Frenemies

— Вот это поворот, — сказала Мила. Жан-Жак переступил с ноги на ногу, засунул руки в карманы, потом вытащил, потер ладони друг о друга, развел в стороны, заискивающе улыбнулся, пожал плечами и ответил, как принято в подобных ситуациях: — Это не то, что ты думаешь. — А что тут думать? Либо ты мутишь с нашим неприступным чемпионом, либо… м-м… Джей-Джей, придумай сам какую-нибудь отмазку, я, честно, не знаю, почему еще люди выходят крадучись из чужого номера в шесть утра. При прочих подозрительных моментах. — Я его вербую в канадскую сборную. — Через постель? Я тебе не Гоша. — Слушай. — Жан-Жак покосился на запертую дверь. — Давай отойдем. Они отошли, и Мила заметила: — Вы бы хоть шифровались получше. Этот этаж забит нашими чуваками, и многие уже встают в такое время, пробежки, режим, все дела. — Случайно вышло, — ответил Жан-Жак. Он собирался уйти в три, собирался уйти в четыре, а потом снова уснул. Хорошо, что Юра ставит будильник заранее. — Как тебе вообще удалось? — И почему меня все об этом спрашивают? Я что, такой стремный? — Ты не стремный. Просто к Юрке даже мне иной раз не подступиться, а ты, ну, сам знаешь. — А у нас, как в плохом кино. От любви до ненависти, и обратно. — Подожди, а кто все? Сколько человек уже знает? — Так. Некоторые. Отабек. Крис Джакометти. М-м, Изабелла. — Господи, что творится на свете. — Мила уперла ладони в бедра. — Как на пробежку-то теперь идти? — Ты что-то не кажешься слишком уж удивленной, — заметил Жан-Жак. — Я тебе еще раз повторяю, я не Гоша. Хотя тут и Гоша мог догадаться. Леруа нас бесит, Леруа хуже всех, а потом Леруа вдруг превращается в Джей-Джея и начинает писать нам по пятьсот сообщений в день. Я, правда, думала, что у вас пока на уровне флирта, но у мужиков, видимо, с этим быстрее. — Черт, — сказал Жан-Жак. — Ты не расстраивайся, Джей-Джей. Я-то благословляю ваш союз. — Фельцман хотя бы не в курсе? — О, если бы Фельцман был в курсе, ты бы уже знал. Жан-Жак немного помялся и спросил: — У тебя тональника нет? Мила нахмурила брови, осмотрела его сверху вниз, заглянула справа, слева и сказала: — Да вроде ничего не видно. — Это не мне. — А. Блин. Только не говори мне, что вы подрались и ты дал ему в глаз. — Нет, — сказал Жан-Жак. — Там. Просто. М-м, зубы. Я не нарочно. Я думал, что сплю. — Все, не надо подробностей. — Мила остановила его жестом руки. — Пошли, тебе повезло, у меня есть один без русских этикеток. В Штатах покупала. А то лучше, чтобы Юрка пока не знал о моей осведомленности. Мила выдала ему тональник без русских этикеток, и Жан-Жак вернулся к Юре, немного опасаясь, что тот признает в нем собственность Бабичевой, но Юра, по всей видимости, тональниками не слишком интересовался. Зато он так яростно шипел “я тебя ненавижу, Джей-Джей”, пока Жан-Жак замазывал уже едва различимый след, что Жан-Жак не придумал ничего лучше, чем снова начать его целовать, чтобы он заткнулся, а Юра, честно побрыкавшись с полминуты, засунул руку ему в штаны — наверное, потому что поцелуи, которые ни к чему не ведут, это то, чем занимаются Виктор и Кацуки, то есть как-то по-пидорски — но, в целом, все обстояло прекрасно и многообещающе, и Мила ангел, и, выходя из чужого номера второй раз за утро, Жан-Жак думал о том, что встретить ее сейчас снова по возвращении с пробежки было бы иронично, зато можно сразу отдать тональник, но встретил только каких-то незнакомых людей, да и то на своем этаже. Но спустя час он встретил маму, которая немедленно сообщила ему, что он очень плохо выглядит, что он потерял последние мозги и что я не знаю, перед кем ты пытаешься выделываться, Джей-Джей, но так золотые медали не выигрывают. Жан-Жак ковырял