Ломаная

Иваизуми не удивился бы, если бы сейчас его собирались хоронить в собственной больничной палате. В комнате, рассчитанной на одного, было слишком тесно для восьмерых. Траур никто не объявлял, но по лицам всех присутствующих можно было понять, что до этого недалеко. И хоронили они вовсе не Иваизуми. «До тебя, как всегда, новости доходят с опозданием», — мрачно пошутил Маки, всего час назад ввалившись к нему в палату вместе с Матссуном. Вид у них был такой, будто кто-то и правда умер. Как оказалось час спустя — почти. Иваизуми не брался судить, кто из них на этом празднике жизни выглядел хуже всех — он со своей простреленной ногой, изводивший себя переживаниями последние несколько дней, или все остальные. Ни Маки, ни Матссун, сидевшие в одинаковых позах со скрещёнными по-турецки ногами на полу, никогда на его памяти не были такими тихими. Даичи, будто поседевший за день, прибавил в годах лет на десять, и бледный, как смерть, часто моргавший Суга, на его фоне казался почти мальчишкой. Ойкава, почти скромно избравший себе место на уголке койки Иваизуми, выглядел так, будто его хорошенько пришибло, и Бокуто, которого Акааши с застывшей маской почти индифферентного безучастия на лице поглаживал по спине, от Ойкавы в этом не отставал. Бокуто преобразился сильнее других. Всего пару дней назад Иваизуми видел его у себя в палате, и за эти пару дней он будто стремительно сбросил вес, уменьшился в росте и позабыл про необходимость есть и принимать ванну. Потрёпанный и мятый свитер, из которого Бокуто рассеянно выдирал нитки, он наверняка не сменил со вчерашнего вечера, а укладка растрепалась — Иваизуми чуть ли не впервые видел его без привычного взрыва на голове. С падавшими на лоб белыми прядями Бокуто походил на поникшую от огорчения сову, на которую вылили ведро ледяной воды. Новости прошлой ночи, заикаясь, перебивая самого себя и ероша волосы больше обычного, Иваизуми пересказал Ойкава, который до этого сообщал ему о ходе дела развёрнутыми смсками, а сегодня явился в больницу только во второй половине дня, совершенно разбитый и без единой кровинки в лице. Всё то время, которое остальные потратили, набиваясь в его палату, как на военный совет, Иваизуми пытался осмыслить то, что Ойкава ему сказал. «Как бы то ни было, всегда найдётся тот, кому будет ещё хуже», — в явной попытке утешительного жеста пробормотал Матссун, подвигая Иваизуми почищенный апельсин. С ним оставалось только согласиться: как бы паршиво Иваизуми себя ни чувствовал (с простреленной ногой, а теперь ещё и неаккуратной дырой в груди), кому-то наверняка было хуже. Тому же Бокуто. Или Кенме. Ойкава шёпотом сказал ему, что Кенма, которого сейчас вообще стоило оставить в покое, весь день не находил себе места. Полночи им занимался Яку, утром он заснул прямо на руках у Суги, который пытался вежливо и аккуратно выяснить, что же всё-таки произошло, а затем его несколько часов лично допрашивал Даичи. Они разговаривали за закрытыми дверьми его кабинета, и Ойкава, который хотел заниматься документами по делу в последнюю очередь, с несвойственным ему искренним сочувствием отметил, что уходивший от Даичи Кенма выглядел абсолютно прибитым. «На его лице было написано такое горячее желание лечь прямо здесь и тихо умереть, что даже я почувствовал себя отвратительно», — поделился Ойкава, устало вздыхая. Иваизуми не брался догадываться, что на самом деле происходило с Кенмой всё это время, но вполне понимал, почему делегация из участка явилась в больницу без него. Он понял бы и то, если бы Кенма напрочь исчез и больше никогда не появлялся в полиции. Слишком многое связывало его не с участком, а с одним-единственным детективом, которого по-хорошему стоило бы искренне ненавидеть, но… Иваизуми не мог. Как не мог, наверное, никто из присутствующих. Вид у них был такой, будто Куроо собирались оплакивать, а не объявлять его в розыск и выслеживать на одной только чистой ярости. В палате, пока Матсукава и Ханамаки шёпотом переругивались о том, можно ли теперь поздравлять убойный с раскрытием дела, усиленно притворяясь, что всё в порядке, Иваизуми поймал себя на том, что нервно стискивает руку Ойкавы, которой тот собирал в пальцах одеяло с его койки. Они сидели здесь практически целый час, но за это время никто не проронил ничего толкового, а стоявший на повестке дня вопрос имел ценность в миллион долларов — хотя бы потому, что ни один из них со стопроцентной вероятностью не знал, как на него ответить. Что делать теперь? Когда количество ниток из свитера под ногами Бокуто стало напоминать редкий коврик, Даичи, сидевший