Диктатура памяти

Он отчаянно рвался из глубины беспамятства, яростно преодолевая сопротивление затягивающего в никуда круговорота. Безумное усилие, разрывающее болью жаждущий кислорода мозг, и впереди родился свет. Он разгорался все ярче и вдруг лопнул хлынувшими из пустоты шорохами — в мир вернулся звук. Рауль вспомнил сразу все и жадно распахнул глаза, стараясь мгновенно запечатлеть каждую деталь. Тот же грузовой отсек транспортника, то же ненавистное, ограничивающее свободу движений кресло, только нет голоэкрана, а остатки искореженной аппаратуры отодвинуты к стене. Тел Курта и человека-мыши не видно, но о произошедшем напоминают размазанные лужи крови на полу. Рауль брезгливо поморщился и посмотрел на замершего в корабельном кресле для экипажа человека. Абе Сангве. Он же Абель Девье. В тех же черных брюках, рубашке и модном, накинутом на плечи полупальто — богатый турист вышел прогуляться в Мидас в поисках развлечений. За ухом холодно поблескивали клемы нейрошунта — действенная вещь. Блокирует все попытки ментального контакта, любое воздействие третьего уровня. Рауль мысленно улыбнулся — господин Девье осведомлен, с кем имеет дело, но насколько осведомлен? Теперь, после смерти дознавателя и исповедника, наверняка сообразил, что все не так просто. Без этих двоих, без аппаратуры, возможности инквизитора резко ограничивались. Девье это понимает и знает, что Рауль тоже в курсе. Тогда что дальше? Тактическая игра на реалиях? Может быть. Провокация чувства вины? Жонглирование вероятностями? Попытка нащупать болевые точки? Шантаж? Вполне возможно. Раулю опять стало интересно. В раненой руке и слева в районе живота пульсировала тупая несильная боль. Это странным образом радовало, напоминая о реальности происходящего. Связи с Юпитером по-прежнему не было, придет ли помощь и будет ли она своевременной, господин Ам тоже не знал. Мужчина напротив смотрел внимательно, настороженно и молчал. Рауль не возражал. В его ситуации тянуть время было единственно правильным. Договориться с телом теперь не представляло сложности, но и оно, в свою очередь, ожив, не стеснялось сообщать о своих нуждах: зверски хотелось пить. — Я не стану спрашивать, как вы себя чувствуете, господин Ам. И так видно, что наше знакомство на пользу вам не пошло. Не буду ходить кругами. Мы порядком надоели друг другу. Ваша смерть не входит в мои планы, она бессмысленна, сотрудничество устроит меня намного больше. Я предлагаю вам сделку. Вы даете мне нужную информацию, я вас отпускаю, — инквизитор сделал первый ход. — Я хочу пить, — тихо приказал Рауль. Язык пока ворочался с трудом, во рту ощущался неприятный железистый привкус крови. Абель молча кивнул и вышел, чтобы через минуту вернуться с пластиковой бутылкой. Он поднял выше спинку кресла, в котором лежал советник, надавив на что-то внизу возле ножки, и поднес горлышко бутылки к губам блонди. Вода была холодной, но первые несколько глотков, заполнивших рот, хотелось выплюнуть — жидкость тут же стала неприятно соленой и густой. Рауль с трудом заставил себя их проглотить. Дальше пошло проще, и он почувствовал себя намного комфортней. — Спасибо, — благодарность — всего лишь пустяк, вежливость у элиты в ассортименте. Абель автоматически кивнул: — Позвольте рассказать, что будет, если вы не примете мои условия. Рауль благосклонно, насколько позволяли фиксаторы, кивнул. Господин Девье, словно и впрямь нуждался в согласии, подождал, поймал этот почти невидимый жест и продолжил: — Вы, должно быть, уже догадались, где находитесь? — Грузовой трюм торгового судна, — отрицать очевидное не имело смысла. — Да, — Абель смотрел не мигая, — ПВ — тоннель мы прошли, пока вы были в отключке. Полчаса назад. Еще два перехода, и мы у цели. Это значит — вернуться назад вы можете, только заключив со мной сделку. С методами работы Службы Безопасности родной планеты Рауль был знаком отлично. Как только прервалась его связь с Юпитером, включился красный режим. Ни