Возьмак знает, что делать

Эльфу снятся странные сны. Он не доволен и бубнит, утыкаясь кончиком носа в край подушки, разминает слегка затёкшие ноги, немного вяло и безучастно двигает руками и открывает глаз: сейчас слишком темно, и не видно ни зги. Aen Seidhe примечает, что ещё даже не светает, и что на задворках Лок Муинне довольно холодно, а слабый свет лампы лишь подтверждает этот факт. Капелька холодного пота стекает по виску, преодолевает препятствие в виде брови и ресниц – и бинго! – останавливается около уголка глаза, замирает и завершает свой путь. Иорвет суетливо и небрежно пытается добраться руками до лба и избавить от неприятных ощущений: брезгливости и некоторого дискомфорта, однако упирается в нечто неизвестное. Руки блуждают по чужому бедру, очерчивают выступающее колено и ложатся на бок. Эльф хочет кричать и истерично кусает свои губы. Ведьмаку это нравится и он просыпается. – Попался, – грубая хватка Белого Волка позволяет нахлынуть неприятным ощущениям и череде воспоминаний. Слышится тихая усмешка бархатистого голоса Геральта и Иорвета уносит за орбиту. Ему кажется, что мурашки бешено бродят по телу, заставляя возникать целые спектры ощущений и некие противоречия. Сочетать приятное и полезное эльфы не умеют, отчего им приходиться изнурять себя этим «супер убийственным комбо» и тихо страдать. Глаз остроухого медленно поднимается к лицу ведьмака – видеть его в одной рубашке было необычно, по крайней мере, сейчас – пытается не облизать собственные губы и успешно борется с соблазном. Ему снился Геральт: почему-то раненный, побитый, сломленный и едва ли не плачущий. И, хотя тут слишком тесно, Иорвет хватает его за грудки, смотрит в его глаза, ищет в них ответы и возможно спокойствие, цепляется за что-то и приходит в себя. – Геральт, – едва не сбиваясь, взволнованно произносит Aen Seidhe и обхватывает холодными руками горячую шею Геральта, прижимается и пытается не дрожать. Иорвет произносит его имя несколько раз: тихо и приглушённо, чтобы не услышали лишние уши, нарочито чётко и немного боязливо. Это какая-то неправильная любовь, извращённая. Волку сложно смекнуть, что к чему, и, наверное, как это было и раньше, он инстинктивно обхватывает худые плечи и очень нежно утыкается лицом в его шею и греет руки эльфа в своих. Иорвету смешно и он усмехается, но только сладко и терпко, даже немного печально. В его снах ведьмак именно такой: самостоятельный и решительный, властный и обходительный, со своими медвежьими объятиями и туссентским красным, специально для него. Ему горько, невыносимо горько и тяжело: это совсем не та история отважных Геральта и Иорвета, которую довелось послушать на днях в виде очередной сочной сплетни, ведь там было много крови и зрелищ. Эльф не знает, что делать со всем этим: ему дарован ведьмак и его взгляд, властный над ним. Ему не хочется скрываться и убегать: разве что только в объятиях Геральта. Спокойствие настигает его и обрывается трель: ведьмак приподнимает его и помогает раздеться. Неприятным комком накатывает брезгливость и ему становится тесно и неуютно. Волк старается, как может, но его удел – срывать платья со знойных барышень у трактира в любом переулке любого города. Эльф вряд ли был похож на девушку. Остроухий бубнит, а беловолосый осторожничает и не спешит: это не прелюдия, но ему знакома нежность. Геральт останавливается и ровно секунду любуется Иорветом: раздеть его даже пьяным не выходило, так что это был куш. Любования закончились, и в ход пошли страсти с накалом: Волк едва сжимает его плечи и облизывает ключицу. Немного жадно, и даже дико, ведьмак проводит витиеватую дорожку поцелуев от яремной ямки до самого уха, обхватывает тонкие запястья и слышит живой смех Иорвета. Aen Seidhe весело, и детская шалость беловолосого на этом заканчивается, сменяясь бережным обтиранием тела эльфа: ткань жадно впитывает пот и не оставляет после себя ни малейших следов. Ради таких моментов Иорвет готов терпеть кошмары каждую ночь, лишь бы не о Геральте из Ривии.