Never wanted to dance

Билл Сайфер прекрасно знал, какое впечатление производит на окружающих, и виртуозно этим самым впечатлением управлял. Благодаря врождённой артистичности он легко мог прикинуться и невинной овечкой, которой бросались на помощь все, кому не лень, и кому лень — тоже, и воплощённой снисходительностью, имеющей право карать и миловать, капризной принцессой, душой компании и так далее до бесконечности, в зависимости от целей. Их, кстати, было не так много: деньги, восхищение, секс и поднятие самооценки, которая, вопреки всему, до сих пор проживала где-то рядом с Губкой Бобом. А может, и на более глубоком дне. Но, в конце концов, самоуважение — совсем не то, что необходимо представителю древнейшей профессии. Искренность он позволял себе только с Уиллом, которого знал с детства и которого считал другом. Лучшим и, пожалуй, единственным. В таком подходе определённо был смысл: клиенты остро нуждались в сказке, воплощении собственной фантазии, за которую никто не станет осуждать. Им настоящий Билл Сайфер был ни к чему. Остальные «мальчики» клуба — а мальчиками назывались даже по глаза заросшие бородищей «медведи» — чаще всего были просто не заинтересованы в близких отношениях с коллегами по цеху, либо выискивали у этих самых коллег слабые места. Конкуренция среди «мальчиков» была предельно жёсткой. А все остальные знакомые, которых у Сайфера накапливались тонны… Не настолько часто он с ними общался, да и не видел особого смысла раскрываться перед чужими, по сути, людьми. Мальчишка Пайнс стал для Билла настоящим откровением. На его врожденное обаяние не реагировал, безобидные сначала подначки или игнорировал, или, отвечая, с размаху и не целясь попадал в болевые точки, а ещё смотрел такими глазами, что сразу становилось понятно — ненавидит. Ненавидит так пламенно, что с удовольствием проломил бы Сайферу башку. Это раздражало и, самую малость, пугало. Билл не привык иметь дело с теми, кто не ведётся на его штучки — он просто не знал, как вести себя с Диппером. В его присутствии он переставал чувствовать себя защищённым, будто с него заживо сдирали годами нараставший панцирь и тыкали палочкой во что-то живое и мягкое, наличие которого у себя Билл отрицал. Казалось бы, это просто уборщик, не о чем беспокоиться — просто забудь о его существовании и живи спокойно. Но Билл Сайфер был любопытным. Он изучал Диппера и его реакции, особенности поведения и даже речи. Когда понимаешь, как это работает, бояться уже не получается, думал Билл, в очередной раз отпуская в сторону Пайнса скабрезную шуточку. Что касается самого Диппера, до встречи с Биллом он и представить себе не мог, что способен, оказывается, ненавидеть кого-то настолько ярко и пламенно. Диппер вообще привык характеризовать и себя, и собственную жизнь одним словом — «умеренный». В его понимании умеренность плотно связывалась с недостаточностью и неполноценностью, и «избыточный» Сайфер на этом фоне выглядел особенно привлекательно. И особенно раздражающе, потому что каждым словом бил Диппера по больному. Наверное, думал Диппер, опыт работы шалавой предполагает хорошее понимание психологии. Каждый раз, когда Билл вёл себя с ним как сволочь, Диппера перекашивало. Он мог осуждать себя сам, но не выносил того, что осуждает его человек, отношение к которому сложилось настолько неоднозначное и яркое. Выслушивать в свою сторону «фи» от Сайфера было больно почти физически. Диппер, закомплексованный, переживал подобное с огромным трудом, и на хамство отвечал хамством ещё большим: а с недавних пор, как оказалось, и вовсе взял себе за привычку первым срываться в агрессивные нападки. За свою агрессию Дипперу было стыдно. Он не хотел вести себя как мразь и вообще был неконфликтным парнем, так что подобного общения не