один корабль не сможет покинуть пространство Амои без особого распоряжения лично Консула Минка. Конечно, сомнения у него оставались. Система Безопасности Терры была устроена не хуже, а Энтони Хокленда выкрасть все же удалось. Значит, существовала мизерная вероятность, что Абель не блефует. Тогда зачем он предлагает сделку? Действительно хочет сотрудничества? — Я вам не верю, господин Сангве, — нежно улыбнулся Рауль. — Судно все еще находится в пределах юрисдикции Амои. Если вы станете утверждать обратное — разговор окончен, нет смысла верить тому, кто... единожды солгал. Лицо Абеля осталось непроницаемым, но острый глаз блонди уловил, как слева под кожей нижнего века едва заметно дернулась мышца, один раз, но вполне различимо, он не ошибся. — Хорошо, господин Ам, предположим, вы правы, — легко отыграл назад инквизитор, чем подтвердил, что является опытным бойцом. — Вы на борту судна Торговой Гильдии, порт приписки — Верван. Таможенный досмотр пройден. Насколько вы уверены, что нам не удастся осуществить задуманное? Поверьте, мы справлялись и с более сложными задачами, но вы правы, риск существует. В одном вы можете не сомневаться. Если сделка не состоится, и я почувствую, что теряю контроль над ситуацией, первым моим действием станет избавиться от свидетеля. Я пущу вам пулю в лоб, господин Ам. Без сожаления и с удовольствием, а тело отправлю в технический утилизатор. Подобные вам твари не имеют права жить. Можете считать это личной позицией. Она отлична от взглядов моего руководства, и я хочу, чтобы вы ее знали. Рауль поверил сразу: в его беспомощном положении оставалось надеяться только на профессионализм оперативников Орфея, этот фанатик сделает, что обещает. — Я неприятен вам, Абель? Личные мотивы? Насколько я помню, а память у меня отменная, мы не пересекались в этой жизни. Откуда столько ненависти? — участие в голосе постепенно сменили ироничные нотки. — Обычная ксенофобия? Какие-то странные религиозные убеждения? Или ненависть ученого-неудачника к своему более успешному коллеге? Рауль видел, что слова попадают в цель: Абель кинул быстрый взгляд на лужу крови у стены, он едва сдерживался. — Расскажите же, господин Сангве. Или господин Девье? Как вам больше нравится, чтобы вас называли? — Рауль пытался подобрать нужные интонации, сознательно и осторожно провоцируя собеседника. Абель поймет, но сейчас разницы нет. Человеку хочется высказаться, и он это сделает, Рауль уже не сомневался, что дожмет его. — Вы же хотели разговора? Я говорю с вами. Не злоупотребляйте моим терпением, не надейтесь, что это будет монолог. Откровенность за откровенность. Тем более, — Рауль слегка сжал травмированную кисть руки, — вы всегда можете меня убить. Вот видите, я вам верю. — Ксенофобия — наверное... — Абель вцепился в подлокотник своего кресла и медленно выдохнул, стараясь сдержать гнев. — Только что вы убили троих, господин Ам. Курт был моим другом, а Иштван — товарищем, с которым я работал много лет. Монгрел... Да черт с ним! Мне трудно абстрагироваться от произошедшего, и сдерживает меня только приказ. Не забывайте об этом и не дразните зверя, господин Ам. Рауль томно улыбнулся, не давая пламени потухнуть. — Ваши тела совершенны, — продолжил Девье. Он говорил сквозь сжатые зубы, как будто боялся, что если разожмет их, не сможет сдержать яростный рык ненависти. — Ваши лица прекрасны, но не считайте это комплиментом, ваша притягательность пугает, она противоестественна, но самое страшное находится у вас здесь, — Абель медленным жестом двумя пальцами легко коснулся своего виска. — То, как вы мыслите, смотрите на окружающий мир... Ненависть к удачливому коллеге? Я бы назвал это по-другому. Люди тратят целую жизнь для решения вопросов, которые вам удается закрыть за месяцы. Ваша работоспособность, скорость мыслительных процессов пугают, но еще больше пугают способы достижения цели, которые вы используете. Только попав на Амои, я научился ненавидеть