365 сказок

Тянуло сыростью и отсутствием уюта, будто бы вместе с осенним туманом внутрь пробиралась ещё и тоска, и неясная грусть, и сомнения. Шевельнувшись нехотя, Стин сел среди одеял. У него не было никакой кровати, её заменяла только эта груда в углу, и сейчас стало чересчур зябко, чтобы продолжать спать. И небезопасно. Пожалуй, Стин чаще всего ориентировался именно на это ощущение. Ему пришлось подозрительно оглядеться. Он всегда накрепко закрывал дверь, закладывал засов, тщательно проверял, не сквозит ли в щель под нею. Сейчас та стояла бесстыдно распахнутой, впуская сизый день в самое нутро Стиновой норы, полуземлянки, не имеющей никаких окон. Стин терпеть не мог лишнего света. Но, кроме Стина, никого внутри не оказалось, стояла нетронутой железная миска, никто не стащил оставленный на обед кусок хлеба — Стин не украл его, а получил за честный труд, он помог вчера подслеповатой вдове, живущей на краю деревни, собрать всех цыплят и укрыть их на ночь… Стин оборвал течение мысли, сосредоточившись на более важном вопросе. Что ещё мог бы взять тот, кто проник внутрь? У Стина не было вещей. Почти. Взметнувшись из одеял, Стин торопливо ощупал себя. Он никогда не доверял карманам в лохмотьях, что служили ему одеждой, потому самое важное носил на шее — не на верёвочке, а на цепочке, крепкой и надёжной. Ключ, кольцо и камень с берега моря. Цепочка была на месте. Нашёлся ключ, никуда не подевалось кольцо. Камня не было. Стин вскрикнул, как порой кричат небольшие животные, напугавшиеся до смерти. Камень с берега моря! Стин представил гряду холмов, вспомнил долину, по которой бежала неугомонная река, почувствовал, как податливы под ногами песчаные дюны, за которыми пряталось побережье. Стин боялся идти туда снова. Он лишь однажды рискнул пройти столь долгий путь! Камень с берега моря доказывал, что Стин способен на решительные поступки. Он не давал ему сдаваться в мелочах. Как же теперь Стину жить без этого камня? И кто мог стащить его? Теперь Стин ринулся к двери, принюхиваясь, вслушиваясь в течение воздуха, в дрожание реальности. Стин умел слышать и видеть то, чего не услышать и не увидеть людям, он чуял то, что не почуять и диким зверям. Стин мог сплести тонкую ниточку магии. Стин умел… Но его умения были слабыми, они помогали слишком редко, чтобы на них полагаться. Однако сейчас Стин призвал на помощь всё, чем когда-либо владел. Он прыгнул за порог и тщательно обнюхал ручку двери, сощурился — и мир для него расцветился другими красками, обнажая свою магическую природу. Тут же Стин изумлённо попятился — никто не касался, никто не входил. Он чуял лишь себя. Не было похитителя. Камень с берега моря будто бы растаял в наползшей отовсюду осенней хмари. Стин обессиленно прильнул к скрипнувшей двери и снова обратился к магии. Но вокруг стояла осень — и только. Больше ничего, никого, совсем. Свою нору Стин осмотрительно спрятал поглубже в холмах, куда люди из деревни не ходили. Да, порой из-за усталости он ворчал на себя, но, в конечном счёте, решение было верным. Его не беспокоили, не тревожили, о нём и не знали. А те, кто — как подслеповатая вдова — ненароком помогли ему, понятия не имели, что он такое. Однако теперь Стин отчаянно испугался. Если рядом никого не шастало, никто не пробился, не прорвался, отчего была открыта дверь и куда исчез камень с берега моря? Или, быть может, Стин стал стар, потерял чутьё? Возможно ли, что ему врут глаза, что нити магии теперь не говорят ему правды? Так Стину не выжить! Хныкнув, Стин втянул воздух носом. Туманилось, серая дымка стекала к подножью холмов, кутала в вуали ближайший кустарник, прятала дорожки, которыми Стин всякий раз пробегал к норе. Прежде Стин бы и не подумал выйти в такую погоду. Он метнулся в нору, торопливо схватил кусок хлеба и замотал его в платок, в котором принёс. Больше ничего важного тут не было, Стин прикрыл дверь, привалив к ней круглый камень, и бросился сквозь туманное марево, помчался что было сил. Если он утратил всё, что имел, разве не стоит хотя бы погибнуть в рискованном путешествии?.. *** Ближе к вечеру туман стал только гуще. Стин брёл среди него, вслушиваясь в то, как бормочет река на перекатах. Стин искал мост, он очень волновался, что глупые люди разрушили его, но пахло наезженной дорогой так явственно — невозможно ошибиться. Наконец он ступил в дорожную колею, теперь уже двинувшись по ней. Тревога наползала волнами, а потом откатывалась, Стин не запомнил, как мчался через