365 сказок

и спокойный — влажной земли. Прислушиваясь к шуршанию дождя, к ритмичным перестукиваниям капель по жестяному подоконнику, я вдыхаю воздух, полный осенней сырости, и он меня успокаивает и баюкает. У меня в воображении дрожат нетерпеливо старые рельсы, раздвинувшие траву, чтобы погреться в лучах последнего осеннего солнца. Этими железнодорожными путями жаждет воспользоваться очередная сказка. Я слушаю дождь и наблюдаю за тем, как образ набирает силу и цвет, чтобы развернуться в слова и строчки. Часть моей души между тем привязана к октябрю в иной реальности. Там то солнечно, то туманно, и из ниоткуда вырастает прямо на ладонях долины удивительный город. На следующий день вместо него будет только туман… Туманы же, выползающие из гущи леса, кутают по утрам замок, возносящийся над кронами, он стоит на скале, и туда как будто бы не ведёт ни одной дороги. Те места насквозь пропитаны магией, та реальность ждёт в гости, отворяя двери так приветливо, что забываешь обо всём и стараешься перешагнуть порог поскорее. Помимо этого есть ещё много-много образов, то ярко вспыхивающих, то таящихся в тени. Образов, которые жаждут быть написанными или терпеливо ждущих своей очереди. И должно быть, это чудо и проклятие одновременно — видеть их бурное многоцветие и понимать, что написать каждый из увиденных скорее всего не получится, не хватит времени, даже если не спать совсем. Даже если забыть о путешествиях. Осень будит во мне желание узнать новые миры, новых людей, и в то же время мне хочется остаться в созерцательной тишине одиночества, которая позволит живущим в моей голове образам разворачиваться так широко и ярко, как они того захотят. Осень соткана из подобных противоречий, как пряная горечь её аромата: смягчённые воздушной средой лучи солнца уже не согревают, как летом, хотя кажутся такими же тёплыми, яркая красота и завлекающие краски за один день прекращаются в обнажённые ветви, скребущие небо, скорбно-печальные в своей наготе. Я люблю осень — со всеми её нюансами, всеми оттенками и чертами. Люблю бродить по засыпанным листвой влажным лесным тропинкам, люблю кудлатые сизые тучи, низко плывущие над холмами, люблю разноцветную листву и рисунок нагих ветвей на полотне неба. Люблю холодный сырой ветер, несущий горький запах дыма, люблю влажные туманы, ползущие по улицам в предрассветный час, люблю хрупкие дожди, на весь день занавешивающие мир серой вуалью. И люблю осенние творческие настроения, хрупкие крылья осенних муз, садящихся на мой подоконник. …А иногда — как сегодня — сквозь окно шагает и сама Осень. *** — Может быть, чаю? — спросил я, когда она, звеня браслетами, поправляла юбку. — Нет, нет, я пришла увести тебя отсюда, — отмахнулась она. — Пойдём, пойдём скорее. — Куда? Но отвечать Осень не собиралась. Увлекла меня к окну, и скоро мы вдвоём шагнули с подоконника, тут же оказавшись в кружении листвы, в центре октября, забыв о том, что сентябрь всё ещё не кончился. Не кончился, но будто остался позади нас. — Твои истории, — говорила Осень, — затерялись в туманах, — и она усмехнулась. — Может, начнёшь искать? — Я ведь этим и занимался. — О нет, ты пытался написать то, что ещё не нашёл, разве так можно? — она свернула на неприметную тропу, вскоре мы оказались среди холмов. В дубраве здесь был почти что ноябрь. Усевшись на поваленный ствол дерева, Осень вскинула голову и улыбнулась. — Расскажи мне ещё, что любишь меня. — Ты знаешь и так, — я сел рядом. — Зачем мы тут? — Ждём твоих историй. — Но для этого их нужно написать, — возразил я. — Нужно, но потом. Вот, смотри, — она указала вперёд, и я рассмотрел что-то яркое в пёстром ковре листвы, что-то сверкающее, среди потухающих красок. — Это история, я дарю её тебе, потому что ты говорил о любви ко мне, — и тут же она исчезла. Я же подошёл ближе и поднял сияющий камень. В ладони он тут же погас. Когда я огляделся, оказалось, что стою в собственном саду, в конце сентября, и солнце уже почти не греет. *** Вернувшись, я оставил камень на рабочем столе. Он был лазурным, с проблёскивающими золотом прожилками, но очень прозрачным. Таких я прежде не видел. История ли была в нём, или он вдохновлял самым своим видом, но я действительно сел к столу и принялся набрасывать сказку. *** Говорила она с грозой, и гроза отвечала ей, не нашлось бы другой такой, танцевать чтоб среди огней. Никого бы там не нашлось, чтоб стихии — и не боясь, чтобы помнить слова и чтоб не упасть бы от страха в грязь. Говорила она с грозой, только счастья не принесло, не бывало другой такой, не бывало — не повезло. Сочли ведьмой, и жизни нет, на охоту встаёт народ, говорила она с грозой, но грозы не бывает год. И сбежала она в леса, среди чащи скрываться, тишь. Притаилась и сбереглась, словно кроха лесная — мышь. Отыскала потом ручей, средь корней пробегавший в ночь, средь болотных нашла огней тихий домик, ничья не дочь. Скоро стало ей ясно — впредь к человечьим не льнуть рукам, даже если найдётся смерть, будет с нею спокойней там. Она долго жила одна, лишь зверьё приходило пить, и лесного коснувшись сна, научилась она любить. Так прошло два десятка лет, красота её расцвела, человек бы утратил цвет, а она словно тут росла. Так прекрасна, что даже птиц заставляла запеть ей гимн. И потёк понемногу слух, о царице лесной средь нимф. Человечьи дела просты, где услышат о красоте, сразу ищут свои пути, чтоб её удержать в узде, чтобы смять её, чтоб найти, чтоб пленить и очаровать, сколько кинулось в лес людей, что хотели б окольцевать. Только чаша росла густа, не пробраться, не отыскать, столько сгинуло там мужей, что хватило бы их на рать. А она… Пела у ручья и стихий собирала рой. Ни о чём не хотела знать, не считала, что есть герой, кто способен бы путь найти. Да кому она тут нужна? И сбивались других пути, а она не искала сна. Среди летнего зноя раз говорила она с грозой, умоляла её: «Сейчас, проливайся скорей и пой». А гроза отвечала ей, злилась ветрам в вершинах вдруг. И нашёлся тогда герой, преступивший охранный круг. Он пред ней на колени пал. «Ты волшебница, видит день!» Как хотела б она бежать, словно быстрый лесной олень! «Как с тобой мне остаться, как?» — вопрошал он опять, опять. «Уходи от меня, не смей, не надейся живою взять». И отбросил он нож и меч. «Я навеки останусь здесь, пусть я только лишь человек, но тебе присягаю весь». Говорила она с грозой, и гроза привела его… Не осталось девчонки той, не осталось в ней ничего. Но властительница чащоб приняла этот щедрый дар. Загорелась средь туч гроза, между ними возник пожар. Среди горных лесов и рек есть местечко – заветный край. Не найдёт его человек, для зверья оно точно рай. В нём живёт уж который год нимфы всякой лесной светлей. И при ней есть охотник — тот, что бесстрашно ушёл за ней.