выносил. Но, так или иначе, сайферовский жест доброй воли оставил у Диппера неизгладимое впечатление. Помимо прочего, он не желал выглядеть неблагодарным, а потому из отложенных денег потратил едва ли не половину месячного заработка Биллу на благодарственный подарок. Бутылку текилы в непрозрачном пакете он молча всучил мужчине уже на следующей смене, когда отловил его, только-только пришедшего на работу и ещё не снявшего куртку, у дверей пока что пустой гримерки. — Это что? — Подозрительно нахмурился мужчина. — Отравить меня хочешь? — Это благодарность, — ответил Диппер. В глаза Сайферу он упорно не смотрел. — За помощь с фармакологией. — Ой, брось, там работы на час было, — неожиданно смутился Сайфер. — И всё равно. Как бы то ни было, без этого твоего часа меня могли исключить, а ты совсем не обязан был помогать. Мужчина смешливо фыркнул и одним движением содрал с бутылки упаковочный пергамент. — Текила? Боже, да. Подсказал кто-то, или пальцем в небо? Улыбка на лице Диппера была мимолётной и слабой, но Билл всё равно успел зацепить её взглядом. — Решил, что тебе понравится, — сдержанно ответил парень. — Ты угадал, — оскалился Сайфер и открыл бутылку, делая маленький пробный глоток. — Ты пиздец как угадал. — Ты же… ты разве не на работе? — Моей работе алкоголь не помешает уж точно, — хмыкнул мужчина, уже основательнее прикладываясь к напитку. Диппер, будто заворожённый, молча проследил за тем, как содержимое бутылки медленно, но уверено проваливается внутрь его желудка. Сам он текилу, как и другие крепкие напитки, не любил. Он совсем не умел пить, не находил для этого достаточно времени и, как правило, причислял себя к рядам парней непьющих. Но текилу для Сайфера действительно взял с полной уверенностью, что не прогадает с выбором. Пока Билл пил, Диппер успел скептически рассмотреть те унылые клочки кожи, что составляли его сегодняшний костюм и уже висели готовые на гардеробной стойке, и с сомнением протянул: — С другой стороны, я бы тоже непременно попытался надраться. — Трудный день был? — …если бы был тобой. — Диппер кивнул на стойку с одеждой. В голове неприятно закопошилось осознание: кажется, только что он сам, первым, нехотя сорвался на хамство. А ведь всего-то и собирался, что просто поблагодарить! — А это не мне, — тряхнул Билл головой, отставляя текилу в сторону. — Мое во-о-о-о-он то, — указал он на угловую вешалку и начал раздеваться. Первым сбросил пальто, следом взялся за свитер и джинсы. Диппер подумал, что надо бы уйти, но зачем-то остался, молча вперившись в его спину тяжёлым взглядом. Двигался Билл красиво. Даже когда не танцевал и не играл на публику — впрочем, парень не был уверен, что это неспешное раздевание, глубокий наклон и распущенные из косы волосы, роскошным шёлковым водопадом стёкшие по мускулистым плечам, не были предназначены для него как зрителя. Он крупно сглотнул. Билл почти наверняка знал, как сильно Диппера — по неясной, что было особенно грустно, причине — задевает подобная демонстративность в своём отношении. — А тебе разве не надо тряпкой махать или типа того? — Спросил Сайфер, плюхнувшись на сидение перед зеркалом в одних трусах. — По графику на мне сейчас гримёрка, а тут я уже закончил, — пожал плечами Диппер. — Ближе к полуночи переберусь в главный зал. Ненавижу пятницы. — Почему же? — Пьяные уроды в запредельном количестве. И в такой кондиции, что некоторым уже плевать, кого и как лапать, — поморщился Пайнс. С его точки зрения посетители, распускающие руки даже с невзрачным уборщиком, заслуживали отдельного котла в преисподней. И, возможно, посещения грамотного сексолога. Подобная неразборчивость граничила с нездоровым извращением, и, возможно, думать так было излишне критично по отношению к себе, но в такие моменты Диппер добровольно