365 сказок

— Принесла тебе новую историю! — она вбежала в дом так, точно я не запирал дверей. Мы впервые встретились на моей территории, и это тоже удивляло. — Историю? — О да, как ты любишь, — усевшись за стол, она подхватила мою чашку и начала рассказ. Меч лежал у неё на коленях, неубранный в ножны, точно она только что сражалась, но внезапно вспомнила о старом друге и выскочила из самой гущи боя. *** В тех краях слишком много скал и снега и слишком мало солнечного света и тепла. Небо смотрит угрюмо, лишь изредка выпуская из-под облачной пелены лучи, которые преображают суровый край, делая его по-настоящему прекрасным. Просто так там не выжить, но почти каждый владеет магией. Сила течёт в них так, будто они только ею и дышат. Однако же сила может бежать по разному руслу. Может помогать, а может и вредить. И не каждому дано чистое сердце. *** В городке у подножия гор не было того, кто не сумел бы обогреть и защитить себя магией. Даже дети владели этим искусством получше многих магов в иных реальностях. Тем удивительнее было встретить на узких улочках меж каменных домов чужака. Явно пришедший с юга, если в этом мире был некий юг, бронзовокожий и одетый в алое, он осматривался с невинным удивлением, однако в глубине его глаз читалась решимость. Он пришёл учиться, по крайней мере, так заявил, появившись у старшего и лучшего в городе, а может, и окрестных землях чародея. И тот усмехнулся, но согласился учить. *** Город жил спокойно и тихо, солнце поднималось и утопало в тучах, изредка бросая хмурые взгляды на приземистые дома, закат красил небо кровью, ночь приходила длинная и морозная, горы дышали стужей, отпускали ветра, полные снега. А чародей и его ученик каждый день до темноты проводили среди скал, тренируясь, соревнуясь, демонстрируя друг другу силу. — Саньо, — как-то сказал чародей, — что будет в тот день, когда мне окажется нечему научить тебя? — Я покину твои края с благодарностью, Каэл, — он повернул голову, и тут выглянуло солнце, вычертив уже побледневшие скулы. И всё же Каэллан видел — эта кожа прекрасно помнит солнечные поцелуи, знает о них, верит им, а в северных краях нет ничего обманчивей солнца. — А если я не захочу отпустить тебя? — Разве у тебя есть такая власть надо мной? — глаза Саньо чуть потемнели. Удивительные они были, прозрачные и льдисто-голубые, точно в них упали снега, в них утонули льды. Слишком странно они сочетались с короткими каштановыми кудрями. Каэл качнул головой, и пусть Саньо расценил это как ответ, на самом деле отвечал он только своим мыслям. Сколько лет Каэллан жил в этом суровом краю — а магия дарит владельцу долгую жизнь — никогда не встречал он никого, так отмеченного солнцем, как Саньо. В нём бурлил солнечный свет, в нём бил он, в нём он тёк. Это очаровывало и притягивало, лишь потому Каэл и решился учить. Между ними лежала пропасть лет, такая невероятная, что Каэл не рискнул обозначить её словом. Но оказалось, что это не имеет никакого значения. — Ты замолчал, — Саньо чуть нахмурился, а солнечный луч в тот же миг пропал, будто эти явления действительно были связаны. — Разве нам не о чем больше говорить? Мрачные скалы обступали их, и Каэл поправил плащ, будто старался уберечься от холода. Правда он никогда не чувствовал холода. — Стоит ли говорить, если у нас есть работа? Саньо усмехнулся. Только солнце уже не вспыхнуло за его спиной. *** Наваждение. Вот что это такое. Каэл стоял среди скал один. Это место звалось Клыками. Из земли вырастала пасть, хищно скалилась, выставив острые копья скал-зубов. Местные нечасто приходили сюда, только такие, как Каэллан точно знали, зачем горы щерят зубы. Он не приводил сюда Саньо. Иногда даже чувствовал тщательно скрываемую обиду, хоть не обещал, никогда не обещал раскрыть все тайны. Однако эта обида неожиданно согревала сердце, ведь и сам Саньо обидел — пусть нехотя и не понимая. Обидел, потому что пророс внутри. Долго Каэл пытался разобраться в себе, долго стремился постичь, что с ним, что родилось в глубине, отчего пронзает его болью, отчего грызёт. Почему только с Саньо утихает неведомый зверь. И лишь ответ «наваждение» подходил более других, пусть почти ничего не объяснял. *** — Где ты был сегодня? Я искал тебя… — Саньо стоял на пороге его дома, забыв о тёплом плаще. Непривыкший к ветрам и снегам, теперь он дрожал, но будто и не чувствовал этого. — Иногда горы зовут, — уклончиво ответил Каэл. — Проходи, ты слишком