Ломаная

— Это он, — кивком подтвердил Монива по прошествии получаса со своего заявления. Ойкава вздохнул и убрал распечатку фотографии из кофейни, которую вертел перед носом Монивы последние несколько минут, с придирчивостью истинного дознавателя времён святой инквизиции заставляя того снова и снова вспоминать все детали из своего рассказа. Рассказ, по прикидкам Кенмы, был довольно-таки коротким, однако Монива здорово волновался и путал слова, а если прибавить к этому тот факт, что взбудораженные детективы убойного, плюс Даичи, не давали ему проходу и перебивали после каждого слога… да, это затянулось надолго. Розу Суга отобрал и водрузил на стол, бухнув цветок прямо поверх документов, и теперь она лежала там — ярко-алое, как кровь, пятно на периферии зрения Кенмы, пока тот смотрел на Мониву. По его словам, за его домом два вечера подряд кто-то наблюдал. Монива «жил среди многоэтажек на окраине города и уже дважды видел высокую тень, которая наблюдала за моими окнами из-за линии лесопосадки вдоль дороги, нет, Даичи, я не параноик, за мной правда следят!» Вытягивая из него по слову после этой тирады, Даичи сумел добиться только приблизительного описания: рост, как и предполагали детективы, под метр девяносто, вытянутый, широкоплечий, одежда чёрная, лица не разглядел. — Вы уверены, что это он? — кисло повторил Ойкава, которого «одежда чёрная, лица не разглядел», очевидно, устраивало в последнюю очередь. Синие глаза Монивы внимательно уставились на фотографию. — Да, — наконец выдохнул он. — Этот человек следил за мной. — А в этом вы уверены? — Ойкава, пожалуйста! — взмолился Сугавара из другого конца комнаты. Ойкава скрестил руки на груди и пфыкнул: — Да он просто параноит, как обычно. Савамура, говорил же, что надо было дать этим журналистам от ворот поворот, потому что в своём репортаже они насочиняли такой бред, что теперь на ушах стоит весь город. Тени под окнами мерещатся, скоро в каждом прохожем начнут маньяка видеть. — А как же роза? — угрюмо возразил ему Даичи. — Это что? — Чья-то глупая шутка, — Ойкава фыркнул. — Или роза как раз настоящая, а маньяк нафантазированный. Наш маньяк не стал бы намекать так в открытую — это не его стиль, поверьте мне. Кенма вздрогнул и спрятал подбородок в сгибе локтя, которым опирался на согнутые колени. В такой позе он просидел, наверное, около часа — с момента прибытия Акааши, который тихо выскользнул из кабинета Даичи ещё двадцать минут назад. Дискомфорта от затёкших конечностей Кенма не чувствовал; неуютно было из-за другого. Как только Куроо поделился с ним результатами баллистической экспертизы Тендо, который по просьбе Даичи вскоре после появления Монивы отправился помогать Конохе и Тсукишиме, шестерёнки где-то в мозге ожили и задвигались с новой силой. Кенме было не по себе от осознания, что они непростительно близко и снова хватаются за песок, безо всякого смысла позволяя ему утекать сквозь пальцы. Догадки штурмовали голову одна за одной, но Кенма не торопился сканировать весь участок на предмет обнаружения в нём убийцы: это занятие было таким же бесполезным, как если бы ему сообщили, что преступник сейчас находится «где-то в городе». Раньше информации было слишком мало. Теперь её поток планомерно выливался в голову Кенмы, которому следовало решить, что с этим делать и как не потонуть в неверных догадках. Ни одна из этих догадок ему не нравилась. А Монива, несмотря на смертельную бледность, вот уже полчаса твёрдо стоял на своём: — Я уверен в том, что видел! Кенма не думал, что он врал: во-первых, даже если это не было правдой, Монива сам верил в то, что говорил, а во-вторых, такой тип людей, даже волнуясь из-за каждого пустяка, обычно трезво взвешивал свои слова. Монива не явился бы в участок к Даичи на одной только параноидальной идее. — Два вечера подряд? — на всякий случай уточнил Ойкава, хотя за последние полчаса успел трижды перепроверить каждое слово Монивы, наверняка желая поймать того на лжи. — Два вечера подряд, — тот честно помотал головой, подкрепив свои слова кивком. Несмотря на очевидное недовольство Ойкавы, на лицах Куроо и Бокуто читалась непривычная для них обоих сосредоточенность, Суга по меловому окрасу кожи был близок к самому Мониве, и даже Даичи выглядел более собранным, чем обычно. Какими бы ненормальными ни казались Ойкаве слова Монивы, остальные восприняли это более чем серьёзно. — Вот что, — наконец вздохнул Даичи, привычным жестом почесав переносицу. Между бровей у него залегла глубокая складка — явный знак беспокойных размышлений. — Монива… — Ты ему веришь? — круто развернулся к нему Ойкава. — Не вижу причины не верить, — Даичи вздёрнул бровь. Ойкава снова пфыкнул: «Ну и ладно», — но Даичи тоном терпеливого отца продолжил: — Монива, сегодня вечером мы приставим к твоему дому пару патрульных. Я объясню ситуацию и вместо ночного дежурства… — Зачем патрульных, Савамура-сан? — протянул Куроо с дивана, над которым грозной горой мелированных волос навис Бокуто. — Отправьте нас с Бо. Если Монива-сан и правда кого-то видел и если этот кто-то вздумает объявиться сегодня, мы скрутим его в два счёта. Бокуто критически покосился на него сверху вниз, но кивнул: — И правда, Савамура. Против парня, который проворачивает такие убийства и с лёгкостью заметает следы, патрульные не помогут. Особенно если… Он замялся и не договорил, но в этом не было нужды. Красноречивое «Особенно если этот парень из нашего участка» понял, должно быть, каждый в комнате. Монива с явным сомнением смотрел на Даичи. Даичи — на Куроо и Бокуто. — Я доброволец! — передразнил Ойкава, крепко обхвативший себя за плечи. — Скажите на милость, почему, когда следует шерстить все данные, чтобы найти настоящего маньяка, мы занимаемся ерундой? Какова вообще вероятность, что ваш таинственный поклонник под окном — серийный убийца, а не какой-нибудь извращенец-вуайерист? Я же говорю вам, такое явное появление — не его стиль. Это либо чья-то глупая выходка, и в этом случае мы зря потратим время, либо ловушка, и в этом случае… Даичи с Сугой синхронно вздохнули. Взглянув на разом растерявшегося Мониву, Куроо крепко стиснул Ойкаву за локоть. — Плевать, какова вероятность, главное, что она есть, — миролюбиво пояснил он, хотя в его колючем взгляде сквозил странный холодок. — Сейчас лучше перебдеть, чем недобдеть. Ты мало трупов за последнюю неделю видел? Хочешь ещё один? Чтобы на этот раз убийца всю квартиру розами завалил и заодно черкнул нам парочку приятных слов в рождественской открытке? Монива дёрнулся всем телом, будто его прошибло электрическим током. Кенма вздрогнул одновременно с ним. Всё это жутко ему не нравилось. Прямо девиз последней недели, с мысленным вздохом отметил он, успев потерять счёт подобным мыслям. Ойкава сдул со лба чёлку и, сморщившись, выдернул у Куроо свою руку. — Я хочу направить все наши ресурсы туда, где они действительно необходимы! — его шипение чуть ли не прожигало в Куроо дыру, однако тот остался показательно равнодушен, только хмыкнул. — А вы хотите всю ночь проторчать под домом парня, чтобы скрутить какого-то псевдоманьяка, который возможно — возможно! — появится там сегодня ночью. Да стоит ему увидеть двух копов ваших… габаритов, — тут он манерно скривился, — и он к дому и на пушечный выстрел не подойдёт! Куроо мило ему улыбнулся: — А мы рискнём. Переоденемся в штатское, Ойкава, не будь идиотом. В крайнем случае — спугнём убийцу и обеспечим человеку спокойный сон на сегодняшнюю ночь, — он поймал благодарный кивок Монивы и окликнул Бокуто: — Бро, скажи, что хочешь поучаствовать в этом, пожалуйста. Бокуто снова бросил на него странный взгляд. Кенме на ум пришла картина, которую он наблюдал всего час назад: поникшие мощные плечи, отстранённо-задумчивое выражение лица и как-то не вяжущиеся с этим, горящие жёлтым огнём чистой ярости глаза. Он бы с удовольствием посмотрел на того, кто скажет, что Бокуто не хочет поучаствовать. И на того, кто попытается ему запретить. Потому что Бокуто: — Ещё как хочу, бро! — ударил кулаком о кулак Куроо и перевёл выжидающий взгляд на Даичи. — Ну, раз это ваша добровольная инициатива… — пробормотал тот, сдавшись, и обменялся с Сугой и Монивой короткими переглядками; Бокуто и Куроо синхронно закивали, — и раз вы сами выражаете желание патрулировать после полной рабочей смены целую ночь… — новая серия кивков, но уже не такая уверенная, — тогда не вижу причины вам запрещать, — подвёл итог Даичи и вздохнул: я сделал всё, что было в моих силах, но остановить этих двоих, видимо, всё же не в моих. В наступившей тишине отчётливо прозвучали полный облегчения вздох Монивы и звучная пять, которую Бокуто дал Куроо. Ойкава взвился секундой позже: — Савамура, при всём уважении, это неразумно! Ты же и сам знаешь, чем нам следует заниматься. Отправьте туда хоть целый наряд патрульных, пусть светятся, как фосфориты, и отпугивают всяких серийных убийц, — на этих словах Куроо скептически фыркнул, явно позиционируя свой фырк как «Хреновые у тебя сравнения». — А у нас в отделе и так всего четверо могут нормально… — Шестеро, — поправил его Даичи с какой-то сверхъестественно спокойной улыбкой. Ойкава взглянул на него так, словно за секунду разучился считать, и Даичи изогнул бровь: — Твои частные детективы, которые помогают… хм… абсолютно добровольно. Плюс два. — А ещё Кенма, — елейным голосом напомнил Куроо, предполагая под этим, видимо, что выбора у него особо не было. У Ойкавы сделался крайне недовольный вид: — Матсукава и Ханамаки в жизни не