позволял себе погружаться в унылое самосожаление. Это, по крайней мере, помогало отвлечься. — Лапать тебя не перестанут все равно, — пожал мужчина плечами. — Хоть деньги бери. Того, как нервно исказилось лицо Диппера, он видеть не мог, но его выражение представил себе очень живо. — Отличное напутствие по жизни. Спасибо, я как-нибудь воздержусь. Билл начал прочесывать свою гриву. — Ты ничего не теряешь, а полтинник в карман лишним не будет. Можешь, кстати, попроситься Уиллу в помощь. Массажка, специальная, не дерущая волосы, всё равно застряла у непрочесанного колтуна. Кондиционеры и прочие уходовые средства справлялись отлично, но никогда не были панацеей. Волосы у Билла ввиду ненормальной густоты и некоторых особенно неприятных клиентов, любящих наматывать их на кулак, регулярно обрастали такими вот проблемами — и иногда казалось, что обрезать спутанные пряди было бы проще, чем пытаться их расчесать. Диппер, шагнувший вперёд как раз настолько, чтобы отразиться в зеркале, перед которым устроился Билл, мотнул кудрявой головой и скривился. — Издеваешься? — А похоже? — Усмехнулся Сайфер, скосив взгляд на его зеркального двойника. — Мне нужны твои маленькие ловкие лапки, Сосна. — Это мерзко, Билл. И ты знаешь, насколько… Погоди, лапки? — У еловых ветки иногда называют «лапы», — беззаботно улыбнулся мужчина. — Распутай вот эту дрянь, пожалуйста. Диппер удивлённо моргнул, но все же шагнул к Биллу навстречу. Опустил голову, чтобы не встречаться с ним взглядом в зеркале, и очень осторожно, словно испугавшись, коснулся его волос. — Массажку убери, — сказал он и аккуратно, но на удивление умело вплёлся пальцами в путанную тёмную гриву и закопошился там. Не дёрнул ни за один волосок, ничего не выдрал, будто просто поглаживал или массировал, полностью погрузившись в процесс, и лицо у него при этом стало почти восторженное — ему это, как ни странно, шло. От внимания Билла его взгляд не укрылся, как не укрылось и то, что парень продолжил возиться с волосами даже после того, как колтун был полностью распутан. «Не настолько я, значит, противный», — хмыкнул про себя мужчина и сделал вид, что ничего не заметил. — Нет желания осилить пару косичек? Голову Диппер поднял явно нехотя. Посмотрел на Билла в отражении и осторожно пожал плечами. — Если попросишь. В принципе, раньше я помогал сестре с причёсками, кое-что умею. — Помоги мне… Диппер. — Для того, чтобы вытащить из памяти имя вредного уборщика, пришлось сделать над собой усилие. Но оно того определённо стоило — Пайнс подавился воздухом, побледнел и начал отводить глаза так активно, что Билл только чудом удержался от смеха. Сам он в это время начал штукатурить лицо тональной основой, изредка поглядывая на сбитого с толку парня. Волосы Пайнс решил уложить в какую-то сложную прическу. Уводил от висков тонкие венки косичек к затылку и там сматывал в сложный узел, занявший у него кучу времени и, кажется, совсем девчачий на вид — не то чтобы это было проблемой. То, что теперь красовалось у Сайфера на голове, не очень соответствовало его сегодняшнему рабочему образу, но выглядело красиво, и он оставил несоответствие без едких комментариев. — Зачем столько косметики? — Диппер, не выдержав, первым нарушил молчание. — У тебя же нет проблем с кожей. — Тебе действительно интересно? — Улыбнулся Билл — вроде бы даже искренне. — Интересно, — не стал лукавить парень. — Но ты бы всё равно ответил, верно? — Какое умное сосновое полено, — восхитился Билл, как раз закончивший с малярными работами. — Чем толще слой тоналки, тем дальше до лица. Это сильно разгружает психологически — ну, типа, как анонимность в интернете, с одной стороны, а с другой, шанс того, что кто-то из этих пьяных скотов узнает меня на улице, понижается. Не то чтобы в нерабочее время