«Если однажды кто-то спросит, что я сделал хорошего в этой жизни, то я отвечу, что разогнал это сборище идиотов»
«Отбитые»«Нам вообще не важно, что у вас там в голове происходит»
«Мы знаем, что это болезнь, живите с этим»Горите в аду.
***
Антон уже пол часа стоит напротив небольшого помещения, напоминающего гараж или какой-то склад, его немного потряхивает. От выпитого алкоголя во рту сухо и неприятно отдаёт спиртом, а веки порой кажутся слишком тяжелыми. Парень не так много выпил, чтобы сильно опьянеть, но чувство некой тревоги разгоняло кровь, да и сигареты сыграли свою роль. Попов идёт не спеша, вдыхая свежий воздух, наслаждается погодой и думает, что придёт вовремя и ещё будет ждать Антона, но его надежды рухнули на пол, как только мужчина увидел тощую фигуру в розовой толстовке, что нервно сжимала кулаки и слегка… пошатывалась? — Привет, — говорит Арсений и протягивает руку, Антон слегка сжимает ладонь и трясёт в воздухе, кивает. — Привет, — с небольшой запинкой произносит Шастун, отпуская руку товарища. Арс глазами прожигает мальчонку, пытается рассмотреть получше, хмурится и приподнимает одну бровь. — Что? — Антон не выдерживает этого взгляда и отворачивает голову, стараясь идти в одну линию с другом. — Ты выпил что ли, Шаст? — Ну, может и выпил, законом не запрещено, — он фыркает, но повернутся так и не решается. — Какой грозный, — мужчина усмехается, — не запрещено, но хоть по какому поводу? — По поводу счастливой жизни, — жмурится и поворачивает голову, как бы с вызовом смотрит на Арсения, чуть склоняет голову. — Гм. А что там у вас с Ирой? Прояснилось? — попытка сменить тему на более удачную провалена. — Смешной ты, Арс, — только и говорит Антон, усмехаясь, старается ближе рассмотреть лицо Арсения, но в глаза не смотрит, слишком опасно. Шастун так часто падал, ударялся головой, разбивался вдребезги, ломал кости, но поднимался, так много, что взлети он однажды снова — больше не сможет встать на ноги. Антон сумасшедший.почти. Сходит с ума день ото дня, съёмку за съёмкой, дубль за дублем, теряется, зависает, яростно трясёт головой, отгоняет мысли, а они, абсолютно все, только произносят одно имя, один образ. Он в голове всегда, каждую минуту, секунду… Это так удивительно. Если бы ещё пару недель назад Антону сказали: «Ты влюбишься», он бы ответил, что это абсурд, что любит свою девушку, что уже влюблён, влюблён по уши и счастлив. Но люди бы продолжали говорить: «Ты полюбишь Арсения Попова», а здравый смысл рвал бы на себе волосы и кричал: «Люди, вы больны, этого не может быть!». так кто же теперь болен, Антон? Они идут уже так долго, что не понятно, доберутся ли до места вообще, да и есть ли то самое «место», куда обоим так нужно попасть. Кажется, что парни обсудили уже всё, что только могли: футбол, девушек, шоу, да даже про погоду поговорили, черт бы её побрал, а так всё идут и идут, просто гуляют или же наслаждаются обществом друг друга? — Арс, может ко мне зайдём? — скулит Антон, выгулявший уже весь алкоголь из себя, — я заебался уже идти. — А что делать, Шастун, м? — Выпьем, телек посмотрим, да всё что угодно, Арс, пошли. — Идём-идём, обнылся уже, бедный детёныш, — хмыкнул Арсений, спеша догнать уже устремившегося вперед коллегу. Под фразой «посидеть в дружеской компании» можно понять многое, но не почти вдрызг напившегося Шастуна. Под фразой «может уже выключим и поговорим?» он прячет «я хочу слышать твой голос, а не смотреть в эту тупую коробочку» Под фразой «давай не будем о моей девушке» Антон кричит «ты мне нужен, а не кто-то