365 сказок

Ночь вокруг казалась пропитанной влагой, воздух дышал сыростью. Я стоял на знакомом берегу северного моря и смотрел, как в бухту величаво заходит корабль. Маяк на скале поодаль бился сердцем. Тут всё изменилось, всё стало живым, больше не ощущалось глухого отчаяния. Маяк горел, и мир стал иным. Вернулись корабли. Но я ещё помнил, как было прежде, потому удивлялся и радовался. Когда она подошла сзади и положила тяжёлую ладонь мне на плечо, я усмехнулся, не поворачивая головы. — Здесь мне больше нечего делать, — прозвучал её голос. Корабль сбросил якоря, опущенные паруса навевали мысли, что он уснул. Люди что-то сносили на берег, но в сумраке было не разобрать, только метались звёздочки факелов. — Пойдёшь искать иные маяки? — А ты?.. Её вопрос застал меня врасплох, потому я пожал плечами вместо ответа. Сегодня путешествия мои были бесплодны и, наверное, не имели смысла. И я бы вечность ещё стоял и смотрел, как засыпает порт. — Хорошая ночь, чтобы найти другую дорогу, — она будто бы размышляла вслух. Светлые волосы почти развеивали царивший вокруг мрак. — Думаешь? — переспросил я. — А если даёшь дороге найти себя? — И для этого подходящая, — она засмеялась. — Скоро я открою дверь, пойдёшь со мной? — Смотреть, как ты зажигаешь новые маяки? — Уже не маяки, — она задумчиво взглянула на море и снова посмотрела на меня. — Этот путь для меня закончился. — Интересно, — хотя ещё недостаточно, чтобы мне хотелось идти. Море шумело, ветер качал влажную темноту. — Звёзды? Миры? — Нет… — она неуверенно хмыкнула. — Пока не знаю. Что-то в её голосе заставило меня взять её за руку. Пальцы оказались холодными и даже дрожали. — И где дверь? — Там… Она повела меня к холму, мы шли в темноте, уходя всё дальше и от моря, и от маяка, и от порта. Влага оседала на лицах, текла, точно слёзы, пропитала куртки. Ветер подталкивал в спину, сухие травы шептали, и шуршали, и цеплялись за штанины. Мы шли долго, и она находила путь в темноте, а мне оставалось только медленно двигаться следом. Иногда я оступался, она поджидала меня, и во мраке светилось, сияло, как подсвеченное изнутри живым огнём, её лицо. Я почти сравнил её с луной, когда мы забрели в заросли кустарника и она посмотрела на меня сквозь колючие ветки. Нам не было нужды говорить. Наблюдая за ней, я вдруг понял, что вместе с этим миром и она сама поменялась. Её фигура, прежде такая… массивная?.. стала по-юношески стройной и тонкой. Она исхудала, а запястья оказались такими острыми, с выступающей косточкой, будто ими можно было порезаться. Волосы отрасли, они теперь падали волной ниже талии, больше не порхали пушистым облачком. И не сияли так. Весь свет сосредоточился в тонких чертах лица, будто спрятался туда, вглубь. — Здесь, — вывела она меня на вершину холма. Мы стояли на небольшой площадке, в полном мраке. И только она сияла рядом со мной. Сияла, но не рассеивала тьму. «Кто ты теперь?» — мельком подумал я, не задавая вопроса вслух. Изменчивость захватила меня, я больше не был уверен, что останусь прежним. Мы стояли долго, быть может, почти полчаса. Мы пропитались влагой, и солью, и запахом близкого шуршащего моря, мы заполнились шорохом трав. Мы смотрели на голубой свет маяка, ничего не освещающий для нас. Потом открылась дверь. Она оказалась ещё темнее, чем мрак, нас окружавший, вот только из проёма несло летним теплом. Только тогда я понял, что промёрз до костей. — Пойдём. И я шагнул следом, как будто желал только согреться, а больше ничего. Летняя полночь была переполнена звёздами. Мы встали среди улицы, очертания домов едва вырисовывались. — Город пуст, — удивился я, она же только кивнула. Звёзды не давали света, но я заметил, что и её лицо гаснет, выцветает, сливается с тьмой. — Приходи сюда позже, тут будет хорошо… весело, — она чуть улыбнулась, и свет внутри неё окончательно померк. — Я стала другой. Я бы кивнул, но мне всё ещё казалось, что утрата света — это больно. Я только не хотел спрашивать в лоб, искал отгадки. — Иди вперёд, — попросила она, ничего от меня не дождавшись. Камень мостовой отзывался гулко и дробно, я двинулся дальше, едва не вытянув руки, потому что темнота разоружала, кружила голову. И снова мы шли очень долго, а улица всё не кончалась. Наконец справа вырисовался единственный светящийся дверной проём. — Это для тебя, — сказала она тихо. — А я сначала зажгу рассвет. Видимо, это было таинство. Я не спорил, только перешагнул порог… *** …Заря разгоралась алым, море шептало, набегая на берег. Другое, не северное. Я почти согрелся и поднялся с песка. Пора было возвращаться домой, я слишком долго мотался бесцельно, но отчего-то всё не хотелось уходить. Дверь ждала меня уже час, и скоро её терпение могло иссякнуть. Мне вспомнился тёмный город, мрак не дал рассмотреть, но отчего-то казалось, что он очень красив. Так же красив, как она. Хотя… может, и ещё красивее. Любопытно, каким же он стал на рассвете? Я отступил от расшалившегося прибоя и развернулся к двери. Помедлил, но всё же прошёл сквозь, чтобы оказаться на крыльце своего дома. Мне в лицо ветер кинул снеговую крошку, почти небрежно. Пошарив по карманам в поисках ключей, я открыл наконец замок. В прихожей кружилось несколько мирков, сумрак разгоняла свеча. Странно, ведь я не оставлял её. Сбросив куртку и обувь, я подошёл к ней, замершей посреди блюдца прямо на полу. И конечно, там обнаружилась записка. Я подхватил клочок бумаги, пропахший морем, и солью, и утренним бризом, и оставил свечу на полу. Чайник был подозрительно тёплым, в одном из заварников остался чай. Я сел у окна и в неверном утреннем свете развернул послание. Поначалу буквы не желали складываться в слова. Когда я смог прочесть — возможно, сумел расшифровать язык иного мира, то улыбнулся. Она писала: «Я пришла в твой дом в темноте, но зажгла золотую свечу, Я поставила чай на травах, а теперь я с зарёй умчусь, Расцветает мой город нынче, я взошла в его небесах, Приходи ко мне, как захочешь… Буду ждать…» Незавершённая рифмой строка манила и звала даже настойчивей, чем само послание. Я отодвинул записку и налил чай в чашку с рисунком — город у моря взбивал облака в пену башнями. Мне не нужно было планировать визит — двери справлялись с этим без меня. Тепло послания, терпковатый, словно солоноватый, привкус чая подсказывали, что путешествие совершится скоро. Но больше всего меня занимала другая мысль. Кем стала зажигающая маяки? Кем переродилась она в тот мир? Именно это звало меня в путь сильнее всего.