на диване с Сугой под боком, наконец откашлялся и хриплым голосом попросил: — Давайте всё-таки вернёмся к работе. Ойкава ответил ему хмурым взглядом, с которым соперничал взгляд Бокуто. В его потускневших глазах читалось такое выразительное нежелание жить, что Иваизуми успел посочувствовать Акааши, безмолвным стражем стоявшему рядом. В одночасье лишиться и напарника, и лучшего друга, да ещё и знать, что его придётся разыскивать, чтобы арестовать, — это, по меркам Бокуто, даже не вписывалось в понятие «хреново». Это выходило далеко за его пределы, достигая отметки, выразить которую не смогло бы ни одно нецензурное выражение. Что уж говорить о Кенме. — Итак, — не дождавшись ответа, глухо продолжил Даичи, который и сам выглядел так, будто цедит каждое слово лишь потому, что его обязывает долг, а на деле он бы с радостью переоделся в чёрное и объявил в участке годовой траур, — итак. Думаю, нет смысла говорить, что ваше дело останется открытым до тех пор, пока вы… мы… — Пока мы не отыщем Куроо, — Суга крепко сжал ладонь Даичи, сцепив его пальцы в замок со своими. Иваизуми отстранённо подумалось, что Суге, который знал Куроо всего две недели, говорить об этом проще, чем каждому из них, но, судя по выражению лица, плевать ему было уж точно в последнюю очередь. — Пока… да, — хмуро кивнул Даичи. — За сегодняшний день мы подтвердили то, что не могли найти раньше. Суга, пожалуйста… Тот провёл ладонью по лицу, будто хотел стереть с него усталость и апатию, и вздохнул: — Ну, во-первых, Коноха и Тендо с Тсукишимой заново просмотрели все записи с камер, что у нас были. Восстановить тот удалённый кусок из кофейни Коноха не смог, но по параметрам… в общем, вы и сами видели. Камера на нашем этаже засекла Куроо возле комнаты отдыха позавчера около пяти часов вечера — в то время, когда у Бокуто украли пистолет. Ещё его опознал швейцар из дома Терушимы — сказал, что видел черноволосого высокого парня со шрамом над бровью в ту ночь, примерно в четыре утра, — Суга говорил почти отстранённо, но на лбу у него залегла глубокая вертикальная складка, какую Иваизуми часто доводилось наблюдать у Даичи — явный признак волнения и тревоги. Вздохнув, Суга подытожил: — Пару часов назад Сакуса приказал выпустить ориентировку и выдал ордер на арест. На имя Куроо, разумеется. Повисла долгая, звенящая тишина. — Быстро он, — тоскливо пробормотал Ойкава своим коленям. — Обычно не торопится, а тут так оперативно… — Убийца — детектив из нашего участка, — жестковато прервал его Даичи; Суга плотнее обхватил его пальцы, и Даичи, сморщившись, чуть мягче продолжил: — У него есть пистолет, навыки и полицейский значок, который до того момента, пока город обо всём не узнает, будет действовать. Конечно, Сакусе не нужно объяснять, что подобные дела требуют срочности. Снова молчание. Ойкава вернулся к созерцанию своих коленей, пока Иваизуми мысленно прикидывал их шансы. — Даичи-сан, — позвал он. — Что теперь? Мы будем его… выслеживать? — Мы будем, — вдруг грустно хмыкнул Маки, когда Даичи открыл рот. — Ты пока немного бесполезен. Матссун наградил его недоумённым взглядом: — Мы всё ещё в деле? — Разумеется, — Маки откинулся на спинку кровати Иваизуми, возле которой устроился. «Идиот, это даже не наш профиль», сказанное Матссуном пронзительным шёпотом, прозвучало громче, чем следовало бы. — Теперь, — Даичи чуть повысил голос, перекрикивая их шипение возле кровати, — мы будем делать всё, что можем. Коноха со своей командой техников пытался пробить Куроо через старые архивные базы, выискивал совпадения с какими-то прошлыми делами, но столкнулся с одной… проблемой. — Все данные из общей полицейской базы исчезли, — голос Суги был не в пример мрачным. — Его досье стёрто, зарегистрированное табельное и отпечатки пальцев удалены, любая информация о родственниках и личных данных недоступна. Мы понятия не имеем, где его искать и с чего вообще начинать. Ойкава принялся пальцами одной руки отбивать на собственном колене какую-то мелодию — кажется, похоронный марш — и с кислым лицом подытожил: — Это значит, что Куроо подготовился перед тем, как пуститься в бега. — Либо, — подал голос Матссун, — вариант, который вы не рассматриваете в упор: он был не один. Он обвёл палату мрачным взглядом из-под бровей, и Иваизуми пробрала дрожь. В его словах была весомая доля правды, и всё же в них жутко не хотелось верить. — Если думать об этом, — Маки потянулся, — то Куроо помогал тот, кто в экстренной ситуации должен был удалить все данные и помочь ему сбежать. Но вычислять эту крысу сейчас… — Если она вообще есть, — напомнил