занимались патрулированием. Они в основном по мелочи — кражи у девчонок на вечеринках, слежки за потенциальными изменниками, таинственные исчезновения бабушек из своих квартир и прочее в таком же духе. Как бы они ни распинались, какие они профессионалы, стоящие дела им попадаются редко. Отсюда такой интерес к нашему маньяку. А пудингоголовый… — О, ради всего святого, — взмолился Куроо, закинув ногу на ногу, — сделай милость и прекрати осаждать нас сольными гневными тирадами. Займись лучше полезным делом, телеграфируй своим экспертам по кражам на вечеринках и таинственным исчезновениям, а дальше займёмся тем, чем и планировали. Ойкава отбил его выразительную усмешку таким кислым выражением лица, словно Куроо затолкал ему в рот целый лимон и велел жевать, с чувством декламируя «Гамлета». — Уже «телеграфировал», — едко протянул он, сложив руки на груди, и после пары секунд явно мучительных размышлений выдал короткое: — Пойду узнаю, что там у местной команды техников-следователей. И выплыл из кабинета раньше, чем Монива успел крикнуть ему вслед робкое «До свидания». Суга проводил его удалившуюся спину усталым взглядом, а Бокуто хохотнул: — Добровольно отправился к Тендо? Ого! Да с его стороны это же почти подвиг. Без Иваизуми ему, видимо, совсем не по себе. — Просто некому раздавать подзатыльники, — фыркнул Куроо в кулак. — Дело не в этом, — подал голос Кенма с дивана. И тут же все взгляды словно магнитом притянуло к нему. Сощурившись, Кенма вздохнул и уткнулся подбородком в колени, завесив лицо волосами; Куроо при этом недовольно цокнул языком. Неужели то, как он говорит, — это настолько редкое и уникальное явление? — Дело не только в том, что они привыкли работать вдвоём, — торопливо пробормотал Кенма, уставившись в пол, — но ещё и в том, что Ойкава жутко зацикливается на работе, когда его некому остановить и сказать, что можно чуть расслабиться. Поэтому он с таким рвением кинулся в это дело, стоило Иваизуми на время… оставить его без внимания. Сейчас у Ойкавы попросту нет своего стоп-кодона. Куроо почесал затылок. — Вот я и говорю: некому раздавать подзатыльники, — прищурился он, беззлобно усмехаясь. — Боюсь представить, что бы случилось, если бы Иваизуми здесь вообще не работал. — Ойкава умер бы от физического истощения в первый же месяц? — предположил Бокуто, хлопая ресницами. Кенма нахмурился. Но раньше, чем Куроо, судя по его задумчивому виду, успел огласить свою версию, Суга за креслом Даичи потянулся и хрустнул костяшками пальцев: — Не хочу влезать и портить такой, кхм, милый момент, но у нас ещё лежит целая куча неотсортированных данных по трём убийствам… До вечера с этим следует покончить. А вам двоим, — он указал пальцем поочерёдно на Куроо и Бокуто, — ещё дежурить целую ночь. — Ещё раз спасибо, — торопливо пробормотал Монива со своего места. — Не знаю, что… — Да пустяки! — потянулся Бокуто, благодушно рассмеявшись, хотя его жёлтые совиные глаза продолжали странно контрастировать с лицом, метая молнии. — Всегда рады помочь! Одновременно с ним Даичи улыбнулся и протянул сухую ладонь через стол; Монива затряс её с таким энтузиазмом, что кресло Даичи заходило ходуном. Суга ущипнул его за плечо, отвлекая внимание на себя. Тот насупился. — Эти ребята — лучшие, — невпопад заявил он, кивнув на Куроо и Бокуто, которые приосанились и горделиво хмыкнули. — Если кто с таким и справится, то это они. Только, — брови Даичи сошлись на переносице, и он многозначительно прокашлялся, — не забывайте о профессионализме. Куроо распрямил плечи и серьёзно кивнул, намекая, что прекрасно понял его слова. Зная о том, что подозреваемым может оказаться их коллега, Даичи отправил на дежурство двух лучших — Кенма не боялся этого слова, хотя произносил его исключительно мысленно, чтобы не терпеть потом полные самолюбия изыскания, — детективов убойного отдела. Ловушка из двух копов, которые в правильном настроении были чуть ли не живыми машинами для убийств. Это было бы странным подобием комплимента, вздумай Кенма по неосторожности ляпнуть подобное вслух, но зато здесь не было ни капли лжи: почти десять лет работы вместе сделали из Бокуто и Куроо единую систему из одного на двоих мозга, рефлексов и инстинктов. Их уровень понимания друг друга можно было объяснить разве что телепатией. И вспоминая Бокуто Котаро, яростно шептавшего Акааши о том, что он найдёт ублюдка, который застрелил человека из его пистолета… Вспоминая Куроо Тетсуро, чей взгляд горел жёлтыми фосфоритами от предвкушения, а губы сами собой растягивались в ухмылке, не обещавшей ничего хорошего… Кенма был уверен, что мир ещё не придумал такой вид оружия, который способен был остановить этих двоих, когда они брались за что-то по-настоящему. Когда он выскользнул из