Совершенная месть

      Как этот ублюдок еще смеет над ним насмехаться?! Джаред не ждет от него мольбы о прощении — Эклз не выглядит как человек, который вообще хоть раз в жизни перед кем-нибудь извинялся, но такая откровенная дерзость сбивает копа с ног. Он может обозвать Джареда, может оскорбить его работу, но не смеет говорить такие ужасные вещи о Женевьев! Кисти рук до дрожи мышц сжимаются в кулаки — не терпится начистить морду этому подлому аморальному ублюдку. Жен ничего ему не сделала, они даже не были никогда знакомы, а он цинично застрелил ее едва ли не в упор, будто имел право распоряжаться ее жизнью. Будто имел право решать, стоит ли ее жизнь хоть что-то. Дженсен пустил в нее пулю и бросил умирать, спасая собственную задницу, и в итоге его оправдали, а Джареду теперь следует поехать домой к ее родителям, чтобы рассказать о слушании дела, на котором они отказались присутствовать: слишком уж это тяжёлое испытание для стариков — смотреть на убийцу их дочери. Они ждут от Джареда самого подробного отчета с описанием зала суда и всех тонкостей процесса, но самое главное — они хотят знать, как расплатится убийца их дочери за свой грех, хоть и никогда не признаются в этом. Месть не облегчит их страдания, не вернет им дочери, но осознание этого не запрещает им ее желать. Джаред чувствовал это в их взгляде, в нависшем над их некогда гостеприимным домом напряжении, и точно знал: это естественно, слишком естественно — желать смерти убийцы их единственной дочери, их солнцу, их надежде. Джаред мимолетно думает, что хорошо, что они решили остаться дома и ждать новостей — мужчина и представить не мог, какие чувства на них нахлынули бы, узнай они о решении судьи. Эклз… Эта белобрысая гнида заслуживается самой жестокой меры наказания, а вместо этого он зубоскалит и насмехается над Джаредом, несчастной погибшей по его вине Женевьев, и над всеми невинными жертвами в ее лице.       — Ты даже не знаешь, каким человеком она была, чтобы так о ней говорить, — Джаред делает еще один шаг к Дженсену и болезненно тыкает указательным пальцем ему в грудь. Кажется, шум привлекает офицеров, дежурящих в зале суда на всех заседаниях и сейчас, когда процесс уже закончен, они продолжают подпирать двери до последнего посетителя. А эти два последних посетителя не спешат уходить. Вернее, Джаред не спешит, а вот Дженсену как раз, по видимому, не терпится присоединиться к своему адвокату, чтобы тот вывел его из зала суда и проводил до машины, которая умчит его домой, к теплому душу и мягкой постели, которых он не заслуживает. Тюремные нары — вот максимально комфортные удобства, которые должены его ждать, но не ждут! А все потому что судья, живое воплощение закона, к которому Джаред так привык прислушиваться, не посчитал убийство — преступлением!       — Во-первых, я не офицер, ублюдок. Во-вторых, не смей думать, что убийство сошло тебе с рук, раз этот цирк уродов не признал твой вины — уж не знаю, как твой адвокат этого добился. — Джаред по-животному шипит угрозы в лицо обидчику, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик и не замахнуться на него. Но, как бы сильно не хотелось избить эту тварь, не заслуживающую права зваться человеком, он не может. — В-третьих, Дженсен, раз ты не помнишь лица моей жены, то постарайся запомнить хотя бы мое — скоро оно будет сниться тебе в кошмарах. Дженсен, ты будешь писать кипятком от одного упоминания моего имени, сука, уж это я тебе гарантирую! — Последние слова не достигают ушей мужчины: их подхватывает шум, доносящийся из коридора, который оглашает пустой зал, когда Дженсен открывает массивные широкие деревянные двери и выходит в свет. Теперь Джаред остается совсем один в огромном зале с трибунами. Дженсен забрал у него самого дорогого человека, а честный справедливый суд его отпустил. Джаред в оцепенении ждет еще несколько минут, шумно выдыхая воздух через нос. От гнева и ярости носовые крылья широко вздымаются при каждом вздохе. Хочется догнать этого ублюдка и вколотить кулаками ему в горло каждое сказанное ранее слово. Но сейчас не подходящее время. Джаред далеко не дурак и прекрасно понимает, что если изобьет бывшего подозреваемого прямо в зале суда — его шкуру хорошо потреплет не только начальство.       Он должен держать себя в руках, должен быть выше этого говноеда. Джаред делает еще несколько глубоких вздохов и неспешно идет к выходу. Ради Жен. Ради любимой Жен. Она не хотела бы видеть своего мужа на скамье подсудимых. Ради нее он будет действовать очень осторожно. И очень жестоко. Дженсен еще пожалеет, что не сел в тюрьму.       — Наслаждайся последними счастливыми деньками на свободе, — Джаред останавливается на порожках зала суда и ловит взглядом широкую спину в темно-синем пиджаке, которая усаживается на пассажирское сидение в один из десятка одинаковых черных мерседесов, припаркованных на обратной стороне улицы. — Дженсен.       Сейчас он имеет право ехать, куда угодно. Все равно Джаред позже найдет его, даже если он решит свалить из страны. По запаху, по следам от шин, по цепочке трупов и взломанных сейфов — Джаред найдет Эклза. Сейчас у них есть небольшая передышка — Джареду нужно подготовиться. Он знает о Дженсене многое, но недостаточно. Завтра же он напишет заявление об отпуске. Начальство снисходительно отнесется к нему и примет, потому что потеря близкого родственника копа для всего участка общее горе. Они скажут: «Отдохни, Джаред».       Но Джаред не будет отдыхать, Джаред будет работать так, как никогда раньше.