Riddle

Закусив нижнюю губу, девушка нахмурила брови. Пустой пергамент и нетронутое перо аккуратно лежали в стороне: Грейнджер даже не собиралась к ним притрагиваться. Погружённая в свои мысли, она наблюдала, как в классе летали пылинки и, покружась в воздухе, садились на макушки и плечи учеников. Ей было совсем всё равно, что подумает о ней Слизнорт, который иногда поглядывал на неё из-за учительского стола, или кто-либо другой. Она убрала волнистую прядь с лица, заправив её за ухо, и слегка улыбнулась, тут же спрятав губы ладошкой, чтобы никто вдруг не увидел. Перед глазами всё ещё стояло утреннее происшествие, столь сильно смутившее девушку. «Тонкие губы сложились в одну линию. Она видела, как по бледной и словно фарфоровой коже стекали маленькие капли воды — по скуле, вниз по шее и, слегка задержавшись на ключице, соскользнули на грудь. В горле пересохло. — Что ты здесь делаешь? — Не могла уснуть.» Чем больше она об этом думала, тем сильнее краснели щеки. Её губы вновь расплылись в улыбке, и она ничего не смогла с этим поделать. Одно незаметное, едва уловимое движение, и сердце девчонки громко ухнуло. Малфой, сидящий перед ней через два стола, слегка повернув голову в сторону, бросил на неё короткий, — возможно, совсем незначительный — взгляд через плечо. Но он посмотрел. Да, черт возьми, он посмотрел на тебя, Грейнджер. И девушка вспыхнула, словно мотылёк от огня — такого горячего и желанного, что внутри всё перевернулось вверх дном — и вмиг уткнулась в потертую поверхность своего стола. Щеки горели, а сердце бешено стучало от мыслей, которые закрадывались в её девичью голову. Этого не может быть. Не со мной. Тонкими пальцами она бездумно стала перебирать небольшую пуговицу на своей мантии, чувствуя, как мелкая дрожь охватывает всё её тело. Прошло несколько дней со времени стычки Малфоя и Грейнджер в узких коридорах школы, и с тех самых пор она не находила себе место. Что с ней произошло? Каждый раз перед сном она задавала себе этот вопрос, когда, закрывая глаза, видела его перед собой. Что-то поменялось. В её голове, мыслях, воздухе. Наполняло все тело, растворяя в крови непонятные ощущения. Её перестала так волновать угроза собственной жизни, как запах его тела или оттенок цвета глаз, зависящий от настроения. Прошу, не сейчас. Она боялась признаться. Боялась смотреть правде в глаза, когда каждый раз при виде него в её девчачьем мозгу что-то щёлкало, да так сильно, что она не могла сдержать улыбку. «— Может перестанешь пялиться? — Да, прости.» Так близко. И так мокро. Она шумно вздохнула и, закрыв глаза, попыталась отогнать от себя все мысли, которые могли быть связаны с Малфоем. Таким холодным, грубым и влажным. Вечером Гермиона и Джинни отправились в Хогсмид, не дожидаясь парней. У Уизли было слишком много планов, а у Гермионы — свободного времени. — Ты уверена, что ничем не хочешь со мной поделиться? — Джинни не спеша шагала по узким улочкам, закидывая в рот шоколадные конфеты. Её хитрый взгляд внимательно рассматривал Грейнджер, поведение которой так сильно изменилось за последнее время. Гермиона отрицательно покачала головой, делая вид, что не понимает намеков. Ей не хотелось ни с кем делиться тем, что она, кажется, — О, Мерлин! — неравнодушна к Малфою. Эти подозрения к своим собственным чувствам были глупы, как и то, что она старалась их скрывать от самой себя. Порой она ссылалась на то, что ей просто не хватает внимания, отчего простые переглядки становились чем-то значимым. Но ей нравилось отвлекаться на мысли о Драко, забывать о своих скелетах в шкафу и чувствовать себя хотя бы на мгновение обыкновенной девчонкой. Той, кто будет беспокоиться о том, достаточно ли хорошо она выглядит перед парнями; той, кто будем сплетничать с подругой о незабываемом первом свидании; и той, кто будет представлять себя, идущей за ручку в коридорах Хогвартса с предметом воздыхания. Ей нравились эти мимолетные состояния, в которые она так часто стала погружаться. Забываться. — Нет, подруга, ты явно что-то скрываешь. — Уизли больно пихнула Гермиону в бок и ухмыльнулась. Грейнджер не всегда нравилось поведение Джинни, особенно, с того момента, как она попала в команду по квиддичу. Теперь её и без того сложный и упрямый характер дополнился такими чертами как, грубость и дотошность, доводящие иногда Гермиону до точки кипения. Схватившись за рёбра, Грейнджер поморщилась, бросив на Джинни раздражённый взгляд. Она поняла, что теперь вряд ли сможет отделаться от её назойливых вопросов, если не скажет хоть какую-нибудь