365 сказок

Я подслушал эту сказку в таверне, что стояла едва ли не у самого горизонта, на западе. Там постоянно, даже ранним утром, мерещился закатный свет. Среди путников часто встречались сказители, вот один из них и разговорился, выпуская дым изо рта да поглядывая по сторонам искоса, проверяя, кто же на самом деле слушает. — Бродил я как-то мирами, что всегда в стороне от торных путей. Уж и не вспомнить, который тогда попался первым, но как сейчас встаёт перед глазами дорога… *** Дорога была вымощена зеленоватым стеклом, каждая стеклянная плитка, у краёв изумрудная, к центру превращалась в травянисто-зелёную, но цвета казались приглушёнными, мягкими, да и, в общем-то, в этой реальности всё было пастельно-нежным, будто бы здесь и не могло появиться кричащих тонов. Путь вёл вперёд и вперёд, заворачивал у холмов, спускался к ручьям, где приходилось перепрыгивать по влажным камням, и бежал всё дальше, будто совсем не имел конца. Странник, бредущий вдоль очень между собой похожих лугов и рощиц, позабыл о времени и только рад был немного отдохнуть от других дорог и иных троп, где приходилось гораздо тяжелее, чем тут, в объятиях солнечного тепла и с подбадриваниями летнего ветра. Лишь к вечеру он задумался о ночлеге, о приюте, и тогда понял, что ничего похожего пока не встречал. Очередной ручей по широкой дуге огибал рощу и устремлялся на север, и путник решил, что как раз здесь, между деревьями, у воды, которая несётся столь радостно и быстро, он и остановится. Раз уж нигде не встретилась деревенька, если уж до города оставалось так долго и далеко. Он развёл огонь на песке неподалёку от воды, сел к костру и некоторое время смотрел на танец языков пламени. Из-за деревьев не было видно, как садится солнце, но сам воздух дышал приближающимся, накатывающим океанской волной вечером. В изменчивой тишине, что строилась из голоса ручейка, переклички птиц, стрёкота сверчков, странник почти растворился, отпустив все мысли и тревоги. Он словно уснул с открытыми глазами, а когда пришёл в себя, всюду уже властвовала ночь. Над водой сновали беспокойные зелёные огоньки, в кронах изредка вскрикивала высоким голосом непонятная птица, и темнота то сгущалась, то внезапно отходила от едва очерчиваемого изрядно прогоревшим костром круга. А напротив странника, на границе между мраком и полусветом замерла девушка. Точнее, это поначалу он признал существо — девушкой. Но чем дольше рассматривал, не стремясь сразу выдать, что уже может видеть её, тем сильнее ему казалось, что она то ли нимфа, то ли русалка, может, даже сильфида. У неё были длинные волосы и сияющие полупрозрачные глаза. Черты лица острые, скулы слишком высокие, из-под спутанных, висящих до земли белых волос торчали кончики длинных ушей. Рот, плотно сжатый, едва выделялся на бледной коже, точно губы совсем лишились красок. Она сидела, подтянув колени к груди, и волосы укрывали её так сильно, что рассмотреть, одета ли она во что-то или как там выглядят её бёдра и колени, было невозможно. Странник потянулся и спросил: — Кто ты, красавица? Пришла погреться у огня? — Проверяю, кто ты, — ответила она холодным голосом. — Что здесь делаешь, странник? Такие, как ты, обычно обходят мир наш стороной. — Отчего же? Он красив. — И опасен, — она чуть наклонила голову. — Я легко могу убить тебя. — Но пока что не убила, — странник только усмехнулся в ответ. — А значит, никогда не убиваешь без разбора. — О, ты делаешь вывод в свою пользу, но мне, быть может, сегодня лень сразу набрасываться и есть желание разговаривать, — она оскалила белые клыки. — Или я сыта. — Что ж, такое возможно, — согласился он. — Тебе, конечно, виднее, но я ещё жив, и мы говорим. Это в любом случае отличный знак. — Хороший настрой, — текучим движением, которое только казалось медленным и плавным, она переместилась так близко к нему, что странник ощутил леденящий холодок, исходящий от её зеленоватой на поверку кожи. — Завтра уже я покину эту реальность, — сказал он. — А если тебе вздумается пообедать мною, то сегодня. Для меня-то ничего не изменится. — Скучные вы существа, странники, — она провела длинным пальцем по его скуле, — всё-то вам нипочём. Плотью своей делитесь даже… — она засмеялась. — Вдруг я знаю, как выжрать самую твою суть? Он бы, может, и испугался, да только бродил по мирам не первый год, а потому угроза лишь развеселила. — Так начни, — предложил он. — Суть странника — вещь опасная. Так вот и сама обернёшься странницей, едва откусишь от сути. Она недовольно отпрянула. — Нет уж, мне и здесь замечательно, — и тут же растянулась на сыром песке, открывая свою наготу и красоту. Тело её было более длинным, пропорции чуть искажёнными, будто она должна была родиться змеёй, но замерла в теле, похожем на человеческое. Странник залюбовался лишь на одно мгновение, сразу разгадав её план. — Лучше скажи, — обратился он к ней, — куда ведёт эта дорога? — В город, которого нет, — она перекатилась и села, гипнотизируя его взглядом. — А есть ли он? — Нет, — она опять улыбнулась. — Тогда почему есть дорога? — Пройди её до конца, и узнаешь, — она всё же поднялась и обняла себя за плечи. — Будь спокоен, этой ночью ты в безопасности. «Город, которого нет», «Пройди до конца» — так и остались эти слова в темноте, точно кто их повесил. И странник не сомкнул глаз — всё размышлял, стоит ли поддаваться на скрытую в них магию, кусочек дорожного волшебства. *** С рассветом он вернулся на дорогу, но она стала не зелёной, а синей, каждая плитка в центре была лазурной, а к краям набиралась океанской глубины. Дышалось легко, солнце едва встало, и странник двинулся вперёд, решив, что всё же пройдёт до конца. Ни луга, ни поля, ни холмы, ни леса манили его, а хотелось лишь знать, что там ждёт у конца дороги. Есть ли у неё конец? Он шёл весь день, а потом — и всю ночь. Пока вдруг не понял, что не может остановиться. Только передохнуть, чтобы затем опять идти и идти. И вспомнились ему сияющие, но почти бесцветные глаза неизвестной, что не была ни нимфой, ни сильфидой, ни русалкой, но всё же околдовала его навечно. Так, значит, вот как она решила поглотить его суть, поймать его в ловушку! Но дорога на то и дорога, чтобы продолжать по ней идти. И странник улыбнулся, перед ним лежала целая бесконечность. *** — Она и сейчас со мной, — закончил он рассказ и отставил пустую кружку. — Что, ты, выйдя на крыльцо, увидишь эти свои плитки? — не поверил кто-то из совсем недавно ставших путниками. — Так оно и будет, — усмехнулся он в ответ. — А если ты встанешь со мной рядом, то и она к тебе придёт, хозяйка дороги. — Не поверю, — качнул головой тот. — Покажи. — Ну, мне всё равно пора. Они вдвоём вышли из дверей трактира, а остальные высыпали следом, чтобы полюбоваться на происходящее. И увидели, как странник сходит с крыльца на дорогу, сияющую сегодня оранжево-жёлтым. Тот, кто так отчаянно не верил ему, боялся наступить на яркие плитки. — Видишь? — усмехнулся странник. А когда двинулся прочь, дорога померцала с минутку и стала обычной, тракт, усыпанный гравием, уносящийся на юг. Только вот странника больше не было. Ведь его дорога вела на север, далеко-далеко. К Городу, которого, может быть, нет.