Я просто Солдат

Он удивляется тому, как много у Аны фотографий. Не распечаток, не голограмм, а обычных старых фото, заботливо скрытых в дешёвых рамках. Любит рассматривать их украдкой: когда Ана выбирается на вылазку или следит за городом через свою навороченную оптику. Джек никогда не приходит к уютному каменному уступу, когда она отдыхает здесь. Не чувствует за собой такого права. На фотографиях много счастливых людей. Наверное, Джек их никогда больше не увидит. Вот Ана катает на плечах малютку-дочь. Сколько ей здесь? Одиннадцать? Взрослой Джек видел Фарию лишь единожды, на похоронах матери. Смутно помнит большие, до боли знакомые глаза и неловкие слова утешения — она пыталась поддержать старика. Для Фарии смерть Аны была горем, но горем естественным и проходящим: для Джека — началом конца… Общее фото, жалкая пародия на семейный снимок. Вот Вильгельм, Торб — старые добрые приятели. Петрас пожалел Райнхардта, с почестями отправил на его пенсию. Откуда директору знать как боялись заслуженной отставки те, кого за родными казарменными стенами ждала полная неизвестность? Джек устало вздохнул. Перед глазами — знакомые лица: Ангела, Маккри, Лена… Где они сейчас, чем заняты? Продолжили борьбу так, как он учил их, или нашли другой путь? Под чьими знамёнами теперь воюют? Он осторожно взял в руки последнюю фотографию. Здесь трое — совсем ещё юные, но очень серьезные. Джек очень скучает. По Ане — молодой, спокойной и весёлой. Без ночных кошмаров, горьких морщинок на лбу и странной пустоты в единственном глазу. По Габриэлю — ворчливому, ехидному, заносчивому. Лучшему другу, которого можно сыскать, готовому отдать за них жизнь без секунды раздумий. Он скучает. По соратникам. По Фарии. По своим старым друзьям. А ещё — по молодому Джеку Моррисону. Счастливому человеку, который умел подниматься, даже если падал. Искренне верившему в людей. И окружённому лучшими из них. Теми, кого он мог назвать семьей.