по-настоящему. Ваша планета — тюрьма для человеческого разума: ни капли надежды, никаких перспектив. Шах и мат! И больше всего убивает, что это не навязанная ситуация, которую можно поменять, а объективная реальность — элита совершенней. Любой человек рядом с вами выглядит простым подмастерьем — замарашкой. Люди — только живой ресурс, нелепица, средство для достижения цели, лабораторные крысы, которых надо кормить, чтобы не сдохли до следующего эксперимента. Я не могу быть счастливым зная, что существуете вы. У элиты Амои не человеческая мораль и свои бесчеловечные пути в науке. Вы даже не ищете себе оправданий! — Рауль думал, что Абель встанет, но он усилием воли расслабил мышцы и остался на месте. — И я испытываю непреодолимое желание вырвать эти знания из вас с кровью и кусками мяса! Скажите, как вам понравилось в шкуре тех, кого вы препарируете в своих лабораториях? А? Как вам это понравилось, господин Ам?! Абеля уже волокло пенящимся бурным потоком. Он, не сдерживаясь, выплескивал накопленную ярость и ненависть, сознательно пытаясь напугать и зная, что Рауль чувствует, проверяет на вкус текущую от него угрозу. — Не стоит преувеличивать, господин Девье, — Рауль чуть прикрыл глаза. Ожившее тело требовало движения, хотя бы смены позы, сейчас это мешало. — Человечество давно разделилось на две неравные половины: тех, кому можно, и тех, над кем можно. И произошло это без нашей помощи: без вмешательства Юпитера или элиты. Вы, люди, сами сделали это с собой, Абель. Благодаря неплохим способностям, лично вы попали и успешно удерживались среди тех, которым можно. Эта группа очень мала и требовательна, самоуверенна и по-настоящему жестока. При этом жестока совершенно осознанно даже по человеческим меркам. Это есть в хрониках вашего вида, убедиться несложно. Люди экспериментировали с себе подобными изощреннейшими способами. Иногда просто ради удовольствия почувствовать власть, что всегда вызывало у меня недоумение. У вас — у людей — так заведено: кто-то забавляется или получает научные премии, а кто-то служит для них подопытным материалом. Зрачки Абеля сузились, рот сжался в темную полоску. Он стал похож на голодную и злую хищную птицу, но не проронил ни слова. — Давайте вспомним вашу историю, — продолжил Рауль. — Или не стоит... Оставим прошлое прошлому, а вспомним недавнюю вспышку космической лихорадки на Фелиции, — Абель видимо напрягся, и Рауль понял, что выстрел попал ровно в центр мишени. — Планету объявили карантинной зоной, и ваши ученые спасали ее население почти год, отказавшись от помощи Амои. Пока спасать стало уже некого. Вы были там, Абель, я знаю. Мертвые города, запах гниющих трупов и ужас безысходности — это сделала не элита, а люди с себе подобными. Потом — вы этого не ожидали — эпидемия перекинулась на Сарну. И человечество замерло в ужасе. Никто не мог чувствовать себя в безопасности: богатые и бедные, властители и рабы... Тогда люди обратились к нам. Проблему решили на Амои, и всем было исключительно безразлично, как, какими способами и с использованием какого «ресурса» это сделано. Вы знали, что «ресурс» был, кто-то заплатил жизнью за ваше спокойствие, но вы стыдливо отводили глаза и называли нас спасителями. — Спасители? Вы стрясли безумные деньги с правительства Сарны и неплохо поживились во всем секторе. Никто и не посмел торговаться. — Наука требует денег, — Рауль издевательски усмехнулся. Человек был излишне эмоционален. В поганой ситуации, в которой Рауль оказался, это играло на руку, но как же раздражало! Двуличие... Какой в этом смысл здесь и сейчас? Абель прекрасно знает, почему Амои — откровенный вызов всем законам и социальным нормам Федераций — живет и процветает, а сильные мира сего делают вид, что не замечают происходящего у них под носом. Предохранитель, перепускной клапан, страховка на случай, если собственные законодательные ограничения поставят общество перед угрозой катастрофы. Передовые биотехнологии, запрещенные на