Ойкава. Маки его проигнорировал: — …бесполезно. Перелопатите весь участок, истреплете себе все нервы — и в результате можете ничего не получить. Этим займёмся потом. Прямо сейчас нужно разобраться с Куроо, а не с его гипотетическим подельником. Палата погрузилась в унылое молчание. Даичи ущипнул себя за нос: — Мы сейчас буквально связаны по рукам и ногам: Сакуса во многом нас жёстко контролирует. Массово объявить о случившемся он пока не дал, но когда меня сместят с поста капитана участка — всего лишь вопрос времени. Суга сжал губы в тонкую полоску: — Никто тебя не сместит, дурень. — Суга, подумай, — нахмурившись, Даичи покачал головой. — Один из моих детективов оказался серийным убийцей. Я виноват в первую очередь — хотя бы потому, что не сумел это вовремя понять. — Никто из нас не сумел, — возразил Суга с таким же виноватым лицом. — Кроме Кенмы, — неожиданно вклинился Акааши, который, опустив голову на плечо Бокуто, наконец перехватил его пальцы, с остервенением выдиравшие нитки из развороченного свитера. Бокуто хмурился и на прикосновения практически не реагировал — он не сказал ни слова с того самого момента, когда переступил порог палаты Иваизуми. Даичи наградил Акааши странным до невозможности взглядом — на его лице одновременно читалось и уважение, и строгость. — С тобой я поговорю позже, — пообещал он и, хотя его убитый голос не нёс в себе практически никакой угрозы, Акааши сузил глаза. Вряд ли это его сейчас волновало. — В общем, как только информация получит массовое распространение, за моим увольнением дело не станет, — Даичи пожал плечами, будто не видел в этом ничего, что достойно стать поводом для тревоги. — Даже если Сакуса лично не захочет, журналисты сделают из этого такую новость, что каждый в городе потребует меня сместить. И я не хочу до самой пенсии курировать участок под давлением общественности. Суга покачал головой: — Ты безнадёжен. Совершенно. Вот куда… Даичи накрыл его ладонь своей и осторожно, но слишком громко (лежавший на другом конце комнаты Иваизуми расслышал каждое слово) прошептал: — С этим разберёмся потом, — и уже вслух продолжил: — Сакуса настоял на том, чтобы мы разослали ориентировки в каждый морской и аэропорт, а также патрульным, которые контролируют выезды из города. По нашим радиоканалам мы прослушиваем все сообщения о подозрительной активности на улицах, Коноха старается отследить маршрут Куроо по дорожным камерам, но пока всё совершенно глухо. В любом случае, если Куроо попытается покинуть город или… скажем, воспользуется пистолетом и устроит суматоху на улицах… мы об этом узнаем. Даичи говорил окрепшим голосом, который должен был вселить в них уверенность, но любой, кто хорошо его знал (а в палате к таким людям нельзя было причислить разве что Маки и Матссуна, и то с натяжкой), с лёгкостью различил бы в его тоне непривычную дрожь, увидел бы ту самую складку между бровей, напряжённую позу и нервно сжатые в кулаки пальцы. — Утром к слежке подключили оперативный отдел, — добавил Суга, зачем-то постучав пальцем по своему колену. — Их начальник… м-м-м… Футу… — Футакучи, — почти шёпотом напомнил Ойкава — скорее из своего острого долга произнести эту фамилию как можно более небрежным тоном, чем от желания и правда подсказать. — Футакучи, спасибо, — грустно улыбнулся ему Суга, но Ойкава на него даже не смотрел, сконцентрировав всё своё внимание на руке Иваизуми, которой тот ободряюще стискивал его запястье. — Футакучи пообещал, что они окажут нашему отделу любую посильную помощь. И вплотную займутся розыском. Ойкава на мгновение скривился, явно предсказывая себе нервотрёпку от нависшей над ним перспективы работы плечом к плечу с Футакучи, однако в следующее же мгновение черты его лица разгладились, и он, будто вспомнив, чему этим обязан, с рваным вздохом уронил подбородок. — Думаю, наша дальнейшая цель вполне ясна, — коротко высказался Даичи, хотя следующие слова наверняка дались ему невероятно тяжело: — Найти Куроо, арестовать и… передать в суд. Прозвучало как лаконичная речь в честь покойника на похоронах. Вот только у гроба обычно вспоминают всё хорошее, что мёртвый сделал за свою жизнь, а у Иваизуми перед внутренним взором почему-то стояло только то, как Куроо ворует его булочки на завтрак. Он бы даже рассмеялся, если бы от смеха в ноге не начиналось болезненное покалывание и если бы ситуация позволяла. — Кстати о суде, — произнёс он, прекрасно зная, что в присутствии Кенмы ни в коем случае не стал бы задавать этот вопрос, — что обо всём этом сказал… главный свидетель? Бокуто поднял на него мутный взгляд, но снова