я ошивался где-то, где бывают наши клиенты, но всё равно было неприятно нарваться на кого-то из них. — Не похоже, чтобы ты стыдился того, что делаешь. — Дело не в стыде, Сосна. Я всего лишь хочу разделить работу и всё остальное. Ты же швабру свою домой не тащишь? — Я отношусь к ней проще. Это просто способ сводить концы с концами. — Ты не понял метафору, лапуля. — Всё я понял! Только не вижу смысла разделять жизнь и работу. Если ты, конечно, не стыдишься того, что делаешь. — Не порти мне настроение, — отмахнулся от Диппера мужчина, прилепляя на глаз накладные ресницы. — Я сегодня прелестная киса, а не злобная помойная тварь. — Занимаешься самовнушением? Ну-ну. — Ладно, давай по-другому, — расплылся в ядовитом оскале Билл, разворачиваясь к парню всем телом. — Ты сегодня милый мальчик, а не нелепо тявкающее приложение к швабре. — Твоя прелестная киса лагает как мразь, — спокойно парировал Пайнс и чуть сощурил глаза. От Билла он на сей раз не отшатнулся — ощутимый прогресс. — Твой милый мальчик изначально с такими багами в коде, что лучше бы вообще рта не открывал, — фыркнул мужчина и приклеил фальшивые ресницы на второй глаз. Поморгал, проверяя, надёжно ли держатся, после чего поднялся на ноги и потрепал Диппера по щеке. Тот от прикосновения сразу же отмахнулся, на что Сайфер только хмыкнул. — Я же сказал, не порти мне настроение. И пошёл вон отсюда, я одеваться буду. То, какими глазами ты на меня смотришь… в следующий раз заставлю платить по общей расценке. Злость читалась на лице Диппера очень отчётливо. Что бы он про себя ни думал, скрытие эмоций от внимательного наблюдателя вообще не было его сильной стороной. — Одно из двух, — начал он напряжённым голосом. — Либо я всё это время выражался касательно моего к тебе отвращения недостаточно чётко, либо ты — настолько эгоцентричный мудак, что даже предположить не можешь, будто у кого-то на тебя не стоит. Проблема только в тебе, Билл. Не собираюсь тратить на тебя свой режим хорошего мальчика. — Ну и пошел тогда нахуй. — Говнюк, — презрительно скривился Диппер. — Ты всё еще здесь? — Изогнул подкрашенную бровь Сайфер. — А с чего бы мне уходить? — С того, что ты меня бесишь, а от этого кожа портится, — Билл многозначительно похлопал себя по щеке без малейших признаков возраста, другой же рукой не менее многозначительно помахал Дипперу на дверь. — Кыш, уёбище. Парень действительно сделал шаг назад. Уходить, впрочем, он не спешил и с вызовом скрестил руки на груди. — Тупейшее оскорбление. Впрочем, от тебя я ничего большего и не ждал. — Мне применить силу? — Только посмей. — И что мне за это будет? — Думаешь, если ты крупнее и наглее, тебе всё можно? Билл оскалился уже совсем по-больному. — Так и не научился вовремя останавливаться, да? — Лучше бы спасибо сказал. Тебе вообще нелишне напомнить, какой ты мудак, — у Диппера нервно скривился рот. — Спрос на твою задницу явно мешает твоей объективной самооценке. Билл, не особо церемонясь, подхватил Пайнса за шкирку и выволок за дверь, сопроводив это действие многозначительным: — Твоё дело — тряпкой махать. Он разжал пальцы, и парень, оступившись, едва не полетел на пол. Ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть, но глаза на Билла он поднял сразу — тот не успел даже захлопнуть дверь. — А ведь я почти поверил, будто ты не безнадёжен. — Я тоже. Но тебе было важнее опять поднасрать. — Мне? Поднасрать? — Да, лапуля. Поднасрать, — с искренней досадой покачал головой Билл и захлопнул у Пайнса перед лицом дверь гримёрной. Чего он точно не ожидал, так это что парень со всей дури вдруг пнет её ногой и заорёт в голос: — Ну и пиздуй! «Вот же убогий», — ухмыльнулся Билл, защёлкивая щеколду, и расхохотался — тихо, но так, чтобы Пайнс, всё ещё стоящий за дверью, непременно его услышал.