365 сказок

Город встал из тумана, точно был нарисован углём на грубом холсте. Чёткие абрисы зданий, башен, крыш, и никаких цветов кроме белого и чёрного. Никаких полутонов. В первое мгновение я удивился этому, моргнул, а потом вдруг различил множество иных оттенков, будто контур рисунка стал заполняться акварелью. Вот пролегла мягкая голубизна, а тут чуть отдало зеленцой, а в этом окошке расцвела капля алого. Подходя ближе, я отыскивал всё больше полутонов, но всё же они казались приглушёнными и будто ненастоящими. Наверняка виноват в этом впечатлении был туман, молочное марево, обнимавшее меня со всех сторон, оно словно бы позволяло что-то рассмотреть, и в то же время скрадывало детали, превращая весь мир в картину, в холст. Вскоре я достиг городских ворот. Они были распахнуты и так вросли в землю, что наверняка не закрывались уже очень долго. Улица, уводящая мимо пока что спящих домов, была совершенно пустынна. Никто не встретил меня, но я и не предполагал, что найду здесь хоть кого-то. Может быть, все спали, но скорее я сам был тут во сне. Жителям я показался бы призраком, порождением тумана, который развеялся бы тут же, стоило лишь вглядеться пристальнее. Шёл я медленно, пока не представляя, зачем вообще тут оказался. Возможно, я слишком зациклился на этом самом «зачем», но мне отчего-то чудилось, что всё-таки есть некая причина. Вполне определённая, даже в таком полупризрачном мире. Когда передо мной развернулась площадь, я увидел на другой её стороне башню. На таких следовало бы располагать городские часы, но эта стояла, обегаемая туманом, будто на самом деле являлась рифом, который осторожно ласкали морские волны. Внутрь вела дверь, и она была распахнута. Ни одна другая дверь города не открывалась, приглашая меня войти. Только это раскрыла рот, вытянув язык ступенек. И я послушался, перепрыгнул сразу через две и ступил в небольшой сумрачный холл. Мои шаги сразу же подхватило эхо, утащило вверх, намекая на высоту, на множество узеньких ступенек, который собрались закружить мне голову. Однако прежде я хотел осмотреться внизу. Я увидел окно на противоположной стороне и подошёл к нему. Тусклое стекло давно запылилось, в уголке висела паутина, где сиротливо висели несколько сухих коконов. Хозяин ловчей сети смотрел на меня из центра. Я не стал ему мешать. Что ж, тут не было ничего интересного, и я направился к лестнице, металлической и гулкой, я уже чувствовал, как она задрожит под моими шагами, как запоёт, превращая всю башню в органную трубу. Но начать подниматься я не успел — дверь за моей спиной шумно захлопнулась. Я обернулся. Прижавшись к дверному полотну спиной, на меня с прищуром смотрел мальчишка. Он облизал обветренные губы, сдул прядки непослушной чёлки со лба и спросил: — Что тебе тут надо? Вот уж странно, но если он житель этого города, то как же он может видеть меня? А если странник, подобный мне, то у него не должно возникать таких вопросов. Или он сновидец? — Странник, — подобрал я ответ. Он сощурился, качнул головой, будто бы не веря. — Тут не бывает странников. — Отчего же? — Ведь этот город пустой, его нет на картах… — он нахмурился. — Но, честно говоря, я не знаю, отчего так вышло. Что такое вообще странник? Я всё же начал подниматься по лестнице, и она ответила мне гулом — радостным, звучащим с предвкушением. Слишком давно её не тревожили. — Я брожу по снам и между мирами. — Что такое сны? — он бросился за мной. Теперь стало совершенно ясно, что он — заблудившийся в ткани своего сновидения творец, некто, неосознающий своих сил, а потому особенно одинокий. — Мир, в котором ты сейчас, и есть сон, — я улыбнулся. Теперь мы поднимались вместе, и башня ликовала, гудела, кричала, пела с каждым шагом всё сильнее. — Быть того не может. — Тогда кто же ты сам? — Не знаю, — он насторожился. — А каждый это знает? — Откуда тебе известно, что есть кто-то ещё, если этот город пуст и в нём не бывает странников? — Не знаю. — Отчего ты умеешь говорить, если на самом деле тебе не с кем переброситься словом? — Не знаю! — он толкнул меня и бросился вверх по ступенькам. Я не стал ускорять шаг, всё равно мы встретимся там. К тому же приближалось время моего пробуждения, а значит, в этот мире оставаться мне было недолго. Верхняя площадка лестницы привела меня к дверному проёму, за которым виделся полностью обставленный кабинет. Сновидец сидел на столе, вертел в руках лупу, сквозь которую пытался рассмотреть сложенные аккуратной стопкой бумаги, чернильницу, корешок книги, а потом и меня. — Значит, всё это сон? — по-видимому, он смирился. — Так и есть, — согласился я, обходя комнату. Местами уже было заметно, как идёт рябью материя сна, как она готовится измениться. — Но тогда я должен проснуться. — Когда-нибудь обязательно, — кивнул я. — Почему не сейчас? — Этого я знать не могу, — с полки я взял крошечный огарок свечи. Интересно, что бы ему тут делать? — Пфф, — сновидец взобрался на стол с ногами и сбросил оттуда бумаги. Испуганными птицами они рассыпались по полу, взметнулись в воздух, закружились, словно и не собирались останавливаться. Реальность становилась всё пластичнее, и я приметил собственную дверь, что уже открывалась, приглашая отправляться дальше. — И ты уходишь! — вскричал сновидец. Ему двери видно не было, но он переполнился решимостью меня остановить, потому спрыгнул и вцепился в мою куртку. — Не пущу. — Не сможешь удержать, — уточнил я и шагнул за грань. *** Проснулся я в своей постели, всё так же сжимая в руке огарок свечи. Город, терявший краски в тумане, исчез, развеялся с утренним светом. И я знал только, что сновидец в тот миг проснулся. Запомнил ли он меня? Спустившись на кухню, я оставил огарок между чашек и заварников на стеллаже. Мне всегда было любопытно, запоминают ли такие сновидцы свои миры, те, что так легко рождаются у них, так легко развеиваются, стоит им пробудиться. Чего я не ожидал, так это тоненького смеха. Обернувшись от плиты к столу, я увидел призрачный силуэт, в котором узнал того самого мальчишку. — Забавный сон, — засмеялся он опять. — Ты спишь, но ты не во сне, — улыбнулся я на это. — Это странно, но такое порой случается. — Да, это не мой мир, — он подошёл ближе. — Но мне хотелось посмотреть на тебя, а ты забрал частицу моего сна с собой. Это было легко. Вот теперь я точно понимал, зачем мне был этот огарок. То оказалось совсем не моё желание. — Что ж, ты посмотрел, — я бы растрепал ему волосы, но моя ладонь сейчас могла пройти сквозь его тело. — Я ещё вернусь, — он усмехнулся лукаво и исчез. На самом деле я знал, что первым его отыщу, и город будет уже совсем другим, быть может, даже не пустым и очень ярким. Вот только там всё равно останется та самая башня.