отмолчался. Акааши стальной хваткой держал его за руку, хотя его тонкие запястья в обхвате наверняка были в два раза меньше запястий Бокуто, и теперь для полной синхронности не хватало только того, чтобы за руки взялись Маки и Матссун. Хотя у них молчаливая поддержка проявлялась в регулярных тычках локтями. — Кенма… — Даичи поёрзал на диване. Он явно чувствовал себя виноватым за те несколько часов сущего ада для них обоих. Рассказывавший обо всём Ойкава тогда шепнул, что Даичи порывался проводить Кенму в допросную, но Суга еле его отговорил, аргументировав это тем, что, если выуживать сведения клещами, для самого Кенмы это превратится в пытку. Как будто заново вспоминать все события наверняка самой ужасной ночи в его жизни не было пыткой изначально. — Кенма догадался обо всём только вчера, — так же тихо и безучастно поделился с ними Акааши из своего угла и поднял бровь на вопросительный взгляд Даичи, явно предполагавший дальнейшие объяснения. — Он… попросил меня об услуге. Я согласился. — Выкрасть для него пистолет? — зачем-то уточнил Суга, хотя каждый в палате прекрасно знал, что именно сделал Акааши. — Да, — тот легко пожал плечами, будто не видел в этом ничего особенного. — И ты не спросил, для чего? — с обманчивым спокойствием поинтересовался Даичи. — Просто… выкрал из участка пистолет? — Я знал только то, что Кенма догадался о личности убийцы, — у Акааши дёрнулась бровь. — Зачем ему пистолет, я понял практически сразу же. Спрашивать не стал. Просто взял пистолет Иваизуми-сана, который оставили на хранение в участке вместе с формой. Он слегка кивнул ему, будто прося за это прощения, на что Иваизуми мог только пожать плечами: стал бы он злиться за такое. Уголки губ Бокуто вдруг дрогнули, будто он порывался улыбнуться от гордости за Акааши. Наблюдать за тем, как он даже не пытается притвориться, что всё в порядке, было ещё тяжелее, чем предполагал Иваизуми — хотя Ойкава честно предупредил его, что Бокуто опустился в глубочайшую депрессию. И Иваизуми не знал, сколько времени продлится это его состояние и что надо сделать, чтобы вернуть прежнего Бокуто. В идеале — только отмотать время на неделю назад и выдать ему Куроо, который ещё не успел никого убить. — Если Кенма догадался ещё днём, — Суга нахмурился, — почему он никому ничего не сказал? Акааши вздохнул: — Во-первых, он боялся, что ему не поверят. Вскользь думать, что один из полицейских, расследующих дело, окажется убийцей, — это одно, а обвинять его в открытую — совсем другое. Возможно, пальба началась бы прямо в участке, а Куроо… Это грозилось обернуться лишними жертвами. Во-вторых, он просто не знал, к кому идти и мне наверняка доверился лишь потому, что не видел другого выхода. В-третьих… — он печально улыбнулся, — это был Куроо. Кенме было слишком тяжело признаться даже самому себе, что Куроо — убийца. Иваизуми явственно ощутил, как на этих словах его пробрали мурашки. Расплывчатой вспышкой сознание подбросило ему картинку с рождественского вечера, где Куроо и Кенма с упоением целовались на диване в углу комнаты. Он вздрогнул, поймав на себе прямой взгляд Ойкавы, который явно раздумывал о том же, о чём и он сам: что бы чувствовал один из них, если бы другой оказался убийцей? Смог бы Иваизуми спокойно переварить подобное? Что-то подсказывало ему, что ответ был отрицательным. Что уж говорить о Кенме, который за несколько дней получил и потерял абсолютно всё. — Мне он сказал примерно то же самое, — вывел его из прострации Даичи, снова сорвавшись на прерывистый вздох. — Яку очень настаивал, чтобы я не давил… — Я тоже настаивал, — горестно пробормотал Суга. Даичи стушевался. — Мне необходимо было знать то, что знал он, — он в извиняющемся жесте пожал плечами, но вышло так, будто его схватила судорога. — Кенма… передал мне всё, что Куроо ему рассказал. Кажется, вы двое, по словам Ойкавы, — он кивнул на Маки и Матссуна, — должны были этим заняться. — Мы и занялись, — Матссун едва уловимо сморщился, когда Маки снова пихнул его в бок. — Ещё раз перепроверили информацию по Куними. Тот парень-аллергик, которого он отравил соевым молоком, учился с ним в одном универе и знатно подпортил Куними жизнь — кажется, подсадил на какую-то синтетику… В общем, чисто теоретически Куними мог добавить соевое молоко не случайно. — Другое дело, что он вряд ли рассчитывал на летальный исход, — задумчиво прибавил Маки, пихая Матссуна в бок уже чисто машинально. — Пара товарищей Терушимы после непродолжительного допроса созналась, что там действительно было что-то с официанткой, но подробностей они вспомнить не смогли — неудивительно, если принимали экстази в таких количествах, о каких нам передали, — он метнул быстрый взгляд в сторону Ойкавы. — А вот Каваниши… ну… — Возможно, чтобы разузнать о нём, нам пришлось… немного… вломиться в его магазин? — вопросительно протянул Матссун. Ойкава, не отрывая взгляда от пола, тоненько хмыкнул. — В общем, прежде чем вы на нас наорёте, — это явно адресовалось Даичи, который расправил плечи, — согласно записям из его сейфа в кабинете… — …который нам пришлось немного вскрыть… — Спасибо, Маки. Да, у него хранился список клиентов. Мы поспрашивали его помощника со смешной стрижкой, — он щёлкнул пальцами, — Гошики? Он узнал имена парочки подростков из того же квартала. Даичи не мигая смотрел на них: — И вы узнали обо всём этом за один сегодняшний день? Маки пожал плечами: — У нас ушло часа три-четыре. Неважно. В общем, всё это подтверждает слова вашего Кенмы. И… Куроо, разумеется. Он как-то вяло отбил пять Матссуна и снова погрузился в гробовое молчание. Даичи запустил пальцы в волосы, мягко ероша беспорядок, творившийся у него на голове. Учитывая, сколько всего сейчас нависло над их капитаном, Иваизуми не удивился, если бы вскоре Даичи потребовался парик. — Единственное, чего я не могу понять, — тихо поделился с ними Суга, — откуда Куроо обо всём этом знал. Иваизуми столкнулся взглядом с Маки, который откинул голову на его кровать и будто в пустоту сказал: — Мы думали об этом. Что насчёт вашего Дайшо? Даичи опустил глаза в пол: — Его адвокат знаком с Сакусой лично. Ума не приложу, как так получилось, но его отпустили под залог. Вышел вчера утром, сразу после убийства Терушимы. Он знал Куроо по академии, но… — Бро его ненавидел, — вдруг глухо прокомментировал Бокуто из своего угла. Акааши едва заметно вздрогнул, когда Бокуто пошевелился, распрямляя затёкшую шею, и болезненно скривился, словно в ту же секунду сам себя возненавидел за привычно произнесённое в адрес Куроо «бро». Даичи обратил на него внимательный взгляд: — Бокуто, ты уве… — Да чёрта с два мне не быть уверенным, — прямолинейно заявил тот, сложив руки на груди. — Я знал его десять лет. И я помню Дайшо по академии. У них с б… Куроо с самого начала что-то не заладилось, а, когда Дайшо бросил работу копа, Куроо и вовсе его возненавидел. И я знаю, о каком типе ненависти говорю: когда я оттаскивал Куроо от камеры, они с Дайшо друг на друга ядом плевались. Я видел лицо Куроо, — он сглотнул. — Даже если он строил из себя невинного идиота, когда речь заходила об убийствах, такую концентрированную ненависть никто правдоподобно изобразить не сможет. Он готов был выхватить пистолет и прострелить Дайшо колено. Если бы не я, наверняка бы так и сделал. Маки уставился в потолок: — Но Дайшо был тесно связан с наркотиками. Если Куроо получил информацию не от него, тогда от кого? Не мог же он выслеживать каждого жителя города с надеждой, что у них за плечами обнаружится какой-нибудь случайный секрет, за который их не привлекли. — Либо он вообще тыкал наугад, — Матссун пожал плечами. — Такое возможно — в теории. Даичи покачал головой: — Кенма сказал, что для него это было предельно важно. Мол, убивая виноватых, чувствуешь себя легче. — В таком случае остаётся вопрос, — выражение лица у Ойкавы было таким, словно он прятал за спиной лук и выбирал, в кого пустить стрелу. — Монива. Если Куроо выбрал его, у него тоже за спиной должен быть грешок, правда? Все взгляды, словно магниты, приковало к Даичи. Тот помялся, вздохнул, наморщил лоб, прибавив этим в возрасте ещё лет пять, и открыто признал: — Я не имею ни малейшего понятия. Монива — отличный парень, мягчайший человек, он и мухи не обидит. Куроо мог выбрать его только потому, что он знаком со мной, но и тогда я не могу понять… — Откуда он знал? Даичи кивнул: — Монива — мой давний знакомый. Я почти уверен, что хотя бы раз упоминал его в разговорах, но запомнить такую мелочь? — Вы, ребята, — потянулся Маки, невесело хохотнув, — уверены, что наняли на работу в участок человека, а не робота? Иваизуми невольно свёл брови. Шутка повисла в палате кисельной тишиной, разбитой об унылый вздох Маки, однако следом встрепенулся Акааши: — Разве в архивах Яку-сана не осталось бумаг? Если все данные из компьютеров были стёрты, это не значит, что не может быть живых свидетелей. Можно поговорить с его преподавателями в академии. С родителями. Со всеми, кого Куроо-сан… Куроо знал и с кем пересекался до того, как начать работу детективом. Я судмедэксперт, не психотерапевт, — Бокуто на этих словах сжал его запястье сильнее, и Акааши повёл плечами, — но моей квалификации