вилкой уже остывшую яичницу и вспоминал о том, что когда-то он был основным фаворитом. В 2015 году, когда ушел Виктор, Джакометти стартовал с низким рейтингом, потому что плохо закончил предыдущий сезон, а он сам выиграл оба этапа Гран-при и был уверен, что первое место у него в кармане. Эта уверенность сыграла с ним злую шутку, и с тех пор он уже не выбирался на первую строчку прогнозов по крупным международным соревнованиям. Вечно второй. За Юрой, за Виктором. Прогнозы оправдываются чаще, чем нет. — То есть, — медленно произнес он, — я могу рассчитывать на победу только в том случае, если Юр… если Плисецкий сольет свои программы? А сам что-то для этого сделать не имею права? — Джей-Джей, не говори глупостей. Одно дело сделать что-то — и совсем другое сделать что-то идиотское. — Я же присылал тебе видео. У меня все получается. Чаще, чем через раз, поверь мне. — Ты так и не можешь сказать мне, что с тобой произошло. Дополнительный квад в короткой, дополнительный квад в произвольной, во второй половине — тебя Плисецкий обидел чем-то? Дело чести? — При чем здесь это? Я не могу хотеть выиграть? — Можешь. — Мама посмотрела пристально, сделала глоток кофе, задумчиво пожевала губы. — Хорошо, давай пойдем на компромисс. Сделаем, как Кацуки. В короткой без дополнительного четверного — посмотрим для начала, как выступят другие. А в произвольную добавим, у тебя там и по компонентам обычно неплохо, программа тебе очень идет, судьям она нравится. — Ты в меня не веришь, — наконец, произнес Жан-Жак и сам удивился, как легко это вышло. А на Олимпиаде не получилось. — Джей-Джей, прекрати вести себя, как ребенок. Я не твоя подружка, я твой тренер. Моя задача знать, как выстроить программы наилучшим для тебя образом. Впрочем, ладно. — Мама аккуратно поставила чашку на блюдце, сложила руки перед собой и вздохнула. — В конечном итоге выступать тебе, и я не могу выбежать на лед, чтобы помешать тебе прыгнуть. Хотя соблазн попытаться есть. Но, когда снова станешь вторым, не премини вспомнить, что я тебя предупреждала. — Я не стану вторым, — ответил Жан-Жак. — В принципе, я понимаю, откуда это берется, — продолжила мама. — Вы все обожаете Плисецкого — ты, твой отец, даже твоя сестра, которая, как вчера сообщила мне бабушка, решила перекраситься в блондинку, представь себе. Только нельзя быть одновременно Юрием Плисецким и Жан-Жаком Леруа, Жан-Жак Леруа. — Дело вовсе не в этом, — возразил Жан-Жак и вдруг задался вопросом, не в этом ли. Может, он потому и влюбился в Юру, что понял: тот его обойдет. Может, потому он и проиграл. Может, стоит ему взять золотую медаль, оставив Плисецкого позади, и всю любовь снимет, как рукой. Вот из-за такой хуйни, злобно подумал Жан-Жак голосом Юрочки, ты и проебываешь, Леруа. Это не панические атаки, это твой фирменный долбоебизм. Ну-ка, соберись, тряпка. — А в чем? — скептически спросила мама. — О других соперниках, кажется, и разговора нет. А после Олимпиады все смешалось, и я, знаешь ли, не удивлюсь, если вперед вырвется какая-нибудь темная лошадка, типа Микеле Криспино. — Кого? — отстраненно переспросил Жан-Жак, продолжая собирать мысли в кучу. *** Юра думал о том, что есть вещи, которым тебя никто не учит. Наверное, предполагается, что ты должен понимать их интуитивно. Например, не надо трахаться полночи, если утром тренировка, и Фельцман хочет, чтобы ты прыгал свои квады, а ты хочешь, чтобы ничего не болело, спать и немного — переместиться в прошлое, когда еще не прыгали четверных, и посоревноваться там. Пытаясь справиться с малодушием, Юра гонял по льду настолько интенсивно, что Фельцман занервничал и отправил его на растяжку раньше