И только лишь змея

Глава 29. Зуб за зуб Гарри испытал странное чувство, когда вошел в Тайную Комнату. Она была такой же, какой он запомнил ее из видения в коробке: длинной, прямоугольной, узкой, загроможденной колоннами, заполненной мрачным зеленым светом, со статуей Салазара Слизерина в дальнем конце. Разум Гарри был абсолютно выжатым, работал на пределе возможностей, и голова снова начала болеть. А мгновение спустя его шрам полыхнул ослепительной болью. Том Риддл стоял у основания статуи, и выглядел почти настоящим - уже не образ из памяти, а темноволосый молодой мужчина. Одной рукой он держал Коннора за шею, а другой накрывал шрам мальчика. У ног Риддла лежал дневник, и тонкие нити зеленого цвета, такого же, как мрачный свет в Тайной комнате и цвет Авада Кедавры, тянулись между книгой и рукой мужчины. - Гарри Поттер, - сказал Риддл, - добро пожаловать. Я ждал тебя. И еще крепче прижал свою руку к шраму Коннора. Гарри с радостью призвал свою магию. Она взревела вокруг него, превращая пол в лед... И неожиданно оказалась в ловушке у Риддла. Гарри почувствовал, как магия хлынула из него, изливаясь через шрам и пространство прямо к Риддлу, тем же способом, как однажды Риддл уже покинул разум Гарри во время их первой битвы. Риддл запрокинул голову и захохотал, впитывая магию Гарри, а его призрачный образ пошел рябью и окреп, став более плотным. В то же время, связь между дневником и его рукой вспыхнула жизнью, а Коннор закричал и начал корчиться от боли. Гарри захлебнулся криком, когда разделил страдания своего близнеца, через связь, которая, как он всегда полагал, была между ними из-за того, что они родились почти в одно и тоже время, но никогда еще он не чувствовал это так, как сейчас. Смутно, сквозь боль, он будто снова услышал слова Дамблдора, рассказывающего о наложенных на Коннора защитных чарах. «Мы хотели уберечь тебя от возможной опасности разделения этих уз с твоим братом, но поскольку вы не только кровные братья, но еще и близнецы, связь между вами было очень трудно блокировать. До сих пор казалось, что связь только защищала тебя, за что я рад и благодарен. Но, пожалуйста, больше не полагайся на нее». Теперь эта связь обернулась против Гарри. И в ответ на угрозу магия Гарри продолжала нарастать, пытаясь защитить его, и все больше её оказывалось у Риддла, и еще больше боли перетекало от Гарри к Коннору и от Коннора к Гарри. И на этот раз обмен был более интенсивным, поскольку изначальный всплеск магии был очень сильным. Гарри чувствовал, как мир вокруг него пульсирует белым. - В дневнике, да… я думаю, что спрячу вас в дневнике, - размышлял Риддл вслух. - Я вполне могу поместить вас обоих туда, ведь никому и в голову не придет искать вас там. Или я могу поместить тебя туда одного, поскольку хочу сохранить твоего близнеца в его собственном теле еще на какое-то время. В конце концов, это он - мой злейший враг. Гарри мог не отвечать, если только не хотел покончить с собой. Боль в голове была всеобъемлющей, и даже постоянно присутствующие в его разуме огонь и песня феникса не могли с ней ровняться. Мышцы дрожали, а рот дергался. На губах выступила слюна. Мýка переполняла Гарри, его брат страдал тоже, а он ничего не мог сделать. - Не трогай его, ублюдок! Гарри осознавал достаточно, чтобы узнать Драко, выступившего вперед с волшебной палочкой в руке. Лицо Малфоя было искаженно такой смесью ярости и страха, какой Гарри прежде никогда у него не видел. Драко хлестнул волшебной палочкой и выкрикнул: «Incendio!» Дневник задымился, но совсем ненадолго, стоило только Риддлу лениво взмахнуть один раз рукой, и огонь погас. Риддл улыбнулся Драко. - Думаешь, что сможешь остановить меня, мальчик? Я уверен, что... Этого было недостаточно, чтобы все закончилось. Но вполне достаточно, чтобы ненадолго разорвать связь, когда рука Риддла покинула шрам Коннора, чтобы погасить огонь. И небольшой перерыв - это было все, что было необходимо Гарри. Он вскочил на ноги и призвал свою магию, погружаясь глубоко в свое сознание, собрав всю доступную силу и распространяя её вокруг себя. Все, что он мог использовать из того, что не