Empire and the Sun

Это было не что иное, как инстинкт. Наитие, действие которого не поддавалось логическому объяснению - Хан знал только лишь то, что ему нужно немедленно действовать. Буря ярости, сравнимая с бурями и штормами на Юпитере и любых газовых гигантах в целом заполонила сознание. Он был безумно зол, настолько, что этой злости хватило бы на стаю диких собак. И уровень этой злобы являлся далеко не самым предельным, но весьма ярким. Хан даже немного удивился, когда его тело отреагировало на чужую угрозу безопасности настолько быстро и настолько радикально, учитывая обстановку вокруг. В секунду, когда он оказался предельно близко с Молли Хупер и пристающему к ней мужчине, Хан поймал состояние аффекта, во время которого перед глазами появлялась красная пелена и все его интеллектуальные способности катились к чёрту. И если бы не столетия кропотливой работы и изучении самого себя и собственных новых повадок, вследствие генетических модификаций, то от пьяного незнакомца перед ним осталась бы кровавая каша, приправленная сверху всем, что попалось бы агументу под руку. За три сотни лет Хан уяснил, что внутри у него теперь есть некий резервуар, в котором есть вода или что-то сродни ей. И этот резервуар практически постоянно заполнен доверху - чтобы перелиться через край достаточно было всего пару капель, влияющих на положение сил. И чтобы не получилось то, что аугмент называл "кровавой яростью" (состояние неконтролируемой, достаточно длительной вспышки насилия, не направленной на что-то конкретное), во время которого резервуар стремительно пустел, нужно было время от времени расплескивать воду самостоятельно. Так и в этот раз - звук сломанной кости противника привёл его в относительное чувство, с нажимом и тяжелой волной холода, прокатившейся от головы до самых ног. Как если бы на тебя тут же рухнул каток, медленно перемалывающий всего тебя под собой. Это всегда было невероятно болезненно. Если животное борется с инстинктами, то это заведомый проигрыш. В случае аугмента исключение было лишь в том, что он перенаправлял получаемый вследствие прерывания реакции, ущерб. Но это все равно не решало проблему никоим образом. Раньше он пытался применить логику и интеллект, чтобы справиться с проблемой подобных вспышек. Чертоги разума, всегда открытые для него, казались неплохой альтернативой. В них можно было найти что-то, что могло успокоить, дать волю другим, более стабильным эмоциям, показать образы, которые ассоциировались в правильном направлении для того, чтобы заглушить бурные реакции. И это совершенно не работало на "кровавую ярость". Это работало на что угодно - даже в моменты приступа боли от травм он мог погрузиться в чертоги и прервать ощущение боли или смешать его с чем-то приторным и спокойным. Но как бы он не пытался - ярость была выше его интеллекта, и чертоги разума мгновенно меркли, стоило красной пелене пасть на глаза. Но подобная реакция всегда говорила о чем-то конкретном. Поэтому когда Хан вывел подрагивающую и дезориентированную Молли из бара, то он уже наверняка знал одну очень примечальную вещь. Молли Хупер, вероятно, давным-давно была ему дорога. - Джон... - робкий голос девушки заставил того выйти из напряженной задумчивости. Они уже были далеко от места потасовки, и аугмент всё ещё обнимал её за плечи. Молли Хупер смотрела на офицера звездного флота большими карими глазами, такими же глубокими и темными, как космос за чертой этой консервной банки и молвила одними губами "спасибо", пытаясь высвободиться из цепкой хватки Хана. От девушки приятно пахло чем-то горьким и терпким, напоминая мужчине о запахе ягод красной рябины в первые серьёзные заморозки. Хан склонился к её шее, легко втянув носом воздух ещё до того, как осознал, что делает. Это было воспоминание, кажется, сорокалетней давности. Людская колония в пределах местного скопления, климат более холодный, чем на земле. Колонисты выращивали рябину, замещая вымерший местный аналог. Ярко-красные ягоды в обрамления пушистых снежных хлопьев. Молли ожидаемо отпрянула от мужчины, вцепившись руками в собственные предплечья и испуганно глядя на него все теми же темными глазами. Коммуникатор на её запястье резко вспыхнул, замигал синеватым цветом, оповещая о новом сообщении, но Хупер лишь смотрела во все глаза на Хана, как если бы была ланью, на которую он объявил охоту. Аугмент медленно и тяжело выдохнул, сжав руки в кулаки и медленно, ровно произнес: - Коммуникатор. Девушка осталась недвижима.