холмы, как пролетел добрую половину долины. Он и не рассчитывал к ночи быть у реки, впрочем, он вообще не думал, только бежал и бежал, гонясь за уверенностью — только так он или отыщет утраченное, или найдёт славную гибель. Пусть всю жизнь он был существом незаметным, смерть его должна была стать выдающейся. Стин был уверен, убеждён и не собирался от того отказаться. Вот скрипнули доски моста, Стин зажмурился. Туман не давал увидеть, как высоко он сейчас над неспокойной тёмной водой, как далеко падать, как хищно облизывается река, чуя его в ответ, вот только ни капли не становилось легче. Стин боялся бежать по мосту, он шёл медленно, замирая, жмурясь и постанывая от ужаса. Ох, как не любил он реку, как не терпел её… Даже море отчего-то казалось безопаснее, хотя что оно могло нести, кроме смерти такому маленькому существу? Камень с побережья говорил Стину: «Ты победил свои страхи, ты прошёл над рекою дважды, ты коснулся морской волны, забирая трофей. Ты сильный, ты смелый». Вот зачем так важно было всегда носить его с собой! Теперь камня не было, и Стин утратил свою силу, свою смелость, то, каким стал после первого путешествия. Он опять заскулил и сделал ещё несколько шагов. Вечер менялся в ночь, туман заволакивал мир вокруг, Стин шёл, полагаясь лишь на магию, и мост угрожающе скрипел от каждого его шага, точно Стин был тяжелее всех людей и повозок, что сегодня спокойно миновали эту преграду. Но вот он всё же достиг другого берега. Силы окончательно покинули, Стин свалился под куст и нащупал хлеб за пазухой. Ел он торопливо, кроша несчастный ломоть, точно в последний раз. Посидев лишь немного, он зашагал в темноту. Ждать милости от осеннего утра Стин не привык. *** Дюны захлестнули ему ноги, когда солнце уже встало. Песок был холодным, влажным, но приятно успокаивал ноющие мышцы. Туман почти рассеялся. Стин видел, как за широкой полосой песчаной пустоши, кое-где поросшей высохшей травой, перекатывался тёмный вал морской воды. Ветер здесь был ядовитый, острый, солёный. Стин втянул голову в плечи и пошёл напрямик, то и дело спотыкаясь, с трудом вытаскивая вязнущие ноги из пасти песка, фыркая на обломки веток. Он помнил, что море было ближе, но на сегодня оно отступило, оставив ему гораздо больше времени, чтобы ещё разок задуматься, зачем он здесь. Неужели ищет ещё один камень?.. Таких на пути не попадалось. Жалкие окатыши, кусочки ракушек и мусор никак не были похожи на тот камень, что жил у него на груди с прошлого путешествия. Он был почти треугольный, в нём уже была дыра. В жару Стин подносил его ко рту и тихонечко дул, возникал тонкий переливчатый свист. Стин заворчал, ускорив шаг. Тот камень лежал на линии прибоя. Вдруг он вернулся домой? Цепочка внезапно лопнула — Стин услышал этот звук. Упали на песок ключ и кольцо, камня с ними по-прежнему не было. Что значил теперь этот ключ? Стин с трудом вспомнил, что открывал им дверь в домик, где жила благообразная старушка, кормившая его пирогами. Она умерла очень тихо, прошлой зимой, и Стин не знал, где её похоронили люди из деревни. Когда он в очередной раз пришёл к ней, дверь дома была распахнута, и осень бродила по комнатушке, выхолаживая и забирая последние признаки жизни. Что значило это кольцо? Стин получил его от красивой девушки, которая подвернула ногу, возвращаясь в деревню. Стин помог ей дойти, ему не нужна была благодарность, но девушка настойчиво сжала его пальцы вокруг своего маленького сокровища. Стин хранил его на память об её отчаянных, почти янтарных глазах. Только камень давал ему сил. Он говорил о том, каким был сам Стин. Фыркнув, Стин бросил и ключ, и кольцо, смело бросившись к волнам, что шипели, оставляя на берегу клочья пены, катая гальку, бросаясь ракушками. Стин долго шёл, отмахиваясь от долетавших брызг, выискивал, всматривался. Солнце почти упало за горизонт, когда он остановился. Камня не было. Ни того же, ни такого же. Всё оказалось зря, напрасно. Это осень посмеялась над ним. Стин запрокинул голову и увидел, что в небе уже зажглись звёзды. *** Море шипело и плевалось, то захватывая пригоршню гальки, то вновь бросая её на песке. Оно таскало туда-сюда, пробуя на вкус потемневший от времени ключ, полурассыпавшуюся цепочку, кольцо с маленьким осколком янтаря… И камень. Треугольный камень с дырой. Если поднести его к губам и легонько подуть, то раздавался мелодичный свист, вот только на побережье не было никого, кто мог бы поднять камень и заставить его петь собственным дыханием.