было испорчено или подконтрольно Риддлу, могло пригодиться в этой битве. Стены вокруг Гарри покрылись льдом, а затем наледь с хрустом покрылась трещинами и осыпалась ледяными осколками. В следующий миг Гарри почувствовал, что его наручный браслет стал теплым, и магия ушла из-под контроля Риддла, усиливаясь и становясь мощнее. Он почувствовал, что его будто спрашивают, чего он желает, чтобы исполнить его волю. Риддл зашипел, и Гарри услышал слова. - Приди, создание Слизерина, повинуйся своему господину и наследнику Слизерина! Тень за статуей Слизерина начала беспокойно шевелиться и крутиться. Гарри проигнорировал искушение тоже заговорить на парселтанге и контролировать василиска. Он был совершенно уверен, что Риддл говорил правду, и у Гарри ничего не получилось бы. Вместо этого, он обратился к своей магии: «Я хочу сделать что-нибудь, что уничтожит дневник. Что-то, что поглотит его». Воздух перед ним потемнел, как если бы он проделал в сердцевине света дыру, а потом Гарри увидел пару сомкнутых черных челюстей. У них не было рта, но они устремились к дневнику так, как если бы он у них был. Риддл увидел их и зарычал, выбросив по направлению к ним руку. - Reducto! - выкрикнул он, и челюсти разок вздрогнули, но упорно продолжали двигаться вперед. Ненадолго Гарри переключил свое внимание. Он знал, что челюсти на какое-то время займут Риддла, а жестокая, мучительная боль в его голове убедила его попытаться добраться до Коннора. - Зачем тебе это? - спросил ледяной голос, и в нем было гораздо больше ненависти, чем прежде. - Он - причина твоей боли. Он - причина того, что ты страдаешь, и тогда, и сейчас. Ты знаешь, что ваши родители делали с тобой из-за него. Гарри почувствовал дрожь воспоминаний в тех уголках сознания, где он спрятал их. Как они дрожат и готовы выскользнуть в его сознание снова. Он не обращал на них внимания. Он не мог себе позволить слушать ни их, ни холодный голос. Он прислушается, когда сможет, и тогда, он был в этом уверен, поймет, что все, что его родители сделали с ним, все было к лучшему. Взмахом руки Гарри очертил полукруг, посылая ледяные осколки вперед. Они поразили выползшего на свет василиска, и чудовище взревело на парселтанге, запрокинув назад свою зеленую голову. На краткий миг Гарри увидел блестящие длинные тонкие клыки и выпученные желтые глаза, и опустил голову. - Достань зеркало! - прошипел он Драко, надеясь, что говорит по-английски. Наверное, так оно и было, или Драко сам быстро сообразил, что должен делать. Дрожащими и трясущимися от холода пальцами он вынул зеркало, завернутое в ткань, из своего кармана. Гарри повернулся к Риддлу. Волдеморт наконец, расправился с черными челюстями и попытался восстановить контроль над Коннором. Гарри изо всех сил сосредоточился и озвучил магии свою волю. Доставь ко мне моего брата. Я хочу получить его. Хочу, чтобы он был рядом со мной. Повсюду вокруг него взвился сильный ветер, завывая до зубовного скрежета. Ледяной голос у Гарри в голове рявкнул: - Ты мог бы сделать гораздо больше, чем это. Почему же ты не делаешь? Мы могли бы... Гарри полностью абстрагировался от него и сфокусировал все свое внимание на Конноре, который все еще лежал на земле. Бледный, из шрама сочится красная жидкость, но Гарри надеялся, что не все из этого кровь. Иди ко мне, брат. Сюда. Иди, сюда. Ветер впереди сгустился вокруг Коннора, усыпая пол градом и кусочками снега. Вихрь обернулся вокруг Коннора, и мальчик дернулся и застонал. Гарри сосредоточился, посылая к нему свою магию, надеясь, что она будет достаточно сильна, чтобы вытащить Коннора в безопасное место. К сожалению, Риддл повернулся как раз в этот момент и снова положил руку Коннору на шрам, стараясь возобновить свою связь с дневником. В тоже время Риддл прошипел василиску: - Нападай на них. Убей того, кто пахнет мелом. Другого оставь в живых. Гарри быстро огляделся по сторонам, и увидел, что Драко приготовил зеркало, а потом прикоснулся к своей левой руке: - Силарана? Ты не спишь? Он чувствовал змею, но с трудом и как-то вяло. Как будто она, так же как василиск, была подвержена влиянию холода от магии