кабинета Даичи, который Монива спустя целый час дискуссий так и не покинул, за окнами участка уже смеркалось. Ранние зимние вечера Куроо казались урезанием его нормального времени функционирования в течение суток: он сам громогласно жаловался на это, пока Бокуто, в случае отсутствия кофе бесполезный по ночам, кивал на каждое слово. Кенма же… Ему попросту было неудобно добираться домой в темноте. За два года работы плечом к плечу с сумасшедшей командой убойного отдела Кенме приходилось трижды ночевать в участке, и все три раза он засыпал за столом Куроо, склонившись над бумагами или усердно протирая глаза, которыми пялился на доску для расследований, а просыпался на диване в комнате отдыха, укрытый каким-то пледом из кабинета Яку. И оценивая масштаб предстоящей им работы, Кенма прикинул, что сегодняшняя ночь вполне может стать четвёртой, которую он проведёт в стенах участка. Учитывая то, что архивными документами планировали заняться Ойкава, Матсукава и Ханамаки, над камерами сидели Тсукишима и Коноха, а Бокуто и Куроо обсуждали детали собственной ночной инициативы, у Кенмы оставалось не так много вариантов — чёрный кофе и доска. Пятью минутами позже, потягивая безвкусную жижу из автомата на этаже, которая была скорее атрибутом, чем необходимостью для рабочего процесса, Кенма вытянул ноги в жёстком кресле Куроо и крутанулся на колёсиках. Доска представляла собой полнейший хаос. После убийства Каваниши Куроо и Ойкава вычертили на ней практически бесполезную временную шкалу, подвесили фотографии бромо-стрекозы и Танаки, к которым вскоре прибавились показания Ямамото насчёт Эйты. После убийства Куними некоторые материалы пришлось сдвинуть, освобождая место под распечатку фото из кофейни, пометку о смерти и явно выведенное сумасшедшим, прыгающим почерком Бокуто «Цианид??!», которое для верности дважды обвели в красный кружок. После убийства Терушимы доска для расследований вообще перестала напоминать доску для расследований: распечатки из твиттера и отрывистые пометки о смерти вместе с фотографиями выловленного из бассейна тела и лужи крови на полу пентхауса смешались с прошлыми делами, а странное «Наркотики?», написанное непонятно чьей рукой, могло в равной степени относиться ко всем трём делам. Зато вот в красноречивом и ёмком «ДАЙШО» сомневаться не приходилось: так основательно его подозревать мог только Куроо. Кенма лишь краем уха слышал о неудавшейся карьере Сугуру Дайшо в полицейской академии и мог только догадываться о том, что такого этот парень сказал Куроо, от чего он, по словам Бокуто, «вскипел, как чайник», но с чем он был согласен — так это с тем, что Дайшо не стоило сбрасывать со счетов. Тем более что с другими подозреваемыми у них было негусто. Да уж. Кенма устало потёр виски, схватил бумажный стаканчик и, оттолкнувшись от стола, в полной растерянности подъехал к доске чуть ближе. Он что-то упускал. Уверенность в этом была почти стопроцентная: Кенма смотрел на что-то невероятно важное, но в упор этого не видел. Разрозненные данные, которые Ойкава, вероятно, безуспешно пытался структурировать, не давали точную картинку, только обрывки. Кенма глубоко вздохнул, отпил ещё кофе, привычным жестом, отточенным почти до профессионализма, сморщился и уставился прямо на фото убийцы, висевшее в центре доски. Думай, чёрт возьми. Почему это было так важно? Кто-то, кто, судя по словам Матсукавы и Ханамаки, убивал не просто так. Кто знал, где найти цианид для Куними, наблюдал за Каваниши, будучи прекрасно осведомлённым о его незаконной торговле наркотиками, и сумел пробраться на вечеринку к Терушиме — а может, и вовсе явился после неё. Кто выкрал пистолет Бокуто так, что он не заметил подмену. Кто-то… — Ты в порядке? Кенма повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть мелькнувшую на периферии синюю рубашку, а затем прохладные руки опустились ему на шею, удерживая в кресле. Кенма дёрнулся, стоило Куроо встать у него за спиной. — Расслабься, боже,— с лёгким смешком посоветовал тот, принявшись массировать плечи Кенмы, — а то слова Ойкавы про параноиков вполне могут оказаться правдой. Кенма оцепенел в кресле, не совсем уверенный, что Куроо стоит так к нему прикасаться, пусть даже в пустом зале отдела, где никого, кроме них, не было: у него-то в памяти прекрасно отпечатался тот безрассудный поцелуй прямо перед допросом Ямамото и собственные пылающие щёки. Однако пальцы Куроо уверенно оглаживали его шею, холодными мурашками закрадываясь под толстовку, и едва касались кожи у верхних позвонков, вызывая какую-то неправильную дрожь. — Я просто думал, — тихо признался Кенма, честно пытаясь расслабиться. Получалось ужасно, даром что Куроо только и делал, что ненавязчивый массаж. — Мне никак не даёт покоя