожалел о том, что истина и этика оказались по разные стороны баррикад. Это была его стезя. Это была его жизнь. С этим он должен жить.