ещё» Просто он пьян. Но не настолько, чтобы сказать это вслух, всё, что он может сейчас, лишь прикрываться ненужными фразами, чтобы получить желаемое, а нужно ли ему это вообще? — Арс, вот честно скажи, я хоть симпатичный? За что меня любить-то вообще можно? — он заикается и хлюпает носом, утыкается лбом в плечо рядом сидящего и что-то мычит, что не разобрать и вовсе. — Антон, блять, тебе пить противопоказано, — фыркает Арсений, проводя ладонью по волосам юноши, чуть сжимая на затылке и приподнимая его голову. — Так и знал, что я урод. — парирует Шастун и убивает Попова наповал, пулей в голову, навылет, заставляя утонуть в усмешке и негодовании. — Раз уж на то пошло, то ты очень даже симпатичный, Шаст. И даже таких как ты любят, — он смеётся тихо, наблюдая за растерянным взглядом Антона, взъерошивает его волосы и подмигивает, всё же, Попов тоже пьян, но это менее заметно, нежели его товарищ… — Это ещё в каком смысле? — Ну, ты ещё ребёнок, Антон. — Мне 26! — юноша подпрыгивает на месте, глазами впивается в собеседника, хмурит лоб и обидчиво разводит руками, — я никакой не ребёнок! — А губы ты сейчас тоже не по-детски надул, ага, да, — и вновь он заливается хохотом, заставляя Антона вновь таять и страдать лишь от того, что этого так мало в его жизни.его смеха, — между нами восемь лет разницы, и, может, это и глупо, но для меня ты всё равно ещё дитя, Антош, понимаешь? — Восемь лет. Разве это много? Арс, что за глупость. — Не хмурься, морщины будут. — Тему не переводи, — Антон, ты точно пьян? — Ну сам посмотри, Шаст, ты большой ребёнок, разве не согласен? Но отмечу, ты очень милый малыш. — Я правда милый? — мальчишка пьяно хихикает, даже не представляя на сколько глупо это выглядит и покрывается едва заметным румянцем. Какая милая смущенная девочка! — Это всё, что ты смог понять из этого? — Попов усмехается, глядя на ребёнка, ему нравится на него смотреть. Антон хмурится и качает головой, жмурит глаза и возвращает голову на плечо коллеги, руками обвивает его торс, прижимаясь к боку. Кажется, алкоголь с концами ударил в голову младшему, выбивая последние капли рассудка. — Ант-о-н, — Арсений напрягается и сжато выдыхает, — что ты делаешь? — Мне плохо, Арс, — скулит мальчишка, трётся носом о шею, забывает, что это не сон и не дурная фантазия, что Попов живой, сидит перед ним и знатно охуевает от происходящего, но не уходит. — Только не кидай меня здесь одного, — Антон тянется к его руке, сжимает в замок пальцы, плотно закрывает глаза, боясь, что вот сейчас, он накричит, встанет и уйдёт, фырча и матеря Шастуна так сильно, что бабушка по соседству оглохла бы, но.он не уходит. Пульс замирает, когда пальцы Попова, судорожно и боязливо, сжимаются между худых и тощих Антоновых, а из уст вылетает мягкое и сбивчивое: «Не оставлю». Мальчишка не верит, закрывает глаза ещё раз, трясёт головой, щипает себя, надеясь проснуться, но не просыпается. Антон поднимает голову, чтобы заглянуть в голубые, замирает, боится пошевелиться. Алкоголь внутри Арсения закипает, как и пульс, который уже хочет вырваться из висков и сбежать куда подальше, ведь рядом с этим мальчишкой, он сходит с ума. Шастун тянется вверх, касается губ, но лишь касается, не предпринимая ничего больше, не дышит и резко раскрывает глаза, когда в его губы впиваются мягкие и настойчивые, требовательным поцелуем, тянут на себя, кусают, не дают дышать нормально. Первое время Антон забывает отвечать, но как только чувствует отстранение, сразу догоняет и накрывает заново, лишь бы этот момент не прекращался.