одна… вещь. Пальцы Куроо замерли у основания его шеи. Кенма не видел выражения его лица, до помутнения в глазах вглядываясь в фотографию убийцы на доске. Мысли — одна безумнее другой. — М? — наконец вопросительно промычал Куроо, кажется, наклонившись чуть ниже. Теперь его подбородок лежал на спинке кресла, а руки неожиданно соскользнули с шеи Кенмы вдоль его предплечий к ладоням, ободряюще сжав пальцы. — Какая вещь? Кенма подавил странное желание повернуться лицом к Куроо и заглянуть прямо ему в глаза. Глупая привычка, выработанная за пару лет в убойном. Боже, он уже начинал мыслить, как полицейский. Что дальше? Отвратительный кофе — есть. Коповские замашки — пожалуйста. Не хватало лишь старого Форда, синей рубашки со значком и табельного в кобуре. — Бокуто, — наконец сориентировался Кенма в собственном потоке мыслей, выруливая на правильную дорогу. — Да, — кивнул он, — Бокуто. Его пистолет. Мне кажется странным, что кто-то мог с такой лёгкостью его украсть. Бокуто ведь никогда… — Не оставляет оружие без присмотра? — судя по голосу, Куроо снисходительно улыбался. — Ну, да, это же Бо, он о своей пушке печётся больше родной матери о любимом сыне. Хотя подменить его проще, чем кажется, особенно когда половина участка ходит с девятнадцатым Глоком. Вот, смотри, у меня такой же. Чуть усмехнувшись, Куроо толкнул кресло, разворачивая Кенму к себе, и сдул с лица колючую чёлку. Кенма почему-то вспомнил, как прошлой ночью она лезла ему в лицо, заставляя жмуриться и бурчать что-то нехорошее. А ещё эта самая чёлка кололась при поцелуях, и… И Куроо протягивал ему пистолет рукоятью вперёд. — Здесь магазин на пятнадцать патронов, — авторитетно пояснил он, когда Кенма неуверенно взял в руку тяжёлое табельное, ощупывая пальцами холодную поверхность ствола. — Можно заменить на любой из другого Глока, двадцать шестого, к примеру… Ладно. Суть в том, — он подтолкнул стул с Кенмой по направлению к своему столу так легко, будто тот ничего не весил, и сам опёрся ладонями о столешницу, — что подменить пистолеты легко. Немного сложнее, чем магазины, конечно, но… думаю, ты понял. Кенма сузил глаза. — Но серийные номера различаются, — наконец протянул он, так и не определившись, было это с его стороны вопросом или утверждением. Куроо спокойно кивнул, и Кенма с опаской повертел пистолет в руках. — Бокуто… не заметил этого? — Наверное, — пожал плечами Куроо. — Нет, он свой пистолет драит и чистит чуть ли не каждый день, но, думаю, он не настолько маньяк, чтобы постоянно проверять серийный номер, — он помолчал и глуховато добавил: — Теперь наверняка будет делать это чаще. Кенма приходил в недоумение ещё больше с каждым новым мыслительным витком: — А если магазины заменить проще, чем сам пистолет… почему не сделать именно так? — Потому что нужна была пушка Бо, — Куроо взметнул брови, будто удивляясь. — Его табельное зарегистрировано у баллистиков, оно есть в нашей базе. Смотри, вот здесь, — его пальцы прошлись по стволу, мимоходом огладив тыльные стороны ладоней Кенмы, — внутри ствола есть насечки. Как… хм… углубления. После выстрела на пуле, которая проходит через канал, остаются следы от этих самых углублений. Баллистики на их основании могут вычислить не только калибр, но и конкретный пистолет, если он есть в базе. Вот Тендо и нашёл совпадение. С девятнадцатым Глоком Бо. Кенма сглотнул. Но прежде чем он успел найтись с ответом, Куроо вдруг усмехнулся и поманил его: — Помнишь, что я говорил тебе? Круче всегда тот, у кого пушка. Вот смотри. Не дождавшись от Кенмы никакой реакции, он мягко потянул его за руки, заставил встать из кресла и развернул к себе спиной. Кенма и опомниться не успел, а Куроо уже вручил ему пистолет, направив его дуло куда-то в дальнюю стену, и стал позади. Пальцы Кенмы крепко сжали рукоять, потому что выбора у него особо не было: Куроо положил свои ладони поверх его, грудью прислонившись к его спине, а слова почти вышёптывал ему на ухо: — Убийца должен был достать пистолет и направить его в лоб Терушиме, пользуясь преимуществом в росте. В Глоке нет ни предохранителя, ни курка, который нужно взводить. Принцип мгновенного действия — достаёшь и палишь. Значит, убийца не тратил на это время. Если бы он стрелял двумя руками, учитывая их разницу в росте, угол входа пули наверняка был бы другой. А если бы он стрелял ещё и без глушителя, выстрел наверняка услышали хотя бы соседи. Как итог, мы имеем… — Внезапность и продуманность, — выдохнул Кенма в никуда. — А пистолет Бокуто нужен был, чтобы… поддразнить? Куроо за его спиной кивнул: — Это всё равно что поставить неоновую вывеску, указывающую на наш участок. А по поводу убийства… Знаешь, Тендо наверняка сообщит, если попросить, что это должен быть кто-то, кого Терушима, как