времени. Барановская, впрочем, щадить его не собиралась, и Юра почувствовал себя немного лучше, когда она ледяным тоном сообщила, что, если он собирается беречь себя и отлынивать, она вернется в Санкт-Петербург первым же рейсом, и не думай, Юра, что нет желающих получить от меня хореографию, ты даже не представляешь себе, сколько предложений мне поступает уже сейчас, хотя сезон еще не закончился. Юра поинтересовался, нет ли среди этих желающих Леруа, а Барановская посоветовала ему поменьше думать о Леруа и побольше о собственной растяжке и, вообще, работать молча. К сожалению, Джей-Джей и растяжка оказались связаны в Юриной голове прочной нитью, о подробностях которой размышлять было неуместно. — Не выспался? — спросил Никифоров, которого он встретил по дороге в раздевалку. — Есть немного, — согласился Юра. — Поспал бы, чем на лед с утра пораньше. — Как будто это от меня зависит. Не могу же я просто пропустить тренировку за пару дней до соревнований. — Почему нет? — Никифоров пожал плечами. — Некоторые так делают. Ну, может, не пропускают, но, по крайней мере, позволяют себе немного расслабиться, это только идет на пользу. Я так делал, Юри так делает. — Я не Юри. Это совершенно не мой стиль. — Ну, да, твой стиль — надорваться до предела, а потом полдня бездыханно валяться, как бревно. — Этот разговор, вообще, о чем? — Юра остановился посреди коридора и повернулся к нему. — Мне просто начинает казаться, что ты слишком сильно переживаешь. — В смысле? — В смысле, ты и так выложился на полную в этом году, сколько можно себя истязать? Разве нормально, что ты не спишь ночами? — Вить, ты ебнулся? Я в полном порядке. Леруа не видать золотой медали. — Это даже смешно. — Никифоров покачал головой. — С тобой, между прочим, разговаривает тренер Юри Кацуки, а ты опять про Леруа. Юри, кстати, в отличной форме. И Чуланонт, и Ли, и прежде чем ты скажешь, что Джей-Джей занял второе место на Олимпиаде, я тебе напомню, что второе место на Европе занял Крис Джакометти. А ты почему-то никого, кроме Леруа, не видишь. — Слушай-ка, тренер Юри Кацуки! — Юра придвинулся ближе, ткнул его указательным пальцем в грудь. Злость и смятение заставляли его продолжать, когда надо было заткнуться. — Следи за своей свининой, а? За собой я уж как-нибудь сам. — За моей, как ты выражаешься, “свининой” следить не надо. Юри чувствует себя уверенно — кстати, не без помощи твоего любимого Леруа. — Вот это дохера несправедливо, — возмутился Юра. — Кто мне звонил перед короткой программой на ЧЧК? Как будто я ему в Питере не помогал? Как будто я ему уже три года не помогаю? — Я не говорю, что ты не помогаешь. — Вот именно. Хотя я не обязан! Даже наоборот — должен бы радоваться, когда у него все плохо. — Стоп, стоп. — Никифоров прикрыл глаза и поднял руки вверх. — Этот разговор пошел как-то неправильно. Я всего лишь хотел узнать, все ли у тебя в порядке. — У меня все супер, — буркнул Юра. — А ночью почему не спишь? — Трахаюсь с фанатками. — Ты поосторожней, — сказал Никифоров. — Тут журналисты шныряют. Поверит еще кто-нибудь, в интернете напишут, оно тебе надо? Юра переодевался с мыслями о том, почему на Олимпиаде не происходило такого бардака. Может, хорошая организация — привезли тебя на автобусе, дали откататься, впихнули медаль, увезли, и следующий пошел. Может, просто народа было больше, не приходилось спотыкаться постоянно об одних и тех же людей, и все оставались при деле, Милка в покер играла, Фельцман тусовался с лыжниками, Отабек воспитывал своих казахов. Интересно, что Отабек думает про Джей-Джея и его выебоны с новыми четверными, о которых за последние несколько дней написали везде, где только можно? Все эти информационные