всех планетах Содружества эксперименты, евгеника, как наука о селекции человека — на Амои это в порядке вещей. Правящей верхушке изначально понятно, что проблемы многочисленных генетических заболеваний, старения, иммунитета, новообразований, воздействия мутагенных факторов на новых заселяемых людьми планетах и так далее не решить без глубокого изучения евгеники. А для этого нужны подопытные образцы. Генетически однородные чистые линии. И крысы с обезьянами здесь подойдут не всегда, в любом случае, только до определенного этапа. Обывателю не понять, но любой биотехнолог, генетик и даже врач — практик осознает вынужденную необходимость таких экспериментов. Для этого и создан Гардиан, который в федеральных сводках упоминается не иначе как приют для сирот, все чинно и благородно. А развитая пэт-индустрия Амои регулярно заслуживает порицания в средствах массовой информации, но выглядят нападки настолько несерьезно и декоративно, что вызывают улыбку. Амойские лаборатории — запретная тема. Мало ли что случится завтра? Ссориться никто не рискнет. Помощь специалистов Рауля Ама не только дорого стоит, но оказывается исключительно тем, кто лоялен или сохраняет нейтралитет. Отсюда и гипертрофированная сексиндустрия. Больше в качестве ширмы, чем основного источника дохода. Амои — это секс. Такая ассоциация удобна и понятна, она всех устраивает. — Мрази, — зло выдохнул Девье. — Изворотливые мрази. — Готов поспорить: если сейчас я соглашусь подарить вам то, о чем просите, вы сразу смените тон, господин Абель. Мгновенно, — Рауль густо приправил фразу цинизмом и толикой брезгливости. — А вы согласитесь? — быстро спросил инквизитор, показав, что прекрасно управляет гневом и разумом, тоже умеет отмерять нужные для достижения результата порции и уверенно владеет собой. Рауль беззвучно рассмеялся, прикрыв глаза: — Нет. — Черт... — Вы же понимаете: работая над созданием вакцины, мы быстро сообразили, что вирус, уничтоживший население целой планеты — не спонтанно мутировавший штамм, а искусственно и целенаправленно созданный образец. — Вы знали с самого начала? Рауль медленно кивнул — он действительно знал. Инквизиция создала почти идеальное оружие возмездия и опробовала его на мятежной планете, не склонившейся перед волею Единого. Но когда эпидемия охватила континенты и правительство встало на колени, прося пощады, оказалось, что заранее подготовленный в лабораториях инквизиции антивирус, который планировалось выдать за промысел Божий, не совершенен и не работает в открытой экосистеме. Чтобы замести следы, инквизиция добилась изоляции планеты под карантин, но произошел прорыв биозащиты, поставивший человечество на грань катастрофы межгалактического масштаба. — Знал. И природу вируса, и причину, по которой вы организовали мое похищение. Научившись создавать монстров, вы не научились ими управлять, и теперь вам просто необходим тот, кто сплетет для них крепкие поводья. Конечно, сначала вы планировали справиться самостоятельно. Украсть нашу разработку — казалось, что может быть проще?! Образцы вакцины, которую амойские специалисты распылили в атмосфере Сарны, взяли прямо из воздуха и пытались разобраться в структуре созданного мной антивируса. Пояс астероидов Тахо — тюремный комплекс с полной изоляцией блоков. Эксперименты существенно снизили количество заключенных, но решить проблему так и не удалось. Я ведь прав, Абель? — Правы. Вы прекрасно знаете, что так и есть. Структура антивируса оказалась нечитаемой. Ему нет аналогов в нашем четырехмерном пространстве, он невозможен для этого мира! Не получилось не только наладить производство в любых, самых минимальных масштабах, но даже понять окончательно, как это работает! — Девье почти кричал. — Мозг человека не способен оперировать использованными для его создания категориями. Поэтому вас и не волновали взятые образцы. Наверное, наблюдать за нашими потугами было очень смешно! — Почему бы не предположить, что это действительно