минимум, знал. Или кто-то, кто вызывал у него доверие, иначе бы отверстие от пули не получилось таким ровным. Но я и без Тендо могу сказать тебе, что главное не это, оно может и не сработать, главное… — он опустил пальцы Кенмы на спусковой крючок и изобразил выстрел, почти губами шепнув «бам», — главное — вовремя выстрелить. Куроо разжал руки, и дуло пистолета качнулось вниз. Кенма крепче обхватил рукоять, почти уверенный в том, что вот сейчас, если надавить пальцем на спуск чуть сильнее — тишину прорежет звучный хлопок, по полу запрыгает гильза, а в дальней стене, куда он неосознанно целился, возникнет ровная дыра. В этом было какое-то своё, почти завораживающее очарование. Но продлилось это ощущение не дольше пары секунд. Кенма покачал головой и опустил ладонь с тяжёлым пистолетом в пол, после чего, замявшись, протянул его Куроо. — Ты какой-то бледный, — обеспокоенно сообщил тот, сунув Глок обратно в кобуру и даже не посмотрев на него при этом. — Ты ведь не заболел? Кенма индифферентно покачал головой: — Не-а, — и, подумав, добавил осторожное: — Куроо, если убийца появится возле дома Монивы?.. — Тогда, — Куроо как-то холодно усмехнулся, — мы его скрутим. Кенма нахмурился. Ему совсем не хотелось говорить, как Ойкава, но мыслительная цепочка, разворачивавшаяся в голове, ему решительно не нравилась. Просто чтобы убедиться. — Какова вообще вероятность, что он там появится? Куроо снова усмехнулся. Как-то уж слишком уверенно. — Появится, куда ему деться? Он же оставил розу, это явный намёк. В противном случае… Он оборвал сам себя: дверь в кабинет Даичи в конце коридора хлопнула, распахнувшись, и оттуда донёсся далёкий голос Бокуто, который клял «свалившего невесть куда» Куроо на чём свет стоит. — Кажется, тебя зовут, — чуть дрогнувшим голосом отметил Кенма. Куроо хохотнул в кулак: — Ладненько, — и, бросив быстрый взгляд на доску, ободряюще кивнул Кенме: — Думай. Всё, что тебе понадобится, в твоём распоряжении. Вот снова. Этот его взгляд «Я верю в тебя». Этот его взгляд «Я нуждаюсь в тебе». Какое-то мгновение Кенма думал, что сейчас Куроо наклонится и поцелует его, но тот только растрепал чёлку и, залихватским жестом отсалютовав ему двумя пальцами ото лба, помчался обратно в кабинет Савамуры. Как только за ним захлопнулась дверь, Кенма спрятал лицо в подрагивающих ладонях и плотно зажмурился. «Думай. Всё, что тебе понадобится, в твоём распоряжении». «Убийца — явный романтик», — со смешком говорил Куроо, демонстрируя Кенме труп Каваниши. Все улики хранились не на доске, а у него в голове. «Всё указывает на то, что работал хладнокровный профессионал — сильный, расчётливый и, очевидно, любящий цветы». Оставалось только… «Ты никогда не думал об идеальном убийстве? А я думал. Очень много». …вытащить их наружу. Кенма зажал себе рот рукой, сильно прикусывая губу, но вкуса крови на языке даже не заметил. Сейчас он бы не заметил ни направленное на него дуло пистолета, ни пожар в участке, ни начало апокалипсиса. Потому что мысль, посетившая его голову, казалась ему нелепой, абсурдной, идиотской, тупой — да какой угодно, только не правильной. И она Кенме чертовски не нравилась. Нет, даже не так. От неё Кенма был в ужасе.

***

Он был бы благодарен вселенной за возможность вернуться назад во времени на два с половиной года назад и при первом же появлении полиции перед дверью своей квартиры сбежать в другой город, чтобы никогда не возвращаться, не иметь с этим ничего общего и счастливо жить, не зная о существовании двадцать первого полицейского участка. Потому что происходящее в его голове Кенме не нравилось. Его собственное тяжёлое дыхание, будто он только что пробежал сорокакилометровый марафон, — не нравилось. Звон в ушах, мурашки по коже, нервно дёргающийся глаз и огромное «Не верю», калёным железом отпечатанное в голове, тоже — не нравилось. Впрочем, теперь у него не особенно был выбор. И оставался маленький (один к миллиону — навскидку) шанс, что Кенма ошибался. Ещё никогда в жизни ему не хотелось просчитаться так сильно. А теперь он понятия не имел, что ему следует делать. Никто не поверит. Чёрт, да у него даже доказательств нет. С этой бьющей по мозгу мыслью Кенма слонялся по участку вот уже несколько часов. К этому времени Ойкава, успев заручиться поддержкой Матсукавы и Ханамаки, вместе с Конохой, Тсукишимой и, как ни странно, Тендо заперся в компьютерной обители, и теперь они, кажется, работали над длинным списком подозреваемых, вычёркивая по одному за четверть часа; Суга помогал Куроо и Бокуто с огромной коробкой архивных дел; а Акааши, который успел съездить к Ширабу за заключением о смерти Терушимы и вернуться обратно, чуть ли не литрами хлестал чай Яку за пачкой собственных архивов из морга. Кенма приказывал