365 сказок

Снова весну скрывает снежной пеленой, город спит в белых подушках, а небо над ним перетекает из лавандового в индиго. Оставаться здесь уже нет никаких сил, но куда сорваться, куда сбежать, если все дороги заметены?.. У камина тепло и уютно, и я чувствую себя слишком усталым для дверей и новых миров, я чувствую себя слишком разбитым, чтобы пробираться через эту ночь. Я в неё падаю и погружаюсь на самое дно, как это бывает с палыми осенними листьями, что тонут в лесном пруду. Дремотно и грустно, два чувства смешиваются во что-то одно, и я кутаюсь в плед, ни о чём конкретном не думая, почти засыпая. Пробуждение приходит внезапно и как-то сразу. Точно кто-то внутри меня переключил тумблер бодрости. Вскинув голову, я отмечаю сначала, что в камине остались лишь алые угли, потом понимаю, что стоит тишина, что ночь темна, а окна не завешены. Небо скрывают облака, отсветы фонарей дарят им грязновато-оранжевый болезненный цвет. Не понимаю, что же меня разбудило, что затронуло и позвало с собой. Какая-то мелочь? Или что-то очень важное? Отбросив плед прямо на пол — и не заметив того, я поднимаюсь и замираю. Осознание приходит так же внезапно, как пробуждение. В доме есть кто-то. Кто-то, ему чуждый. Не дух, не мир, не случайный гость. Этот некто или это нечто почти враждебно, но любопытно. Потому сейчас оно пробирается по верхнему этажу, совсем не скрываясь. Бесшумность его поступи — не попытка спрятаться, а всего лишь обыденная способность, черта, которой само это существо не придаёт никакого значения. Приходит на ум назвать его «чистое зло», вот только на самом деле в этом существе нет ни зла, ни добра. Чужое, оно ещё не сделало ничего, что дало бы право судить его. И я отбрасываю все ярлыки. У лестницы я некоторое время вслушиваюсь — занятие бесполезное, но всё-таки, а потом крадучись поднимаюсь. Ступенька за ступенькой, и мой внутренний компас будто сходит с ума. Словно это существо на самом деле огромный магнит, только притягивает он не железные стружки. Мои чувства направления, а главное, правильности, сбиваются. Наверняка именно это меня и разбудило. Предчувствие фрустрации, предвкушение падения куда дальше, чем дно усталости. Возрождающиеся в душе сомнения. *** …В коридоре темно. Само собой разумеется, что таинственное существо должно быть темнее тьмы. Однако я вижу сперва голубой отблеск. Три миндалевидных глаза взглянули на меня и тут же погасли. Теперь уже почти удивлённо я шагаю вперёд. И тогда тьма чуть расступается, и я вижу зверька. Он не чёрен и не сер, его шерсть не белоснежная. Он лавандовый, как будто рождён из отголосков сегодняшнего заката, такого февральского, такого лишённого надежды на скорую весну. Мы смотрим друг на друга с интересом. В этом мире зверьку-чужаку совсем не нравится. Он не любит здесь что-то столь сильно, столь страстно… Вот только, похоже, и сам не совсем понимает, что именно. Вряд ли мы поймём язык друг друга. Особенно здесь, на территории, которая ни капли не нейтральна для нас обоих. И тогда я зову дверь. *** …Каждый странник может однажды призвать такую дверь. Нужда в ней возникает так редко, что порой легче предпочесть смерть, чем вспомнить о зове. Но сейчас мне не нужно ничьей смерти, а дверь — необходима. Когда я переступаю порог, зверь идёт следом — в этом мы достигли полного взаимопонимания, какими бы разными ни оказались. Мир, что открывается перед нами, девственно чист. Можно остаться здесь и сотворить, что только придёт в голову. Однако самое главное в другом — этот мир помогает домыслить… а точнее, наделить любой способностью каждого своего гостя. А нам нужен общий язык. И я вписываю именно его в канву, вплетаю, запечатлеваю, отчего свет здесь немного меняется, становится более спокойным и тёплым. Зверь понимает, что происходит, и заговаривает первым: — Зачем ты привёл меня сюда? Похоже, ему непривычно слышать такой язык. А может, для него общение выглядело как-то иначе. — Здесь мы на нейтральной территории, — поясняю я. — Зачем ты пришёл ко мне в дом? — Не знал, что то был твой дом, — он сел, удивительно по-кошачьи обернув хвостом лапы. — Я выпал из мира и забыл туда дорогу. — Быть может, ты спишь? — И не могу проснуться, — зверь качнул головой. — Непохоже. Твой мир неправильный. — Нет, дело в другом. Он тебе не подходит, — и я тоже опускаюсь на белую и пока лишённую всяких черт поверхность. Наверное, со стороны мы словно нарисованы на огромном листе, две цветные кляксы, не более. Вот только тут некому нас рассматривать. — А какой подходит? Этот? — он оглядывается. — Тут ничего нет. — И может быть всё, что ты захочешь. И так ты сделаешь его подходящим… вот только это всё равно будет не твой, — я вздыхаю. — Иногда это соблазнительно, не спорю, но потом всё же захочется уйти. — Логично, — он чуть склоняет голову. — Как же тогда найти свой? Я вспоминаю Королеву чаш. Кого-то мир ищет сам, а кто-то находит мир. — Не знаю, как это должно быть с тобой, — белоснежность начинает тяготить меня, я понимаю, что должен уйти. — Мне пора. — Ты элегантно вышвырнул меня из своего мира, — зверь, наверное, смеётся. — Но там бы мне было слишком… непросто. А может, и болезненно, вот только он ни за что не признает. — Если ты откроешь дверь, — вдруг продолжает он, — получится ли сразу туда, где я буду чувствовать себя собой? Задумчиво оглядев ничуть не изменившееся более пространство, я пожимаю плечами. — Да, я действительно могу вообразить тут дверь для тебя. Но не поручусь, куда она сможет вести. — Хотя бы начнётся путь, — ворчит он и поднимается. — Давай же. Я закрываю глаза. Очертания двери видятся мне размыто, но всё же я понимаю, что она появилась прямо передо мной. Пока ещё не открытая, она являет собой тайну, любопытную загадку, и к ней потянет любого, даже того, кто мне лично совершенно чужд. Так и выходит. Вот только мне не следует смотреть, как он переступит порог, чтобы не повлиять на его выбор, чтобы не дать повода миру, схожему с моим, открыть ему свои объятия. Свою дверь я превращаю в люк, он раскрывается подо мной. Я падаю в звёздной черноте и просыпаюсь у почти погасшего камина. Первое время неясно, было ли всё это. Может, только сон?.. Темно, ночь, и окна всё так же не скрыты за шторами. И небо всё такое же болезненно-оранжевое. Было? Не было? Впрочем, всё равно. Если зверь и путешествует сейчас по мирам, проскользнув в дверь, что я ему придумал, то пусть его дорога окажется удачной. Если же он — чуждый, враждебный, странный — часть моего сна… Тем лучше. Потому что такая чужеродная сущность в доме, который почти часть меня, немного не то, от чего мечталось просыпаться. Проходя на кухню, замечаю только, что в доме всё ещё слишком тихо. Может, зверь унёс с собой лишние звуки? Или это февраль уснул, и усыпил город, и усыпил даже время?.. До весны так недолго и так бесконечно.