будет достаточно, чтобы сказать: психические отклонения не возникают на пустом месте. Если Куроо был не в ладах с собственной головой, и это не выявили никакие тесты за последние годы, придётся искать раньше. Что-то должно было подтолкнуть его к этому. Иваизуми кашлянул: — А это идея. Надо будет поговорить с его родителями, если и эти данные хоть где-то остались. Поднять старые документы из его бытности в академии, запросить бумаги проверяющего психолога и результаты детектора лжи. И тесты Яку, конечно. Обычно это конфиденциальная информация, но, думаю, нам не откажут. Особенно с ордером от Сакусы. — Тихо-тихо, куда разогнался? — Матссун ткнул его локтем в бок. — Лежи здесь и не шевелись, твоё дело — выздоравливать. — С простреленной ногой ты нам не нужен, — поддержал его Маки. В глазах Ойкавы при этом можно было прочитать сложное, невыразимое чувство, готовое сорваться с губ возмущённым «Не слушай этих придурков, мне ты нужен любым». — Кому-то в любом случае придётся этим заняться, — развёл руками Иваизуми. — И допросить Мониву. Выяснить, как Куроо нарыл всю ту информацию и как избавился от личного дела в участке. — Тогда это и будем искать в первую очередь, — на выдохе подытожил Суга, не сказав главного — того, о чём наверняка подумал каждый: должен был быть кто-то другой, у кого Куроо получал информацию. Кто-то тесно связанный со всеми тремя жертвами. Они звучали как обычные детективы, которые бились над обычным расследованием в обычный день в участке. И если не знать, невозможно было бы подумать, что на самом деле всё совершенно по-другому: в этот раз следовало свыкнуться с мыслью не только о том, что один из них всё это время был маньяком, но и о том, что этого маньяка надлежит поймать. Иваизуми не знал, каково придётся убойному отделу: их и так было не очень много, даже с учётом новоявленного сержанта Сугавары и подключившегося к расследованию Футакучи с командой. А теперь один детектив на ближайшие три недели прикован к больничной койке, а второй — серийный убийца в бегах. Иваизуми не хотелось думать, что случится, если в городе начнётся череда новых убийств. — Эй, Савамура, — Ойкава облизал губы, почти лениво махнув ему рукой с койки Иваизуми, вот только эта самая рука у него слегка дрожала, — не то чтобы вопрос первостепенной важности, но… Кенма не говорил ничего о том, почему в трёх случаях такие разные способы убийства? Даичи странно посмотрел на него, но помотал головой: — Кажется, они с Яку должны были заняться этим… если Кенма ещё держится на ногах, — он утомлённо почесал затылок. — Не то чтобы у меня был выбор, но расспросить его следовало в самом начале, когда Бокуто вызвонил меня посреди ночи. Кенма и без того… Не удивлюсь, если он скажет, что больше не захочет с нами работать. После такого я бы на его месте и сам не выдержал. — Он ведь… стрелял, да? — спросил Иваизуми со своего места. Бокуто скосил на него взгляд, полный абсолютной тоски, и Иваизуми уточнил: — Кенма. Стрелял в Куроо. У Бокуто сделался ещё более потерянный вид. — Я услышал ещё издалека, — пробормотал он, судя по тому, как дрогнули уголки губ Акааши, больно сжав его запястье. — Вышел из-за угла дома — а Кенма стоит с пистолетом в руках, и Куроо бежит где-то за деревьями. Я знаю, что должен был погнаться за ним, я бы успел — хотя бы на расстояние выстрела, но Кенма сказал, что он убийца, и я просто… — он осёкся и разжал хватку. Рука Акааши безвольно упала вдоль туловища. — Всё в порядке, Бокуто-сан, — тихо, одними губами сказал он. Бокуто помотал головой: — Кенма, кажется, прострелил ему плечо. Чёртов герой. Если бы утром не пошёл снег, можно было бы отследить по пятнам крови, пригласить Тендо или кинологов на крайний случай… Проклятье, я мог бы сделать это прямо той ночью, если бы поверил ему! С чего я вообще взял, что Кенма будет о таком шутить?.. — он набрал в грудь побольше воздуха и на выдохе признал: — Я просто идиот. — Бокуто-сан… — укоризненно пробормотал Акааши. — Так, давайте-ка не будем убиваться и винить во всём себя! — вдруг приказал Суга, звучно хлопнув в ладоши, и поднялся на ноги. — Честное слово, это просто смешно. Здесь я недосмотрел, здесь должен был догадаться, здесь мог не медлить, а здесь — лучше проследить… У Кенмы, для которого всё это было устроено, — Суга слегка побледнел на этих словах, — ушла неделя на то, чтобы расставить всё по местам. Сейчас нельзя винить ни его, ни кого-либо из нас. Не в наших силах ничего изменить, так что хватит, чёрт возьми, думать о том, что мы просчитались: это не поможет. Нужно сосредоточиться на деле, а не на