себе думать, но выхода из сложившейся ситуации не видел. Пока все остальные занимались работой, он мог только бессмысленно пялиться на доску для расследований, машинально наполняя кофе один стаканчик за другим, и пытаться разбить собственную безумную теорию о реальные факты. Под конец дня Кенма пришёл только к одному выводу, который мог окончательно развеять его сомнения — или подтвердить их, и тогда… А вот что будет тогда — думать не хотелось. Этот импровизированный план (планом Кенма назвал бы его с натяжкой, но других идей у него было под ноль) базировался только на одной составляющей: Монива. Проскальзывая в комнату отдыха к Акааши, Кенма знал, что сделать шаг назад уже не получится. Потому что то, о чём он собирался попросить, ставило под сомнение многие, если не все морально-этические нормы, которые Даичи вдалбливал в головы полицейских под крышей этого участка. — Акааши… — начал было Кенма от дверей, но осёкся: рядом с ним на горе бумаг, разложенных по всем горизонтальным поверхностям, ероша чужие чёрные кудряшки, восседал Бокуто. Бокуто в план Кенмы не входил. — Кенма! — тем временем помахал он, пока тот, закрывая за собой дверь, тщательно пытался скрыть замешательство. — Решил помочь? Акааши спокойно кивнул Кенме и будто невзначай отодвинулся от Бокуто на пару дюймов, оставляя между ними пространство, видимо, означавшее уровень отношений «ничего такого». — Бокуто-сан, было бы лучше, если… — начал Акааши, но Бокуто уже поднялся на ноги — пара листков порхнула с его коленей на пол — и придирчиво оглядел Кенму от макушки до пяток — будто оценивал масштаб помощи, который он может предоставить. — Бокуто, — Кенма сделал маленький шаг назад, почувствовав спиной дверную ручку, а затем упёрся затылком в саму дверь и беспомощно махнул себе за плечо, — Сугавара просил тебя позвать. Кажется, ты ему нужен. Он не мигая смотрел в совиные глазищи нависшего над ним Бокуто. Чёрт. Враньё в его планы тоже не входило. — М? — Бокуто недоумённо сморгнул. — Они с Куроо не справляются? Проклятье, я же три раза переспросил, точно ли им не понадобится моя помощь! — он махнул рукой, недовольно сморщился и бросил тоскливый взгляд на Акааши. — Ты ведь сделаешь всё сам, правда? Акааши позволил себе лёгкую улыбку: — Идите, Бокуто-сан. Без вас они там пропадут. Кажется, это было именно то, что он хотел услышать; во всяком случае, от удовольствия и прозрачной похвалы от Акааши Бокуто только что буквально не расцвёл. Кенма молча посторонился, открывая проход, и он вылетел за дверь. От звучного хлопка пара листков, лежавших на полу, прошелестела мимо ног Акааши, и тот нагнулся, подбирая бумаги. Когда он выпрямился, ровняя лежащую рядом с собой стопку, и его серо-стальные глаза упёрлись прямо Кенме в лицо, тот наконец-то сделал шаг в комнату. Их голоса прозвучали практически одновременно: — Бокуто-сана никто не звал, верно? — Я могу попросить тебя об очень опасном одолжении? Кенма закусил губу, глядя на то, как на неестественно красивом лице Акааши ярким пятном проступило беспокойство. Он и сам последние несколько часов жил на одной только открытой панике, которая теперь и вовсе достигла своего апогея. — Мне нужна помощь, — наконец признал Кенма, пятью минутами ранее здраво рассудив, что единственный, кому в участке сейчас можно безоговорочно довериться, — это Акааши. Который приподнял бровь и молча похлопал по месту на диване рядом с собой. — Насколько это одолжение опасно? — поинтересовался он, когда Кенма присел, сдвинув в сторону пачку бумаг. Поинтересовался так, будто опасные одолжения — всё, что Акааши видел в своей жизни. Хотя, учитывая сумасбродные выходки Бокуто, возможно, это было недалеко от правды. — Крайне опасно, — Кенма спрятал руки в рукава толстовки и отвёл взгляд от лица Акааши куда-то в точку выше его левого плеча. — Хотя бы потому, что включает в себя ограбление полицейского участка и… возможно… нанесение физических увечий на незаконном основании. Акааши всегда был серьёзным, собранным и чертовски проницательным. Кенме он был симпатичен вовсе не из-за этого. Вернее, не только из-за этого. А из-за того, что Акааши, всего секунду смотревший на него с явным удивлением во взгляде, чуть приподнял уголки губ и почти беззаботно сложил пальцы в замок. — Назовём это вынужденным хищением имущества и самообороной, — спокойно сказал он, будто так и следовало, и Кенма, никогда особо не любивший объятия, до смерти захотел его обнять. Видимо, в случае Бокуто и Акааши безумие было сродни ЗППП. Потому что взгляд Акааши говорил только о том, что Кенме он доверяет безоговорочно — а вот как раз этого Кенма в подобной ситуации делать бы не стал. Что там. Он сейчас сам себе не доверял. — Мне нужен пистолет, — тихо признался он, ставя