Гарри, и погрузилась в оцепенение. Гарри тихо выругался и попытался припомнить заклинания огня. - Ты проиграешь, Гарри Поттер, - злорадствовал Риддл, пока василиск скользил перед ним и вокруг него бескрайним лабиринтом зеленого движения. - А знаешь почему? Потому что я тяну силу из твоего брата даже сейчас, а через него и из тебя. И я собираюсь сожрать тебя живьем, а потом поместить в дневник. Потом я снова захвачу власть над телом твоего брата. Такая трагичная история, Мальчик-Который-Выжил теряет своего брата и выходит из Тайной комнаты с душевными травмами. И еще кое с кем за его глазами, подглядывающим за всеми, как я уже делал последние пять месяцев... Пять месяцев Коннор провел наедине с этим психом, что у него в голове. Пять месяцев он боролся, он кричал, и никто не услышал его. Гарри закрыл глаза, а потом открыл их. Он почувствовал, как его магия развернулась подобно крыльям, как уже случилось однажды, когда Гарри встретился лицом к лицу с Волдемортом в теле Квирелла. И хотя в этот раз, Гарри предстоит сразиться лишь с фрагментом души Волдеморта, кажется, у него есть надежда, что они будут равны по силе. Драко, высоко державший зеркало, встал довольно близко к Гарри, хотя и дрожал от усилившегося холода. Василиск медленно двинулся вперед, и Драко направил на него зеркало. - Закрой глаза! - вдруг приказал Риддл на парселтанге, и Гарри увидел, как исчезло желтое сияние, когда глаза василиска закрылись. В следующий миг, василиск высунул язык, охотясь на них по запаху. А затем заскользил прямо к Драко. - БЕГИ! - закричал Гарри, отталкивая Драко так сильно, что тот отлетел в сторону. Гарри обернулся, чувствуя, что его магия устремилась безумно ввысь, питаясь его страхом за Коннора, страхом за Драко, страхом перед Риддлом и его гневом на необходимость бороться с Волдемортом подобным образом. Гарри сосредоточил все эти эмоции в один огромный взрыв, направляя его через связь между Риддлом и его шрамом, и на этот раз связь оборвалась, не смотря на все щиты, установленные Риддлом. Голова Риддла резко дернулась назад, и с криком он рухнул на пол. Дневник отлетел к дальней стене. Коннор, с кровоточащим шрамом, слабо застонал и попытался ползти к Гарри. Гарри сделал шаг вперед, чтобы помочь ему. И тут закричал Драко. Гарри вихрем обернулся к нему, сердце забилось в груди. Василиск загнал Драко в угол возле одной из колонн, поддерживающих потолок Тайной комнаты. Змея раскачивалась, ее огромная голова двигалась в смертельном танце, блестящие клыки обнажились. Все мысли разом покинули голову Гарри, осталось только то, что происходило прямо перед ним. Он был почти уверен, что будь на месте Драко он сам, и прими укус василиска, то наверняка смог бы выжить, благодаря своей магии. Поэтому он помчался к змее, как можно громче топая ногами, чтобы вибрацией отвлечь василиска, выкрикивая оскорбления на парселтанге. Гарри уменьшил ледяной след, оставляемый волшебством, ведь теперь он мог мысленно представить себе, как это сделать. Он хотел, чтобы огромная змея посчитала его легкой добычей. Василиск высунул язык, пробуя воздух, и развернулся, направившись к нему. Возможно, змея беспрекословно подчинилась бы запрету Риддла убивать Гарри, но в шипении василиска ясно слышались голод и жажда крови, а Риддл все еще пытался оправиться после удара Гарри, и не контролировал змея Слизерина. Василиск напал на Гарри. Гарри вскинул левую руку, закрываясь от клыков. Он дышал поверхностно и часто, мысли были кристально ясными. Он собирался это сделать. Он может принять укус, в то время как Драко нет. Гарри был вполне уверен, что не принесет в жертву свою жизнь. Он был... - Нет! Мой! Мой человек! Я защищаю его от других змей! Силарана высунулась из рукава Гарри, и когда голова василиска устремилась вниз, она бросилась и обвилась вокруг шеи василиска. Силарана вонзила до отказа свои ядовитые клыки раз, а потом еще дважды. Василиск закричал на парселтанге, от издаваемых в агонии звуков, Гарри захотелось пригнуться. В изумлении он смотрел, как начал действовать яд локусты: он вызвал судороги и конвульсии, от чего прежде гладкое змеиное