365 сказок

Лился свет, обманчиво тёплый осенний свет, заполнявший как вода все уголки и трещинки, бисерно горевший на паутинках и круглыми каплями падавший на опавшие листья. Из сентябрьского вечера я вышел в сентябрьское же утро и почти сам стал светом. Мелкие тревоги и лёгкие эмоции в этом сиянии стёрлись, смылись вместе с чертами лица, обнажив только глубокое, прежде сокрытое в самой сути. Я превратился в сентябрьский свет, дрожал вместе с ним, вибрируя на высоких нотах. Я проливался, и впитывался, и растекался по трещинкам и впадинкам, по паутинкам и листьям, открывая то, что скрывалось в тенях. Дорога отпустила меня, и я замер на краю опрокинувшегося в осень мира, не решаясь сделать следующий шаг, будто мог каким-то образом утратить проникшее в меня сияние. Будто мог его расплескать. — Странник, — подошла она сзади и опустила ладони мне на плечи. — Отчего ты не хочешь идти? В долине ждёт город, а в городе — осенняя ярмарка, яркая и весёлая. Я не поворачивался к ней и не доверял её голосу. — Мне сейчас не хочется на ярмарку, — ответил я спокойно. — Не хочется ни яркости, ни веселья. Свет внутри меня плеснулся и снова затих, переполняя, но не проливаясь вовне. — Тебе стоит пойти, — настаивала она, и ладони на плечах сжались, я почувствовал через ткань куртки остроту ногтей. — Тебя там ждут, вот увидишь. — Возможно, я сам никого не жду и никого не желаю встретить? — спросил я, давая ей возможность самой подобрать ответ. Она засмеялась, а потом прошептала мне на ухо: — Не всё бывает так, как мы того хотим, не всё случается так, как мы того ожидаем. Почему бы тебе всё-таки не пойти?.. Отчего-то я не мог ни вырваться, ни сбросить её ладони. Под ногами у меня оказалась тропа, которая вела в тот город, что лежал сейчас, сокрытый от взгляда за дубравой, за золотыми кронами. Но только сам город не был ни золотым, ни просто солнечным. Я чувствовал его и отсюда, там царила ночь, вечная ночь, которую не могли прогнать огни ярмарки. Я знал, кого могу встретить там, и не хотел никаких подобных встреч. Она же, стоя за моей спиной, не показывая лица, злилась. Её ярость была похожа на клинок, который вонзился мне в спину и теперь надсадно саднил. Жажда вырваться и сбежать была нестерпимой, а я никак не мог двинуться с места. Сеялся золотой сентябрьский свет, вычерчивая каждую травинку, каждый упавший листок. Тропа под ногами пружинила, точно желала увести прочь, но ей я не доверял. Она не была моей тропой. — А ты упрям, странник, — ладони соскользнули с моих плеч. — Как же мне заставить тебя идти? Я промолчал. Свет начал меркнуть, словно это уже не сентябрьское утро, а вечер, точно солнце уже закатывалось за горизонт или спряталось в облаках. Скоро вокруг разлились сумерки, но я ещё чувствовал свет внутри. Она рассмеялась. — Ты не удержишь. — Удержу, — возразил я, закрывая глаза. — Удержу. *** И проснулся среди холмов. Тёплый сентябрьский ветер колыхал травы, а я лежал под сияющей золотом дубовой кроной на подстилке из желудей и сухой травы. Не слишком мягко, но мне было потрясающе удобно, даже лучше, чем в постели. Никого поблизости не оказалось, хотя я слышал, что Хозяин холмов и леса близко. Солнце клонилось к закату, всё расцвечивалось мягким золотом, и я не мог отвести взгляда от того, как ложатся лучи, высвечивая с невозможной чёткостью травинки и палые листья. Никакой ярмарки, никакого чёрного города впереди. Никто не стоит за спиной. Поднявшись, я прошёл к тропе, петлявшей за кустами тёрна, и отправился по ней к гряде холмов, собираясь взойти на вершину. Я не стал задавать вопросов собственному сну. *** Дверь возникла передо мной в тот миг, когда солнце кануло за горизонт. Поначалу мне не захотелось идти, но дорога настаивала, я сделал шаг и… Всё-таки оказался на тёмной улице, уводящей к крикам и свету факелов, к безумию ярмарки. — Стоило ли упрямиться? — она, конечно же, стояла рядом и укоризненно качала головой. Длинные волосы, вспыхивающие оранжевым, когда ловили блики пламени, скрывали её лицо. — Что тебе надо от меня? — я вздохнул. Нежелание идти дальше охватило меня с чудовищной силой. — Ты сам. Не нужно было видеть её усмешки, чтобы знать, как блестят клыки. — Так значит, ты и есть город. Ты и есть ярмарка. Или на самом деле ничего этого нет? — я сам прижал её к стене, и устойчивость камня потекла, сменяясь пустотой, мраком и туманом. — И зачем тебе я? — В тебе то, что я хочу получить? Неужели свет? Она вцепилась мне в плечи и хищно потянулась к лицу, но отчего-то не могла одолеть. Вокруг нас была тьма, и я никак не мог поверить, что поймал весь свет, что был в этом мире. — Как это вышло? — вырвалось у меня. — Тебя любит осень, — хрипло рыкнула она. Мы провалились сквозь туман, долго падали — так медленно, словно погружались на дно озера. Во мне разгорался свет, но ведь он ничуть не принадлежал мне. Я всё не понимал чего-то очень важного, но внезапно осознал, как выпустить его из себя. Из последних сил я отбросил её в сторону, раскинул руки и прикрыл на миг глаза, сосредотачиваясь. Падение продолжалось, но мне уже было всё равно. Тут не было никакого дна. Я не мог разбиться. Свет вырвался из меня. *** И снова лился свет. Лился обманчиво тёплый осенний свет. Он заполнял все уголки и трещинки, круглыми каплями падал на опавшие листья. Я стоял среди дубравы, расцвеченной золотом, у моих ног сидела она, только совсем не такая. Белое платье кутало тонкие плечи, рыжие, как всполохи огня, волосы метались в пальцах ветра. — Отдал, хах? — она подняла ко мне лицо, красивое лицо, вовсе не страшную пасть чудовища. — Почему потребовалось… так? — я подал ей руку. Ухватившись за пальцы, она поднялась и оказалась выше меня на голову. — Я ведь зима, прохлада, бедствие, — усмехнулась она. — Не красота и солнце. — Возможно, но не теперь. — Я пустота. — Не сейчас. — Чёрт с тобой, странник, — смех разлился в воздухе колокольчиками. — Ты меня изменил. — Свет тебя изменил. Тот, что должен был стать твоим, но зачем-то влился в меня. — Зачем-то? — она приблизила своё лицо так, что некоторое время мы дышали друг другом. — После узнаешь. И отступила на шаг, тут же растворяясь в царящей вокруг осени. Дверь открылась тут же, и я перешёл в иную реальность. Мне хотелось бы получить ответ, но я знал, что он уже где-то внутри. Возможно, когда я смогу озвучить его, уже станет поздно. Свет, что недолго был во мне, ушёл до последней капли. Но я всё же оставался странником.