перемёрз. Позже они сидели у огня — Саньо на шкурах у ног Каэла — и пили горький напиток из мха, бодрящий, но опьяняющий. — Отчего ты не хочешь покинуть эти края? — спрашивал Саньо. — Этот мир больше, чем вы привыкли считать. — Откуда тебе знать, насколько большим мы видим этот мир? — усмехнулся Каэл, спрятав за этим совсем другую эмоцию. — Я не говорил тебе об этом. — Что ж, тогда ответь, почему не хочешь?.. — Потому что отдал себя служению горам, ветрам, снегам?.. — Ты спрашиваешь, а не отвечаешь. — Верно, — и Каэл замолчал. Кровью он был связан с Клыками, ничему не по силам было вырвать его у этой пасти. Крепкий и ладный мужчина, талантливый маг, но для Каэла Саньо оставался мальчишкой, переполненным юношеской отваги, наивной силы и веры во что-то, что сам Каэл утратил слишком давно, чтобы знать название. Ему хотелось испить Саньо, как крепкий напиток из мха. Выгрызть его сердце, чтобы понять. А может, на самом деле это было желание чего-то другого, что Каэл так старательно гнал от себя. Саньо разбил его одиночество на осколки, и не получилось не израниться. Каждый слишком глубоко вонзился в душу. Теперь Каэл ни за что не собрал бы свой мир прежним. «Наваждение…» — снова прошептало нечто внутри. — На рассвете я приведу тебя в тайное место, — решился Каэл. — Мало кто там бывает. А уж чужаков не было никогда. — Чужаков, хех… — Для этих гор, Саньо, ты чужд, как весна, о которой любишь рассказывать, — лишь мельком, лишь едва, но Каэл коснулся щеки Саньо, провёл кончиками пальцев по скуле. И ощутил невероятный жар, будто в теле Саньо спряталось солнце. *** Они вышли в тот тёмный час, который заставлял горы молчать, а людей крепче запирать двери. Поднимаясь каменистой тропой, Саньо несколько раз едва не сорвался, и Каэл удерживал его, обнимая за талию. Жаром обжигало даже через одежду. — Ты почти сравнялся со мной, — говорил он. — Мне почти нечего сказать тебе. — Значит, открыв эту тайну, ты прогонишь меня? — Саньо запыхался, дыхание его серебром осыпалось на ворот плаща. — Разве я прогонял тебя? Это ты хотел уйти, — отвернувшись, Каэл взглянул на горы. За их тёмными силуэтами небо светлело: приближался рассвет. — Я… — и тут Саньо закашлялся. Каэл двинулся дальше, зная, что Саньо догонит. Вот тропа вильнула последний раз, и прямо на них выщерилась пасть. Между Клыками виднелась долина, солнце едва выглядывало из-за горизонта. Удивительное это было место, горы будто расступились специально для того, чтобы был шанс увидеть, где именно рождается рассвет. — Как… прекрасно и зловеще, — Саньо встал рядом. — Клыки, — пояснил Каэл. — Они примут тебя. — Примут? — И ты больше не будешь чужаком. Разгорался свет, алое солнце стало золотым и поднялось на два пальца над землёй. Саньо следил за ним как заворожённый. Он тосковал по светилу, и теперь Каэл видел, как он трепетно любит его, как ему предан. Солнцу — обманщику и лгуну. Сердце Каэла билось ровно, пусть боль и раздирала остатки души в клочки. Он отступил на шаг, а затем развёл ладони, магия вспыхнула в воздухе искристо-ледяными линиями. Саньо ничего не успел заметить, пока его не пронзило светом силы, пока его тело не оторвалось от земли, повисая между Клыками, в самой пасти. Позади него поднималось, ползло вверх светило, и не было облаков, способных скрыть его усмешку. Саньо был развёрнут лицом к солнцу. Каэл не желал смотреть ему в глаза. — Что ты делаешь?.. — хрипло и сквозь боль выкрикнул Саньо. — Отдаю тебя свету и горным ветрам. — Но… — И ты никогда не будешь больше чужаком в этих краях. Станешь лишь частью силы, — Каэл хотел бы, чтоб голос его дрогнул, но лёд сковал горло, и каждый звук казался выточенным из него. Он хотел бы сказать о том, что за наваждение поселилось в душе, объяснить, почему не в силах выносить, как солнечный свет целует Саньо, да только не знал слов, что могли бы такое описать. — Прощай, — вот и всё, что сумел он произнести. Саньо закричал, а скоро захлебнулся кровью, и тело его обмякло. В тот же миг солнце окуталось пеленой туч. Каэл стоял у клыков, и магия опустела, растворилась. Ничто не удерживало тело, оно сорвалось вниз, нанизавшись на зубья-скалы. Это уже был не Саньо, не наваждение. Каэла затопило острое и больное, невыносимое чувство. Любовь, которую он уничтожил. *** — Кажется, это не то, что я люблю, — история до сих пор звенела в воздухе. — Возможно, — она усмехнулась. — Пора. — Удачи. Я остался один, вспоминать о скалах и солнце.