скольжение стало угловатым и неуклюжим, когда Силарана кусала василиска снова и снова, мстительно шипя. Тогда василиск бросился на пол и покатился, перекатываясь, все еще содрогаясь в конвульсиях, и раздавил Силарану, которая оказалась между его шеей и полом. Когда она умерла, Гарри рухнул на колени, вопя от боли, и коробка в его разуме резко открылась. Весь свет в Тайной комнате померк. Упавший на колени Гарри очутился один во тьме, крича от жгучей боли, от которой его конечности непроизвольно дергались, хуже, чем под Crucio, а золотая сеть бесполезно трепетала у него в голове, заполняя все его мысли бессмысленными вспышками света, пением феникса, клятвами и воспоминаниями. Так значит, он может быть необыкновенным... Силарана обвила его покрепче и требует шоколадную лягушку... Коннор насмешливо улыбается, когда им обоим исполнилось семь, и задувает горящие свечи на их именинном торте, а потом хмурится, когда они снова вспыхивают, не смотря на все его усилия потушить их... Сириус хмурится, когда Гарри расспрашивает его о чистокровных обычаях, не понимая, зачем ему это, и говорит, что оставил позади все, что касается семьи Блэк, и советует крестнику сделать тоже самое... Острые когти разрывали его череп, рвали на куски его разум, зрение пропало, и мир вокруг Гарри разбился вдребезги и накренился. Внутри него расхохотался ледяной голос, все громче и громче, освобожденный из глубокого заключения. Я говорил тебе! Я говорил тебе, что ты способен на большее! Хочешь увидеть магию, которую они скрывали от тебя? Они не довольствовались тем, что сковали и сдерживали твою личность, они скрыли от тебя твою силу... И тут леденящий голос замолчал, потому что нечто иное явило себя из коробки вслед за ним. У этой силы не было голоса. Она не хвасталась. Хотя Гарри чувствовал гнев и равнодушие этой ярости. Открыв глаза, он увидел, что Драко скован льдом, мертвый василиск застыл, и бело-голубой огонь пронзает тьму и мчится прямиком к Тому Риддлу и Коннору. В следующий миг Коннор тоже превратился в статую, а потом магия вздыбилась над Томом Риддлом и дневником и замерла над ними. Очень долго Риддл пристально смотрел на Гарри. А потом кивнул, глядя на мальчика и в глазах у него загорелось безумие. - Не его, - выдохнул Риддл. - И никогда не была его. Это был ты... должно быть так, и природа нашей связи... Безмолвная магия решила, что с нее уже довольно. Она скользнула кольцами вниз и превратилась в змею - констриктора, столь черного, что глаза у Гарри начали кровоточить, когда он смотрел на это. Свой голос он слышал будто издалека, и его рыдающие крики были хуже тех, что издает раненое животное. Он ничего не мог сделать, только смотреть. Ничего не контролировал. Безмолвная магия была главной. Магия обвилась вокруг Тома Риддла и одним усилием сломала ему ребра, вторым - его недавно обретенное тело, а с третьим - исторгла из него жизнь. Потом змея опустила Риддла на пол, широко распахнула челюсти и поглотила его. Отстраненно Гарри ощутил, как внутри него поселилась холодная сила, поглощенная его собственной магией, прибавляя тем самым ему мощи. Магическая змея переползла к дневнику и поглотила и его тоже, разрывая на части и впитывая каждую частицу магии из его страниц. Гарри ощутил краткое сопротивление в сердцевине книги. Нечто, осознающее себя, как частицу души, попыталось сбежать. Но змея раздавила его, полностью лишила магии и выплюнула жалкие остатки. Частица души бежала, плача и стеная, обглоданная, одинокая и изодранная в лохмотья. Гарри не думал, что она смогла достичь дальней стены Тайной комнаты, прежде чем совсем исчезнуть, кануть в небытие. Стоя на коленях, Гарри кричал от боли, которая стала всепоглощающей. Подкравшись, магия вернулась к нему. Гарри чувствовал, что она изучает его. В настоящий момент, посреди замерзшей Тайной комнаты, он был единственным, кто целиком привлек ее внимание. «Интересно, - подумал Гарри странно спокойно, боль почти сводила его с ума, - убьет ли она и меня тоже, ведь теперь она больше не нуждается в моем теле, как в приюте». Он задержал дыхание, когда остатки песни феникса захрустели подобно