глупость, в которую та сможет поверить. — Я получила письмо от Виктора, — пробормотала она первое, что пришло в голову, стараясь добавить максимально уверенный тон. — Он написал, что скучает и хочет увидеться этим летом. — Это здорово, — без особого интузиазма ответила та. — Но не кажется ли тебе, что пора заводить реальные отношения, а не попереписке? Гермиона лишь кивнула. На тот момент она не была особо расположена к разговору, к которому так усердно подталкивала её Джинни. Вместо того, чтобы отвечать на сыплющиеся на неё вопросы, она лишь что-то неразборчиво мямлила и тяжело вздыхала, закатывая глаза. Через какое-то время Уизли сдалась, либо у неё просто пропал интерес к личной жизни Гермионы, и она без умолку начала тараторить о своём новом романе с Дином, который не так уж её и устраивал. Спустя пару часов и несколько десятков магазинов, силы девушек сошли на нет. Они вяло перетаскивали ноги и уже практически молчали, лишь изредка перекидываясь незначительными фразами. На последок они решили заглянуть в "Три метлы" и выпить по стаканчику сливочного пива. В пабе, как всегда, было очень громко. Завсегдатаи в полудрёме сидели, опиревшись на дальние столики, а старшеклассники и прочие посетители собрались небольшими компаниями, занимавшие почти все места. К счастью, Рон и Гарри вместе с близнецами Уизли уже были здесь и пропускали уже по третьему стаканчику, поэтому девушкам не пришлось беспокоиться о том, что им негде будет присесть. Получив напиток, Гермиона внимательно осмотрела заведение, будучи уверена, что обязательно найдёт того, кого искала, и, как всегда, оказалась права. В самом дальнем углу в компании Блейза Забини и Пэнси Паркинсон сидел довольный Малфой, выпивающий огневиски. Одна его рука обнимала за плечо Пэнси, когда другая не прекращая болтала жидкость в стакане. Он делал вид, что внимательно слушает Забини, который в то время пытался привлечь как можно больше внимания Паркинсон. Малфой знал, что друг давно влюблён в неё, и его это забавляло. Пэнси была пустышкой, довольно глупой и не вызывающей в нем совершенно никакого интереса. Он оставался с ней лишь из-за того, что ему нравилось наблюдать за тем, как Блейз, будучи достаточно умным и сообразительным парнем, отчаянно пытается добиться ответных чувств у этой идиотки. Малфой бросил мимолетный скучающий взгляд в сторону и крайне удивился, когда заметил открыто пялящуюся в его сторону Грейнджер. Уголки его губ мигом поползли в верх, когда он заметил её смущение. Она быстро сделала вид, что подключилась к разговору друзей, когда краем глаза старалась наблюдать за поведением Драко. Ему это нравилось. Видеть, как она стала краснеть в его присутствии. Знать, что она не может найти слова, чтобы как-то его задеть. Чувствовать, как обращается к нему её взгляд. Он был удивлён, когда столкнулся с ней ранним утром в гостиной факультета. На ней была тонкая, почти прозрачная шёлковая майка и слишком короткие шортики, которые едва доходили до середины бедра. Каштановые волосы торчали во все стороны и волнистыми прядями падали на лицо. Ему понравилось, как тогда широко раскрылись её глаза, заметив его перед собой, и как неотрывно они исследовали его кожу. Малфою пришлось крепко сжать челюсть до проступления желваков, чтобы отвлечься от странных мыслей, которые сразу начали закрадываться в его голову. Он убрал руку от Пэнси и провёл ладошкой по своему лицу. На недовольный взгляд Паркинсон он отмахнулся и сказал, что устал и хочет вернуться в Хогвартс. Через несколько часов, когда он один остался в уже опустевшей гостиной, Малфой наконец-то смог по-настоящему расслабиться. Расстегнув рубашку, он закрыл глаза и откинулся на мягкие подушки дивана. В голове мелькали разные картинки, которые со временем начинали потихоньку злить и раздражать, ведь связаны они были непосредственно с Гермионой Грейнджер. И чтобы он не делал, как бы не хотел переключиться на что-то другое, поток его мыслей всегда возвращался к ней — такой хрупкой и беззащитной. Он знал, что есть вещи, которые ему ещё не ведомы и которые очень бурно обсуждаются в Малфой-Мэноре. Он знал, что они не несут ничего хорошего, как и пытался заставить себя думать, что ему все равно. В нём просыпалось странное чувство вины, каждый раз, когда он видел её. Он не хотел помогать ей, но его подсознание, било тревогу и кричало о том, что он должен это сделать. Беда надвигалась на Гермиону Грейнджер тихо и медленно, словно чёрная кошка в ночи, и Драко не имел и малейшего понятия, как он должен поступить.