365 сказок

Она была отчаянно красива, он же — само воплощение зла, которому покорилось уже столько стран — затаил дыхание. Её волосы тёмно-русым водопадом струились по плечам, серые глаза светились знанием, и если всмотреться в них, то завораживали, не давая двинуться. Пока она проходила мимо застывших рядов последней противостоящей ему армии, прекрасные губы были сжаты в упрямую линию. Весь её облик был воплощением обречённо-отчаянной храбрости. Кто она была — лишь светлая стройная фигурка на пороге ночи, напряжённая, как натянутая тетива, но он не мог отвести взгляда, и вся его армия замерла, словно околдованная. Все теперь смотрели лишь на неё. Казалось бы, ещё несколько минут назад никто не знал, что под белоснежной тканью плаща скрывалось такое совершенство. Теперь же именно она сдерживала две армии. Воины Тьмы и армия Света — все они могли только смотреть, как она встала на полоске свободной земли, как белый плащ треплет вечерний ветер. Серебряный обруч перехватывал её волосы, сиял в неверном свете молодой луны, которая уже показалась среди хмурых туч. Стройную фигурку обнимал серебристо-белый шёлк, подчёркивая плавность и женственность. В ней не таилось никакой опасности, её не защищала броня, одной стрелы было бы достаточно, чтобы оборвать жизнь её на вдохе. Он смотрел и не мог насмотреться. И никому не пришло в голову коснуться оружия. — Остановитесь! — заговорила она. — Во имя жизни и во имя смерти, ради света и ради тьмы! И в этот миг он узнал её, и сердце его сжала тоска, та же, что он прочёл в её нестерпимо светлых глазах. — Ты просишь невозможного, — его голос давно стал слишком хриплым. Ни в какое сравнение его звучание не шло с тем, как звонко разливалась её речь. — Неужели ты забыл меня? — она всмотрелась в него, и чувства скользнули тенями по её лицу. Он сумел прочесть все. — Ты же не хотела вмешиваться. Ты ушла из этого мира! Оставила его мне! — Я училась, — улыбнулась она, и хоть прекрасное лицо стало ещё прекраснее, в самой этой улыбке вовсе не было ничего от веселья и счастья. Лишь затаённая горечь, лишь глубокая печаль. — И я стала сильнее. Тебе не двинуться с места, пока я того не захочу. Ни одна из армий не сумеет сделать и шагу. Он знал — это правда. Все были в её власти. Она вскинула руку, затянутую в белую перчатку. Что-то блеснуло в пальцах, и он почувствовал, как холод прокатился по спине. Как давно он не чувствовал страха. Он сам был ужасом для столь многих, что забыл, каким может оказаться это ощущение. Тонкие пальцы сжимали ключ. Не обычный ключ, что сумел бы открыть дверь или шкатулку. В руках у неё был артефакт, сила которого позволяла открывать целые миры и изгонять кого угодно. Её чары были крепки, и теперь ему оставалось лишь наблюдать за тем, как она сотворит для него надёжную клетку. — Ты рождён в этом мире, но более не принадлежишь ему, — продолжала она. — Я даю тебе выбор — уйти по доброй воле, или же… мне придётся выставить тебя за дверь силой. — Я не покину этого мира, — прохрипел он. На миг она опустила голову. Этой эмоции ему было не понять. — Помнишь ли ты эту песню? — теперь она говорила чуть слышно, но ветер, внезапно воспрянувший, принёс её слова, словно высыпал осколки прямо ему на ладони. — Не всё ещё потеряно. Он вздрогнул всем телом. Почувствовав его сомнения, что-то, затаившееся глубоко у него внутри, армия Тьмы отступила на полшага. Их движение было слитным и слаженным, настолько единым, точно они все получили команду. Миг — и они снова застыли. Она же запрокинула лицо, отчего бледный лунный свет скользнул по щекам, ещё сильнее высвечивая серебро глаз. И вот полилась песня. Голос повёл по заманчивым тропам, разливаясь в невероятной тишине как водопад. Красивый и звучный язык, который был ведом только лишь магам, для воинов превращался в отголоски легенд, в колыбельные песни. Казалось, ещё секунда — и можно разобрать каждое слово, но в последний момент понимание обязательно ускользало. Голос то поднимался в небо, то, спускаясь, скользил над самой землёй, то хрустальными перепадами лился с высоты, то взлетал к облакам, с ветром, летящим над долиной. И обе армии слушали её, вглядываясь в неё, словно сияющую в лунных лучах. Никто не смотрел на него, а между тем творилось что-то странное. Внутри вскипало желание петь, дрожало и рвалось прямо из грудной клетки. Он сопротивлялся, он не помнил слов, он не желал вплетаться, становиться парой этому прекрасному голосу, её голосу, но… вдруг всё же запел. Поначалу над долиной разнёсся только усталый и хриплый рык, ужасающий, мощный, от которого каждому захотелось бы спрятаться. Вскоре же что-то сорвалось, и он, совсем не владеющий собой, выступил вперёд, а голос его очистился, вознёсся, зазвучал в полную силу. Как некогда в прошлом. Волшебство их дуэта, серебристые звуки голосов выстроили в небе воздушный замок, никогда и нигде не бывало ничего подобного. Будто до звука можно дотронуться, ощутить пальцами его бархатистость, мягкость и упругость, увидеть переливчатое сияние. Он сам тонул в происходящем. В иллюзии, сотканной так умело, что он сам забыл о времени, забыл об усталости, забыл о боли, щедро дарованной ему чудовищной силой, которой он обладал. Небо очистилось от туч, далеко на востоке разгоралась полоска зари. Синева показалась сводом дивного храма. И зазвучали последние ноты, голоса смолкли в тот самый миг, когда первые солнечные лучи выбрались из-за горизонта, вычертив горы и лес. — Прощай и прости, — сказала она. — Впервые встретив тебя, я полюбила. Пусть ты не знал об этом, пусть иной путь привлёк тебя… Но в моём сердце живёт вера, что ты станешь прежним. Возможно, нам никогда и не быть вместе, но я сделаю всё, чтобы вернуть твою душу тебе. С её губ, облачаясь в звук, сорвалась магия. — Прощай, — прошептал он, хоть знал, что она не ждала ответа. Сердце его оттаяло, сбросила корку тьмы. — Я буду ждать тебя. — Тебе не придётся ждать, — донёс ветер слова, которые, быть может, и не прозвучали. Белым пламенем загорелся ключ в её руках, из него вырвался узкий луч света. Он сам шагнул вперёд, и сила ключа скрыла его, вырвав из мира. Армия Тьмы рассеялась, будто её и не было. Воины Света удивлённо вздохнули. Их защитница, та, что была столь отчаянно красива, исчезла. И лишь белый плащ лежал в траве, а ветер лениво шуршал плотной тканью, будто искал, куда же подевалась та, что так пела, так восхитительно пела о любви и верности, о счастье и единстве. О том, что принадлежало только ему одному. Вечно.