на недоверии к себе жирную точку. Глаза Акааши чуть расширились от удивления — похоже, Кенма был последним, от кого он вообще ожидал подобной просьбы. Но это удивление стало единственной эмоцией, которая отразилась на его лице, потому что в следующее мгновение Акааши обыденным тоном, будто они обсуждали погоду, сказал: — Я могу достать. Без уточнений или дополнительных расспросов, без чтения лекций о морали и нравственности, без нравоучений о том, что пистолет ему не положен. Просто — «Я могу достать». Кажется, Кенма понимал, почему Бокуто так обожал Акааши. Он сам был в опасной близости от того, чтобы влюбиться. И если бы не… — Полагаю, ты не скажешь, зачем, — приподнял бровь Акааши. На этот раз Кенме хватило смелости посмотреть ему в глаза. — Нет, — тихо ответил он, — не могу. Пусть здесь работает презумпция невиновности. И пусть Кенма трижды ошибётся прежде, чем совершит фатальную ошибку и разрушит абсолютно всё. Акааши с убийственной серьёзностью смотрел ему в глаза, а затем кивнул своим мыслям, и: — Ты знаешь, — склонил голову набок. — Знаешь, кто всё это сделал. У Кенмы земля ушла из-под ног — даром что он сидел на диване. Он задохнулся, давясь невесть чем, и закрыл глаза, чувствуя, как в них почему-то собираются злые слёзы. — Знаю, — одними губами измученно прошептал он. Лучше бы не знал. Да к чёрту всё. — И не скажешь, — так же бесстрастно констатировал факт Акааши. Кенма отчаянно ему завидовал: как, как в такой ситуации можно оставаться сверхъестественно спокойным? Потому что сам Кенма метался между нервным срывом и панической атакой, будучи практически на грани. — Не скажу, — он помотал головой, обхватив пальцами собственные предплечья. — Я ни в чём до конца не уверен. Только в том, что… — произнести это вслух оказалось сложнее, чем думать об этом последние несколько часов, — мне оставили кучу подсказок. А я не замечал их. Не хотел замечать. «Кенма… весь отдел рассчитывает на тебя. Чтобы понять, чего наш маньяк вообще хочет, натренированных под шаблон мозгов детектива недостаточно. Вот почему нужен тот, кто способен при определённых обстоятельствах выйти за рамки. Вот почему нужен ты». У Акааши дёрнулась бровь. — Тебе? — с истинным любопытством судмедэксперта, препарирующего внутренности трупа на операционном столе, переспросил он. — Может, всем нам? У Кенмы наверняка сделался жутко несчастный вид. — Нет, — прошептал он, — мне и только мне. Всё это… изначально было устроено для меня. И признавать это было так же страшно, как просить у Акааши пистолет. Как думать о том, для чего он может пригодиться. Как принять самое отвратительное решение в своей жизни. «Ты чёртов маленький гений», — прошептал Куроо в его голове. Но конкретно в этот момент Кенма ощущал себя если и гением, то самым беспомощным гением на земле. Он не знал, понял ли его Акааши — если и так, то в выражении его лица ничего не изменилось. Вместо того, чтобы спрашивать и требовать объяснений, Акааши с терпеливостью настоящего буддистского монаха выдохнул… А затем неожиданно раскрыл руки. — Иди сюда, — просто сказал он. Кенма пару секунд смотрел на его белые ладони и серьёзное выражение лица, которое как-то не вязалось с общей позой человека, предлагающего объятия. Он мог бы саркастично фыркнуть, что от этого ничего не изменится и ни одна проблема не исчезнет — чего-то в этом духе от него и ожидал бы Куроо. Вместо этого Кенма потянулся через диван и рухнул на грудь Акааши. Руки Акааши опустились ему на плечи, плотно прижимая к себе, и Кенма уткнулся лбом ему в шею, мелко дрожа. Несмотря на стойкое ощущение того, что от Акааши всё время исходил холод, в кольце его рук было удивительно тепло и… безопасно. Его пальцы мягко, утешающе похлопывали Кенму по спине, пока сам Кенма боролся с отчаянно накатившим желанием расплакаться, как чёртов маленький ребёнок. Куроо был прав: он абсолютно не мог самостоятельно заботиться о себе, когда дело касалось таких мелочей. Чёрт, Куроо. — Я стащу для тебя пистолет, — тихо пообещал Акааши, что с его стороны было равносильно фразе «Я угоню для тебя самолёт» или «Я подорву для тебя участок». Кенма улыбнулся бы, учитывая, что он всё ещё не разжал хватку, прижимаясь к Акааши всем телом, но глаза застилала пелена слёз, которые он остервенело смаргивал каждые несколько секунд, а общее настроение и эмоциональная мясорубка у него в голове вообще не способствовали улыбкам. — Спасибо, — пробормотал он. Акааши чуть наклонил голову; его кудряшки щекотали Кенме затылок. — Буду рад, если он тебе не понадобится, — добавил он. На этот раз Кенма сумел горько усмехнуться. Он и сам был бы рад. Что ж, Куроо дал ему прекрасный урок, который Кенма, кажется, теперь не забудет до конца жизни: главное — вовремя выстрелить.