стеклу в его внутренностях, напоминая ему о том, что он поклялся защищать Коннора. Он уже допустил, что Коннор был заморожен. Он должен взять магию под контроль. Гарри приподнялся, опираясь на одну руку. На свету его пальцы были голубоватыми, как будто обмороженными, иссушенными холодом, присущим его магии, и казались до смешного маленькими. Он потянулся к этой огромной силе, которая каким-то образом вышла из него, которая приводила его в ужас, которая была его, чтобы владеть ею, и которая ждала. Гарри мог слышать собственные крики, все еще где-то там, но сейчас это было не важно. Горло у него болело от ледяных крошек, скользящих внутри, но и это сейчас не имело значения. Безмолвная магия не заговорила снова холодным голосом. Но и не вернулась в его тело, позволяя Гарри делать то, что он хотел. Вместо этого, она показала ему образы. Лили снова и снова наставляет его на путь данных обетов, бесконечно повторяет их, когда Гарри запинается. Гарри накладывает на себя не сильные проклятья и сглазы, чтобы научиться сопротивляться физической боли, потому что однажды в битве он испытает подобную боль, и должен быть готов выдержать это и продолжать сражаться. Сражение с Лестрейнджами, и как он отдал все лавры Коннору, и как это было не честно, не только неправильно, а просто жестоко и несправедливо. Зависть к Коннору, попавшему в Гриффиндор. Зависть к Коннору, который был любимцем родителей. Ненависть к Дамблдору, согласившемуся использовать Гарри, как пешку, давшему ему меч Гриффиндора, который обжег его. Остатки песни феникса в разуме Гарри шевельнулись и оттолкнули его обратно, пытаясь снова утвердиться в его мыслях. У Гарри давно уже не было сил, чтобы кричать, но стоя на коленях, он обхватил голову руками и, ахнув, задрожал. Он не мог ненавидеть Коннора так, как хотело его «я», вышедшее из коробки. Как он мог? Коннор был ребенком и оставался им, когда был одержим Риддлом, и когда был жертвой родителей. Но мог ли Гарри ненавидеть своих родителей? Поток нескончаемых неумолимых в своей правдивости образов был ему ответом. Игнорирование его в интересах Коннора. Сокрытие его умений в беспалочковой магии, или похвала за то, что он держит это в тайне. Их разочарование, когда они не смогли добиться его перевода из Слизерина в Гриффиндор. Подозрение Лили из-за совы Малфоя, и ее сомнения в том, можно ли доверять друзьям Гарри, не предадут ли они их. То, как они поверили в прошлогоднюю историю, которую им изложил Дамблдор, согласившийся с тем, что это Коннор победил Волдеморта. И ни один из них даже не спросил, не пострадал ли Гарри или не был ли он ранен в бою, и никто из них не знал, как долго он боролся с ним. Его родители не пришли навестить его в больничном крыле, когда он сражался с Риддлом и пролежал неделю без сознания. Коннор солгал о том, что они приходили навестить его. Он ничего не мог поделать! Он был одержим! Гарри почувствовал, что сам начинает сомневаться. Гарри почувствовал, что начинает растворяться и терзаться от этой режущей истины. Он должен рассуждать, как прежде, иначе что толку от всего этого. Он не мог думать плохо о Конноре. Не в его характере поступать подобным образом. Он должен помнить это. Все, над чем магия хотела его заставить задуматься, было неправдой. Но магия непреклонно показывала ему истину: зависть и обиды, которые он позабыл, обращение, которое он никогда не должен был выносить, и с силой дергала его в свою сторону, даже когда другая правда, та, которую он знал всю жизнь, пронзала его снова. Гарри почувствовал, что его разум начал расшатываться, пока эти две противоположные силы толкали и тянули его в разные стороны. Когда он услышал пение, то подумал, что ему это послышалось, или что золотая сеть в его голове стала сильнее. Задыхаясь и смаргивая кровь, чтобы видеть, Гарри посмотрел наверх, на потолок Тайной комнаты, откуда слышалась музыка. Под потолком кружил Фоукс, сжимая в когтях что-то длинное и сверкающее. С ним пришел огонь, и пришел свет, и когда Фоукс спустился вниз и опустился на плечо Гарри, роняя меч Гриффиндора неподалеку от его ног, это было, как будто вся красота