высеры были составлены по одному и тому же принципу: Король Джей-Джей уступил Русской фее считанные баллы на Олимпийских играх — помешали досадная ошибка/несправедливое судейство/воля случая (тут мнения расходились) — сможет ли он отыграться с усложненной программой? Это в подзаголовке, а в тексте — рассуждения про горячее соперничество и количество шагов от любви до ненависти различной степени пошлости. Юра натянул майку, вытащил телефон и набрал сообщение Отабеку: “Слушай, тебя не смущает, что у нас у всех погоняла есть, как у зэков?” Отабек ответил минут через десять, когда Юра уже собирался выходить из раздевалки: “Какое именно, как у зэков?” “Русская фея? )” “Нет, ну сам факт”, — написал Юра, падая обратно на скамейку. — “Кто придумал эти кликухи давать?” “Фигуристам, блин?” “Далеко не у всех есть кликухи” “У нас с тобой и у Джей-Джея” “У Кацудона кликуха Кацудон” “Ну, спортивные издания не позволяют себе так его звать” “Очень зря, ему отлично подходит, и он даже не обижается” “А Гошка хотел, чтобы его ведьмой звали” “Думал, что это интересно” “А по-моему, хуйня” “Хуже, чем фея” “Но его все равно так никто не зовет” “Юра, у тебя там все в порядке?” “Можно шоу на льду кстати заебашить про это” “Летом” “Сказку типа” “Готовый сюжет, я фея, ты герой, Джей-Джей король чего-нибудь там” “Гошка ведьма, пускай” “Ты тренируешься?” “Только девок надо” “Без девок нельзя” “Мила будет, я не знаю, куртизанкой” “Пусть Джей-Джей таскает ее на руках” “Вы что, поссорились?” “Нет”. — Юра покусал губу, закрыл чат, открыл снова. “А что тогда?” “Ты что, в моем шоу не хочешь участвовать?” Отабек молчал с минуту, но, наконец, прислал: “Хочу, но девок надо больше” “И Мила пусть будет не куртизанкой” “Ну хорошо, пусть она будет герцогиней, которую все считают развратной и которая, на самом деле, хранит девственность в ожидании принца” “Герцога” “Героя” “Бек, я дохуя нервничаю” “Я на играх так не нервничал” “Из-за его квадов?” “И из-за них тоже” “Мне не так уж нужна эта золотая медаль, хочешь верь, хочешь нет” “Почему, я верю” “Медаль это просто бляшка, ну, и деньги” “В которых нет счастья” “Я сам себя не пойму” “Я начинаю думать глупости” “Что это мой фетиш” “Побеждать его на льду, а потом отдаваться в постели” “Черт, я не знаю, зачем я это написал” “Прости” “Кому еще ты можешь такое написать, как не мне? )” “Может, просто все началось с того, что ты его победил?” “Но ведь ничего не изменится, если ты проиграешь” “То есть, между вами” “Я хочу, чтобы ты победил, потому что ты чемпион и не сдаешься, а не потому, что тебе надо победить именно Джей-Джея” “Главное, знаешь что? )” “Чтобы не возник какой-нибудь новый фетиш, если ты выиграешь, а на втором месте окажется, допустим, Кацуки ))” Юра рассмеялся, потер кулаком дергающийся глаз и оглянулся. Раздевалка была пуста. “Это что за Джей-Джей стайл? )” — написал он. — “Общаешься с ним за моей спиной? )” “Конечно, общаюсь, Юра” “Я ведь болею за вас обоих )” “Шлюха ты, Отабек ))” “То есть куртизанка” — Плисецкий! — заорала просунувшаяся в дверь голова Гоши. — Сколько можно тут сидеть, мы тебя уже пятнадцать минут ждем! Юра нацелил в него указательный палец и сказал: — Ведьма. Не зли меня. — Ты ебанулся? — Как ты разговариваешь с будущим чемпионом мира, старая карга! — Блять, Плисецкий. — Гоша прикрыл глаза и пошевелил губами, видимо, считая до десяти, как иной раз советовала им обоим поступать Мила. Юра подхватил сумку, встал, напряг и расслабил ногу, дожидаясь, пока Гоша наложит на него какое-нибудь проклятье, но тот, в итоге, лишь покачал головой и скрылся обратно в коридор. — Гляди-ка, помогает, — недоверчиво пробормотал себе под нос Юра.