365 сказок

Голоса слышались будто через вату. — Никогда прежде такого не видел. — Да ладно тебе, со странниками случается всякое. — Всякое, но обычно они умирают не так, они выгорают, от внутреннего компаса остаётся лишь зола, и всё. Спасает их лишь то, что какому-нибудь мирку они могли понравиться. Тогда дорога приводит их туда и навсегда исчезает, а двери больше не открываются. — Считаешь, так лучше? Странники бы с тобой поспорили, я убеждён. — Так жизнь всё же ценнее вереницы миров… — И снова слова, которые странники и не знают, как произнести правильно. — Он, вообще-то, ещё не умер, — заметил третий голос, резкий и высокий. — Крови потерял столько, что можно напитать сразу несколько миров, но она вся здесь. И бесполезна. — Но её никто не выпил, так что в нём пока теплится жизнь, — первый голос усмехнулся. — Каково! — Тварь где? — это четвёртый. — Охотник отправился за ней, вот появилась и для него подходящая цель, — снова словоохотливый второй. — Кончай болтать, Певец, — оборвал первый. — Он приходит в себя. И тут я сумел открыть глаза, чтобы увидеть над собой собственные копии — Маг, Воин, Певец… чуть в стороне — Звездочёт. Тела я всё ещё не ощущал, только саднило в горле. — Обошлось? — задумчиво спросил Воин, и я узнал в нём первого. — Ну если это — обошлось, то по каким-то вашим, воинским, меркам, — Маг провёл ладонью по ему лбу, чуть сощурился и вздохнул. — Совсем не обошлось. — Как же ты так подставился? — Звездочёт качнулся в поле моего зрения, а затем тоже оказался ближе. — Небо говорило о многом, но не об этом. — Ловушка, — попытался сказать я, губы складывались правильно, но не вылетало ни звука. — Тише! — Маг недружелюбно посмотрел на Звездочёта. — Ему нельзя говорить. Он только одной ногой здесь. — А второй в нигде. И когда он шагнёт через порог, как привык, мы лишимся связующего звена и центра разом, — мимо прошёл ещё один осколок я. Но подобрать ему имя я не сумел. Все остальные воззрились на него с осуждением. — Ты вообще чего пришёл? — Воин резко встал. — Давно не отхватывал? — Только не это, — поморщился Певец. — Успокойтесь вы, оба. — Тебя только и слушать, — дерзко отозвался на это безымянный. Я совершенно точно не мог помешать им опять разругаться, пока не обрёл власть над собственным голосом, и это мне совершенно не нравилось. Но не успел я придумать, как же привлечь внимание и заставить всех их успокоиться, как они разлетелись, обернувшись воронами, а рядом со мной опустился отец. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. — Ловушка, да, — он не спрашивал, хоть самая малость вопросительной усмешки затаилась в краешке глаз. — Отчего ты так неосторожен? Как будто к этому и стремился. Ответить я не мог, но получилось улыбнуться. Он тут же подхватил меня на руки, и в мгновение ока мы оказались не у меня дома, а в его собственном замке. Тут мне, конечно, можно было бы даже умереть, я всё равно смог бы вернуться. — И не думай даже, — прочёл он по лицу мои скачущие мысли. — Я этого не допущу. Закрыв глаза, я постарался сохранить внутри только одно — сохранить скрытно, словно отсадил в террариум опасную змею. «Уже допустил». *** Поправлялся я медленно. День за днём, если тут были какие-то дни, пробуждался в постели, смотрел в потолок. Опять зажмуривался и уходил в сны. Сны же были сплошь плотные и чёрные, беззубые кошмары, в которых тени свивались лентами, падали, поднимались, окружали и снова разбегались прочь. Я всякий раз упускал тот момент, когда отец приходил лечить меня. Приходя в себя, я не видел его рядом, но знал, что он только что ушёл — уставший и с горькой усмешкой на губах. Мы будто бы не могли существовать в одном времени. Мне тоже было горько. Но я продолжал засыпать, пребывая во снах так долго, как никогда раньше. А голос всё не возвращался. Горло оставалось пустым сосудом. *** — Я нашёл её, — в очередной раз пелену сна прорвала чужая фраза. — И уничтожил. Сфокусировавшись, я увидел Охотника. Измазанный чёрной кровью, он сидел на слишком белом покрывале, укутавшем меня коконом. Заметив, что я открыл глаза, он улыбнулся хищно и зло, скользнул пальцами правой ладони по сложенной лодочкой левой, набирая тёмной и изрядно загустевшей крови, и провёл мне по лбу, вырисовывая какой-то знак. — Что, Шаман, не можешь петь? Я глубоко вздохнул и закашлялся. Тогда он нарисовал мне что-то и на горле. — У меня свои методы врачевания, не обессудь. — У каждого из нас — свои, — прохрипел я в ответ. — Ты убил её? — Убил. — Зачем? — мне впервые за время болезни удалось сесть. Охотник рассматривал меня с насмешкой. — Подумай, Шаман, и сам найдёшь ответ, — хмыкнул он. — Мне пора, меня зовёт дорога, зовёт за двоих, пока не может сцапать и тебя. — Береги себя, — на миг я поймал его руку. Это было странное ощущение, соприкосновения с иным собой. — Только ты столь беспечен, — качнул он головой, но на секунду сжал мои пальцы, только затем исчезнув в портале. Я обессиленно опустил голову на подушки, перед глазами всё плыло, однако это уже было лучше, чем прежнее состояние. Неужели я выберусь? *** Солнечный свет разбудил меня и насторожил. Лишь мгновением позже я понял, что отец вернул меня домой. Сил ощутимо прибавилось, так что я поднялся и побрёл к лестнице. Мне хотелось взглянуть, что стало с холлом. Казалось, в нём повсюду расплескалась моя кровь. Уже с последних ступенек я заметил, что пол заливает только свет, и в воздухе ничуть не пахнет застарелой угрозой. Даже время будто бы оставалось тем же самым, словно я только вчера так неудачно вернулся сюда. Отчего же та тварь, то существо, жаждала моей смерти? — Не смерти, крови, — выступил из кухни Маг. — Совсем не понимаешь разве? — Или не хочу понимать, — признал я, поворачиваясь к нему. — Откуда взялись вы все? — Смешно. Мы же всегда рядом. Здесь! — и он преодолел разделявшее нас пространство одним шагом и приложил ладонь к моей груди. Под его пальцами чуткой птицей билось сердце. — Здесь, — повторил он чуть тише. — Тварь этого не учла, — я попытался улыбнуться, будто это была шутка. — Ловушка, — повторил он. Мы обнялись. Закрыв глаза, я ощущал тепло второго себя, его тонкий и пряный аромат, схожий с нежным запахом сухих трав, колышимых ветром. Стало спокойнее. — Она не вернётся, — подтвердил Маг, отстраняясь. — Могут быть другие, — предположил я. — Вряд ли, лучше пойдём пить чай… *** Он оставил меня только на закате. И закрывая за ним дверь, я вспомнил о зеркале в тёмном углу. Я всегда забывал об этом зеркале, и теперь нахмурился, точно в этом было что-то важное. Тёмное стекло отразило мой силуэт. И яркий знак. Метку Охотника. Солнце. Солнце горело у меня на лбу. Мне нужно было стать достойным такого знака, такого доверия. Закрыв глаза, я открыл новую дверь.