мира вошла в Тайную комнату. Феникс склонил голову и заплакал Гарри на висок. Его слезы растопили лед, который уже начал покрывать волосы мальчика. Гарри дотянулся и судорожно вцепился в теплые перья. Магия заколебалась. Гарри почувствовал, как третья сила движется у него в голове, аккуратно проникая и становясь между Гарри и лохмотьями внедренного долга, а также блокируя магию так, чтобы она больше не показывала никаких воспоминаний. Облегчение, наступившее после боли, было самым чудесным ощущением, среди известных Гарри. На этот раз голос феникса, проходивший через его голову, принес истинную красоту и покой, и он смог, наконец, перевести дыхание, не испытывая при этом желания закричать. Но, конечно же, Фоукс не мог исцелить абсолютно все. Гарри было хорошо известно, что это все временно, что золотая сеть разорвана, но он все еще не освободился от нее, и что его магия только и ждет, как бы дотянуться и совершить непростительные вещи с тем людьми, что незаслуженно причиняли ему боль. Но это дало ему передышку. Гарри протянул руку и втянул лед внутрь себя. Звенящими осколками лед раскололся и осыпался с Драко, который резко вздохнул, закашлялся и выплюнул половину сосульки. Он повернулся и посмотрел на Гарри, потом шагнул и довольно сильно споткнулся - потому что замерз в неудобном положении - так что зеркало выпало из его руки и разбилось. Драко этого даже не заметил. - Гарри? - прошептал он. Гарри отвернулся, услышав в его голосе доверие и страх - страх за него, а не испуг из-за его силы. Он не мог этого вынести. Разве мог он сказать Драко, что умрет в скором времени? Гарри повернулся лицом к Коннору и увидел, что брат дышит медленно и размеренно, а к щекам вернулся нормальный цвет. Магия Гарри пришла в движение. - Ты не можешь уйти пока что-нибудь не сделаешь с ним, - сказал ледяной голос. Гарри пытался сопротивляться, но проиграл. Лучшее, на что он мог надеяться, это не причинить Коннору большего вреда. Магия не удовлетворится меньшим, чем воздействие на разум Коннора тоже рода, что тот оказывал на Гарри в течение всего учебного года: задевая чувства Гарри, поступая неправильно и приказывая ему принять сторону Рона, напавшего на Драко и... Гарри задохнулся и оттолкнул злость прочь. Для этого у него еще будет время и место, но не здесь, и не сейчас. Он протянул руку, и когда Коннор открыл глаза, прошептал: «Obliviate». Коннор моргнул и уставился на него широко открытыми глазами. - Ты сражался с Томом Риддлом, - спокойно сказал ему Гарри. - Фоукс принес тебе меч Гриффиндора, и ты поднял его и заколол василиска через пасть, но перед этим змей укусил тебя, и один из его клыков сломался об твою руку. Ты использовал клык, чтобы уничтожить дневник, и тебе это удалось. Вместе с дневником ты уничтожил и Тома Риддла. Фоукс исцелил твою рану от клыка, - ложь лилась из его рта автоматически. Он всегда был хорошим лжецом. Вот так достаточно. Как бы ни были велики его гнев, боль и желание отдохнуть, но сильнее всего этого было его неистовое желание не причинять никому боли. Он должен увести всех отсюда как можно скорее, так быстро, насколько это возможно, и затем уйти куда-нибудь, чтобы умереть и высвободить свою магию, горячо надеясь, что магия будет довольна возможности выпустить хаос и разрушать все вокруг, но не причиняя вреда Коннору или отцу и матери. Коннор моргнул, а затем кивнул. - Как мы выберемся отсюда? - прошептал он, глядя снизу вверх на феникса. Фоукс издал мелодичную трель и, развернувшись, расправил перед ними свой хвост. - Фениксы могут нести большой вес, - сказал Гарри, припоминая, что читал что-то подобное в той книге, что дал ему профессор Снейп. Я увижу его еще раз, если это вообще случится. - Он понесет нас. Гарри дотянулся до Фоукса и ухватился за его хвост. Он почувствовал, как Драко обхватил его сзади, безмолвно кипя от любопытства и вопросов. Коннор подобрал меч Гриффиндора, который, конечно же, не обжег его, и крепко схватил Драко за руку. Фоукс взлетел, покидая Тайную комнату, оставляя там тело Силараны, а Гарри склонил голову и спрятал лицо в перьях, желая суметь заплакать. ________________________________________________________________________ Все они были в кабинете директора. Их родители аппарировали туда, что было неудивительно, отстраненно подумал Гарри, когда услышали, что их сына забрали в Тайную комнату. Он знал, что родители обеспокоены его безопасностью, но для них она вторична. Его магия сердито металась. Гарри успокоил ее, и почувствовал, как стены, сдерживающие ее, ослабевают. Со смертью Силараны… Она умерла. ...