365 сказок

Пришла оттепель, талая вода бежала по водостокам, сияла в фонарном свете, уносилась ручьями. Я вышел в туманный декабрь, мягкий, странный, как будто бы бывший всего лишь отпечатком переполненной акварелью губки на влажной бумаге. Дышалось легко, сырость уютно вползала за воротник, но холодно не было, только свежо. Вдали виднелись тёмные деревья парка, вычерченные тушью контуры в рассеянном фиолетовом оттенке. Я хотел уже направиться туда, но что-то меня удержало, заставило развернуться и недоумённо вглядеться в лиловую мглу за решётчатым забором ближайшего дома. Там был кто-то или что-то, этому миру никак не принадлежащее. — Кто здесь? — спросил я, и голос разбился тысячами капель. — Кто ты? — ответили мне. Я подошёл ближе, взялся за прутья ограды, желая увидеть наконец-то говорящего, но ничего не рассмотрел. — Странник, — представился я. — Странник… — прошептали мне в ответ. — А можешь ли ты указать нам путь? — Что-то случилось? — Мы не нашли дороги… Мы сбились, потерялись во тьме, — мгла шевельнулась, но я всё никак не мог увидеть тех, кто нуждался в помощи. — Если я буду знать, куда вы хотели прийти, то смогу проводить вас, — я протянул руку сквозь решётку. Моих пальцев коснулась лишь влага, только туман. — Мы расскажем… — отозвались они. *** Среди степей жил народ, никогда не знавший страха смерти. Наступал момент, когда они лишались тел, но при этом не лишались жизни, а обретали новую, иную, прекрасную — вырастали травами в степи. Каждый, кто скучал по ушедшему, мог прийти в лунную ночь и услышать любимый голос. Так повелось испокон веков. Так длилось и продолжалось. Сменялись сезоны, шли дожди, кутали степь снега, путь был неизменен, вращалось колесо жизни. И страха не было, ведь всякий знал, что никогда не исчезнет бесследно. Но пришли в степь ветра, пришли с осенью, принесли седые тучи. Эти ветра шептали о переменах, угрожали, пугали, а народ селения никак не хотел им верить, никак не желал их слушать. «Вы ещё покоритесь нам, — кричали ветра, обрушивая на соломенные, вымазанные глиной крыши потоки ливней, — вы ещё предадитесь страху». Только люди по-прежнему встречали рассвет улыбкой и ждали ночи, когда в лунном свете — даже совсем неярком, замутнённом облаками — могли выйти за ограду и услышать голоса тех, кого любили и помнили. Бесновались ветра, но люди уже поверили в их бессилье. Да только однажды в ночь полной луны голоса замолчали. Затихла степь, точно все травы, все цветы в ней умерли. И тогда пришёл страх. *** — И что же случилось на самом деле? — спросил я, когда голоса замолчали надолго. — Ветра обещали нам показать дорогу, пройдя по которой мы снова стали бы людьми. Но мы заблудились, тропа исчезла. Мы не можем вернуться назад и утешить других, мы не можем найти путь к иной жизни. — Помоги нам, странник, — умоляли они. — Помоги нам, если это в твоих силах. — Если там уже зима, то отчаяние заставит потерять себя всех и каждого, зима — тяжёлое время, — говорили они. Я закрыл глаза и представил осеннюю степь — она живо нарисовалась передо мной. Ветер гнал по небу тяжёлые тучи, сухие травы низко клонились к земле. Я почувствовал на щеках дуновение, услышал запах пряной полыни и понял, что дверь откроется прямо сейчас. — Сумеете ли вы удержаться рядом со мной? — спросил я. Только теперь мне стало ясно, что их здесь были тысячи, тысячи голосов, что желали идти, что жаждали вернуться. Тысячи обманутых странными ветрами. — Мы сумеем. Мы видим тебя, мы сможем тебя коснуться, — уверили они. И тогда я шагнул через порог. Степной ветер — нет, совсем не степной, колючий, злой, горный — ударил в лицо. Я склонился, закрываясь ладонью, в надежде, что те, кто идёт за мной, действительно сумеют удержаться. — Что ты здесь делаешь? — услышал я окрик. — Зачем ты пришёл сюда? Это был ветер, гневный, жуткий. — Зачем ты привёл их обратно? — Потому что это их мир, — ответил я. — Это мой мир. Я появился здесь и спустился с гор, чтобы поработить его. Не жить тут более никому другому! — Как нам справиться с ним? — зашептали голоса. Я понял, что они тоже только что узнали страх. Но сам я так и не почувствовал его, потому выступил вперёд и приказал ветру. — Покажись. Он метнулся из стороны в сторону, но всё же принял облик человека — высокого и худого, с тёмным и злобным лицом. — Кто обидел тебя и зачем ты пришёл сюда? — задал я следующий вопрос. — Кто ты сам, что пытаешься расспрашивать меня? — возмутился он. — Я странник, и ветра отвечают нам. — Странник? — и он успокоился, хотя глаза его потемнели. — Вот почему ты смог их вернуть. — Только потому, что их место здесь. — Повторяешь… повторяешь… К кому они пришли, когда все, кто любил их, мертвы? Вдали виднелось селенье, над крышами не вился дым. — В этом мире нет смерти, — усмехнулся я. — И страхом ты не умеешь привнести её сюда. Тебе не место тут, ты пытаешься присвоить себе мир, которому не принадлежишь. — Это мир должен принадлежать мне, — возмутился ветер. — Нет, вы можете только принадлежать друг другу, — качнул я головой. — А вы, — и я почувствовал, как голоса прислушались, — спешите, верните тех, кого можно вернуть, или вернитесь сами. И вокруг нас с ветром опустилась тишина. — Что за мир ты искал? — Не искал. — Какой мир ты хотел? Ветер на этот раз задумался, а потом я почувствовал, увидел внутренним взором снежные пики, горные кручи, тёмные скалы. Реки, становящиеся водопадами, тёмные хвойные леса. — Зачем же ты прилетел сюда, в степь? — удивившись, я подал ему руку. — Пойдём, я покажу тебе твой мир. Он не сразу взялся за мои пальцы, не сразу поверил мне, а может, не поверил и позже, но в новую дверь мы шагнули вдвоём и оказались на скальном уступе, откуда открывался вид на горные кручи, сияющие ледниками, на хвойный лес, укрывавший подножия гор, на скалы и реки, летящие водопадами в ущелья. — Мой! — выкрикнул ветер и унёсся. Я же шагнул назад, в степь. Там уже была ночь, и бледная луна роняла свет на уставшие сухие травы. В селенье в домах сияли окна, пахло терпким дымом. И звучало пение. Тихое, стройное, прекрасное… Со всех сторон незримые голоса пели и пели, восхваляя жизнь. В этом мире не было смерти, не было страха, и даже ветер с горных вершин не сумел принести его сюда. Я постоял ещё немного, но вскоре услышал зов дороги, а когда ступил сквозь новый портал, то оказался в туманном и мягком декабре, где талая вода сияла в свете фонарей. Ветер — нежный и мягкий — остановился со мной рядом, нахмурился: — Отчего ты грустишь? — его вопрос застал меня врасплох. — Наверное, потому, что не все мира схожи. — Разве не в этом их прелесть? — И это правда, — я запрокинул голову, на меня смотрело звёздное небо. — Но то, что есть в одних, иногда так хочется принести и в другой. — Увы… — ветер улетел прочь. — Увы, — повторил я за ним.