365 сказок

Ноябрь таял у меня в пальцах. По улицам города метался снегопад, сбивчивый, хаотичный, смешанный с дождевой влагой. Он вылетал под свет фонарей, точно каждая снежинка была мотыльком, стремящимся в жаркие и жадные объятия пламени, он таился в тенях, набрасывался на меня из-за угла, он внезапно затихал в переулках, чтобы с новой силой кинуться, почти сбивая с ног. Я не узнавал этот город, но совершенно точно знал такой ноябрь, уже видел, как он тает, каплями убегая по пальцам ночи. Я уже был свидетелем тому, как он отчаянно цепляется за последние сутки. И я знал декабрь. *** В этот раз он стоял на перекрёстке, снег танцевал, соткав вокруг него плотный кокон, и проникнуть сквозь стенку оказалось непросто. Я прикрыл лицо рукавом и шагнул в клубящуюся мглу. На миг стало невозможно дышать, но я всё же пробился, ослабленный и изнурённый настолько, что едва не упал на колени. — Странник. Знал, что ты придёшь, — Декабрь не повернул ко мне головы. — Но ты сам-то понимаешь, зачем появился здесь? Пожав плечами, я взглянул в ту же сторону и заметил, что Ноябрь стоит под обличающим светом фонаря. Потоки воды и снега падали ему на плечи, на лицо, ведь он запрокинул голову вверх. В этом было что-то по-настоящему жуткое, словно Ноябрь решил принять собственную казнь — вот так просто, в фонарном сиянии. — Сдаётся, — подтвердил Декабрь. — В чём смысл, если каждому из вас отмерено своё время? — спросил я. Ноябрь шатнулся, вскинул руки к лицу, но тут же опустил их и рассмеялся. Нам было не слышно, отчего это казалось вдвойне странно. — Отмеряно ли? Как тебе понять это? — Декабрь сменил положение. Во всей его позе было столько внутреннего напряжения, столько скрытой силы, что я отвернулся от Ноября, чтобы рассмотреть это. Как будто в этом было что-то от произведений искусства. Я бы мог начать возражать, но на самом деле задумался. Столько миров застревали в каком-то одном времени или сезоне. Быть может, как раз потому, что некогда кто-то выиграл в подобной битве. Усталый Ноябрь всё же опустился на снег в очерченном фонарём круге. Он больше не смеялся и не смотрел в небо, его плечи поникли. Сердце моё дрогнуло от боли и сочувствия. Декабрь же снисходительно взглянул на меня. — Что, тебе его жаль? Отчего же, если его время просто вышло? — Ты причиняешь ему боль, — и я снова шагнул в метель, в круговерть снега и ледяного дождя, прорвался к Ноябрю. Кисти его рук были холодными, влажные пальцы посинели. Я заставил его подняться, удерживая за запястья. — Как ты? — Странник? — удивился он в ответ. — Мне всего лишь пора уходить. — Но почему так? Отчего вы не можете разойтись… — Без боли? — он сплюнул в снег, и на губах его мелькнуло живое и алое. — Потому что он хочет отобрать моё время. Навечно. Впрочем, сегодня я готов сдаться. Дёрнув его на себя, я рванулся прочь из этого мира, из города, переполнившегося снегом и декабрём. Дорога приняла меня, открылась нам обоим, и вскоре мы уже стояли напротив моего дома. *** Ноябрь вздохнул и удивлённо осмотрелся. — Ты не изменишь ничего, — прошептал он. Вот только здесь стоял совсем другой ноябрь. В хрустальном спокойствии воздуха мягко догорали последние осенние часы, палая листва хранила рыжий оттенок, кое-где схваченная инеем, словно меховой оторочкой. Не было ни ветра, ни дождя, лишь плавное спокойствие. — Пойдём? — предложил я, но тут зашуршали шаги. Мы обернулись — из-за деревьев вышел ещё один Ноябрь. Он был в куртке нараспашку, в слишком ярком шарфе, концы которого подметали листву. — Хм, смотри-ка, здесь мой близнец! — восхитился