был Божий промысел? — Прекратите издеваться! — Больше года, чтобы понять: вам небеспричинно позволили запустить руку в карман Танагуры? Потрясающе нелепо. Признаюсь, мы ожидали, что вы разберетесь намного раньше. — Поэтому вы, господин Ам, не покидает Амои и Танагуру больше года? — Юпитер не склонен рисковать. — Так дорожит своими игрушками? Рауль неопределенно пожал плечами: — Не любит делать подарки. Особенно тем, кто их не в состоянии оценить, — разговор стал раздражать. Все, что хотел, он уже узнал, пора заканчивать, но его желания никто не спрашивал. Странное ощущение, непривычное и неуютное для блонди. Беспомощность. Оставалось ждать развития событий. *** — Они на торговце с Порт-о-Дорс. Груз — пэты для колонии Нонна. Спецзаказ: рабочие, усовершенствованные для жизни в условиях низкой гравитации. Предположительно, попытаются вывезти Рауля в одной из криокамер, освободив ее от нынешнего постояльца, — Жильбер Домина, как всегда, лаконичен. — Капитан транспортника, вероятней всего, не в курсе. Судно прошло досмотр, мы остановили вылет в последний момент. Они просят объяснений. — Понял. Я уже на месте, — Орфей Зави вошел в помещение диспетчерской службы. Два оникса — офицеры подразделения полиции космопорта — замерли у стены в ожидании распоряжений. Сильвер с почти бесцветными глазами монотонно гудел в коммуникатор: — А я еще раз повторяю, господин То-гото, беспокоиться нечего. Сбой в работе погрузчика, редко, но случается. Вам доставили не тот товар, а криокапсулы единого образца, вышла путаница. Мы сейчас все поправим. Все перезагрузим, пересчитаем, переоформим документы. Не надо кричать, нужно немножко подождать. Орфей жестом приказал сильверу прервать разговор и надел гарнитуру: — Эй, парень, — его голос изменился до неузнаваемости. — Это Руни, и я тут главный по погрузчикам. Давай, еще раз все объясню, а ты решай. Тебе вместо новеньких пэтов загрузили вторичку, которых планировали на рудники Дагоса. Прикинь, как обрадуется заказчик, когда получит не серийных качественных работяг, а тупых шестируких уродов без мозгов. Он подаст иск, а мы скажем, что предупреждали и дадим послушать запись. Так что возвращать этих пауков на Дагос будешь за свой счет, а сюда еще раз сгоняешь уже задарма. Думай. Или решаем все миром, или ты сам виноват. Размышлял капитан недолго. Когда вопрос касался денег, рационализм подавлял гнев мгновенно. — Ну и молодец, — продолжил Орфей. — Нет, неустойку мы не оплатим. Если бы ты не упирался, уже бы все решилось. Так что, время потеряно из-за тебя. Сейчас ребята подгонят шаттл, поменяем груз, подмахнем новые документы, и летите себе птицей, счастливого пути! — Он согласен, — Орфей снял наушник, снова поменяв голос. — Десантный модуль со штурмовой группой высаживаем на подлете, — обратился он к ониксам. — Расстояние небольшое, на радаре транспортника таможенный шаттл и штурмовик сольются в один объект. Даже если возникнет подозрение — переживут. Остальное по плану. Заложник, когда вы попадете в отсек, должен быть уже в криокамере, а те, кто организовал похищение — в каютах и на планете. Забираете господина Ама, и мы подхватываем вас на обратной дороге. Через три дня, когда транспортник достигнет точки назначения, и пропажа обнаружится, будет уже не важно. Если я ошибся в предположениях и расчетах — действовать по обстоятельствам. В любом случае, противник не должен догадаться, что их план раскрыт. Ждать, когда криокамера останется без присмотра. Еще раз проведите инструктаж. Никаких дроидов, только элита. Никакого огневого контакта с противником: мне не нужны случайности, действовать предельно тихо. Девье должен уйти с транспортника до атаки целым, невредимым и чувствуя себя в безопасности. Это будет перед самым прыжком через тоннель. Времени должно хватить. Если нет — попробуем задержать корабль... минуты на две, не больше. Ониксы дружно кивнули и вышли. Телефон тревожно тренькнул: — Орфей, у нас проблемы, — голос