365 сказок

Оказавшись в тишине и темноте — в который раз — я замер, точно прощупывая пространство. Оно не являлось пустотой, но как будто бы не было наполнено, в нём не чувствовалась готовность воспринять идею и раскрыться в творении, и такого я не встречал никогда прежде. Здесь только условно существовал верх и низ, что до других направлений, то они отсутствовали. И никакого света, никакого, даже самого робкого. Зрение оказалось абсолютно ненужным. Я сделал шаг, но ничего не изменилось, и вскоре мне пришлось признать, что я словно исчезаю, перестаю существовать здесь. Тьма заставляла отказаться от собственного тела, забыть о нём или вырваться за его пределы. Может, в этом и смысл? Опустившись на то, что здесь являлось землёй — плоскость, лишённую каких-либо качеств, я представил, как покидаю сам себя, отказываюсь от определённости, лишаюсь ощущений, которые помогают ограничить собственное я. Это получилось не сразу, даже робко подняла голову паника, но в определённый момент меня охватило спокойствие. Меня больше не было во мне. *** Что есть реальность? Наверное, каждому страннику приходилось решать этот вопрос, ведь среди веера миров было так легко наткнуться на нечто невообразимое, меняющее любые представления, искажающее всякие известные законы. Отказавшись от тела, я увидел мир, что принял меня, иным, ярким и красочным, но только эти ощущения ничуть не соответствовали зрению. Далёкое от прежнего восприятие не давало мне осмыслять новый опыт, точно вместе с телом я забыл где-то позади и привычное сознание. Был ли я собой в тот миг, когда согласился на путешествие? *** Скользнув в новую плоскость, я понял лишь, что теперь не имею границ. Возможно, я сам стал миром, пророс или протёк в структуру пространства, раскинувшегося вокруг меня. И чем дольше я оставался внутри, тем стремительнее разворачивались образы вокруг. Точно эта реальность начала черпать из меня, воспроизводить накопившиеся во мне идеи, которым прежде будто бы и не находилось выхода. Возможно, о таком мечтает каждый, хоть немного склонный к творчеству. Я с удивлением обнаружил, что любая мысль воплощается без изъяна, без искажения, так же отчётливо, как и пришла, зародилась, выросла в глубинах меня самого. Я любовался тем, что получалось, пока не задался вопросом, как всё это выглядит для меня внутри привычной клетки. И стоит ли искать возвращения?.. Стоит ли? *** Быть миром, почти безграничным, почти всесильным, оказалось так увлекательно. Я тёк и переливался, я дышал и звенел, и только на самой грани, где-то неизмеримо далеко ещё хранилась память, что я прежде имел меньшие размеры, мог собраться в единой точке и… чувствовать, а не созерцать, действовать, а не растекаться. Было ли это на самом деле? И когда по мне расползлось сомнение, я утратил память. *** Что делает нас собой? *** Я пробудился в собственной постели и долго смотрел в потолок. Память внутри меня напоминала расколотый витраж, я никак не мог собрать цельную картинку, никак не мог рассмотреть, что же там было. Где я находился, как попал домой? Мне казалось, что кто-то должен был принести меня сюда, но рядом как будто бы никого не оказалось. Тело ощущалось болезненно тяжёлым, и я почти не хотел владеть им, но никак не получалось понять, откуда же у меня понимание, что значит свобода от его оков. Я что-то упустил. Наконец я заставил себя встать и закрыть балконную дверь, одеться, спуститься на кухню и поставить чайник. Я умылся холодной водой, пока осколки памяти внутри меня дребезжали и разлетались всё более мелкими кусочками. Я почти отказался от поисков. Я. Я был сам у себя, и уже это меня безмерно удивляло, хотя раньше я никогда бы не сумел найти причин для такой реакции. *** Когда чайник вскипел, когда по дому пополз аромат свежезаваренного чая, я прикрыл глаза. Может, на самом-то деле я не выбрался, а всё ещё в каком-то там? Возможно, это игра сознания? Вдруг я… по-прежнему расползаюсь в темноте?.. Что было верным? Где начинаюсь и кончаюсь я сам? *** Череда вопросов тоже разлетелась вдребезги. Сквозь солнечный день ко мне шагнул брат. Он не улыбался. Он щурил глаза. — Что ты опять делаешь с собой? — спросил он, и вот вокруг нас разлился мрак. Не было ни утра, ни чая, ни дома. — Что делаю? — повторил я. — Приди в себя. — Что есть я? — теперь мне захотелось усмехнуться, но я понял, что без тела это было бы невозможно. Я потянулся к себе в пространстве и нашёл только сломанную куклу, только разрушенный манекен. Брат неодобрительно качнул головой и коснулся лба того, что должно было быть моим телом. Боли тут не существовало, но я, кажется, изобрёл её краски, когда меня рвануло из пространства внутрь скромной клетки плоти, за рёбра, ко вновь забившемуся сердцу. — Ты, — объявил брат жёстко. — Наверное, — я закашлялся, точно лёгкие застоялись и теперь только начинали работу. — Знаешь, что самое отвратительное? — спросил он, усаживаясь рядом со мной. Только теперь я понял, что вокруг нет тьмы или тишины. Мы странным образом возникли прямо на вершине холма. Другого холма, не того холма, что ждал меня в родном мире. — Что? — поддался я. — Мы не можем препятствовать тебе, но каждый твой выбор… — Каждый мой выбор? — По-своему уничтожает, — он закрыл глаза. — Действительно ли ты хотел стать миром? Или сбросить тело? Или и то, и другое? — Не уверен, — я прижался к его плечу. — Сейчас мне вообще не помешал бы сон. Он усмехнулся и обнял меня. Секунду спустя мы оказались в гостиной моего дома. И всё, что со мной случилось, не случалось вовсе. *** Оказавшись в тишине и темноте, я замер, прощупывая пространство. Меня окружала не пустота, но никакого наполнения тут не было, я не чувствовал готовность воспринять идею или раскрыться в творении, и потому реальность показалась мне слишком странной, слишком непривычной и даже пугающе неприятной. Никаких направлений. Я мог с уверенностью сказать только, что тут был некий низ. Плоскость, на которой я стоял. Его противоположность могла бы считаться верхом, только и это было весьма условно. Никакого света. Можно было закрыть глаза. Но я не хотел. Я упрямо шагнул вперёд. Пусть реальность была неподатливой, но я представил, как вдали разгорается звёздочка маяка. Я разжёг её в собственном сердце, вынес за пределы себя, разместил на горизонте, чтобы обозначить путь. Я готов был на этот раз создать мир из тьмы. *** Маяк сиял ровно и сильно. Над ним развернулся купол звёзд. Я стоял на побережье, среди плещущих волн, и моя обувь промокла. Морской ветер обнимал и подталкивал меня, требуя идти, однако я не спешил, любуясь стройной башней. Маяк был для меня больше, чем маяк. В каком-то смысле это был я сам. Тот, что преодолел тьму, прошёл новым путём. Вглядываясь в сияющий луч, я вспомнил, что говорил мне Август. И как бы ни был ярок маяк, я пока не знал, сумел ли пройти по надлому, расколовшему что-то внутри меня. Наверное, мне придётся подобрать новую историю, чтобы отыскать ответ. Не сегодня.