саморефлексии. На губах Ойкавы заиграла слабая, неуверенная улыбка. — У Яку-сана нахватался, — чуть слышно прокомментировал он. «Если бы это ещё как-то исправляло ситуацию», — читалось в его взгляде. Не успел Иваизуми ничего добавить, как Суга тяжело осел обратно на диван с самым сердитым видом, на какой только было способно его вечно лучащееся позитивом лицо, а дверь в палату вдруг приоткрылась. — Помяни чёрта, и он появится, — сощурился Матссун, когда в проёме образовалась взлохмаченная голова Яку. — Чего? — нахмурился тот. — Я что-то не… — Всё нормально, — кивнул ему Даичи, хотя ещё минуту назад всё было ни черта не нормально. — Заходи. Яку, пожав плечами, скользнул в палату. Раздался нестройный хор приветствий; Яку кивнул каждому и махнул рукой Иваизуми: — Как твоя нога? Ещё не чувствуешь себя совсем бесполезным? — Давишь на больное, — критически вздохнул Иваизуми, — почти что буквально. Бесполезнее меня только твои судоку. И через силу улыбнулся, заметив, как брови Яку сошлись на переносице. Как бы ему хотелось сейчас если и валяться здесь, то без отвратительного груза на душе. Своеобразная мотивирующая речь Суги, может, и была рассчитана на то, чтобы взбодрить их, но проблемы волшебным образом не решала. — Здорово, — вздохнул Яку, хмурясь. — То есть ни хрена это не здорово, и на самом деле… Боже, — он зажмурился и пару секунд просто стоял неподвижно, явно собираясь с мыслями, а затем на выдохе сообщил: — Кенма. Суга поднял голову: — Что — Кенма? Где он вообще? Мне казалось, вы с ним… — В том-то и дело, — Яку развёл руками, — мы поговорили. Очень долго и основательно. И даже не один раз. Учитывая обстоятельства, я ожидал от него другого решения. Конечно, можно сказать, что это импульсивное, отчасти Кенма идёт на поводу у эмоций, и у него было не так много времени, чтобы всё обдумать. Но он ясно дал понять, что… поступит так, как посчитает нужным. Сердце Иваизуми провалилось куда-то в пятки. Значит, на помощь Кенмы рассчитывать не приходилось. Судя по суровому лицу Даичи, он с самого начала не питал особых надежд. Акааши только обменялся мрачным взглядом с Бокуто, который сумел на это только горестно вздохнуть. А вот по Суге это известие явно ударило сильнее: его плечи поникли, и он, явно стараясь звучать с напускным безразличием, ответил Яку: — Ну, в таком случае Сакусе стоит об этом знать. Яку вскинул брови: — О да, Сакусе определённо стоит. Уверен, если вы с ним поговорите, Кенме это поможет. — Поможет чем? В ответ на вопросительный взгляд Суги Яку только пожал плечами и, потоптавшись на месте, приоткрыл дверь в палату. У Иваизуми от удивления расширились глаза, когда на порог медленно ступил бледный и жутко исхудалый Кенма. Он выглядел даже хуже Бокуто, если существовал какой-то стандарт, по которому это можно было измерять. С Бокуто их объединяли разве что мятая одежда, которую они не потрудились сменить, и одинаковое, сверхъестественно грустное выражение лица. Меловая бледность кожи и хрупкое телосложение сейчас как никогда делали Кенму похожим на фарфоровую куклу; фиолетовые круги под красными, опухшими глазами — явные следы бессонной ночи, за которую Кенма наверняка выплакал весь запас жидкости в организме. На его фоне маленький Яку (Иваизуми даже мысленно боялся произносить слово «низкий» по отношению к нему), и сам не спавший полночи, и тот казался гораздо более здоровым. — Кенма! — мягко окликнул Суга. — Как ты? Весь внешний вид Кенмы вопил о том, что отвратительно. Он скосил взгляд в сторону и туда же пробормотал: — Сносно… спасибо. Его голос звучал так, будто он, как минимум, неделю не брал в рот воды. Если минуту назад Иваизуми придерживался мнения о том, что он здесь самый бессильный и беспомощный человек, то с появлением Кенмы пальму первенства следовало отдать ему. Вот только эта мысль Иваизуми ни разу не веселила. — Я просто хотел сказать, что… — глуховато пробормотал Кенма, по-прежнему адресуя свои слова какому-то пустому пространству в углу палаты. — Я много думал над всем этим… И я решил, — он вздрогнул: Яку отошёл к окну, и Кенма остался надломленной травинкой возвышаться посреди больничной палаты, — что больше не буду… вашим консультантом. Ойкава грустно улыбнулся, Суга с Даичи обменялись одинаково обречёнными взглядами, Маки как-то понуро пихнул Матссуна в бок; и только Акааши, будто о чём-то догадываясь, неотрывно смотрел на стушевавшегося Кенму. — Если так, — наконец кашлянул Даичи, поднимаясь ему навстречу, — наверное, стоит… Яку остановил его нетерпеливым взмахом руки: — Погоди, капитан, это ещё не всё. Кенма сглотнул, нервно