365 сказок

Через всё небо протянулся жёлтый дым, только ближе к горизонту обращаясь внезапно низким облаком, которое готовилось проглотить солнечный свет. Я стоял в незнакомом городе, среди площади, окружённой низенькими домиками, и меня словно совсем никто не замечал. И, наверное, сейчас мне было нужно именно это. Только одно высокое здание — с часовой башней — нависало справа, перекрывая жёлтый дымовой след. Я следил за тем, как неспешные стрелки подползают одна к четырём, вторая – к тринадцати. Скоро должен был начаться новый час, и мне почти хотелось услышать, как это происходит здесь. Но вот внутри башни что-то зарокотало, стрелки дёрнулись и зазвенел колокол. Раз, два… четыре, — и затих, ничего более не произнеся. Жители города, привычные к своему миру, к часам и жёлтому дыму не поднимали голов, спешили куда-то прочь, терялись среди городских улиц. Только мне не хотелось потеряться здесь, я всё рассчитывал уловить, что же недосказали городские часы. Наконец стало ясно, что здесь отгадок не водится. Тогда я развернулся к башне спиной и пошагал по первому попавшемуся под ноги переулку, в конце которого виднелось отчего-то знакомое здание магазинчика. Проходя мимо витрины, я на миг задумался — не здесь ли когда-то приобрёл часы с совой?.. Но входить и проверять не стал — точно было не время. В этой реальности очень часто приходила подобная мысль — о несвоевременности. Даже попал я сюда как-то не вовремя. И постоянное «не» маячило рядом со мной почти осязаемо. Нужно было, наверное, хоть что-нибудь с этим сделать, но… Я остановился на перекрёстке, выискивая взглядом ориентир. Мне он был почти жизненно необходим, пусть даже сердце ничуть не сбивалось с ритма и обещало вывести. Дома, стоявшие здесь, казались слишком одинаковыми, совсем безликими, а оттого — и мёртвыми. В стёклах их окон пусть и играл солнечный свет, но он не дарил ни живости, ни радости. Только глаза слепил. Ничего, что могло бы служить намёком для путника. И я двинулся дальше на страх и риск, будто шёл по тонкому льду, по скалистой кромке, по камням через горный поток. Словно бы и здесь требовалось особенно тщательно выбирать, куда же поставить ногу, как правильно наступить, чтобы не сорваться, чтобы не погибнуть в раскрывающей пасть пропасти. Дома придвинулись, открытые двери подъездов показались голодными ртами, в которых зубы ступенек нетерпеливо облизывали языки теней. Но всё же я заметил выход — единственное свободное пространство — арку, нырнув же в неё замер. Вокруг растеклась тишина, среди маленького сквера тут и там стояли скамеечки, приветственно подмигивали фонари, хотя на самом деле до вечера и их часа было очень далеко. Возможно, именно потому я насторожился и обогнул сквер, не заходя в центр, прокрался вдоль глухой стены одного из домов к выходу через иную арку в другой переулок. Там меня не ждали, не собирались сожрать, просто люди бежали мимо, спешили по своим делам. На мгновение я представил, что бегу точно так же, слился с ними, стал одним из них. Я помчался вдоль разноцветных зданий, не поднимая головы, видя перед собой только чужие торопливые ступни да разноцветные плитки, и почти уже потерялся здесь, когда сердце надоедливо заныло. Пришлось остановиться и… вспомнить, что если я и путник, то точно не такой. И не в этом городе моя цель, и не здесь мне бежать, не разбирая дороги. Я отступил в тень абрикосового дерева и будто бы растворился, скрылся от потока, от толпы и её мелких одинаковых мыслей и стремлений. Тень скрыла и спрятала меня, ничего не попросив взамен. Теперь я уже точно знал, куда мне на самом деле нужно: где-то тут, в этом городе, билась закованная мостами река. Она — живая и яркая — хотела свободы, но единственное, что у неё хорошо получалось, так это дарить свободу другим. И мне необходимо было выбрести на набережную, подойти к самой воде… Там найдётся дверь, а может, небольшая лазейка, которая и даст мне возможность бежать. Но вот где набережная, даже сердце подсказать не могло. Бесполезно было и спрашивать у города или его жителей. Первый не желал никого отпускать, вторые не отличили бы мостовые улиц и булыжники набережной друг от друга. Я снова взглянул в небо, точно там скрывался ответ, тайная карта, указательная стрелка. Там висела лишь полоса жёлтого дыма, обращавшаяся в облако, готовое проглотить солнце. Полоса дыма. Вглядываясь в её очертания, я пытался осознать, откуда она и почему там взялась? Почему замерла так неподвижно? Может ли она послужить направлением? Или же она подсказывает мне время – как только солнце погрузится в желтизну, со мной здесь что-то произойдёт?.. Качнув головой, я вышел из абрикосовой тени и перебежал на другую сторону дороги. И тогда уловил дыхание ветра. Вот странно, я совсем не подумал о ветрах, в этом городе их словно бы и не встречалось, и не должно было быть. Но этот порыв… нёс влагу. Неужели всё-таки подсказка? Теперь я выбрал улочку, которая подарила мне каплю свежести. Надеясь, что меня не попытались обмануть, я снова почти что бежал, лишь изредка сбиваясь на шаг. Дома таращились на меня из-за невысоких заборчиков или сквозь кроны деревьев. Они не одобряли ни меня самого, ни моего стремления выбраться. Людей здесь я не заметил, редко кто проносился этой мостовой. Улочка змеилась, то взбиралась на невидимый холм, то вдруг устремлялась вниз, отчего палисадники у домов располагались террасами. Но вдруг, вильнув последний раз, она пропала в зарослях сорняков. Однако — вот же чудо — за этими зарослями виднелся жёлтый песок, похожий на полоску жёлтого дыма, и синяя кромка воды. Река. Я рванулся вперёд из последних сил, хоть сорняки и цеплялись за ноги, мешая бежать. Мне хотелось как можно скорее коснуться волны ладонью, окунуть пальцы в холодную свежесть. Я едва не упал на влажный песок. Река лизнула мои ботинки, солнечный круг почти утонул в жёлтом облаке. И в тот момент, когда я опустил руки в воду, надо мной вспыхнула арка выхода. — Беги, странник, беги, — шепнула мне река на прощание. *** Уже дома я задумчиво смотрел на опрокинувшееся на город тёмное небо. Есть ли такая сила, что способна дать свободу целой реке? Мимо проплыла полупрозрачная сфера маленького мирка. В нём тоже были реки и озёра, но они не хотели стать свободными, они не были скованы. Почему же та река так томится, так страдает? Или на самом деле в том цель и суть её существования – не освобождаясь освобождать? — Ты слишком много размышляешь, — пожурил меня соткавшийся из воздуха Чефировый кот. — Лучше возьми земляничного чаю. — А как же река? – спросил я его. — У всего есть начало, у всего есть конец, — мудро заметил Кот. — И река когда-нибудь освободится, иначе и быть не может. — Ну раз уж ты так говоришь, — наверное, я все-таки сомневался, но его и это устроило. — Раз уж я так говорю, значит, пора пить чай, да. Вскоре уже мы устроились на кухне, болтая, как прежде, на разные темы. Где-то же река бежала сквозь ночь, шуршала в тисках мостов, ожидая очередного странника.