Гидеона сомнений не оставлял: у них проблемы. — Ясон взбесился. — Чт..? — Вы не поставили его в известность о ходе операции, но он, узнав о похищении Ама, подключился к Юпитер напрямую и, судя по всему... — Что он сделал? — Разнес кабинет, чуть не задушил Жильбера, искал тебя. — Я знаю, — Орфей видел приходящие вызовы, но отбивал их. — Потом пошел в башню Юпитера. Создатель принял его и заблокировал вход. Пришлось ждать, что я и сделал... *** — Вы не боитесь смерти, господин Ам? — Не знаю, Абель. У меня нет ответа на этот вопрос. Чтобы это понять, надо оказаться на грани, почувствовать дыхание вечности. Но вы не убьете меня. Не уничтожите единственный шанс получить ответы. Мужчина в кресле откинулся на спинку, сплетя пальцы рук. Их костяшки побелели: — Так и есть. Я не убью вас, господин Ам, а увезу с Амои. На этом моя миссия закончится, дальше вами займутся лучшие специалисты, по сравнению с которыми Курт и Ишти — просто ремесленники. То, что было сейчас... Считайте неудачной репетицией. Я знал — ничего не получится, просто хотел познакомить вас с нашими методами. Поверьте, мы подключим к решению проблемы лучшие умы. Как думаете, сколько получится продержаться? Если обычные методы окажутся неэффективными, пойдут в ход необычные. Вас выпотрошат, как лабораторную крысу. Тело препарируют и станут изучать, а мозг вынут и поместят в специальный резервуар с питательной жидкостью. При этом, обещаю: вы будете все чувствовать и понимать, что происходит. Тем или иным способом мы добудем нужную информацию. Даже если на это уйдут годы. Награда стоит того. Вам не дадут просто умереть, господин Ам, хочу, чтобы вы осознали это. Рауль молчал. Он видел: Абель не блефует, и испытывал странное, неприятное чувство, с которым его познакомил Ясон. Страх. Только теперь не за друга, а страх окончательно потерять контроль над ситуацией. Если Орфей не успеет, все будет именно так, умереть ему не дадут. Поэтому решать нужно сейчас, пока от него что-то зависит. Девье не уверен, что у него получится, но и Рауль не уверен, что помощь придет. Пат. Если бы знать, как они хотят реализовать свой план... Информации катастрофически не хватало: — Убедите меня, что вы можете осуществить угрозу. Поделитесь. Какая разница, буду я знать ваши планы или нет, если так уверены, что справитесь?. — Нет, Рауль. Вы позволите себя так называть? Слишком рискованно давать вам хоть какую-то фору. Курт с Иштваном еще не остыли, и я не стану повторять их ошибки. Мы в равных условиях. Решайте. Аппаратура повреждена, но, если вы не окажете сопротивления, считать информацию для меня не составит труда. А потом я вас отпущу. Работайте, живите, творите. Юпитер ни о чем не догадается. А если и узнает, то поймет, что у вас не было выхода. Все равно, так или иначе, мы бы получили свое. Соглашайтесь. Если хотите, мы доставим вас на любую планету, по вашему желанию. Жизнь — единственное, за что стоит бороться, — в голос Девье очень непрофессионально вплелись победные нотки. Жаль было его разочаровывать. — Это невозможно, — медленно произнес Рауль. — Понимаете? Это невозможно. — Почему? Вам жаль людей? Какая блонди разница, что мы делаем друг с другом? Как боремся за выживание? За власть? Люди бы не проявили снисходительности, не кинулись бы на помощь элите, случись у вас форс-мажор. На свете найдется мало тех, кто пожалеет вас, простив превосходство. Для большинства элита Амои — угроза, кошмар, вызов их состоятельности, — Абель не мигая смотрел ему в глаза, пытаясь уловить, какой эффект производят слова. — Вы неправильно поняли меня, господин Девье. Дело не в жалости к человечеству или нежелании дать инквизиции власть над себе подобными. По сути, ненависть к элите Амои — это страх. Ужас того, кто, ощутив себя на вершине пищевой пирамиды, вдруг увидел, что свое место он занимает не по праву. Что есть те, чье превосходство в интересующих вас вопросах неоспоримо. Разделяющая нас пропасть непреодолима. В ее основе