обхватив пальцами рукава собственной толстовки, которая висела на нём практически бесформенным мешком. — Но я хочу помочь вам поймать Куроо, — тихо, почти шёпотом (Иваизуми пришлось приложить усилия, чтобы расслышать) произнёс он, дёрнувшись всем телом на последнем слове. — Поэтому я поступлю в академию. В палате воцарилась мёртвая тишина. Только Суга низко охнул: — О боже. — Ты ведь понимаешь… — наконец потянулся Даичи и хрустнул костяшками, явно оправившись от удивления раньше других, — понимаешь, что обучение длится полгода и в довольно жёстких условиях… — Понимаю, — спокойно кивнул Кенма. На лице Даичи отразилось недоумение. — И понимаешь, что даже если ты не завалишь экзамены по физическим нормативам и закончишь академию, то в самом начале не сможешь участвовать непосредственно в расследованиях, только патрулировать улицы… — Понимаю, — так же спокойно кивнул Кенма, будто давным-давно всё для себя решил. Сморгнув, Ойкава потянулся: — Не будь таким строгим, Савамура-сан. Может, Сакуса сделает для него исключение. К тому же этот рыжий, которого приставили в пару к моему кохаю… — Шоё? — тихо подсказал Кенма. Ойкава кивнул: — Он собирался поступать. Раз вы знаете друг друга, это уже неплохой старт. А учитывая твой, Козуме-кун, условный послужной список, думаю, наш участок посчитает за счастье взять тебя в качестве официального полицейского. Иваизуми ободряюще улыбнулся Ойкаве, слегка удивлённый такими словами из его уст, вот только личная симпатия здесь была практически ни при чём: Ойкава в большинстве случаев говорил людям то, что они хотели услышать. И Кенма не был исключением. «Куроо очень хотел бы этого, — вдруг с тоской подумал Иваизуми, следя за неживым взглядом Кенмы, будто вместо глаз у него были стекляшки. — Даже иронично, что Кенма в итоге осуществляет то, на что Куроо его вечно сподвигал, ради того, чтобы его же поймать». — Офицер Козуме, — на губах Суги скользила лёгкая улыбка, а с его выражением лица Иваизуми так и не смог определиться: не то радостное и гордое, не то чертовски грустное. — Мне нравится, как это звучит. В противовес Суге, Даичи почти не улыбался — разве что голос был более мягким, чем тот, каким он обычно орал на подчинённых: — Кенма, ты уверен? Ради раскрытия одного дела ты практически идёшь на крайние меры. Обучение в академии даётся крайне тяжело. Особенно… неподготовленным, — он скользнул взглядом по всему телу Кенмы, и Иваизуми вздрогнул, только сейчас отметив его неестественную хрупкость. — Ты будешь готовиться целых шесть месяцев. За это время многое может произойти. Что-то, что, например… отнимет у тебя мотивацию. В словах Даичи сквозил настолько явный намёк на Куроо, чьё имя перед Кенмой он явно боялся произносить вслух, что Яку нахмурил брови: — Даичи, я уверен, Кенма знает, что… — Вы имеете в виду, что за эти шесть месяцев поймаете Куроо, а я лишусь необходимости проходить обучение, — кивнул Кенма, хотя голос у него брал верхние ноты и выразительно дрожал. — Но… вряд ли у вас что-то выйдет. То, с какой безнадёжностью он сказал последнюю фразу, явно послужило причиной того, что у Иваизуми по спине пробежали мурашки. — Куроо был полицейским, — отстранённо произнёс Кенма, обращаясь больше к паркету под ногами, чем ко всем присутствующим, а Иваизуми машинально отметил слово «был», на котором Кенма споткнулся. — Он знает, к каким средствам вы прибегнете, чтобы его отследить. Это будет как с убийствами — вы не найдёте его, пока он сам этого не захочет. Неважно, сколько времени это займёт, он сумеет спрятаться, когда надо. Поэтому я хочу помочь. Недосказанное «Без меня вам его не поймать» осталось висеть в воздухе огромным вопросом. Иваизуми прекрасно понимал колебания Даичи. Кенма говорил правду: Куроо был лучшим детективом из всех них, и то, что он теперь играл с полицией в кошки-мышки, не давало им никакого преимущества, кроме закона и права на арест. В прямом столкновении, с помощью одних только ресурсов, имеющихся в распоряжении у полиции, им Куроо никогда не найти. Кенма — другой. Кенма разбирался в людях, Кенма разбирался в Куроо. И если в академии из него сделают настоящего копа… — Куроо не исчезнет из города так просто, — продолжил Кенма, хотя каждое слово, казалось, вселяло в него неимоверный ужас, — он убивал людей ради внимания. Моего внимания. Он… думаю, он не собирается скрываться где-то в трущобах до конца своих дней. Рано или поздно он найдёт меня. А когда это произойдёт — я хочу быть готовым. И на этот раз… — он набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: — На этот раз я не хочу промахнуться.