он, совсем меня не замечая. — Что с тобой стало, мой зеркальный брат, отчего ты так промок, отчего так замёрз? Кто тебя обидел? Ноябрь, что пришёл со мной, молчал, вглядываясь в спокойное лицо, что было так похоже на его собственное. — Неужели где-то ты повздорил с Декабрём? — угадал второй Ноябрь. — Он вздорный, но я уверен, с ним можно договориться. Я научу. — Научишь? — удивился Ноябрь, сцепив пальцы в замок. Ему всё ещё было отчаянно холодно. Второй Ноябрь шагнул вперёд и заключил его в объятия. — Я всему тебя научу, брат мой. И они исчезли в поднявшемся ветре. Солнце кануло за горизонт, небо вычернилось и выпустило звёзды. Я вздрогнул, осознав, как поздно и как темно. Дверь в дом была открыта, из неё проливался тонким ручьём золотой свет, пробирался в холодный вечерний воздух аромат кофе. Кто-то хозяйничал на кухне, и отчего-то это отзывалось теплом в груди. Хотя кто бы это вообще мог быть?.. Я развернулся к дому и в три шага преодолел расстояние до крыльца. *** На кухне как раз вскипел чайник, но я не успел подойти — им завладел кто-то другой, осторожно заполнил прозрачный заварник, где метелью заклубились чаинки, и обернулся ко мне. — Я могу только сделать чай, — улыбка была хитрой и лишь каплю виноватой. — Если хочешь чего-то ещё… — Нет, я всего лишь промёрз, но не голоден, — отбросив куртку на спинку лишнего стула, я устроился напротив и внимательно вгляделся в собеседника. — Что ты делаешь в моём доме? — О, вопрос хороший, но, кажется, ты сам позвал меня. Забыл? Я нахмурился, но что-то такое действительно кружилось в памяти. Некогда я, выбравшись из тысяч переплетений миров, обнаружил именно его. Ведь его же? Сам представил, как он входит в мой дом, сам дал ему подобное право. И в этом не было ровным счётом ничего плохого. Он улыбнулся, как будто все мысли были ему заведомо ясны. — Так помнишь? — Помню… Наверное. — У странников всегда что-то странное творится с памятью, — заявил он. — Слишком много миров и реальностей, время всякий раз течёт по-своему, вот и начинают спутываться между собой события. Как тут разобраться, что и когда произошло? Возможно, ты позвал меня только вчера… или… — Кажется, то был май. — Не ноябрь? — он засмеялся. — Не два ноября? Не путаешь? Как бы я мог поручиться? Чай заварился, и я разлил его в две чашки, смутно вспоминая, что некогда делал это. Хотя именно такой сервиз — осенних цветов, из тонкого фарфора — я почти не использовал, никогда и ни с кем. Он жил в моём доме в дальнем шкафу. — Тогда мы разбили блюдце, — напомнил он. Я пожал плечами. Мне не вспоминались осколки. Возможно, одного из двенадцати я недосчитаюсь, но какое это имеет значение, если нам нужны лишь две чашки, два блюдца?.. Его мягкая улыбка заставила и меня улыбнуться в ответ. Кажется, всё теряло значение. Отчего из холодного ноября я шагнул к его спокойствию, в это чаепитие? Я сделал глоток. Чай пах бергамотом. Отличный и в меру горячий. — Твой вопрос читается по глазам, — он тоже коснулся губами чашки, однако отставил её слишком быстро. — Ещё немного… Так вот. Тебе требовалось тепло. — А ты даришь тепло? — Иногда, — и глаза его чуть потемнели. Я всматривался в них, и всё становилось понятно. — Не всем. Но тебе… Тебе да. Сегодня — да. Качнув головой, я спрятал усмешку. «Сегодня — да. Тебе — всегда», — послышалось мне. Воспоминания наконец уложились, и все мельчайшие подробности мозаики раскрылись передо мной. Нас ждала долгая ночь, но сначала мы будем допивать чай. Бергамотовый чай. Совершенно неповторимый, как привкус уходящего ноября. В меру горячий.