лежит то, что присвоить невозможно. Существует предел, который не получится переступить — видовая принадлежность. Понимаете? А у элиты существует своя мораль и ограничения, узкий социум. Есть границы, которые мы не можем нарушить, если хотим оставаться теми, кем нас создали. Попытайтесь уяснить, что говорить с Танагурой с позиции силы невозможно. Делайте, что задумали, но не надейтесь на мою помощь, Абель. Рауль видел, как сгустившееся вокруг них напряжение, превратившись в плотную темную сферу, лопнуло, болезненно обжигая искрами. Как Абель вскочил, рванув на себе ворот рубашки и, не в состоянии сдерживаться, широко размахнулся... Рауль был готов: почувствовал удар, теплую струйку крови, текущую на подбородок из разбитой губы и поздравил себя. Пробить кокон невозмутимости этого человека оказалось проще, чем он думал. — Тогда приготовься, тварь! Щадить тебя никто не станет. Ты не заслуживаешь человеческого отношения! — В этом модуле две твари, господин Девье. И обе уверены в своей правоте и полной, Абель, совершенной безнаказанности. Естественно, один из нас ошибается. Как вы думаете, кто? Инквизитор замахнулся еще раз... Вот и все. Он наконец загнал себя в ловушку, сохранив единственный выход. Дело оставалось за малым. Но Рауль почему-то тянул. И проклинал свое любопытство, наконец получившее ответ на интересовавший вопрос. Умирать по-настоящему страшно, нестерпимо страшно даже для блонди. Теперь он чувствовал и полностью осознавал, что пережил Ясон, встретившись с неизбежностью. Уходить победителем проще. Уходить, проиграв — вот высшее наказание и насмешка судьбы. Вот что чувствовал Ясон, понимая, что самая большая победа обернулась поражением, и уже ничего нельзя изменить — Рики вернулся к нему, подтвердив нерушимость их связи и свою безраздельную верность, а он просто не успевает, не в состоянии что-либо предпринять. Глупый монгрел вернулся, чтобы разделить с ним смерть, перечеркнув все будущие вероятности, а объяснить и переиграть уже ничего не получится, нет времени. — Знаете, Абель, а ведь вы правы, — Рауль слизнул языком кровь с губы и заговорщически подмигнул. — Жизнь — единственное, за что стоит бороться. Перспектива бесконечных мучений может напугать даже такую бесчеловечную и бесчувственную тварь, как я. И когда будет достигнут предел, а это время рано или поздно наступит, вы правы, я соглашусь сотрудничать и выдвину условия. Максимально благоприятные для себя, и, конечно, ваше руководство согласится. А в качестве небольшого бонуса к сделке я попрошу вас, Абель. И, конечно, они тоже согласятся, — мужчина замер перед Раулем, тяжело дыша. Было забавно следить, как понимание искажает черты волевого лица, стирая с него уверенность. — Как думаете, наплюют поводыри на одного амбициозного неудачника ради великих свершений? Даже не сомневайтесь. Вы станете моей самой любимой игрушкой на долгие годы, господин Девье. Обещаю, скучать мы не будем. Вы обязательно внесете весомый вклад в науку, как и мечтали. Правда, несколько иным способом. Может быть, вам даже поставят памятник. Ведь поставило же благородное человечество памятники животным, участвовавшим в экспериментах? Правда, сомневаюсь, что подопытные осознали благородство жеста. Вы еще не раз пожалеете, что не пустили себе пулю в лоб вот прямо сейчас. Рауль скривил губы в подобие улыбки. Все-таки люди очень предсказуемы — рука Абеля скользнула к кобуре, и через секунду в лоб блонди смотрело дуло пистолета: — Ты не сделаешь этого, тварь! — Почему? Назовите хоть одну причину, которая сможет мне помешать, — светлая бровь удивленно поднялась вверх. — Я прострелю тебе голову. — Сомневаюсь. Слишком верный пес будет лизать ботинки хозяев до последнего вздоха. Даже дрожа за свою шкуру. Глаз Рауль не закрыл. Он наблюдал, как Абель сжимает зубы, как сужаются и тут же расширяются его зрачки, как напряглись мышцы на руке. Сейчас. Одно мгновение. Палец жмет спусковой крючок... Яркая вспышка... Финал.