он не мог долго удерживать холодное и молчаливое "я", но ему придется удерживать это до тех пор, пока он не сможет вырваться на свободу. Он уже решил, что будет делать. Он только хотел дождаться, когда Драко покинет кабинет. Было не справедливо подвергать его такому. Наконец, Драко ушел, признав, что ничего не помнит с момента, когда он пытался отвлечь василиска с помощью зеркала, а потом увидел уже мертвого змея и мадам Помфри, пришедшую позаботиться о нем. После этого в кабинете директора остался Гарри, Дамблдор, сидевший за своим столом, Фоукс на насесте, меч Гриффиндора на столе, Лили и Джеймс в углу вместе с Коннором между ними, Сириус на коленях перед ними, в обнимку с Коннором, как будто от этого зависела его жизнь, и на стуле подозрительно нахмурившийся профессор Снейп. Коннор рассказывал свою историю, на щеках от волнения горел румянец. У него не было видимых ран, и Гарри не получил ни одной, к тому же он сделал все возможное, чтобы не встречаться глазами ни с одним из двух мужчин, способных прочитать его мысли. Гарри высвободил часть своей магии. Она страстно желала быть использованной, и он использует ее наилучшим образом. - Fugitivus Animus Amplector, - шепнулон. Магия хлынула из него, привлекая к себе внимание каждого, кто находился в комнате, решительно перенаправляя и закрепляя его на Конноре. Гарри ускользнул из общего восприятия, сползая на самую нижнюю ступень важности для них. У него было отчетливое ощущение, что Дамблдор специально позволил заклинанию захватить его, а разум Снейпа тут же начал тонко бороться с заклятьем, и воздействие чар на него вероятно закончится, когда тот покинет комнату. Но его родители и Сириус несомненно стали его жертвами. Заклинание усилило их зацикленность на Конноре почти до настоящей одержимости. Магии это понравилось. Гарри тоже, но по иной причине. Ох, они огорчатся, когда узнают, что он умер, но это будет тихая печаль. Гарри знал, что горе Коннора будет настоящим, и он хотел бы иметь возможность принести иной дар брату, нежели этот, но если он останется, то причинит Коннору боль. Злость была заперта в коробке, а сейчас под золотой сетью в его разуме она была дикой, зацикленной и хотела сделать Коннору больно. Нет. Он не может причинить вред Коннору. Гарри закрыл глаза, когда в голове снова началось перетягивание каната, и вздохнул. Здесь он ничего не найдет. Он должен уйти из школы как можно скорее, и уйти так далеко, как только сможет. Он знал, что когда умрет, произойдет магический взрыв, но защита Хогвартса должна защитить школу. И тогда Коннор будет жив, будет настоящим героем, истинным гриффиндорцем, а Гарри должен сделать для этого все, что в его силах. Он развернулся и бросился прочь из комнаты. Гарри молча побежал к входным дверям Хогвартса. Стены у него в голове вот-вот обвалятся. Он вспоминал все больше и больше. В голове бушевал вихрь воспоминаний, водоворот, пляшущий и захватывающий его, бросающий его от одного видения к другому, от одной фантомной боли к другой. Он умирал. Он собирался умереть. Никогда ему еще не было настолько больно, и Гарри думал, что невозможно испытать такую боль и выжить. Он вырвался на свободу из Хогвартса и побежал через школьную территорию. Наступила ночь. Гарри мог видеть звезды, и тонкий полумесяц восходящей луны, и далекий свет из хижины Хагрида. В нескольких шагах от него темным очертанием высился Запретный лес. Он упал на одно колено, когда в его голове обрушилась последняя из стен. В какой-то момент Гарри пожалел, что не успел уйти дальше. Потом магия с ревом вырвалась из него и устремилась в сердце небес, вызывая шторм. Гарри закрыл глаза и позволил себя унести.